Цена власти (сайд-стори)

Июнь 1185 года

Круг батыров шумел и гудел, словно потревоженный улей:

— На Куреск!

— На Путибль!

— Не хотим на Переясляб!

Восседавший на белой кошме в центре небольшой утоптанной площадки Кончак играл желваками и, чеканя каждое слово, упрямо гнул свое:

— Я. Сказал. Мы. Идем. На. Переясляб!

— Наш хан с возрастом ослабел умом? — насмешливо выкрикнули из колышущейся вокруг толпы беков и заслуживших право на участие в круге простых батыров. — А может, и не только умом?

Кончак резко обернулся, ища глазами наглеца.

— Араз, — негромко, но так, что гул вокруг разом несколько стих, обратился хан к дерзкому, — ты смеешь оспаривать мое право принимать решения?

Названный Аразом воин переглянулся со стоящими рядом товарищами, ища у них поддержки, и, нервно облизнув губы, все же шагнул вперед.

— Нет, мой хан, — покачал он головою. — Но батыры не понимают, почему они должны идти на Переясляб и могучие курени каганов Куябы, когда Куреск и Путибль стоят беззащитные после гибели своих батыров?

— Я уже объяснял, — Кончак на миг устало смежил глаза. — Затем, что мы не шакалы, ищущие только больную иль раненую дичь и, поджав хвост, трусливо бегущие от круторогого тура. Не время для простого грабежа, когда на нас лежит долг отомстить за павших этой зимою на Хороле батыров!

— Красиво говоришь, хан, — не унимался Араз. — Но ты ешь и пьешь с золотой посуды. Скачешь на хорезмийском аргамаке. И каждую луну нежишься в объятиях новой рабыни. А батыров хочешь лишить права обогатиться без лишнего пролития крови? Разве оставшиеся в Куреске и Путибле золото и женщины тех урус-батыров, что мы побили на Каяле, не законная наша добыча? Почему мы должны довольствоваться лишь тем, что урусы сами принесли в наши степи? Почему бы нам не забрать и то, что они оставили дома, уходя? А потом уж можно и на Переясляб, если тебе так хочется! — подбоченившись закончил свою речь половец. Окружающие его батыры одобрительно загудели.

Кончак с хрустом стиснул кулаки, повел плечами и медленно, будто вырастая из земли, поднялся с кошмы. Беки и батыры вновь смолкли. Даже Араз невольно отступил на полшага.

— Араз, — вкрадчиво начал Кончак, — ты возомнил себя ханом? Ты не только оспариваешь мои решения и предлагаешь собственные, но и снисходишь до того, чтобы в великодушии своем бросать мне кость, словно собаке?

— Нет, — немного неуверенно начал батыр. Взгляд его метнулся в сторону, туда, где в отдалении восседали Гзак и его беки, присутствовавшие на совете родственного огуза как почетные гости. Кончак хмыкнул про себя — он и не сомневался в том, кто стоит за происходящим. — Но в кругу батыров все равны! Власть хана не безгранична. Он не может не прислушиваться к мнению других членов огуза.

— Ты прав, Араз, — кивнул Кончак. — В кругу все равны. Здесь нет ни рабов ни господ. Здесь собрались воины. И ты, как и любой другой, можешь оспорить мое право вести батыров за собою.

— Что? Нет, — замотал головою запоздало сообразивший, к чему идет дело, Араз. — Я вовсе не...

— А мне сдается, что да, — Кончак осклабился, словно волк, завидевший добычу. — И меня, Кончака, сына Атрака, назовут женщиной, если я не отвечу на твой вызов. А потому, Араз, сын Кавгадыя, я предлагаю тебе решить наш спор, как подобает мужчинам Дешт-ы Кыпчак. У столба!

Загнанный в угол батыр затравленно огляделся. Но в толпе уже кто-то вскинул вверх сжатый кулак и громко провозгласил «К столбу!»

— К столбу! К столбу! — с готовностью подхватили и остальные батыры.

— В чем дело, Араз? — издевательски поинтересовался хан, любуясь замешательством на лице наглеца. — Ты страшишься моего вызова? Может, лучше сразу попросить принести вместо столба женское платье для тебя? И мы можем забыть о том, что ты когда-то назывался мужчиной?

Батыр скрипнул зубами, устремив на Кончака ненавидящий взгляд. Расстегнул пояс с саблей и, позволив ему свободно упасть наземь, молча выступил навстречу хану. Меж тем откуда-то уже появилось словно заранее для того заготовленное здоровенное гладко ошкуренное бревно — с десять локтей в длину и в три руки взрослого мужчины толщиною. Мелькнули кирка и заступ, и прямо в центре круга начала появляться яма для установки столба. Будущие поединщики сосредоточенно взирали друг на друга с противоположных от нее сторон. Наконец бревно было вкопано в землю примерно на треть, взрыхленный грунт вокруг как следует утоптан, и Кончак с Аразом, не сговариваясь, шагнули к нему.

— Хватай меня за шею, Араз, — снисходительно усмехнулся хан, сбрасывая с себя безрукавку и прижимаясь голым торсом к столбу напротив оппонента. — Боюсь, голова моя не для твоих женских ручек. — Ладони Кончака легли на голову Араза, накрыв виски и почти сомкнувшись пальцами на затылке.

Кожаные ремни захлестнули застывших друг напротив друга поединщиков, намертво связав их со столбом в центре.

— Начнем, мальчик? — рыкнул хан и тут же резко вдавил подбородок вниз, одновременно вздергивая вверх плечи, намертво стискивая в стальном капкане попытавшиеся сомкнуться на его горле руки Араза.

Во взгляде батыра плеснул страх. Мгновением позже, когда несчастный ощутил все усиливающееся давление ладоней Кончака на свой череп, сменившийся животным ужасом. Он отчаянно потянулся к шее противника, но лишь впустую царапал ее ногтями.

— Что-то не так, Араз? — усмехнулся Кончак, до боли в суставах вонзая большие пальцы в височные доли батыра.

Послышался негромкий хруст. Рот Араза раззявился в диком вое. Хан же лишь оглушительно расхохотался и еще сильнее стиснул ладони. Брызнула кровь. Вновь что-то хрустнуло, чавкнуло. Взгляд батыра утратил малейшую осмысленность, а скрюченные пальцы бессильно соскользнули с бычьей шеи Кончака.

— Нет, мальчик, рановато тебе было бросать вызов своему хану, — отчеканил тот, последним звериным усилием преодолевая сопротивление черепной коробки противника.

На столб будто плеснули красным. Тело Араза обмякло, повиснув в испачканных кровью и мозгами ладонях хана, словно тряпичная кукла. Откуда-то сбоку молча шагнул батыр, мелькнул нож, и связывающие поединщиков воедино путы исчезли. Кончак брезгливо разжал пальцы, позволяя обезображенному трупу осесть наземь, и повернулся к своим воинам и бекам. Стиснул перед собою окровавленные кулаки.

— Еще кто-нибудь желает оспорить мое право повелевать? — спросил он.

Ответом ему послужили разом воздетые к небу десятки рук и единогласный рев:

— Кончак! Кончак!

Хан так же вскинул вверх правый кулак и проревел:

— На Переясляб!

— На Переясляб! — с готовностью подхватили батыры.

Глаза Кончака и Гзака на миг встретились.

«Не в этот раз», — без труда читалось во взгляде старого лиса. — «Но я не сдамся».

«Я тоже», — отвечал ему взгляд сына Атрака. — «Никогда!»