Глава 8. Анна

Анна проснулась от глухого звенящего стука. Она встала с постели, накинула халат, взглянув мельком на часы — 9:31, и подойдя к окнам спальни, выходящие на задний двор, а звук несомненно был от туда, раздвинула шторы, впустив внутрь яркий свет. От увиденного она несколько растерялась и изумилась. Дэнни, приволокший злосчастный диван на задний двор, уже успел снять подлокотник и сиденья, скорей всего чтобы их просушить, и разложил их на ярко освещенных солнцем участках. Слава Богу, сегодня с самого утра день был солнечным, а от вчерашний грозы не осталось ни следа, кроме мелких лужиц, которые всё никак не желали высыхать. А громыхнул, видимо, ящик с инструментами, взятый из гаража, когда Дэнни ставил его на стол. Отцовский ящик с инструментами, мысленно подчеркнула Анна, который до сегодняшнего дня лежал себе преспокойно в самом дальнем углу, как сундук с сокровищами на морском дне, и собирал пыль, если не считать нескольких раз когда она сама брала отвёртки и плоскогубцы для домашних нужд.

Анна знала, что с Дэниэла и раскалёнными щипцами не выудишь извинения. Такой уж у него нрав — легче было провалиться сквозь землю чем признать свою вину. Поэтому эти действия, направленные на сушку дивана (хотя, вряд ли можно было рассчитывать, что сиденья и спинка полностью просохнут — слишком уж толстым был слой из обивочного материала, синтепона, войлока, и ещё Бог знает чего) можно было расценивать как своего рода извинение за содеянное. И кто знает, может это была попытка загладить ОБЕ вины. Анна хотела остановиться на этой оптимистичной ноте, но мысли, словно ноги наступившие на разлитое подсолнечное масло на полу супермаркета, скользнув, развернули и понесли её в другую сторону. ОБЕ. По сравнению со вторым проступком неприятность с диваном была просто невинной шалостью. Да можно было принести в жертву с десяток диванов, лишь бы предотвратить вчерашний случай.

Погружённая в тревожные мысли и воспоминая, Анна до поздней ночи не могла сомкнуть глаз. Неужели её старший сын, которого она любила и лелеяла, мог такое сказать? Конечно, она не была во всём идеальной матерью, как Пресвятая Мария, но старалась по мере своих сил и возможностей. Сказанные слова своим ужасом потрясли её до самой глубины души, до куда вообще могут добраться какие-либо слова. Неужели Дэнни взаправду считал, что она была виновна в этом? Нет же! Не может быть. Она горячо любила своего мужа и ни в коей мере не желала ему зла. Анна всегда старалась сохранить целостность семьи, особенно после его гибели. Но Дэнни не знал. Не знал одной важной детали. Она сама ни раз корила себя в том, что не вольно стала причиной той трагедии, приведшей к разлому семьи. Может быть, это было заслуженное отношение — за всё нужно платить. Но ведь это было сделано не по злому умыслу. Вовсе нет. Пришлось настоять на его отъезде — это исходило из благих побуждений, для блага всей их семьи. Анна должна была это сделать. Ведь если бы он остался, кто знает, их всех могла коснуться ещё большая беда. Но как говорят, благими намерениями выложена дорога в Ад. Никогда не знаешь к чему твои «БЛАГИЕ» поступки могут привести. А быть может, Дэнни сказал это с горяча, не подумав. Вполне возможно. Он часто мог сказать что-то этакое в взвинченном состоянии. Но самый худший вариант, которого Анна боялась больше всего на свете — это следствие прогрессирующего психического расстройства. А что тогда? Снова вести его на приём к врачу. К ПСИХИАТРУ. Это страшное слово тайфуном пролетело в её подавленном разуме. И много ли от этого будет толку? Уколы, лечение психотропными препаратами. А не станет ли от этого ещё хуже? Не говори глупостей. Это всего лишь твои страхи. К тому же ничем не обоснованные. А как же то, что случилось с его отцом, с отцом Дэниэла? Это не является достаточным поводом для беспокойства?

Она снова взглянула на Дэниэла, который беззаботно что-то проверял под сиденьями дивана. На лице его читалось спокойствие и сосредоточенность. Отчего её мысли поутихли и вернулись к прошлому варианту.

Не думаю, что всё так плохо. Это просто твои страхи, снова повторила она. Но страхи эти казались очень уж реалистичными.

Чуть позже Анна спустилась вниз, на озарённую светом солнца кухню, где её всегда окатывала волна умиротворения, и здесь поджидало новое изумление. Дэнни уже позавтракал, об этом свидетельствовала вымытая посуда, стоявшая в сушилке. Это удивило ещё больше, ведь он не поставил использованную посуду в посудомоечную машину, а вымыл её сам. Мало того, что Дэнни встал так рано, обычно в выходные, если нет каких-либо срочных дел, он спит чуть-ли не до самого обеда, так ещё и помыл за собой посуду, которую обычно оставляет на столе или в лучшем случае ставит в моечную раковину. Но сюрпризы на этом не закончились — оказывается он ещё и выкинул весь мусор. Что ж, подобное вполне красноречиво говорило о том, что Дэнни сожалеет о содеянном и хочет всё исправить, или же произошедшее каким-то образом повлияло на его дремлющие стороны совести, на что Анна очень надеялась, отчего её страхи полностью утихли, уступив место солнечному дню.

* * *

Время приближалось к обеду и Анне не терпелось воспользоваться этим поводом, чтобы позвать Дэнни к столу, где они могли спокойно поговорить, или хотя бы вместе посидеть. Уже прошло полтора часа, как Дэниэл зашёл к себе в комнату, перед этим коротко бросив фразу: «Доброе утро!», и всё это время она не слышали никаких звуков или шагов. Чем же он там занимается? Приглашение к обеду было ещё одним поводом узнать и это.

Она не спеша поднялась на второй этаж и увидев, что дверь в комнату приоткрыта, осторожно зашла внутрь. Дэнни сгрудившись сидел за письменным столом, и как ни странно компьютер был выключен. Анна заглянула через плечо сына и обомлела. Она узнала бы эту вещь даже если бы та находилась среди тысячи своих копий — кожаная тетрадь с записями, та самая тетрадь. О Боже мой, только не это. Как она здесь оказалась? Анна хорошо помнила, что запрятала тетрадь в одну из коробок на чердаке, подальше от Дэнни, подальше от неприятностей. Новая волна страха подкатила к её горлу.

Дэнни поглощенный чтением, только сейчас заметил присутствие Анны, подошедшей чуть ли не в плотную.

— Мам, ты ведь сама всегда учила, что приличные люди, прежде чем войти всегда стучат. — Спокойно сказал он и развернулся.

— Не хотела тебе мешать. К тому же, дверь была открыта. — Не растерявшись ответила она. — Ты будешь обедать?

— Можно. — Задумчиво протянул он.

— Хорошо. Минут через пятнадцать спускайся вниз.

— Отлично. Я очень проголодался.

Анна в нерешительности ушла назад, напоследок ещё раз взглянув на сына, но тот уже снова вернулся к чтению тетради.