Глава 12. Разговор в гостиной

— Нет Дэнни! Ни в коем случае! Об этом не может идти и речи. — Строго выговорила Анна.

Гостиную, где они сидели, освещали два напольных торшера в свете которых, насупившийся Дэниэл выглядел ещё более хмурым. Глубоко внутри покалывала боль вины перед матерью, поэтому Дэнни не решался перейти в активное наступление. Возможно, сделанные выводы были преждевременными. Никогда прежде он не видел в настоящем времени проявления «отрицательных действий», совершённых в прошлом, тем более в далёком прошлом. Хотя о каком «отрицательном действии» может идти речь? Об алкоголе? Исключено. Анна в ту пору никогда, ничего не пила, это привычка появилась гораздо позже. Может быть, из-за близкого родства, эта способность переходила на какой-то другой уровень, более эмоциональный и личный? Когда внутренние страхи и боли приобретают тёмный оттенок, как налёт на поверхности стекла. Не исключено, но это требовалось ещё доказать.

— Да, но я не понимаю в чём проблема? — осторожно начал он. — Мы просто съездим за город. Немного развеемся. И потом, не факт, что мы что-то обнаружим.

Анна глубоко вздохнула и перевела взгляд на декоративный камин, где за стеклом теплился призрачный свет огня. Её спрятанные воспоминания о прошлом нуждались в очищении, как глубокий нарыв, который рано или поздно должен выйти наружу.

— Что ж, похоже, пришло время чтобы ты узнал правду.

Сомнения не оставляли её и сейчас. Долгое время она не решалась на этот шаг.

Дэнни поддался вперёд.

— Какую правду?

— Правду, о твоём отце.

По телу Дэнни пробежали мурашки.

И Анна неспешно начала:

— Сколько я знала Дэвида, он всегда был жизнерадостным и общительным человеком. Но вскоре после рождения Бобби с ним что-то произошло. В то время он был поглощён одной идеей. Ему хотел понять, как он говорил, разобраться в Божественной справедливости и справедливости земной. Его очень волновал этот вопрос. Когда Бобби было около годика, Дэвид начал видеть какие-то странные сны. Он начал ходить и разговаривать во сне. Иногда громко. Кроватка Бобби находилась тогда в нашей спальне. Каждый раз я пыталась его позвать, но он меня не слышал. А будить я не решалась. На утро он каждый раз говорил, что ничего не помнит, и что это пройдёт. Но как выяснилось, этого так и не произошло. Позже по ночам он стал выходить из спальни. И уходить ни куда-нибудь, а в подвал, но чаще на чердак.

Дэнни поднял глаза к потолку. «А ещё один живёт у нас на чердаке», вспомнил он слова Бобби и внутри похолодело.

— Твой отец ведь учился в Пресвитерианской школе и к тому же хорошо разбирался в богословии. Мы обратились за помощью к одному знакомому пастырю. Он пришёл, провёл обряд, поговорил с Дэвидом и на какое-то время его перестали мучить сны. Но где-то через месяц всё началось снова. После этого, чтобы не беспокоить нас, он всё время спал здесь — на этом диванчике. — Анна указала туда где сидел Дэнни, отчего он поёжился.

— А вы пытались ещё раз пригласить священника или обследоваться?

— Конечно. Я ни раз об этом говорила. Но твой отец всё отвергал, говорил, что это будет мешать, не даст ему узнать всей правды.

— И что случилось дальше?

— Чуть ли ни каждую ночь он проводил время на чердаке, что-то бормотал, с кем-то разговаривал, проговаривал одни и те же слова. Мне стало страшно. За нас.

— А, что именно он говорил?

— Я не могла разобрать, но я точно могу сказать, что это был не английский.

После небольшой паузы Анна продолжила:

— И как то раз, он сообщил мне, что ему нужно уехать, чтобы полностью завершить дело.

— Куда?

— В какой-то городок, в Род-Айленде. И естественно, я его не пустила, в таком-то состоянии. После этого он стал более подавленный и агрессивный. На мои вопросы о том, чем он занимался, он не отвечал. Говорил, что я ему на даю узреть правду, что я заодно с теми кто хочет его поработить. Его навязчивые идеи усилились.

Анна замолчала, снова переведя взгляд на искусственный огонь в камине, который теперь показался более тёплым и согревающим.

— Дэвид стал следить за каждым моим шагом. Он проверял переписку, почту, звонки, куда я хожу и что делаю и всё время твердил, что я его предала. Однажды, когда он разобрал несколько домашних приборов, для того чтобы отыскать подслушивающие устройства, я увидела, что у него на поясе висел охотничий нож и очень перепугалась.

— Паранойя? — Нерешительно спросил Дэнни.

Анна пожала плечами. Она ясно помнила ту картину и мысли, зародившиеся в сознании: «это может привести к ещё более непоправимым, СТРАШНЫМ последствиям», которые до сих пор её не отпускали.

— Скорей всего. Я подумала, что если он поедет в то место, в которое собирался, это как-то поможет, снизит его агрессию. Поэтому я настояла на этом. Но там случилось непоправимое.

Дэнни нахмурился, странное поведение отца, ночные блуждания, разговоры, он решительно ничего этого не помнил.

— А как же работа? Никто ничего не заметил?

— К тому времени он уже пол года как не работал.

Дэнни какое-то время молчал.

— Ты говорила, что он умер от сердечного приступа. Так это было на самом деле или...?

Анна покачала головой.

— Как это произошло?

— Он повесился, — тихо, почти шепотом выговорила она. — Причём это было не просто самоубийство, а ритуальное самоубийство.

— Как это?

— Под его телом был начертан круг с символикой. А на столе лежала тетрадь с его записями и какая-то книга заклинаний. Книгу я сожгла, а тетрадь нет. — Она искренне пожалела, что не сожгла все книги, в том числе и пресловутую тетрадь с записями.

Дэнни переосмысливая услышанное ссутулился, ощутив какой груз обрушился на его плечи.

— В полицейском рапорте говорилось, что никаких следов покушения, борьбы или убийства не обнаружено. Он был там абсолютно один, в каком-то заброшенном доме. Поэтому я склона верить в то, что это стало следствием психической болезни. А психические заболевания, такие как шизофрения, могут передаваться по наследству.

— По-твоему, со мной может произойти тоже самое?

— Я не знаю. Нужно полное обследование. При определённых обстоятельствах можно спровоцировать любую болезнь. И мало того, что у тебя произошло психическое расстройство из-за случившегося, так теперь ты читаешь его записи, проникаясь этой безумной идеей и хочешь поехать и соприкоснуться с этим в живую. Ты понимаешь какой опасности ты себя подвергаешь? Я не допущу что-бы с тобой что-то случилось.

Дэнни сидел молча. Он был сокрушён открывшейся правдой.

— Поэтому, для твоей же безопасности, ты никуда не едешь. Во-вторых, все записи отца ты отдашь мне и перестанешь забивать этим свою голову. И в-третьих, мы сделаем полное обследование.

* * *

Около девяти часов вечера позвонил Джим и уныло сообщил, что университет, а в частности декан факультета, отказывает в его просьбе одолжить оборудование лаборатории аналитических исследований. Да и с машиной пока что полный облом. Дэниэла это известие ни чуть не удивило. Его не удивило, даже если бы сейчас пришли федеральные агенты и попросили бы всю их семью срочно эвакуироваться, потому как под их домом обнаружен летательный аппарат пришельцев. О том, что сам он находится под запретом на выезд, Дэнни ничего не рассказал — не было ни сил, ни желания. Он молча выслушал, попрощался и отложил смартфон.

Дэниэл тяжело опустился на кровать. В поле зрения снова оказались разбросанный игральные карты. Он почувствовал, что сам он и есть груда разлетевшихся карт, а ведь не так давно каждая карта была элементом целой системы.

Опасения подтвердились. Его отец действительно был психически болен. Он помешался. Любая мысль, какой-бы благородной она не была, если человек зациклен только на ней, может привести к помешательству. И в итоге к гибели. К САМОУБИЙСТВУ. Сомнений не было, что после смерти отца, по крайней мере это была одна из предшествующих причин, у Дэниэла появилась психическая травма — подавленное состояние, частая раздражительность. Но могло ли это быть прелюдией к более серьёзным последствиям? Что ж, вероятность была. Она то и пугала больше всего. Как сказала мама, при определённых обстоятельствах можно спровоцировать любую болезнь. Может нынешняя ситуация складывается таким образом, что становится благоприятной средой для развития параноидальной шизофрении или какой-нибудь формы безумия? А вдруг, и эта его способность видеть «эффект искажения» является некой видоизменённой разновидностью шизофрении или ещё что похуже?

Босые ноги Дэниэла обдуло холодом. Что это? Сквозняк? Но откуда? Дверь и окна были наглухо закрыты. Неужели это дует из-под кровати? Обволакивающий холод продолжал медленно сковывать ступни. Дэниэлу казалось, что к его ногам тянуться чьи-то пальцы. Ледяные пальцы мертвеца. Они медленно касаются его ног, чтобы в следующий миг схватить мёртвой хваткой и утащить, кричащего и бессильно хватающегося пальцами об ковёр, в непроглядную тьму. Он резко отдёрнул ноги. Находясь в безопасности на кровати, Дэнни подтянул одеяло, которое, как занавес скрывало пространство между полом и кроватью, и осторожно опустил голову. В комнате горела только настольная лампа, но её света хватало что-бы рассмотреть под кроватью комки пыли, носки, коробки и ещё какое-то забытое барахло. И ничего больше.

Вдруг наверху послышались какие-то непонятые глухие звуки. Дэнни поднял голову и уставился на потолок — туда где находился чердак.