"Приглашение к знакомству..."

«Миссия, с которой едет в мир Мережковский, — это одно из прекраснейших мгновений, которые может пережить великий художник. Несмотря на весь трагизм ситуации, у него должно быть то великое чувство, что душу всего народа русского он взял в себя, что все неискаженные начала русской психики собрались в нём и что он выражает самые тайные и глубокие желания и стремления народа. Мережковский, как никто другой в современной России, призван сыграть великую роль апостола своей разрушенной родины...».

Эугениуш Сверчевский, польский театровед, 1935 г.

И вот мы уже в двадцатом столетии. Стремительно меняется страна. Одна за другой её потрясают революции, полыхают войны — сначала Первая мировая, а затем и гражданская. Эпоха царского самодержавия канула в лету. В стране голод, растерянность, нарушен весь привычный порядок вещей…

Мы тоже ускорим шаги, читатель, чтобы успевать за временем и послушать небольшие отрывки из прекрасных стихов поэтов «Серебряного века». Ведь они жили и творили рядом с нашим героем — Дмитрием Мережковским, дышали с ним одним воздухом и вместе пристально вглядывались в черты грядущего нового мира…

***

Всем сердцем приняв основную идеологию символизма, что «искусство является основным средством познания мира», большой друг Мережковского Александр Блок в эти тревожные дни пишет свою «Незнакомку». Она пронзит тогдашний поэтический мир.

…И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна

Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

И веют древними поверьями

Ее упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,

Смотрю за темную вуаль,

И вижу берег очарованный

И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,

Мне чье-то солнце вручено,

И все души моей излучины

Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные

В моем качаются мозгу,

И очи синие бездонные

Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,

И ключ поручен только мне!

Ты право, пьяное чудовище!

Я знаю: истина в вине.

Поэт, через поэтические образы сталкивает в сознании читателя два мира, где одновременно есть «пьяницы с глазами кроликов» и «очи синие бездонные». По мнению исследователей творчества А. Блока, из этого столкновения чистой мечты и грязной реальности, отчетливо слышно едва сдерживаемое отчаяние поэта.

Чуткие и тонкие натуры, поэты «Серебряного» века прекрасно слышат грядущие перемены и… вопиют, вопиют…

О, Русь моя! Жена моя! До боли

Нам ясен долгий путь!

Наш путь — стрелой татарской древней воли

Пронзил нам грудь...

… И вечный бой! Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль...

Летит, летит степная кобылица

И мнет ковыль...

И нет конца! Мелькают версты, кручи...

Останови!

Идут, идут испуганные тучи,

Закат в крови!

Закат в крови! Из сердца кровь струится!

Плачь, сердце, плачь...

Покоя нет! Степная кобылица

Несется вскачь!

Поэт-символист Константин Бальмонт в 1913 году пишет стих «Дурной сон».

Мне кажется, что я не покидал России,

И что не может быть в России перемен.

И голуби в ней есть. И мудрые есть змии.

И множество волков. И ряд тюремных стен…

…И на сто верст идут неправда, тяжба, споры,

На тысячу — пошла обида и беда.

Жужжат напрасные, как мухи, разговоры.

И кровь течет не в счет. И слезы — как вода.

Ему вторит Андрей Белый.

…Просторов простертая рать:

В пространствах таятся пространства.

Россия, куда мне бежать

От голода, мора и пьянства?

От голода, холода тут

И мерли, и мрут миллионы.

Покойников ждали и ждут

Пологие скорбные склоны.

Там Смерть протрубила вдали

В леса, города и деревни,

В поля моей скудной земли,

В просторы голодных губерний.

Не приняв революцию, Мережковские решают покинуть родину. Сначала они перебираются в Польшу и ждут, когда же в России снова воцарится мир. Но после разгрома Деникина и ухода российской военной эскадры в тунисскую Бизерту к месту своей последней стоянки, стало ясно, что возврата к прежней жизни уже не будет…

«…Страшно видеть, чего никто никогда не видел...», — ранее в одной из своих книг написал Мережковский. И вот оно — это «страшное» — наступило.

«…Не бойтесь никаких соблазнов, никаких искушений, никакой свободы, не только внешней, общественной, но и внутренней, личной, потому что без второй невозможна и первая. Однако бойтесь — рабства и худшего из всех рабств — мещанства и худшего из всех мещанств — хамства, ибо воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть черт — уже не старый фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, — грядущий князь мира сего, Грядущий Хам», — пророчествует в эти дни Мережковский.

Итак, по убеждению Дмитрия Сергеевича, на несчастную землю его родной страны сошёл страшный князь тьмы — Антихрист.

После прихода "царства Антихриста" Мережковский и Гиппиус решают больше никогда не возвращаться на родину.

Небольшое отступление.

Теперь несколько слов о печальном. Дмитрий Мережковский приветствовал приход к власти в Германии Адольфа Гитлера. И потому летом 1941 года, вскоре после нападения Германии на СССР, он перед микрофоном немецкого радио произнес речь «Большевизм и человечество», в которой говорил о «подвиге, взятом на себя Германией в Святом Крестовом походе против большевизма». Писатель сравнил фюрера с Жанной д’Арк, призванной спасти мир от власти дьявола.

Мережковский тогда ещё не догадывался, что настоящий Антихрист — фашизм — уже пришёл, а он проглядел его появление, не сумел распознать жуткое обличье…

После того, как Мережковский открыто поддержал Гитлера, многие эмигранты из России отвернулись от него и не подавали руки при встрече...

***

Из Польши Мережковский и Гиппиус переезжают в Париж. В ту пору в нём было очень много русских эмигрантов — людей, которые «понесли Россию в себе и никогда не забывали свою родину».

…Я часто хожу на пристань

И, то ли на радость, то ль в страх,

Гляжу средь судов все пристальней

На красный советский флаг…

Это строки из «Анны Снегиной» Сергея Есенина. Многие эмигранты, не выдержав разлуки, позже вернулись в Россию.

Во Франции Мережковские занимаются литературной политикой — проводят религиозно-философские собрания, создают литературные кружки, в которых пытаются донести до общественности свои взгляды на искусство. И как горько им было позже сознавать, что большинство в кружках составляли люди с чуждыми им мировоззренческими взглядами! Более того, многие кружковцы не только не разделяли, но даже и не интересовались мыслями и устремлениями Мережковского.

С писателями и поэтами, которые остались в постреволюционной России, чета Мережковских перестала общаться вовсе. В чёрный список попали Блок, Гумилёв, Есенин, Брюсов, Маяковский, Горький, Сологуб, Ахматова и многие другие.

Дмитрий Мережковский в неустанном творческом труде прожил большую жизнь. Более шестидесяти томов составляет его литературное наследие — стихи, поэмы, проза, философские эссе, литературоведческие исследования. По большому счёту, всё творчество Мережковского — это дерзновенная мечта и жажда автора приблизиться к Создателю, заглянуть в "непознанное". Сегодня его произведения редко можно встретить в библиотеках и на книжных развалах. К сожалению, они уже стали библиографической редкостью…

Писатель умер 9 декабря 1941 года. Его похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа, в Париже. На этом кладбище захоронено более 10 тысяч русских (эмигрантов, дворян, белогвардейцев, казаков)…

***

Эту небольшую зарисовку о жизни Дмитрия Мережковского хотелось закончить правильными патетическими словами о том, что он навсегда останется для нас тем Символом, который… и т.д. и т.п. Но потом подумалось иначе. И вот почему.

Мне помешал известный писатель и поэт-символист Илья Эренбург, который всё-таки успел вскочить на подножку последнего вагона уходящего в историю «Серебряного века»…

Не знаю почему, но мне вдруг вспомнились его стихи:

Я смутно жил и неуверенно,

И говорил я о другом,

Но помню я большое дерево,

Чернильное на голубом,

И помню милую мне женщину,

Не знаю, мало ль было сил,

Но суеверно и застенчиво

Я руку взял и отпустил.

И все давным-давно потеряно,

И даже нет следа обид,

И только где-то то же дерево

Ещё по-прежнему стоит.

Наверное, это стихотворение было просто созвучно с моей грустной мыслью о том, что теперь мне больше никогда не придётся писать о Мережковском.

Как бы то ни было, приглашение к знакомству с творчеством великого религиозного философа, поэта и писателя Дмитрия Сергеевича Мережковского сделано. И, как однажды сказала моя добрая знакомая — «Теперь читатель вправе решить сам, насколько близким оно будет…».

***

После смерти мужа, Зинаида Гиппиус начала работать над книгой воспоминаний о нём, которую назвала предельно просто «Дмитрий Мережковский», но дописать не успела. В 1945 году литературная общественность навсегда попрощалась и с ней. Похоронили Зинаиду Николаевну Гиппиус под одним надгробием рядом с мужем.

***

Поэт, беллетрист и меценат Михаил Цетлин унёс в своей памяти такую трогательную встречу с четой Мережковских в Париже:

«…Вот он идет по узкой улице Пасси с женой. Он весь согбен возрастом, который гнет человека к земле, как бы ни был высок его дух, как бы ни были устремлены вверх его взоры. Маленький, сухонький старик, идущий медленной стариковской походкой. Уже близка весна, но на нем тяжелая старомодная шуба, выцветшая и сохранившаяся от лучших времен. Он и жена кажутся хрупкими, словно фарфоровыми на этой улице, среди спешащих прохожих. Они должны перейти через улицу и робко остановились перед потоком автомобилей и велосипедистов. Зинаида Николаевна прижимает к себе руку мужа, словно успокаивает его. Как они слабы и заброшены в этом людском потоке, эти два стареющих писателя…».

***

Дмитрий Сергеевич Мережковский и Зинаида Николаевна Гиппиус очень любили друг друга. Хочется верить, что в неведомых нам дальних заоблачных пределах их любящие души обязательно найдут друг друга и они, как и прежде, вместе пойдут дальше, в вечность…

****************

Для пытливого читателя дам всего три ссылки на материалы. Их, надеюсь, хватит с лихвой.

— Зинаида Гиппиус, «Дмитрий Мережковский», воспоминания

— Д.С. Мережковский, «Автобиографическая заметка»

— Юрий Зобнин, «Мережковский»