Глава вторая часть 7. Три смерти Татарина Рамы. Смерть Третья.

Вернувшись в тот дом, Рама с любопытством осматривал прихожую с грязными стенами и погнившими до подпола досками. Сам подпол был завален мокрым шмотьем и влажнвми комьями слипшихся перьев — подушка — решил Рама.

Дом выглядел, как наспех брошенное в быстрых сборах жилище, которое после ещё и обмарадерили люди, кабаны и собаки, а новые жильцы пассивно приняли все — как есть, будто остались здесь только переночевать или переждать непогоду.

Рама догадывался, судя по одинаково разореным и замусореным придомовым участками и заколоченым окнам, что подобным образом дело с бытом обстоит и в прочих коттеджах.

Встретились женщины буднично. Выглядело так, будто дочь была на соседней улице, да вернулась вскоре с соседом.

— Я вас издали заметила и чай поставила.

Дочь пробралась через раздвинутые завалы обрушившейся мебели во что то похожее на кухню и столовую.

Это была единственная комната, где мусор был притоптан, а хлам и атмосфера были обжиты. Стоял полумрак. Забитые картоном оконные проемы почти не пропускали свет.

Дочь уселась за длинный стол и притянула к себе металлическую коробку с поеденными кусками разного печенья: некоторые из них почернели, какие-то были совсем свежими, а какие-то высохли до бела. Она взяла не выбирая кусок и принялась им деловито хрумкать.

— Угощайтесь — женщина поставила перед Рамой кружку с кипятком и какой то соломой. — На травах...

Она показала Раме пачку с фабричным травяным сбором и подписью БАД.

— Нее, хозяйка, нахер. Я как то попил водички — чуть козленочком не стал. Пойду я. Надо до ночи на завод успеть...

Дочь не обращала на Раму внимания и мать тоже не стараясь играть в радушие — попрощалась.

До выхода Рама не дошел — рухнул белым лицом во влажные доски и какую-то бумажную труху.

Что его подкосило — никто теперь не скажет.

Происходящее после он уже видел и слышал как вышедший из собственного тела.

Женщины натужно перетащили его в дворовую постройку и закрепили там на наклонном щите

— Я вижу — идёт… Хоть и урод — а мужик золото… Я его и послала за тобой.., а сама боюсь, что уйдет.

— И ушел бы — я думаю...

— Ну как бы я сама без тебя...

Все что мог по началу, в первые дни, осознавать Рама, это то, что его чем то питают и поят через одну трубку и стравливают с него кровь, через другую.

После, опоенный или одурманенный, он окончательно выпал из способности понимать происходящее и лишь, как сквозь тюль, изредка, как бы наблюдал со стороны за бледным, теряющим в размерах голым телом и двумя женщинами.

Прошло, на самом деле, очень много времени, прежде чем Рама вытек полностью и хозяйки дома решили — их гость мертв. Он и так оказался редкой, живучей породы, продержавшись так стойко много дней.

Приладив к щиту два колеса, они вывезли его тело к окраине и сбросили в пологую яму, где местные собаки имели недурной мясной стол.

Ночью Рама воскрес — вернее просто очнулся. Видать действительно живучая порода.

Сил шевелится не было.

Собаки, не притрпгиваясь к нему — к живому, а почуяв его пробуждение, подняли страшный лай.

Рама боялся деревенских, что сейчас его опять поймают в какой то химический силок и продолжат свою дойку.

Послышался выстрел. Дробь хлестанула полуобъеденные трупы и пару взвизгнувших собак.

— Посвети.

— Фу, бля. Что за нахуй?!

— Трупожор какой то. Запах — пиздец.

— Смотри — живой, что ли?..

Два сталкера выволокли Раму наружу, в ольшанник.

— Бля, это мутант!

— Да не, какой мутант? Просто дохлый какой то.

Рама еле слышно прошептал свое имя.

— Рама? Слышь, это пропавший Рама что ли?

— Они… Они убырлар… Они кровь сосут...

Лежа беленьким выжатым, холодным тельцем на голой земле, через час он умрет в свой третий раз, некрасиво оскалившись уродливым лицом на убывающую луну — умрет совсем.

К сталкерам подошла подмога из ещё двоих подельников и они в четверовюм ввалились в деревню.

В первом же дворе они нашли ещё не довыжатого мужика на жуткой приспособе, а в следующем подобное, но одинокое устройство из стола и какой то простой системы трубок и игл.

Сталкерский выстрел взрыхлил живот поселковпго жителя и тут же достал убегающую молодую девченку.

Началось густая стрельба. Местные забарикадировались в жилищах и страшно, но по человечески выли.

Это была территория Свободы и первыми подскочили на пальбу обдолбанные и очень злые хиппи.

Получив объяснения под громкую связь, они тем самым оповестили разом всех своих.

В првычной Свободовцам манере они стримили этот жуткий репортаж и вся Зона наблюдала за карательной операцией, а в бойню вливались все новые и новые, оказавшиеся рядом старатели и хиппи со складов.

На улицах промелькнуло даже несколько синих комбезов и пара спортивных костюмов.

Прямой эфир, состоящий из темноты, криков и всполохов огня смотрел, глядя в монитор, генерал от долга Никоненко, Николай Сидорович с Волком на экране своих ПДА, весь Бар на метром ЖК, Слесарь с командой-Ух на мониторе на меньших размеров, Ашот и Шива на своих пятнадцати дюймовых Apple, старший по направлению с позывным Рында на тактическом планшете и каждый кто был в тот вечер на связи и в возможности.

Опыта проведения таких операций у ее увлечённых инициаторов не было. Не было оципления, корридоров и системного подхода. Шли от конца к концу, истребляя все живое.

Половина деревни успела уйти и разбежалась по другим поселениям, где им не было переписи и где их никто не выдал.

К утру поселение, которое теперь даже на картах помечается, как Деревня Кровососов, полыхало, выстрелтюивая в небо дымами и искрами, а Ящик на Кордоне затевал вторые в Зоне поминки с лапшой и кутьей.

Долг, оказавшийся позади планеты всей, вставил себе свои пять копеек, проведя рейды с обысками в другие поселения аборигено, но ничего похожего и вообще предосудительного обнаружено в них не было. И Деревня Кровососов стала считаться единственной в своем роде.

Так состоялись три смерти Белого Татарина Рамы, боявшегося лишь, что его брат окажется рано или поздно на КПП и разглядит в оптику — удивительно похожего на Рамильку белого, безволосого Убыра Раму.