Негегемоны

Тетрадь третья

НЕГЕГЕМОНЫ

Пришла.

Пирует Мамаем,

Задом на город насев.

Эту ночь глазами не проломаем

черную, как Азев!

Последнюю строчку в этой строфе Маяковского надо понимать так: черную, как предательство.

***

Ночью спит рабочий класс —

Гегемон крестьянских масс.

Ночь для отдыха и сна

Всем трудящимся дана.

От заката до восхода

Любит отдыхать природа.

Шаловливый ветерок,

В сумерках задев порог,

До утра не входит в дом —

Спит на травке, за окном,

И ему нет дела там,

Как без ветра душно нам.

Наши собственные тени,

Днем не знающие лени,

От которых и на шаг

Днем не отойти никак,

С наступленьем темноты,

Удлинившись до предела,

Отделяются от тела

И ложатся спать в кусты.

Так устроена природа.

Но могильщикам соцстроя

Даже ночью нет покоя.

*********

***

Солнце спряталось давно,

И закат уже поблёк.

Стало душно и темно.

Распахнул генсек окно

И с женою рядом лег.

— Может, вместе ради кайфа

Полистаем номер "Лайфа"?

Сексуальный и без мата...

А жена ему сквозь сон:

— Но и не нацелен он

На победу пролетариата.

"Лайф" — внеклассовый журнал! —

Ей генсек завозражал.

— Что ж ты держишь на уме

В этой душной полутьме?

— Мы не на политбюро, —

Засмеялся муж хитро.

А она ему степенно:

— Если очень откровенно,

Ты не то в кулак зажал.

Взял бы ты другой журнал.

Есть для молодежи "Смена".

На худой конец, есть "Огонек"...

— Ах, с «худым концом»

Делать нечего и с огоньком! —

Без особой злости

Перебил жену генсек. —

Я несчастный человек.

Не заходят ко мне в гости

И кто справа от меня

Из буржуйского посева,

И кто остается слева,

Верность партии храня.

— У тебя позывы на отзывы

Или схватки начались?

— Благородные мои порывы

Лишь буржуям по сердцу пришлись.

Межпартийный ценят блуд,

Но спесивы и брезгливы.

В доску хоть разбейся тут,

А руки не подадут.

Но ведь нет альтернативы!

Где-то сделал я промашку...

А давать теперь отмашку,

Значит, сразу сесть на мель.

Вот такая канитель...

Почесал генсек в затылке,

Пятерней ощупал зад

И на фиолетовой бутылке

Задержал тоскливый взгляд...

— И, похоже, уже ясно

Буржуинам оголтелым,

Что брыкаюсь я напрасно:

Стал я в горле костью красным,

И обузой стал я белым.

Слышь меня, моя отрада,

Это ж надо… это ж надо

До такой дожить поры!?

Нынче только комары

К нам летят на огонек.

А бывало лебезили...

Как меня превозносили!..

А теперь я одинок,

Как за печкою сверчок.

Ну, а Боря, враг сопатый,

В детстве трахнутый лопатой,

Двух связать не может слов,

А на выдумки каков!

Мутит воду он в пруду

Нам обоим на беду.

И походкою нетвердой

Со своею пьяной мордой

В президентский прется ряд.

До чего ж нахальный гад,

А еще не демократ.

Касательно воды — исторический факт. По-пьянке Ельцин угодил в какой-то элитный пруд, а потом, когда выбрался и пообсох, стал утверждать, что КГБ хотело его утопить. «В таких делах у КГБ промашки не бывает,» — разъяснил ему генсек публично.

— Ну, размаял ты меня

И лишил надолго сна.

Призадумалась жена,

Голову на грудь склоня.

— До сих пор из гамака

Я смотрела свысока

На все дачные интриги

И почитывала книги...

Разве что исподтишка

Интригану-забулдыге

Я показывала фиги.

Но велик ли этот грех,

Когда он достал тут всех?

Думала: одна потеха,

И дурачилась для смеха.

Разыгралась, увлеклась...

Вот и вышло на поверку:

Выбрала не ту я мерку,

Потеряла с жизнью связь.

Если покумекать малость —

Палец приложить ко лбу, —

Разве интриганство шалость?

Нет, конечно.

На борьбу

Подбирает контингент

Твой партийный оппонент.

— Подковерная борьба —

Наша общая судьба.

Болтуны и пустословы

Завалить меня готовы.

— Пожинаем мы плоды

Идиотской перестройки.

Так недолго до беды,

То бишь, до помойки.

Подкузьмил тебя Кузьма,

Подъегорил и весьма!

— А, голубушка, Кузьму

Ты здесь вспомнила к чему?

— А к тому, голубчик, он,

Как и мы, негегемон.

Из какой-то малой веси

Занесли его к нам беси.

И по-пьянке он в цека

Приволок издалека

Необтесанного мужика.

Ну и взяли вы для роста

Деревенского прохвоста.

А ведь этот, как и он,

Как и мы, негегемон!

Он порочит, между прочим,

В БиБиСи тебя, как хочет.

Утверждает, будто видел,

Как тебя сам бог обидел,

И теперь ты слеп и глух,

На партийной пирамиде

Потерял партийный нюх.

Как на ней ты не фарси,

Объяснял он в БиБиСи,

А на этой верхотуре,

Где ты маешься от дури

И валяешь дурака,

Дурь видна издалека.

……………

Стал генсек чертовски зол.

Пробежался вдоль кровати.

На крутом споткнулся мате,

И ногой в сердцах пнул стол:

— Это слушать мне противно!

Да и ты не так наивна,

Моя добрая душа,

Чтобы бредни алкаша

Среди ночи мне молоть

И меня не уколоть.

— Боже, Боже упаси!

Это брешет БиБиСи.

Журналистская брехня

Раздражает и меня.

Обошелся с ними плохо

Нелюбимый ими Леха —

Без особых церемоний

Выставил их за "бугор".

Обойди весь белый свет —

Дармового хлеба нет,

Вот и мелят они вздор.

Каждый скромный наш успех

Еще больше злит их всех.

А все было бы иначе

Дай он беглецам по даче,

Привяжи к клочку земли

Этих нищих диссидентов, —

И без наставлений ментов

Стать людьми они могли.

— Да, кто в лес, кто по дрова.

И, конечно, ты права:

Упустили, точно, время, —

Расплодилось вражье племя.

А твердили им совки:

На земле профессий много,

И для каждого дорога

Не закрыта в Соловки.

И процесс уже пошел

В настоящий произвол.

Деревенский прохиндей,

Доморощенный злодей,

Не из ЦРУ, не из МОСАДа,

А отбившийся от стада

Нашей партноменклатуры,

Возомнил себя повесой,

И теперь с продажной прессой

Он заводит шуры-муры,

И не терпится ему,

Так сказать, из грязи — в князи...

— Если верить «голосам» —

Он давно приставлен к нам.

И солидная фигура

Здесь засела неспроста.

А наличие «крота»

Подтверждает агентура!

И все сходятся на том:

Нас не любят за "бугром"!

У нас «крот» — садово-огородный куркуль. У них «крот» — садово-огородный лазутчик, дачный шпион. Читайте «АТТИЧЕСКУЮ СОЛЬ ЗЕМЛИ».

……………………………

— Ну, а наши где чекисты?

Как и прежде — начеку?

— День и ночь я их секу!

По своей крутой методе

Я учу их в огороде.

Переучиваю снова —

Результата никакого!

— Избалованные льготами

Расслабляются день ото дня.

Запад — это запад — ня!

Надо полными быть идиотами,

Чтобы не понять меня.

Запах жаренного, словно фемиам,

Тянется из-за «бугра» и к нам.

К дармовым кормушкам рвутся все.

И мои агенты охамели,

Как в ПАСЕ,

Обуржуели.

А не думают о том,

Что с ним с каждым станется потом.

У кормушек богачей,

Кроме места сторожей,

Им другого места нет.

Если бы была лишь блажь,

И не более того, так аж

через наше КГБ,

По секрету доложу тебе,

Шпики, преданные сэму

проникают к нам в систему.

И уж не уверен я совсем:

Можно ли довериться им всем?

Так надёжна ли охрана,

Что из одного стакана,

Попирая наш закон,

Хлещет мой же самогон?

Почесал генсек в затылке,

Пятерней ощупал зад

И на фиолетовой бутылке

Задержал тоскливый взгляд...

— Я лишу их всяких льгот!

Будут, как простой народ,

Соблюдать законы!

Покажу я кузькину им мать:

Водку будут брать

Только на талоны.

Рыжий, белый или пегий,

Кем бы не был он в чека,

Будет жить без привелегий,

Как генсекретарь цека.

Даже я, чтобы не злить народ,

Отовариваюсь по талонам,

Потому наш скромный огород

Провонял вонючим самогоном.

— Вспомни-ка последнего царя,

Ну того, который зря,

Крест поставил на спиртном,

И расстрелян был потом.

А Российская Держава,

Став безалкогольной, справа

Влево подалась,

И в стране сменилась власть.

Не случится ли и с нами

Что-нибудь такое,

Но теперь уж с перепоя?

— У меня закон «полусухой».

А с «полусухого»,

Полагаю, ничего такого,

Что произошло с царём,

С нами не произойдет.

Ну и мы ещё вдвоём

На Форос махнём...

Почесал генсек в затылке,

Пятерней ощупал зад

И на фиолетовой бутылке

Задержал тоскливый взгляд...

И вдруг царственным перстом

Знак подал:

сидеть молчком!

В наступившей тишине

За распахнутым окном

Кто-то прошмыгнул к стене

И там сдерживал с трудом

Рвавшийся наружу чих.

И вдруг мощное апчхи

Потрясло дремавший дом.

В тот же миг генсек с генсечкой

Спрятались за печкой.

Уши навострив, они

Вслушивались в тишину...

Но погожие стояли дни.

Сохраняя линию одну

В подмосковные переходили вечера,

И всё замерло здесь до утра.

— Где охрана, черт возьми!

Я охрану тут утроил,

чтоб никто не беспокоил,

чтоб она могла костьми,

Если надо будет, лечь,

но покой царя сберечь!

— В этом мире беспокойном

Лишь охрана спит спокойно,

И сейчас наверняка

Она давит храпака.

Почесал генсек в затылке,

Пятерней ощупал зад

И на фиолетовой бутылке

Задержал тоскливый взгляд...

— Слышь меня, моя царевна,

Я расстроился душевно,

И неплохо бы опять

Мне граммулечку принять.

— Спорить нет с тобой резона.

Выпей кружку самогона,

В ней — первач мой самый лучший.

Ты еще не пил подобного

Рукотворного снотворного,

Так сказать, на сон грядущий.

— Слышь, сердечная подружка,

На окне стояла кружка,

И стояла там давно.

В ней, наверно, мух полно.

— Да откуда ж мухи в ней?!

Ты не привередничай, а пей!

Где ты видел, чтобы мухи

Нос мочили свой в сивухе!

— Ну, а с "Лайфом" как же быть?

Навсегда его забыть?

Тут что ни страница —

То раздетая девица.

— Можешь взять его на печь

И с журналом вместе лечь.

Только, обтирая кирпичи

На нетопленной печи,

Ты держи в своём уме

В этой душной полутьме:

Наши бабы горячей

И натопленных печей.

— А включи-ка БиБиСи,

Что там говорят про "это"?

— Не включу, и не проси.

Нашего менталитета

Иностранцам не понять.

Но замечу кстати:

Наши мужики в кровати

Ихним мужикам подстать —

Любят женщин раздевать.

**********************

***

Продолжение в следующей тетради