Наш Астрал

Музыкальная студия (продолжение)

— Лиля, эй? Ты, может быть, хочешь, чтобы я что-нибудь сыграл? — у Вэстона был растерянный вид, когда он заглянул в шкаф.

Мне тоже стало неловко.

— Вэстон, я очень хочу, чтобы ты сыграл!

Вэстон взял гитару, погладил её по струнам, как гладят по руке любимого человека, и заиграл блюз.

Мы с Юдифь сели в провода и заслушались.

У Вэстона отлично получалось! Я растворилась в звуках утончённой, изнывающей, потому что медленной, страсти....

… Хлопнула входная дверь. Юдифь вскочила. Однако тревога оказалась ложной: в музыкальной студии материализовались Мик со своим другом Джимом.

Увидев Юдифь, Мик вмиг заторопился на выход, и друга своего начал было разворачивать к двери. Но друг — он на то и друг, чтобы очень внимательно относиться ко всему, чем живёт и что ощущает его друг.

Две спортивные гимнастки

Мы с Юдифь зашли в спортзал и там сразу же наткнулись на Флавию. При виде её, меня, против воли, обуял страх. Для меня это чувство было постыдным, но не смогла его развернуть в обратку.

Флавия воззрилась на меня взглядом, сначала выражающим истерическое удивление, а через секунду — преисподнюю ярость. Мельком взглянув на Юдифь, я отметила, как напряглись её мышцы: её этот взгляд привёл в состояние полной боевой готовности. Когда Мегера вскочила с тренажёра, Юдифь сделала шаг, встав прямо передо мной. Тут только Флавия обратила на неё внимание. Взгляды телохранителя и бешеной скрестились, словно мечи средневековых рыцарей. Да и сами женщины в этот момент напомнили мне двух архаичных воинов, изучающих друг друга перед битвой, оценивающих характер и физическую силу друг друга. Я сказала «перед битвой»?! О нет, только не драка! О нет, пусть всё обойдётся без неё!

— Кто ты такая? — глухим, чуть дрожащим от ярости голосом спросила воительница, носящая имя Флавия.

— Я телохранитель Лили, — ответила воительница по имени Юдифь. Тон её был абсолютно ледяным. С бешеными только так и надо.

— Как тебя зовут?

— Юдифь.

Флавия ухмыльнулась.

— Дура, что защищаешь это ничтожное создание.

При этих словах Флавия приняла позу из какого-то неведомого мне стиля борьбы, оповещающую о начале поединка.

— Отойдите в сторонку, Лиля, — спокойно посоветовала мне Юдифь, в свою очередь становясь в позу, почти такую же, как у Флавии, но, как мне показалось, оборонительного характера. Я чуть-чуть не успела послушаться Юдифь. Флавия, раскатисто, по-мужски заорав, метнулась к моей Юдифь, намереваясь нанести ей поражающий, скорее всего смертельный удар. Юдифь молниеносно увернулась, успев при этом толкнуть Мегеру так, чтобы она оказалась подальше от меня. Флавия пришла в исступлённую ярость; Юдифь не могла ответить ей тем же, поскольку её психика не была больной, но её мастерство в этом неизвестном мне боевом учении не уступало мастерству Флавии.

Завязался бой, на который стоило посмотреть, но не так, в натуральную величину, а с экрана телевизора, ибо этот бой был также красив, как и жесток.

Сложная акробатика движений борющихся напоминала танец или, скорее, парное выступление спортивных гимнасток. Если бы при этом не наносилось столько сокрушительных ударов по друг другу, а иногда, в случае промахов, и по окружающим предметам! Сколько раз обе женщины, не будь они столь мастерски подготовлены, могли пасть замертво с проломленным черепом или сломанным позвоночником в области шеи. Если бы это всё было фильмом-боевиком, я бы с удовольствием полюбовалась этим действом и этими воительницами с блестящими от пота мускулистыми телами. Но нет же! Поединок шёл в прямом эфире, разворачивался на моих глазах и начался из-за меня. И я хотела что-нибудь сделать, чтобы остановить драку, пока не наступили последствия. Но ЧТО? — я не знала. О, эта дурацкая медлительность! Владей я хотя бы каким-нибудь боевым искусством, я бы вмешалась в бой, и вдвоём с Юдифь мы победили бы Флавию (ну, да, вдвоём на одного не честно). Но я не умела драться и никогда в жизни не дралась. А предпринять надо было что-то срочно: Флавия расходилась всё сильнее.

Пока я соображала (медленно, как умею), Флавия уже всё решила за меня. Она увернулась от Юдифь и кинулась в мою сторону. И в эту секунду она оказалась спиной к моему телохранителю, чего было достаточно для нанесения последней удара, повергшего Мегеру в нокаут. Честно говоря, я не ожидала от Юдифь такой расторопности, быстрота её движений была просто шокирующей. Ну да ладно. Дело было кончено. Мы побили Флавию (то есть, Юдифь побила Флавию!)

Любовь и сон Юдифь

… Юдифь спросила меня сегодня, любила ли я. Ответила ей, что не знаю, что такое ЛЮБОВЬ. Соврала. Даже с близким человеком я не умею быть до конца открытой (тьфу, какое глупое и не подходящее слово — «открытой», как будто я магазин или дверь).

Любовь — это Божественный Подарок.

Любовь — это запредельная вышина, на которую некоторые счастливчики, по великой милости, в мгновение ока могут забраться.

Любовь — это необъемлемое счастье понимания и уважения, которое некоторые счастливчики запросто могут объять.

Любовь… На этом моменте я уснула. И в первый раз попала в Астрал НЕ ОСОЗНАННО, НО ОСОЗНАЮЩЕЙ! Моё астральное воплощение встало с кровати и хотело было спросить кого-то: «Что дальше?», но в этот момент оно увидело золотые нити спящего телохранителя…

Ужас состоял в том, что по их золотому свету стекала кровь. Самая что ни на есть настоящая… до определённого момента. Вот кровь течёт, течёт… А вот вдруг она взрывается мельчайшими брызгами! Брызги летят в пространство медленно-медленно, словно в невесомости, и во время полёта превращаются… Во что? Нет, в кого? Ну да, в маленьких алых бабочек, которые так и норовят усесться на тело Юдифь. В этом у них трудность, так как Юдифь уже сплошь покрыта другими красными бабочками, прилетевшими раньше.

Разогнав очередное облако летунов, потревожив мирно текущий ручеёк крови (испачкавшись при этом, конечно), моё астральное тело вступило в сновидение Юдифь.

Я оказалась в широком каменном туннеле, ярко освещаемом потолочными лампами. Машины летели с бешеной скоростью плотным потоком, текущим в одном направлении.

Юдифь, раскинув в стороны руки, стояла посередине дороги, в этом месиве машин, проносящихся сквозь неё. Я бросилась к ней. Я хотела схватить её за руку и вытащить из этого пекла. И вот уже коснулась её холодной руки, когда увидела её лицо.

Юдифь вытаращенными глазами смотрела вверх, в какую-то точку на потолке туннеля. Телохранитель шептала одно единственное слово, вновь и вновь: «Прости».

Я бросилась взглядом туда же, куда смотрела Юдифь, но ничего, что могло бы развеять тайну, не увидела. Зато услышала ЗВУКИ этой тайны. При взгляде вверх происходило столкновение с жуткой песней, похожей на чёрную молитву. Всей астральной сущностью я ощутила смертный укор, наложение порчи и ещё что-то более тёмное, о чём пел голос, один, разделяющийся на многие. Это был девичий голос, но мысленному взору рисовался поливаемый дождём чёрный корявый лес, живущий на болоте. Могла ли дремучая чащоба под проливным дождём быть девушкой? Всякое могло быть. Я не стала разбираться: надо было скорее уводить Юдифь из её сна. Ох и тяжёлой же оказалась безвольная астральная энергия моего телохранителя! Но я справилась, выдернула Юдифь из потока беспощадных машин (кстати, заглянув мельком в салон одной из них, я не обнаружила за рулём водителя) и перенесла её на пешеходную дорожку, слишком узкую, в реальном мире таких не бывает.

Освобождённая от пытки Юдифь не возвращалась, не смотрела на меня. Она продолжала глядеть вверх и просить прощение. Признаться честно, в этот миг я запаниковала и, как следствие, сделала первое, что пришло мне на ум: вытолкнула Юдифь и себя сквозь каменную стену туннеля. О том, что могло ждать нас снаружи, я, естественно, не подумала.

А снаружи нас ждал свет, ослепительное золото подступа к сновидению.

Перед тем, как проснуться, у самых своих глаз, я услышала голос молодой ведьмы, разнёсшийся множеством эхо: «Она моя».

Я открыла глаза. В спальне было уже не темно: солнце только-только подбиралось к горизонту. Я с облегчением вздохнула, сладко потянулась и тихонько повернулась в кровати так, чтобы видеть лежачок Юдифь. Телохранитель сидела на постели, обхватив руками колени. Она смотрела в небо за окном. Наверное, вспоминала свой сон. Я осмелилась:

— Юдифь, ты что не спишь? — голос не подвёл, прозвучал хрипло, сонно.

— Бессонница, мисс Лили.

(«Ага, ну конечно!»)

— Хватит мискать, Юдифь, и давай на «ты» уже, сколько можно. Хорошо?

Ложись. Сейчас ты уснёшь сладко. Самый страшный час позади. Я знаю, что сейчас к тебе придёт добрый сон.

Юдифь резко повернула ко мне голову. С полминуты она смотрела на меня. Потом вдруг по-детски озорно плюхнулась на подушку и со смешной суетливостью накрылась одеялом.

— Что ж, Лиля, попытка не пытка. А НЕ ПОВЕРИТЬ ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ.

Голос Юдифь улыбался.

Откуда я знала, что второй раз за ночь красные бабочки не прилетят?

… Через некоторое время я услышала спокойное размеренное дыхание моего телохранителя. Отличаясь мнительностью, я всё же проверила, что за сон смотрела Юдифь. Ничего подобного с первым. Юдифь снилось ясное небо.

Астрал всемогущ. Астрал добрый.

Привидение

Как только я поднялась над своим бренным телом, почувствовала неслышный голос, пришедший от золотой нити спящей Юдифь. Голос не был ни женским, ни мужским, но тон его абсолютно напоминал тон типичного начальника средней руки.

Я ощутила странное влияние: что-то, чего я ещё не знала и что не принадлежало Астралу, пыталось выйти со мной на связь.

— Зайдите-ка сюда. Немедленно! — приказал голос.

Сразу я не подчинилась. Стояла, осмысливая ситуацию.

— Вы что, не слышите совсем? Пройдите сюда, пожалуйста.

Ну, я и прошла…

Странным оказалось преддверие сна Юдифь. Вместо чистого лучезарного золота и ангельских звуков Тишины Мира — расплывчатые лучи солнца в грозовых облаках. О том, что это могло быть ловушкой, я подумала слишком не сразу. Но я не стала корить себя за доверчивость, ведь моя интуиция молчала, а я прислушиваюсь к ней всегда, даже во сне.

Облачный туман не рассеивался. В нём ежесекундно кто-то шнырял (или что-то?), непонятные аморфности то и дело летали, мерцали, выключались и включались, пробираясь через свет облитого молоком солнца.

— Сюда! — рявкнул начальник. И туман рассеился вдруг.

Мне придвинули кресло, я села в него и оказалась на непредставимой высоте, на маленькой площадке высоченной горы, проткнувшей небо, величественно улыбающейся близким звёздам. Редкие облака, какие на моём уровне, какие — ниже или выше, неспешно фланировали в прозрачном воздухе. Одно облако плыло, кажется, в моём направлении…

Вот оно, наконец-то, подобралось ко мне и вместо того, чтобы начинать «кушать» гору и меня, разразилось… чёр**выми красными бабочками. После них на площадке образовалось мокрое багровое пятно, в центре которого спокойно стоял контур человека.

Что за..? Как такое могло случиться? Неужели законы мироздания так хрупки, что призракам позволяется пробираться в Астрал? Ибо передо мной стоял призрак — энергия, которую ни в каком реальном мире не ждало спящее тело. Корабль без якоря, не ведающий берегов.

Некогда эта Душа-странница принадлежала девушке с планеты Земля. Погибла эта девушка страшно: в неравной жестокой битве с шестью бандитами… Что ещё я смогла прочесть в информационном поле призрака, реющем над ним словно огромный тюрбан? Да всю земную жизнь девушки, в доброй половине которой главную роль играла… Юдифь, мой телохранитель. Но в день смерти девушка возненавидела Юдифь за то, что та не спасла её. Ненависть, родившаяся из сильной ЛЮБВИ, сожрала мать и забрала её силу. Именно ненависть не отпускала Душу призрака, не давала слиться с энергетическими полюсами Вселенной, чтобы обрести покой.

Я впервые видела призрака. В моём сознании имелось представление о том, как должны были выглядеть призраки. Это представление сформировали прочитанные книги и просмотренные фильмы. Но стоящее передо мной существо вообще не совпадало с моим шаблоном. Да что там! Сторонний наблюдатель решил бы, что из нас двоих, стоящих на площадке горы, на призрака больше похожа я в своей астральной сущности, нежели она, отличающаяся от живого человека только смазанностью форм и линий.

…Как же её звали при жизни?

— При какой? Я и ныне в живых, — взорвала тишину высоты Она. Значит, призрак умел читать мысли. Ой, да как-же тебя звали-то?!

— Не числи меня в прошедшем времени. Или ты не видишь, что я жива?!

— Виоль, успокойся. Ты Душа без тела)

— Что?! Ну ты и странная. Ты, может быть, слепа? Тебе не видно меня? И, кстати, это у тебя нет тела.

— Ты права, Виоль. Но моё тело ждёт меня в другом месте. А здесь — мир Астрала. И я не слепа.

— Ага. Кажется, начинаю постигать я: передо мной — безумный призрак, который уверился в том, что вокруг него сейчас какой-то астрал. Это не так, бедняга. Ты в обычной реальности, где ранее жило твоё тело.

— Но, Виоль, неужели ты не видишь сонм различий между этим миром и тем, где родилась и жила двадцать пять лет?

— Не вижу. Я от рождения жила здесь. Перестань морочить мне голову. Лучше скажи, кто ты такая, откуда знаешь Юдифь и что тебе надо от меня?

— Лиля, живой человек. Юдифь мой телохранитель и друг. Понятно?

— В каких отношениях ты с Юдифь?

— Хм, только в дружеских. Перестань ревновать. Бедная Юдифь до сих пор тебе верна, сильно тоскует.

— Врёшь!

— Милая Виоль, ты меня достала. Я, вообще-то, этой ночью не к тебе собиралась идти. Ты нагло выцепаешь меня, а потом ещё и хамствуешь.

При этих словах на меня напали красные бабочки, облепили всю с явным намерением сожрать подчистую.

— Убери своих насекомых, Виоль.

— Я тебя уничтожаю…

— Что ж, да будут твои красные бабочки прахом.

— Что ты наделала?! — Виоль напряжённо всматривалась в горстку пыли у моих ног, пока я не присела на корточки и не сдула бывших бабочек в окружающую среду.

— Слушай мои слова, Виоль.

Я запрещаю тебе приставать к Юдифь и ко мне. С этого момента наши астральные дороги для тебя не существуют. Но если Юдифь захочет, я помогу вам встретиться. Ты всё слышала, Виоль?

— Да!

… Проснулась. После кровавых бабочек сильно захотелось принять душ.

Проходя мимо Юдифь, притормозила, посмотрела на телохранителя, убедилась, что она спит спокойно. Ничего другого мне не оставалось, как весьма вредненько улыбнуться темноте.

Энергетически сложный рассказ

На дворе стояла жара.

Мы с Юдифь заглянули к Джине. Полакомились у неё ледяным молочным напитком из сливочного мороженого и малинового сока… Я осведомилась о своей будущей спасительнице-убийце Флавии.

— Сидит в своём вольере, — мрачно уронила Джина, — Каждый раз рискую жизнью, когда приношу ей еду. Бедная сумасшедшая девочка…

— Я тоже против того, как с ней здесь обращаются. Флавии нужна любовь и доктор, — поделилась я с окружающими своим мнением. Разговор на эту тему более никто не поддержал. Распрощавшись с Джиной до обеда, мы направились к бассейну.

…Оказавшись в воде, мы некоторое время просто неподвижно балдели, безвольно мотаясь в водной невесомости, как два заправских поплавка. Потом вдруг Юдифь схватила меня за руки и принялась кружить вокруг себя, с лёгкостью преодолевая сопротивление воды. Я смеялась от восторга. Блондинка Эн, плававшая неподалёку, не выдержала такой наглости и, омываемая поднявшейся волной, покинула пределы водного пространства.

— Какой добрый день! — закричала Юдифь, замедляя кружение.

Не выпуская моих рук из своих, она потащил меня на вышку. Я и не думала сопротивляться. Я радовалась солнечной музыке энергии Юдифь. ЧИСТАЯ РАДОСТЬ ЗА РАДОСТЬ ДРУГОГО — это ведь одно из ИСТИННЫХ чувств человека. Че-ло-ве-ка — не бумажно-машинно-вещево-денежного существа.

Мы совершили прыжок, вошли в воду весьма достойно. А вынырнув и освободив глаза от капель воды, увидели идущего мимо бассейна местного красавчика, самовлюблённого нарцисса. Он нарочито пофигистично отвернул в сторону от нас свой нос. Юдифь и я, мы посмотрели друг на друга и, прыснув от смеха, утонули в прохладной голубой прозрачности.

Прекрасный день!..

А следующий был холодным. Ненавижу холод. А тут ещё и дождь начался. Настроение моё испортилось. Видя это, Юдифь предложила мне испробовать местную «баню». Я дала согласие.

В бане сперва отогрелись под горячим душем, далее окунулись в маленький бассейн и засели дымиться в сухую парную. Юдифь намазалась мёдом и передала баночку с липучкой мне.

— Лиля, значит, ты не знаешь, что такое ЛЮБОВЬ? Так-таки? — голос Юдифь был сладкий и медленный, как мёд, которым я пачкала своё тело.

— Эх, вот не знаю… — надо было продолжать враньё моё.

— Болтаешь, — Юдифь вдруг разулыбалась. Она легла на деревянную полку и закрыла глаза.

— А что такое влюблённость — знаешь?

Вот не думала, что Юдифь, мой бронированный телохранитель, такая любопытная тётя.

— Так, влюблённость… Ага, это со мной случалось. Я не хорошего мнения об этом чувстве. Какое-то оно меленькое, слабенькое, блёкленькое, хиленькое… Юдифь, останови меня.

Телохранитель хихикнула.

— Зачем же? Продолжай, ты меня смешишь.

— Ах я Вас смешу?! — в шутку чуть-чуть взорвалась я, — Ну, тогда, может, ты мне поведаешь, что такое ЛЮБОВЬ?

Блин! Ну зачем я это ляпнула?! Надо было мне прикусить язык!..

Однако Юдифь даже не открыла глаз. Ровным спокойным тоном она ответила мне следующее:

— В моей жизни была ЛЮБОВЬ… Не знаю, удалось ли тебе её увидеть тогда, в моём сне?..

Я вздрогнула. Выходит, Юдифь осознала… Так к чему теперь скрывать карты?

— Да, Юдифь, я видела твою Виоль.

Юдифь открыла глаза и посмотрела на меня очень светлым взглядом.

— Лиля, я благодарю тебя за то, что избавила меня от этого мучения. Я ведь знаю, что это ты… Какая Она сейчас? Мне кажется почему-то, что ты встречалась с ней после.

— Так и есть. У нас с Виоль была встреча.

— Какая она?!

— Красивая, но вредная. И обижена на тебя серьёзно. Хотя я не понимаю, за что. Ведь Виоль прекрасно всё знает. Знает, что ты ни в чём перед ней не виновата…

Я рассказала Юдифь о том, что произошло на вершине Астральной горы. Во время повествования телохранитель подсела ко мне и сжала до боли мою руку.

— Я хочу увидеть Виоль. В Её теперешнем состоянии, — быстро произнесла Юдифь, не дав мне перевести дыхание после энергетически сложного рассказа.

Дельфины. Сюрприз во сне

На приглашение Мика пройтись с ним по океану на паруснике я с душевной радостью согласилась: хотелось полюбоваться водной дорогой, существующей на волнах всего ничего.

… Белопенную дорогу вдруг облюбовали дельфины, стали перепрыгивать тропинку, проложенную по волнам, стали брызгаться океанскими "колючками".

Смотрела на дельфинов и случайно стала видеть через их прыгающие узоры свою, родную реальность. Лес вокруг защиты моего города потянул в себя...

… Мик ловко выловил меня из волн. А мне там было и не плохо. Тело океана показывало мою брошенную реальность. Дельфины готовы были подставить обтекаемые спины и домчать прямо до ворот моего города, стоящего, как крепость, в колючем лесу.

Но Мик заарканил. И настоял на том, что с самой пристани до домика в Зазеркалье, не знаю, зачем, чтобы, наверное, потешиться, понесёт меня на своих ручках. Я хотела идти на своих ножках, так как не чувствовала в себе никакого упадка сил.

И вышла эта Микова затея кривым боком. Во-первых, проходя таким манером мимо бунгало-тюрьмы бразильянки Флавии, мы услышали звериный рык узницы. «Ведьма», — репликнул актёр. Нет, я с ним не согласилась. Не ведьмой назвала бы я Флавию: в ней не было для этого мудрости, чтобы быть ведьмой. Одержимой она была. Одержимой Миком Анотэром. И рык её пробрал до костей. Интуиция пыжилась, но не смогла соорудить ничего утешительного насчёт будущего развития событий.

Потом ещё нас увидела Вико, моя соседка, экзотическая красота с Гавайских островов (полное имя Виколия). Когда мы проходили её бунгало, она томно выплыла из-за двери, вся в чёрном шифоне, эффектная до чёр…тиков, и уставилась взглядом анаконды на Мика. Манящий этот взгляд запросто мог свести с ума кого угодно. Островитянка прямо-таки исходила страстью, чёрной, глубокой, нецивилизованной, я бы даже сказала. Я хотела ещё полюбоваться на Вико, но мы уж тут дошли до моего пристанища.

Юдифь с видом испуганной няни выбежала нам навстречу.

— Что же стряслось? Лиля ранена? — сканировала чернота её глаз Мика.

— Ну вот, всполошилась, как женщина, — осадил её порыв Мик, — Просто нашей Лиле захотелось вдру́г поплавать, — прибавил он ворчливо.

— Открывай дверь, Лиля не пёрышко. И, Юдифь, разожги камин, пожалуйста.

— Юдифь, со мной всё в порядке, — скороговоркой отрапортовала я, глядя в беспокойные глаза телохранителя, пока Мик втаскивал меня в дом. Бедняга явно надорвался.

… Камин он решил разжечь сам, а Юдифь дал задание уложить меня в постель и присматривать. Пока он будет осуществлять некую идею. Он отправился к Джине за чем-то. Он немного объяснил: сказал, что намерен приготовить на каминном огне некое целебное зелье, напиток, который одновременно и прочистит мне мозг, и предотвратит возможные заболевания. Я предупредила Мика, что, если этот чудо-напиток будет основан на алкоголе, то я его пить не буду. Мик сказал, что с ним сейчас лучше не спорить.

Когда через некоторое время из большой комнаты донёсся наистраннейший аромат, я с мольбою попросила Юдифь, как своего телохранителя, защитить от приготовленной Анотэром экзекуции.

Через секунду в дверях появился Мик с бокалищем дымящейся тёмно-вишнёвой жидкости.

— А вот и доктор Мик, — весело произнёс он, — Где пациент?!.. Ах, вот он, в одеяла зарылся… Время принимать лекарство, вылезай!

— Мик, Вы явно хотите меня убить! — закричала я.

— Анотэр, что это такое? — спокойно осведомилась Юдифь.

— Это целебный отвар. Хочешь, попробуй сама.

— Нет уж. Спасибо. И сама пробовать не стану, и Лиле не разрешу.

— Спасибо, Юдифь. По запаху слышно, что это — сплошной алкоголь. А я Вам говорила, Мик, что спиртное пить не буду ни за что!

— Хорошо-хорошо! Раскричались они. Я вот сейчас поставлю бокал на этот столик, только успокойтесь обе, — Мик повторил свои слова в действиях.

— Юдифь, могла бы ты оставить меня наедине с этой неудавшейся русалкой? Не бойся, я ей ничего плохого не сделаю.

Повисла пауза. Переглянулись все, мысленно пару вопросов задали, ответили выражением глаз…

— Поведай мне, злобный, строптивый голосок: что это на тебя нашло, — спросил Мик после того, как Юдифь вышла из комнаты.

— Сама не знаю, Ваше Величество, ой… то есть мистер Мик.

— Вероятно, меня загипнотизировали дельфины, — продолжила я тут же, оборвав Мика на стремительном вдохе для громкого и, возможно, ругательного выражения негодования.

— Лиля! Как ты себя ведёшь! — только и прокричал Мик.

— Спокойствие, только спокойствие. Мик, выпейте сами Вашего зелья. Можно сказать, Вы его для себя приготовили: Ваша одежда до сих пор мокрая…

— Конечно, кто-то же должен был тебя спасти. Эндрю — тот капитан, он обязан следить за судном. А на этих дельфинов разве можно полагаться? Единственное, что они могли бы сделать, — это подхватить тебя и утащить в неведомые дали Космоса…

— Спасибо, Мик. Но рано или ещё раньше…

В этот момент я была искренне тепла к Мику. Он же времени не терял: осушил до половины бокалище чудесной жидкости, в ванной переоделся в халат, входящий в набор домика, забрался ко мне под одеяло, получил отпор в своих приставаниях и через несколько обиженных минут крепко уснул.

Какое-то время я лежала с ним рядом, я даже прижалась к нему и поняла, как это, должно быть, захватывающе — лежать рядом с любимым, в его объятиях.

Но рядом с Миком Анотэром было не моё место. Посему я встала, оделась-причесалась и вышла на улицу, искать Юдифь.

…После случая с дельфинами я, наконец, твёрдо усвоила, что со мной не шутят…

Реальность вокруг меня стала зыбкой, как расплавленный металл. Теперь в любой момент она могла вылиться из чугуна, уступая место путям выхода из неё. Но оставшееся время снова наполняло чугун расплавленной металлической жидкостью.

А во мне уже поселился интерес: какой будет новая возможность выхода из нынешней реальности.

Я могла, а, значит, должна была организовать встречу Юдифь и Виоль.

Однажды ночью я довольно быстро вырастила горный край. В середину его водрузила высоченную гору, усадила себя на её вершину и принялась вызывать Виоль. Та явилась пугающе быстро (знать, всё время блуждала поблизости) с выражением покорности на смазанном лице.

— Что ты поняла? — Спросила я грозно.

— Всё, — взмолился призрак.

— Придёшь в мой сон завтра, без каких-либо фокусов. А сейчас иди с миром.

Виоль безропотно удалилась.

Поутру, проснувшись, я ничего не стала говорить Юдифь: пусть уснёт сегодня спокойно.

…Начинаем. Вошла в золотую нить спящей Юдифь. После того, как глупышка-Виоль образумилась, в преддверии сна Юдифь стало всё правильно: сияло безграничное золото, раздавались ни с чем не сравнимые по красоте потусторонние звуки (может быть, песнопения Ангелов).

На этом этапе главное — ни на секунду НЕ ПЕРЕДУМАТЬ войти в сон интересующего вас человека. Миг сомнения может повлечь выдворение из золотого астроканала. Я уже знала об этом правиле и стойко выдержала испытание астральной воли. Плавно, так, что мои астральные очи не заметили никаких изменений, золото нити Юдифь превратилось в пляж из золотого песка. Ничего лишнего: только безграничное море сверкающих дюн позади и безбрежное, едва волнующееся море чёрного цвета впереди (по-видимому, Юдифь этой ночью спала без сновидений — каждый человек так может, иные даже всю жизнь живут без снов). В этом бесконечном, бездонном, непроглядном море мне предстояло найти моего телохранителя (то есть сознание Юдифь). Я задумалась; подошла к тому, что казалось водой, притронулась — действительно, вода, но только слегка колючая: когда погружаешься в неё, ощущаешь легчайшие пульсирующие покалывания, как от слабого электрического тока. Если я сейчас погружусь с головой в эту чёрную пучину, я, может, и смогу выплыть, вот только поиски Юдифь затянутся на неизвестный срок, потому что я наверняка заблужусь в течениях чужого сознания. К тому же, если честно, мне это покалывание в воде показалось не совсем приятным (допустим, это здесь, у берега, слабые разряды, а где-нибудь поглубже они могут приобрести ураганную силу — закоротит только так, и поминай, как звали). Поэтому от заплыва я решила воздержаться.

Вторым путём поиска Юдифь был путь по воздуху. Им я и воспользовалась. Воспарила над золотым пляжем (который, кстати, будет мне отличным ориентиром) и пустилась в полёт.

Я долго изучала ночное пространство над водой. Пела, то жалобно, то настойчиво: «Юдифь, Юдифь! Где же ты?» И, наконец, мои усилия вознаградились: в морских волнах я углядела фосфорисцирующее свечение слабо-зеленоватого цвета… Конечно, это могла быть и не Юдифь, но я решила рискнуть и вызвать источник излучения на поверхность. Я зависла в воздухе прямо над пятном света и продолжила тихонько звать: «Юдифь… Юдифь…» Через некоторое время свет усилился и с каждым следующим мгновением стал делаться всё ярче и ярче. И вот на поверхность волн всплыл ослепительный зелёный с золотым шар размером чуть больше человеческой головы. От неожиданности я онемела. Но как только я замолчала, шарик резво нырнул в воду. Я тут же очнулась от ступора. «Врёшь, не уйдёшь!» — подумала я и заорала так громко, что тёмное пространство вокруг меня на долю мига просветлело. «Юдифь!!!» Создав фонтан колючих (очень колючих!) брызг, на поверхность торпедой вырвался светящийся шар и сразу оказался на уровне моих глаз. Мне ясно почувствовалось, что у шара есть глаза, и эти глаза сейчас смотрят на меня пристально, словно прицелы. Взяв себя в руки, я промолвила твёрдым голосом: «Юдифь, иди за мной. ВИОЛЬ.»

Всю обратную дорогу к пляжу я еле поспевала за разогнавшимся шариком. Шарик… Всю дорогу меня терзала мысль: как же я покажу такую Юдифь Виоль? Призрак, пожалуй, может обидеться. Мои опасения исчезли, когда на золотой песок приземлились два человеческих облика.

Юдифь безмолвно смотрела на меня, словно ждала руководство к действию. Я взяла её за руку и повела к себе в гости. Там уже наверняка нетерпеливо ждал ещё один приглашённый…

Виоль не могла проникнуть в мой сон без моего разрешения. Немного светящейся изнутри тенью она стояла рядом с кроватью, на которой почивала я физическая; рядом с кроватью, но на почтительном расстоянии от моей золотой дороги в Астрал. Я взяла за руку Юдифь, взяла за руку Скромное Мерцание и шагнула вместе с ними в золотой поток, в преддверие своего сна. Который я заранее сформировала: радея за влюблённых, стремясь, чтобы их встреча прошла на светлом уровне, я создала им маленький фрагментик райского сада, предусмотрев все, какие надо, романтические детали. Но по пришествии в сон меня ждал сюрприз сюрпризов: кто-то, пока я отсутствовала, изрядно постарался и всё переиначил. Это ж надо! Вместо моего сада вдруг оказаться на пустынной широкой дороге среди бескрайнего поля. Покуда хватало взгляда, дорога стремилась по прямой. Откуда и куда она шла — я не могла знать. Тишина разморённой на полуденном солнце степи наводила ужас. Ну и что, что до головокружения пахло мёдом полевых цветов; ну и что, что на безоблачной сини веселилось солнце в зените, — всё равно ужас беспрепятственно распространялся по всему сознанию. Я не представляла, кто и зачем мог так похозяйничать на моей планете…А, может быть,… Это было началом уготованного мне наказания за мою проделку? За то, что я пригласила к себе в сон другого астрального человека и призрака впридачу? Ой-ой-ой, трепещи, Лиля! Видимо, ты и впрямь могла бы не выпендриваться так…

Обещаю дождаться Тебя

В четыре года от роду я влюбилась в цыгана Будулая, то есть, в образ человека, которого сыграл, как прожил, актёр Михай Волонтир. Мама рассказывала, как я страдала и, конечно, плакала, когда закончилась последняя серия многосерийного фильма «Цыган» и уплывали в крышку телевизора прощальные титры. Вполне допускаю, что в тот момент я чувствовала чистое отчаяние от независящей от тебя потери любимого.

…Пока Юдифь и Виоль, счастливые воссоединением, где-то гуляли, я тоже решилась на испытание дорогой, и пошла. И встретила детского друга моего подсознания — цыгана Будулая.

— Здравствуй, девочка.

— Здравствуйте, Будулай.

— Куда путь держишь?

— Не знаю.

— Ээээ, зна́ть на́до. Всегда зна́ть надо, куда ведёт дорога, по которой ты идёшь. Даже, если совсем не хочется идти туда, куда она ведёт.

— Как же так? Зачем? Не хочется — не пойду.

— Тоже верно. Но так или иначе, Дорога приведёт тебя к Цели.

— Поняла, Будулай.

— Молодец, девочка. Иди, дочка, покуда бежит перед тобой твоя Дорога. Иди. Он уже ждёт тебя.

…Кто выбрал эту Дорогу? Неизвестный, вторгшийся в мой Астрал?..

Что-то вдруг стало подсказывать мне, что Неизвестный — это я и есть.

Будулай-цыган, сказали Вы, что, стало быть, я должна знать, куда приведёт меня Дорога? Так оно и есть.

Я не могла идти дальше — ноги стали непослушными. Идти, зная, что впереди ждёт тебя твоя Жизнь, трудно. Но так хотелось узнать, КТО всё-таки ждёт тебя (меня) в скором времени!

Я поднялась с земли и очень медленно зашагала вперёд. Также медленно с неба поплыли капли дождя.

Взглянула на небо — ни одного маломальского облачка; солнце по-прежнему было чистым и жарким, только, конечно же, оно успело далеко отойти от зенита.

Редкие крупные капли-звёзды плыли из ниоткуда. Вот проснулся лёгкий ветерок, и дождик усилился. Через несколько мигов мир вокруг спрятался в сумеречную темноту, хотя сквозь дождь продолжало светить солнце, и до ночи было ещё далеко. Просто мир будто подрегулировал сочность красок, и все цвета поблёкли — вот и всё.

Ветер опять уснул, а дождь повзрослел до тёплого летнего ливня, до двадцатилетней юности. Ливень, похожий на повсеместный водопад.

Мне подумалось: а не разминёмся ли мы в этот серый час? «Ты так вообще незаметна, благодаря своей астральной прозрачности». «Скорее всего, разминёмся», — решила я и, отдавшись случаю, остановилась, закрыла глаза.

Мощь низвергающегося ливня была безобидной, ласковой. Водные токи бережно обрисовывали тело, согревали его, массируя. Я почувствовала, как во мне просыпается благодать… Сознание и чувства расслабились, и когда кто-то очень нежно начертил круг на моём солнечном сплетении, а после осторожно вынул из контура часть моей энергии, я даже не смогла открыть глаза в неге, не то что оказать сопротивление.

Сознание возвратилось штормовой волной, притащив с собой и ножевую остроту всех чувств, и смертельную панику, заставившую обе руки инстинктивно взвиться, чтобы закрыть дыру. Попытка самосохранения была остановлена пламенем, схватившим пространство рядом с моим сердцем. Также резко я отдёрнула руки. И затем жар-птица астероидом врезалась в меня через открытое солнечное сплетение. Я вскрикнула, но не от боли, а от радости, что в силах терпеть. На неконтролируемое время мир был белым.

…Когда я открыла глаза, капли-бриллианты редкими канатоходцами медленно спускались с чистой лазури закатного неба. Солнце золотым озером, в котором жили алые рыбки, плескалось над горизонтом. Свежий после дождя воздух верно охранял тишину. А она была такая, что позволяла слышать Песни Вселенной. Но мне было не до всего этого.

Я ощущала свою руку в Его руке. Изучала это чувствомгновение, зная, что оно зыбко и недо́лго, запоминала его, этот момент. На всю оставшуюся жизнь. Голос:

— Дождись.

Мой ответ, естественно:

— Обещаю. Да, обещаю.

И Он покинул меня. Но Вера и Счастье останутся со мной теперь до конца Дороги.

Я не увидела Его внешности. Но узнать Его, когда он приблизится, мне не составит труда.

… — Лиля, нам, кажется, пора возвращаться.

Я вздрогнула, обернулась и увидела держащихся за руки Виоль и Юдифь. Счастливых, тихих.

…Мы не будем зажигать свет в нашем домике этой уже бессонной ночью. Виоль только что ушла, и Юдифь будет смотреть ей вслед, в сверкающее ночное небо, до самого рассвета…

Геркулесиха

В пятницу, в тренажёрном зале, Юдифь так яростно ногами и руками «ласкала» боксёрскую грушу, что я сбросила скорость велотренажёра и стала ждать вопросов, пытаясь угадать первый и второй. Ожидания явились не напрасными. Юдифь, наконец, оставила в покое несчастную грушу, взглянула на меня из-под ресниц, плавно опустилась на поперечный шпагат и задала вопрос:

— Скажи, Лиля, то, что было позапрошлой ночью, было на самом деле?

— Да, Юдифь. Хотя и происходило во сне.

— Виоль ушла, значит…

— Да, вы простились.

— И она сейчас там, где должна быть. В моём сердце и памяти. Навсегда… Лиля, как тебе такое удалось?

— Контроль над собою в Астрале доступен каждому.

Поднявшись со шпагата, Юдифь сделала несколько наклонов, выбрала штангу и принялась её тягать.

Я знала, что разговор не окончен, но, ради приличия, снова включила велотренажёр.

Вскоре Юдифь опустила штангу.

— Лиля, я очень сильно ею… дорожила… Так получилось, в тот день, я не успела! В этом есть моя вина. Виоль ждала, что я приду к ней на помощь. Но так получилось, обстоятельства так сложились!.. Обернись всё по-другому, я б успела, и сейчас Виоль была бы живой… О!

Юдифь в слезах упала на маты. Я подбежала к ней, обняла, хотела говорить что-то успокаивающее, но слов не было. Наблюдать за тем, как взрываются железные люди, всегда ужасно…

Однако всё на этом свете когда-никогда проходит. Юдифь успокоилась раньше, чем я думала.

— Ты у меня силачка, — шепнула я ей на ухо.

— Спасибо, Лиля… Я в долгу не останусь.

— Не помню, чтобы мне была должна Геркулесиха.

Маяк

Часто Лиля одевала скафандр памяти и выходила в реальность живущих пережитых моментов. Протоптаннее всех остальных были дорожки к её дому и на выпас, в котором она была с индейцами. Однажды Талум Ска-дук показал Лиле маяк! Добирались к нему верхом на лошадях. И Талум не предупредил, куда они держат путь.

… — Маяк?!

— Да, Лиля. Правда, он заброшенный, — пояснил индеец в годах.

— Мы зайдём внутрь?

— Я для этого тебя сюда и привёз.

Он помог Лиле спешиться.

— Нет, Лиля. Я пойду впереди: маяк полуразрушен.

Они вошли внутрь маяка и под приглушённый шум океана стали подниматься по винтовой железной лестнице.

Когда Лиля из темноты внутренностей маяка выбралась на открытую верхнюю площадку, на неё тёмно-розовым шифоном опустилось Небо. А на востоке оно приобрело насыщенный фиолетово-синий цвет и россыпь первых слабых звёзд. Индеец взял Лилю за руку и подвёл к самому краю площадки, к ограждающей её от высоты решётке в треть человеческого роста.

Далеко внизу Лиля увидела раскинувшийся в три предела, уже темнеющий океан. И вот посредине его западного предела полыхает алый цве-ток — то, что осталось от почти ушедшего под воду солнца, теменная часть всемогущего светила.

Ни индеец, ни Лиля не проронили ни слова, наблюдая за медленным уходом солнца.

Когда оно совсем скрылось, индеец спросил Лилю, отчего она молчала.

— То, что мы сейчас видели, мы видели СЛИШКОМ БЛИЗКО, — ответила она ему и продолжила, — Здесь свершалось действие великое, нечеловеческое. А мы так близко за ним подглядывали, и я боялась, что нас обнаружат и вернут на наше место, на человеческий уровень.

— Но как бы им это удалось сделать?

— Они могли бы выбить у нас из-под ног этот старый маяк. Но это было б слишком просто. Они, скорее всего, лишили бы нас понимания происходящего, а, значит, и возможности восхищённого любования им.

— Ты хочешь сказать, что они отняли бы у нас разум?

— Да… Талум, посмотри, какие звёзды своим светом стремятся к нам! Как они близко! Они слушают нас.

— И видят насквозь наши Души.

Талум Ска-дук сел, прислонившись спиной к решётке. Лиля последовала его примеру.

Целые половинки

— Поговорим о принцах?

— Матушка Лизбэлла?!

Незабвенная старушка появилась на моём пороге также неожиданно, как, например, чайка — над песчаными волнами пустыни.

— Что, дочка?.. Ах, да-да, верно мыслишь. Я приехала сюда, чтобы ещё разок увидеть тебя, пока ты здесь.

— Вы знаете, Матушка Лизбэлла, я никого не предала за последнее удивительное время. И себя — не предала. Вы знаете, о чём я.

— Да. И даже, если бы ОН тебе не показался…

— Вы и об этом знаете?!

— Я читаю мысли, забывака… Так вот, даже если бы ОН не явился тебе, ты всё равно оставалась бы верной самой себе, своему предчувствию.

— Матушка, ведь это такое простое знание!

Все люди знают, что где-то в Мире у них есть вторые целые половинки. И все люди знают, что их появления надо дождаться. Только и всего.

— А вот не дожидаются! — Матушка Лизбэлла сильно разволновалась, золотые браслеты на её руках тихонько зазвенели от дрожи пророчицы.

— Не хотят тратить на ожидание и поиски время. Ты, девочка, в этом моменте молодец. Ты согласна ждать, сколько потребуется. И даже больше того — пустилась на ЕГО поиски аж в другое… Но об этом не следует мне с тобой говорить.

— Почему?

— Испугаешься с непривычки. )

Факт тот, что понравилась мне ты. И я не хотела бы умереть, не свидевшись, не убедившись, что вся эта история — правда.

Но давай ещё немного поговорим о принцах (ты понимаешь, я хочу убедиться). Скажи мне всё, что чувствуешь и знаешь об этом.

— Большинство людей почему-то…

— Почему?

— Не знаю… торопятся прожить свою жизнь. В частности, я сейчас говорю о ЛЮБВИ. Большинство мужчин и женщин стремятся как можно скорее соединиться с другими мужчинами и женщинами. Они спешат вступить друг с другом в физическую связь, некоторые спешат зарегистрировать свои отношения в угоду государству и законам… Они согласны принять захудалую симпатию или физическую любовь за ЛЮБОВЬ — БОЖЕСТВЕННЫЙ ДАР. И, в результате, на свете множится несчастье…

— Так-так, дальше, дочка.

— Они не дожидаются своих половинок. Чьи-то принцы и принцессы берут в плен чужих, не предназначенных им принцев и принцесс. При этом захватчики (так их назову) сами попадают в плен к не родным принцам и принцессам.

И что, Матушка Лизбэлла? Эти все люди, если им каким-то чудом не удастся привыкнуть друг к другу по системе «стерпится-слюбится», становятся несчастными, от их союзов рождаются несчастные дети. А ещё, эти поторопившиеся принцы и принцессы от поселившейся в их душах неудовлетворённости жизнью заболеваю в итоге и умирают раньше отведённого им, не исполнив чего-то, плохого или хорошего, но НЕОБХОДИМОГО для Светлых Сил.

… Нельзя так. Не правильно.

— Да-да. Вот так, дочка, вот так…

Долго мы сидели молча, думая об этой беседе и переживая её.

— Дочка, мне пора.

— У-у-у, так скоро…

— Хм, только не говори мне, что я могла бы, по твоей просьбе, пожить тут с недельку… А?

— Да уж. Извините.

Я проводила старушку до места, где её дожидался, покуривая, мистер Ноче.

Матушка уже почти ушла, но остановилась, оглянулась и с поспешностью столетнего живчика вернулась. Обняла меня и поцеловала. Я ответила ей тем же. Напоследок Матушка Лизбэлла прошептала мне на ухо: «Лилия, дочка, освободи Флавию. Да-да, это она…»

Как говорится, «бу зде», Матушка Лизбэлла.

Освобождение Флавии

Ранним утром с Океана нагрянул ВЕТЕР. Такой мощи ветра я не знала прежде. Тугие ремни-плети мокрого воздуха хаотичными ударами атаковывали остров. Всё, что было-росло на острове, подчинилось Воле Сумасшедшего Существа, Воле Ветра.

Дождя не было, но содержащиеся в метущемся воздухе капли воды прекрасно увлажняли одежду и волосы, стоило только высунуться на улицу.

Я принялась уговаривать Юдифь отпустить меня погулять на ветру. Я пыталась привести разумные доводы в пользу безопасности такой прогулки. Юдифь не пала сразу от боксёрских хуков моего дара убеждения. Через, примерно, час молчаливого сопротивления она экипировала меня и себя в длинные дождевики, и мы пошли «гулять».

Мы пришли (точнее, нас принесло ветром) к зеркальной прозрачной стене. Толстое прозрачное зеркало с обеих сторон было покрыто капельками океанской воды. Сквозь них я увидела на Той стороне низко клонящиеся под натиском ветра кустарники и танцующие кроны-юбки пальм. Было около одиннадцати дня. К этому часу на острове, видимо, завершились все необходимые работы по подготовке к возможной буре, потому как людей в округе не наблюдалось. Несколько мокрых растрёпанных мужчин, правда, ещё суетились на пристани, но и они скоро поспешат в надёжное тёплое укрытие своих комнат. Судя по всему, остров сегодня будет пребывать в вынужденном бездействии. Все будут сегодня отсыпаться или заниматься какими-нибудь личными делами. Великий ветер преподал такой ритм, что под него трудно танцевать и даже дышать нормально.

— Давай зайдём к Индире! — обратилась я к Юдифь, еле перекрикивая голос ветра.

— Зачем?!

— Узнаешь!

Юдифь обняла меня за плечи, и мы побежали к дому самой красивой, на мой взгляд, девушки, обитающей здесь.

От информатора-Джины я, в своё время, узнала о том, что Индира была родом из западной Индии, в Зазеркалье попала одной из первых (а, точнее, второй) и, что важно, ходила в любимицах у Флавии. Я также помнила о том, как этот индийский цветочек издевался надо мной в бытность разгула стихии Флавии (до появления Юдифь). Только я не мириться к ней шла. Мне нужно было узнать способ вызволения Флавии из её заточения.

Я постучал в дверь, Индира сразу открыла. От неожиданности она не позаботились скрыть на красивом личике выражение «Чё надо?».

Я начала без обиняков:

— Здравствуй, Индира. Может быть, ты знаешь, хотя бы приблизительно, как открыть дверь дома Флавии? Я хочу выпустить твою подругу на свободу.

(На Юдифь я старалась не смотреть.)

Индира отступила на шаг и на пару секунд лишилась дара речи. Опомнившись, она стала думать (и я прямо-таки слышала её думы), что это: безумие противной Лили или акт провокации с её стороны. Крепко подумав, девушка пришла к выводу, что то, что она мне сейчас скажет, не будет вредоносным для неё.

— На двери дома Флавии, — начала она, цедя слова сквозь белые зубки, — установлен код. Никто из нас его не знает… Знают лишь мистер Ноче и Джина… Это всё, что я знаю. Я или кто-либо из живущих здесь.

На этих словах Индира закрыла перед нами дверь.

И тут же мой телохранитель развернула меня к себе лицом и пристальным гипнотическим взглядом воззрилась в мои глаза.

— Что это ты задумала, Лиля?

— То, что давным-давно следовало сделать!

— Ты самоубийца, да?!

— Да, и ты всё это время охраняла самоубийцу!

— Да пойми ты, Юдифь, не дело это — держать человека взаперти ни за что, ни про что!

— Покушение на твою жизнь ты мне тут называешь «ни за что, ни про что»?!

— Да ладно тебе. У человека временно снесло крышу. А, может быть, мне удалось бы с ней установить нормальные взаимоотношения.

— Что-о!?!

— Пока не поздно, надо вытащить Флавию из тюрьмы. Пока она на самом деле не сошла с ума. А если это произойдёт, вот тогда могут возникнуть действительно плачевные последствия. И не только, допустим, для меня, но и для всех на острове!

— Перестань, Лиля! Не хочу тебя больше слушать! Для меня не может быть последствий плачевнее, чем твоя смерть. Я однажды не спасла дорогого мне человека… С тобой этот номер не пройдёт! Пойдём домой!

— Нет!

Ветер на секунду притих, будто бы хотел послушать, до чего мы договоримся.

— Лиля…

— Юдифь…

Пожалуйста, давай сделаем это. Это будет хорошим поступком, правильным и человечным, в конце концов!

— Ну ты же классный телохранитель! Ты убережёшь меня, в случае чего. Ты гораздо сильнее и искуснее Флавии.

Юди-ифь, миленькая… Взываю к твоим человеческим чувствам…

— Оk! Но с этой минуты мы слипаемся друг с другом и ВЕЗДЕ НАХОДИМСЯ ВМЕСТЕ. Как тебе такая перспектива?

— Мне нравится!

— Идём?

Не успели мы с Юдифь покрепче встать у двери в бунгало Флавии, как позади нас ветер проявил всех девушек, всех "райских птичек" — быстрые же ноги у Индиры.

— Код. Код, Лиля! — нервничала Юдифь.

Я вздохнула и отвернулась от девушек, не идущих со мной на контакт. Медленно набрала на клавиатуре дату первого «уаа!» Мика Анотэра, перестала дышать, — но ничего не произошло, дверь не сдалась на милость победителей. Зато из зарешёченного окна на другой стороне дома донёсся вопль вперемешку с низкими ругательствами.

— «Ты жива ещё, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет».

/>/>

— Да уж, — отозвалась на мою улыбку Юдифь. Она зачем-то нацепила несчастное выражение на своё смуглое лицо.

Я снова посмотрела на девушек:

— Девчонки, кто из вас знает дату рождения Флавии?

Последовала долгая пауза.

— Девчат, вы не знаете или вспоминаете?

— Двадцать первое апреля 1974 года! — с яростью прокричала Индира.

— Благодарю!

Цифры мистическими красными силуэтами высветились на экране. Я нажала знак «пуск», и замок в двери щёлкнул.

Юдифь автоматически прикрыла меня собою.

Дверь сдалась на милость победителей, её можно было открывать. Но в этот миг почти всё мужество покинуло меня, и мне уже вовсе не хотелось заходить внутрь бунгало, дабы узнать, в каком состоянии Флавия. Мне уже казалось правильным ограничиться лишь голосовым предупреждением пленницы о том, что она теперь свободна.

Но только я открыла рот, как Юдифь сделала сильный шаг к двери и распахнула её. В массе девушек что-то упало. Я оглянулась и увидела, что рыжая Паулина упала в обморок, и почему-то над ней кудахчет повариха Джина, которую, кстати, сюда, видимо, ветром принесло, как и остальных. А этим остальным до обморока подруги дела не было.

/>/>

Но на них ли мне растрачивать внимание?! Моя Юдифь уже входила в бунгало-тюрьму! Панический страх победил меня. Страх за моего верного бронированного телохранителя. Я бросилась вслед за ней и схватила её за локоть:

— Ты куда?! Юдифь, не ходи туда!

— Лиля, — мокрое лицо Юдифь и её голос, и глаза были каменными, — не надо волноваться. Я только удостоверюсь, что Флавия в бунгало. Никакого риска. Ты же меня знаешь)

— Но я не хочу! Вдруг она причинит тебе какой-нибудь вред. Не ходи! Мы уже слышали её, она там, на месте.

— Не факт…

Вдруг заорала Джина:

— Девочки! Вы куда?!

Она подбежала к нам, оставив рыжеволосую Паулину приходить в себя в луже, на земле.

— Стойте! — голос Джины сорвался, — Я вас туда не пущу!

— Спокойно, Джина. Отойдите, я сама во всём разберусь, — очень тихим голосом произнесла Юдифь и вежливо убрала дрожащую Джину с пути. Та зарыдала и взмолилась:

— Ну не ходите туда, девочки! Это… Флавия ведь неуправляемая…

Я обняла Джину, она — меня, и теперь её рыдания попадали мне прямо в грудь.

Но где же Юдифь?.. Ах, вот она! Уже вошла в бунгало!

Я высвободилась из Джины и быстренько присоединилась к Юдифь.

/>/>

И, как водится, с началом действия пропал страх перед этим действием.

/>/>

Мы с Юдифь передвигались спина к спине. Юдифь шла вперёд, я контролировала зону, остающуюся за нами. Мы обошли всё бунгало, заглянули во все углы, за шторы, под кровать, за все открытые и закрытые двери, в гардероб, — но… Вот чудеса! Пленницы в плену не оказалось!

…На входе в бунгало всё ещё стояла Джина.

— Вы нашли то, что искали? — слабым голосом спросила она.

— Так. Все на выход, — железно скомандовала Юдифь.

Джина и я повиновались.

На улице по-прежнему кучковались девушки — ветер не унёс их. Паулина сидела на корточках и ревела. Её состояние так никого и не разжалобило. Джина, несмотря на своё состояние, вновь поспешила к Паулине, излиться на неё заботой и утешением.

Юдифь захлопнула дверь, код сработал.

— Плохи дела, — обратилась телохранитель ко мне, — Код на месте, окна зарешёчены. Но кого всё это охраняет?..

— Что будем делать?

— О коде знали…Джина и Ноче… Так, надо сообщить обо всём Анотэру, и надо подготовиться.

— Юдифь, а кого же тогда мы слышали?

— Лиля, что за блондинистый вопрос? — её.

Нападение

К концу дня ветер накачал ещё больше мышечной силы и превратился в настоящего культуриста по прозвищу Шторм. На улице находиться было нельзя — ветро-дождевые торпеды мощного заряда сбивали с ног. Я боялась, что таким хрупким на вид бунгало придёт конец, и тогда рассвирепевший от свободы ветер подхватит нас всех и унесёт на небеса, в самые настоящие райские угодья. А, впрочем, за себя я на этот счёт не очень-то волновалась: так ли или эдак ли, а проснуться придётся...

Итак, за окном не желающего разрушаться нашего с Юдифь бунгало возникли сумерки, грохотал дождь. А мы с Юдифь при свете толстотелой свечи (электричество, видимо, гикнулось) валялись на моей кровати, читали припасённые библиотечные книги и поглощали неприкосновенный пищевой запас, всегда хранящийся в каждом холодильнике в каждом жилище на этом острове, специально для таких вот, как сегодняшняя, погодных феерий.

/>/>

Мик полчаса, как перестал атаковывать нас еже-пятиминутными звонками на сотик Юдифь. Потом угомонился, вместе с угомонившимся электричеством. А всё равно мне было приятно, когда он каждые пять-десять минут спрашивал моего телохранителя: как я, каково моё настроение и самочувствие, не нуждаемся ли мы в чём…

Этим получасовым затишьем мы с Юдифь воспользовались, чтобы отдохнуть от дурацкого дня, который, кстати, ещё длился и лился вместе с дождём.

…Дочитав до завершения очередной главы, я закрыла книгу и стала думать о Флавии, о её роли. Нервы снова распрямились и натянулись режущими ноющими струнками. Я то и дело посматривала в окно.

…Сейчас я вижу в нём шторм по вечерней поре, дождевую ткань, извивающуюся на ветру, сонм стекающих по стеклу капель, белое лицо женщины в обрамлении мокрых длинных волос…

БЛИН! ОНА ЗДЕСЬ!

Её глаза взяли меня, как мишень. Гипнотизируют с такой силой, что я потеряла надежду даже открыть рот. Они, эти глаза в пучине буйства дождя и ветра, зовут меня в солнечную страну Бразилия, с одной лишь целью, — прибить. Но Бразилия ещё не ясно где, а времени у этой женщины, ясно, — очень мало. Поэтому в следующее мгновение к двум прицелам глаз присоединяется третий — над чёрной дырой какого-то оружия в спокойных руках Флавии.

Флавия движением робота переводит прицел на Юдифь, которая читает и не подозревает о см… ти рядом.

/>/>

А вот с этого мига ко мне возвращается способность кричать; просыпается способность ощущать время оооочень вязким и еле текущим; ещё теперь я умею рассматривать доли секунды.

/>/>

Юдифь реагирует на мой крик молниеносно. Она намеревается схватить меня в охапку и уронить на пол, за кровать. Она начинает осуществлять задуманное.

Но ей явно не успеть, потому что до выстрела осталась небольшая часть секунды.

К тому же, чтобы осуществить своё намерение, Юдифь сначала надо стать удобной мишенью для убийцы за окном. Юдифь подставляет себя.

Наше время истекло. "Кап". Точка. Вязкость и торможение. Мне бы зажмурить глаза, но я всё ещё продолжаю, из объятий Юдифь, таращиться в окно.

А там, за спиной Флавии, уже надавившей на пуск пули, возникает голубой свет в чётких рамках человеческой фигуры.

Свет-человек проходит Флавию и становится перед ней, и хватает её за руку, гружёную оружием.

И вот только после этого рвёт дыру в дождевой ткани звук выстрела.

Мы с Юдифь падаем на пол; я обо что-то ударяюсь головой; с приходом боли время для меня начинает жить в своём обычном виде и темпе.

Лёжа на мне, Юдифь первым делом набирает номер Мика.

— … Лиля жива, я тоже...

— … Да, у неё оружие… Не знаю...

— … Дом закрыт мною...

— … Попробую высунуться...

— … Поняла. Быстрее!...

Жестом приказав мне оставаться полом, Юдифь стала медленно приподниматься над краем кровати. Приподнявшись, она за две секунды осмотрела окно и комнату. Вскочила, перемахнула через кровать, стрелой метнулась к своей полке, схватила что-то с неё и быстрее быстрого вернулась ко мне. Показала, чем обзавелась: маленьким ножом с ручкой-кастетом и косметическим зеркальцем.

Юдифь приподняла руку с зеркальцем так, чтобы в нём отражалось окно, и замерла. Понятно: она пока больше ничего не могла сделать.

/>/>

Мой телохранитель, я это знала, не имела при себе оружия, кроме этого ножа и своего тела. Её тело владело не одним боевым искусством. Хорошо владело. Грозно владело. Но в нашей ситуёвине это, наверное, не помогло бы...

Я тоже смотрела на отражение окна в зеркальце. Стекло было изуродовано пулей, и через угловатое отверстие в комнату с писклявым завыванием вторгались импульсы радостных ветра и дождя. Занавеска металась у потолка, почти сорванная.

Флавии за окном пока не наблюдалось.

— … Юдифь, знаешь, кто спас нас с тобой?

— Знаю. Ты и твоя осторожность.

— Нет. Я не при чём совсем.

— … Тогда… кто?

— Виоль.

Может, Душа Юдифь и дрогнула от этой новости. Внешне Юдифь осталась телохранителем, твёрдо исполняющим долг. Но после долгого времени стальная произнесла с горькой улыбкой: "Спасибо, Виоль. Ты не опоздала..."

… Вскоре у нашего бунгало послышались мужские голоса; во входную дверь заколотили.

— Лиля, Юдифь, откройте! Я пришёл, — сообщал о себе Мик Анотэр.

Волк

Дерево желаний,

Ты ли шепчешь мне в зарю

Предзнаменованья,

От которых я живу?

Жёлтые сигналы.

Ждать зелёных мне сулишь.

А ведь там облавы.

Ты, по-моему, мне льстишь.

Ночь — час пик в Астрале.

Я закину в Небо плеть,

Чтоб в шелках и стали

Для деревьев песни петь.

Я проснулась от того, что тихонько закрылась дверь комнаты, в которую Мик пристроил нас с Юдифь на ночлег. Выглянула в окно и через минутку, внизу (комната находилась на втором этаже), увидела актёра. К нему подошла группа мужчин. Он что-то сказал им очень негромко и в сопровождении четырёх парней удалился. Остальные из группы приблизились к бунгало и растаяли, сделались для меня невидимыми, заняв охранные позиции.

Сердце моё свело судорогой. Чтобы не бояться, нужно превратиться в действие. Действие безотказно отвлекает от всяких страхов. Статика их порождает.

…Вернувшись после душа, я не нашла в комнате Юдифь и мгновенно насторожилась. Уже поспешила к двери, на поиски Юдифь, но она нашлась сама: коленкой открыв дверь, проникла в комнату с тяжёлым подносом завтрака в руках.

Поели молча, слушая чистое звонкое пение птиц, проясняющее реальность, замутнённую туманами и испарениями. Когда птички перелетали с одной ветки на другую, образовывались водопадики ночного дождя, судорожное дыхание ночного дождя. Большие солнечные капли, переливаясь серебром и золотом, летели и с брызгами падали в сочную траву и цветы. Тихое нежное, свежее утро… Ах, если бы не зло!

И это зло — моя вина. Осознавать такое — словно входить в зимовье змей, где они спят клубками.

… Я долго всматривалась в листья за окном: всё надеялась досрочно увидеть в них другую реальность, ту, в которую мне предстояло проснуться завтра.Тщетно: я не властна была выявлять её, она выявлялась по своей воле.

— Ладно. Найдёшь меня вновь, когда будет суждено, — нечаянно проболталась я, обращаясь к Волку.

Юдифь, совершающая утреннюю череду спортивных упражнений, с улыбкой сделала вид, что глуха.

Целый день — книга перед глазами.

Поздним вечером в комнату зашёл Мик Анотэр. Он был пыльным, и от него вкусно пахло костром и свежим ветром.

— Пока всё тихо, — доложился он.

— У нас тоже, — ответила Юдифь.

А я подошла к Мику и обняла его крепко-крепко. Пусть когда-то было между нами что-то плохое, барахтались мы оба в болоте хмурых туч. Сейчас, своими поступками, он всё исправил...

— Лиля, с тобой всё в порядке?

— Да. Мик, побудешь с нами?

— Конечно. Голосок,… знаешь,… как ни странно это говорить сейчас… но… я, видимо, счастлив...

Мы не спали до рассвета. До птиц не могли угомониться: всё рассказывали и рассказывали друг другу свои истории, свои приключения. Что говорить об актёре, если немногословная Юдифь болтала, как рэпер на просторе! Я ни от кого из них не отставала, и выложила почти все свои самые забавные случаи из разных эпох и реальностей.

Мы здо́рово смеялись… Жгли свечи… Были внутренне свободными… Наверное, счастливыми… Да!

… Уснув, я встретилась с Джиной.

— Тише, хорошая моя, — прошептала она.

— Открой ротик. Съешь эту витаминку… Вот так, умница… Теперь всё наладится… И моя дочка, наконец-то, найдёт успокоение… Как ты, девочка? Вкусно тебе?.. Немного холодно?.. Это сейчас пройдёт… закончится. Закончишься и ты. А я пойду, пока все спят. Рассвело уже...

ФОТОВСПЫШКА. Во время которой я увидела Юдифь, намотавшую на свой кулак охапку светлых волос Флавии. Второй рукой мой телохранитель ломала руку Флавии с вросшим в неё оружием. Звучали выстрелы. При всём этом, Юдифь смотрела не на ту, с кем воевало её тело, а на меня. Странным, нездешним было выражение её глаз...

Потом, в темноте, да, в кромешной и тихой темноте, я увидела под собой огромный прозрачный, словно надувной, шар. Я достигла его, распласталась на нём (он был мягкий, как резиновый детский надувной мячик для морских забав) и стала рассматривать, что внутри него. А внутри него продолжалась та реальность, которая приключилась со мной, покуда я была Голоском.

Я видела всех: Юдифь, Мика, Матушку, Виоль, индейцев… Они жили своими случайностями и так, будто никогда и не знали девочку Лилю из России. Виоль была жива!

Мне всё показалось. Но и Он ПОКАЗАЛСЯ МНЕ!.. Всё не зря! Всё не зря!!!

… Теперь вопрос: ЧТО ДАЛЬШЕ? Это мой любимый вопрос.

Дальше неожиданно и без моего согласия меня превратили в капельку, и я стала скатываться с шара. Взглянув вверх, я увидела Волка, который скользил вниз, ко мне… Может, хотел спасти?...

Золотое светло-медовое тепло...

… Звук человеческого голоса; несколько голосов.

Открыла глаза. Обсыхаю… Слух почти обсох, зрение пока отстаёт… О, вот и оно!..

Привет, моя комната)

За дверью разговаривают мама и папа.

Мама вошла:

— Лилёк, сколько ж можно спать? Ты в деревню-то поедешь? Не передумала? Если едешь, то давай в ритме танца, одевайся. Потому что папа уже собрался и ждёт тебя...

— Да, мамуль. Сделай мне, пожалуйста, ЧБМ...

Примечание: ЧБМ — чай с булкой с маслом.

Песни

Время охоты сов.

В небе игра

Ночных облаков.

Гроза затихает,

Луна выпускает на волю

Звёздные стаи.

И хочется выть и смеяться,

Хочется в мокрой траве кувыркаться,

Ведь я услыхала звук битвы

Врага и того,

Кого я ждала.

Окрестности полные фраз:

Что будет сейчас,

Когда он придёт

И, раненый в битве с нечистью,

Мой обожжёт

Кровью порог?

Что будет?

Бог с этим.

Сердце моё уж летит

Туда, где он сбит.

Но разум сметливый

Звериною крадкой

Ведёт

Сквозь топи болот.

Счастливые звёзды,

Счастливые травы,

Счастливый лес

И долы вокруг!

Счастливая я,

Старый сон смотря

В эту ночь наяву.

Здравствуй, Друг.

Нет ничего

Лучше свечи одинокой

В пору ночную

В доме из дуба.

При свете её

Можно читать или петь

И, конечно же, ждать

Зримого чуда!

Дом вдалеке

От шумных дорог,

От бескрайних тревог

Города

Света и тени.

Дом средь холмов и лесов,

Маленький дом,

Ты надёжнее камня,

В котором спит пленник.

В час мотылька,

В час ли совы

Россыпь солнц на космическом небе

Не даст ошибиться.

А песни Виряв

Направят шаги

В сторону ветра.

А, может быть,

Не торопиться?

Эй!

Нет ничего

Лучше свечи одинокой

В пору ночную

В доме из дуба…

Плохо ли вместе нам

Плыть по весеннему солнцу

И петь о нём,

В чистую воду весло опуская

Размеренно, день за днём?

Плохо ли вместе нам

Петь наши песни

И жить, как поётся в них,

Не упуская и доли секунды

Смотреть, как пылает стих?

Что ж, наша лодка

Совсем не надёжна

И вряд ли спасёт нас в шторм,

Когда ветер свирепый

Завоет собакой,

Давно не видавшей корм.

Но даже тогда

Разве плохо нам будет упасть

В пересветы брызг?

Почувствовать ласку

Холодных ладоней воды

И напиться искр,