Глава 2

Дождь лил уже вторые сутки, свинцовыми струями сбивая с деревьев золотые листья, вырезанные умелым резцом создателя и загоняя неугомонных пешеходов в тепло закрытых помещений. Сыро, промозгло, противно, в такую погоду, как говорится, хороший хозяин собаку из дома не выгонит.

Наталья расслабленно лежала на диване, щелкая пультом от телевизора. «Везде одно и то же», — раздраженно думала она, перепрыгивая с канала на канал. Вдруг на экране мелькнуло знакомое лицо, Наталья вернулась назад, и ее обдало жаром. Она сделала громче — какая-то важная ведущая задавала вопрос сидящему перед ней мужчине с ледяным взглядом:

— Максим Владимирович, ваша музыка постоянно звучит изо всех динамиков страны, вас постоянно приглашают на различные мероприятия, поделитесь с нашими телезрителями формулой своего успеха.

— Вы знаете, — рассмеялся Максим. — Никакой формулы нет, как сказал один великий человек: «Гений — это 1% вдохновения и 99% пота». И я полностью с ним согласен. Мне ничего не давалось в этой жизни легко, всего приходилось добиваться самому. Было тяжело, иногда невыносимо, главное — не опускать руки и идти к своей цели.

У Натальи защемило сердце. Действительно, легко им не было никогда. Жили очень бедно, иногда неделями ели макароны и картошку. Но гордость никогда не позволяла Максиму взять деньги у ее родителей. Он всегда говорил:

— Ничего страшного, прорвемся.

Какое это было сумасшедшее время и, наверное, самое счастливое, несмотря на все трудности и лишения.

Максим заканчивал консерваторию по классу фортепьяно, Наталья экономический. В один прекрасный день Максим заявил:

— Завтра иду просить у родителей твоей руки.

В этой фразе был весь он. Он никогда не просил, не спрашивал — просто ставил перед фактом. Наталья обрадовалась, но одновременно растерялась, она понимала, что родители в восторг от такой партии не придут. Но что ей оставалось? Она согласно кивнула.

Наталья ужасно нервничала, к горлу весь день подкатывала тошнота, кружилась голова. Родителям она ничего говорить не стала — решила раньше времени не нагнетать обстановку. Ровно в шесть, время ужина, раздался звонок в дверь. Крикнув: «Я открою», Наталья рванулась к двери, обогнав уже не такую проворную Марьванну, и распахнула дверь — на пороге, сжимая букетик гвоздик, стоял Максим в своем единственном изрядно поношенном концертном костюме и когда-то бывшей белой рубашке.

— Привет, — произнес он, решительно отодвигая Наталью.

Родители были в столовой-гостиной. Марьванна как раз накрывала на стол, когда в дверях возник Максим. Петр Михайлович встал и без особого энтузиазма протянул руку незваному гостю. Максима они не одобряли — не о таком женихе для своей единственной дочери они мечтали.

— Здравствуйте, — произнес Максим.

— Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек, — отозвался еще больше располневший генерал Власов.

— Здравствуйте, — как эхо откликнулась Раиса Николаевна.

— Садись, Максим, — суетилась вокруг Наталья. — Марьванна, принеси, пожалуйста, еще один прибор.

Максим подошел к Раисе Николаевне и нагнулся к протянутой сухонькой ручке, затем вручил ей букет.

Повисла неловкая пауза. Петр Михайлович тщательно пережевывал большой кусок мяса, активно работая челюстями. Раиса Николаевна ковырялась в тарелке, словно пытаясь что-то там отыскать. Максим равнодушно созерцал эту заурядную пару. И только Наталья, сидящая по правую руку от него, излучала свет, выливавшийся из ее серых глаз и, охватывавший всех вокруг.

Наконец, Максим поднялся, три пары глаз обратились к нему.

— Петр Михайлович, Раиса Николаевна, — торжественно произнес он, держа за ножку бокал с рубиновой жидкостью, — я пришел к вам сегодня, чтобы просить руки вашей дочери.

Раздался грохот — Марьванна, суетившаяся позади, уронила крышку от кастрюли.

— Ой, что это я, простите, простите ради Бога, — раздавалось сзади ее тихое бормотание.

— Папа, мама, ну что же вы молчите? — нарушила молчание Наталья.

— Сядьте, молодой человек, — раздался громовой голос генерала Власова. Раиса Николаевна с ужасом смотрела на мужа.

Максим неловко присел, пунцовый от едва сдерживаемого гнева.

— Вы знаете, что Наталья наша единственная дочь, что мы дали ей все, о чем можно только мечтать, она живет в достатке, не зная ни в чем отказа. Сможете ли вы обеспечить нашей дочери достойное существование? — генерал Власов выдержал паузу. — Я очень в этом сомневаюсь.

Гнев Максима прорвался наружу. Он подскочил.

— Да что вы знаете о мечтах, вы, — Максим задыхался от ярости, — всю свою никчемную жизнь вы протирали задницу в кабинетах, что вы можете знать о достойном существовании? Или вы считаете, что вот это все, — Максим обвел рукой шикарно обставленную комнату, — и есть счастье? Вы знаете, мне вас жаль.

Генерал Власов подскочил как ужаленный, тяжелый деревянный стул с грохотом упал на пол. Его и без того красное лоснящееся лицо побагровело.

— Вон, — его хорошо поставленный голос сорвался на визг, — вон, я сказал, чтобы твоей ноги больше не было в моем доме.

Раиса Николаевна онемела от ужаса, на ее маленьком обезьяньем личике остались одни глаза.

Максиму не нужно было повторять дважды — он бежал к двери, в голове крутилась одна мысль: «Вон, вон отсюда, вон из этого мещанского дома».

Наталья бежала следом, крича:

— Максим, Максим, подожди, подожди…

Услышав, как с шумом захлопнулась входная дверь, она вернулась к себе в комнату и, ничком бросившись на кровать, зарыдала в подушку.

Всю ночь она не сомкнула глаз, раздумывая как быть дальше. Родители ни за что не дадут согласия на их с Максимом брак. К утру решение было принято. Собрав в чемодан все самое необходимое, она вышла из комнаты. Отец уходил на работу рано, по дому, как неприкаянная, бродила мать, поджидая Наталью.

— Наташа, Наташенька, девочка, — бросилась к ней, едва завидев, — ну не сердись на отца. Ну, пойми, не будет вам с ним счастья. Ну, подумай сама.

— Я уже подумала, — решительно сказала Наталья, — я ухожу.

— Доченька, пожалуйста, я очень тебя прошу, — зарыдала мать в голос, мешая дочери пройти.

Наталье даже стало ее жаль. Такая маленькая и невзрачная, она в прямом смысле стала тенью властного отца. Наталья обняла ее тщедушное тельце.

— Мама, мамочка, не плачь, все будет хорошо, — произнесла она, отстраняясь.

Наталья долго звонила в дверь, пока на пороге не возник плмятый, заспанный Максим, от него разило алкоголем.

— А, — засмеялся он, — явилась, генеральская дочь.

— Прекрати, — помрачнела Наталья. Она ожидала другого приема.

— Что, думала, я жду — не дождусь, когда ты явишься?

— Ты пьян, — ответила Наталья. — Дай пройти.

Максим посторонился.

Через несколько недель они расписались. Сыграли типично студенческую свадьбу. Наталья с помощью институтской подруги Лики сшила себе свадебное платье — не такое, конечно, как она мечтала, но в этот день ничего не могло омрачить ее прекрасное настроение. Максим был все в том же концертном костюме. Вечером в их тесную квартирку набилась толпа студентов из консерватории и с Натальиного экономического, в миг сметя с праздничного стола нехитрое угощение. Водка лилась рекой, до утра звучала музыка, смех, пение под гитару. Наталья была счастлива — сбылась ее главная мечта — теперь они с Максимом муж и жена. Отныне и вовеки веков…

Началась семейная жизнь. Наталья устроилась экономистом на крупное предприятие — работала как проклятая, чтобы хоть что-то заработать на жизнь. Максим получал гроши, время от времени играя на концертах. Но Наталья никогда не жаловалась, понимая, что Максим — талант и не хотела, чтобы он разменивался по мелочам. Вот и тащила на себе семью, взвалив на свои хрупкие плечи непосильный груз. Несмотря на все трудности, жили весело — у Максима было полно друзей, они часто приходили, устраивали импровизированные концерты — играли кто на чем может. Да и в быту Максим был неприхотлив — ничего не требовал и не просил, догадываясь как Наталье сейчас тяжело.

Периодически звонила мама и начинала плакать:

— Наташа, Наташенька, как ты? Возвращайся, мы с папой очень скучаем.

У Натальи каждый раз сердце рвалось на части. Максиму она ничего не говорила — для него ее родителей просто не существовало, о примирении не могло быть и речи. В один из дней Наталья не выдержала — поехала домой. Отец, как обычно, был на работе, дверь открыла Марьванна, увидев Наталью, тут же запричитала:

— Ой, девочка наша вернулась, похудела совсем, — заплакала Марьванна.

— Марьванна, дорогая, как ты? — обняла ее Наталья.

Услышав голоса, из комнаты выглянула мама.

— Наташа, Наташенька, доченька, — бросилась к дочери Раиса Николаевна.

Наталья тоже расчувствовалась. Сели в столовой. Марьванна тут же притащила кучу съестного, разогрела свои знаменитые пироги. Раиса Николаевна не могла налюбоваться на свою девочку. Пока Наталья ела, она не сводила с нее глаз.

— Доченька, как ты? Он хоть тебя не обижает?

— Мама, ну что ты? — отвечала Наталья с набитым ртом. — И почему он? Моего мужа зовут Максим. И ты это прекрасно знаешь.

— Да, да, доченька, к сожалению… — вздохнула Раиса Николаевна.

— Мама, — начала раздражаться Наталья, — если ты сейчас же не прекратишь — я уйду. — Она сделала попытку подняться.

— Нет, Наташенька, нет, прости меня, я больше не буду, — примирительно ответила Раиса Николаевна, удерживая дочь.

— Расскажи, как ты? Как папа?

— Да что рассказывать, вроде все неплохо, — сплюнула через левое плечо Раиса Николаевна, — чтобы не сглазить. Отец по-прежнему работает, не знаю, почему ему дома не сидится. Давно ведь на пенсии — так нет же, не могут без него обойтись. А так — все по-прежнему. Мы на выходных на дачу ездим — приезжай как-нибудь к нам. Отец будет очень рад.

— Хорошо, мама, я подумаю.

Дача у них была знатная — большая, трехэтажная, вокруг почти гектар леса. Отцу дали участок, когда Наталья в школу пошла. Девочкой очень любила там бывать — тишина, покой, лес вокруг — гуляй сколько влезет. В нескольких километрах от дома — озеро, они летом с деревенскими ребятами на велосипедах туда гоняли, купались, загорали до самого вечера.

Наталья вздохнула, если бы Максим пошел на примирение. Но и Максим, и отец слишком гордые.

Засиделась она до самого вечера, спохватилась только в шесть. Скоро отец домой придет, а Наталья не хотела с ним встречаться, обида еще не прошла. Она спешно простилась, почти отдирая от себя рыдающую мать.

— Мама, ну прекрати, ну что ты, в самом-то деле, как будто на тот свет провожаешь.

Максиму она ничего говорить не стала — он бы не понял.

Размышления Натальи прервал телефонный звонок, она даже вздрогнула от неожиданности. Звонила Лика — лучшая подруга еще со времен иститута.

— Наташка, привет. Чем занимаешься? Все дома киснешь? — услышала Наталья ее веселый голос.

— Привет-привет, дома сижу. А ты чем занимаешься? — ответила Наталья.

— Да вот только с работы вернулась. Устала как собака. Квартальный отчет готовлю, — вздохнула Лика.

— Ой, да ладно тебе, хорош жаловаться, приезжай в гости — посидим, выпьем, тем более завтра выходной. У меня переночуешь.

— Ну ладно, уговорила — жди, — легко согласилась Лика.

Уже совсем стемнело, когда Наталья услышала шум подъезжающего автомобиля. Выглянула в окно — точно, Ликина серебристая Хонда.

— Лика, — крикнула Наталья в окно, — ты ворота заперла?

— Заперла, не в первый раз, — отозвалась Лика.

Наталья сбежала вниз и, распахнув входную дверь, порывисто обняла подругу.

— Наташ, ну ты чего? Совсем тут в лесу одичала, что ли? Ты ж меня задушишь, — смеялась Лика.

— Заходи, раздевайся, замерзла? Я сейчас чайник поставлю, — суетилась Наталья.

Подруги сидели на кухне, неспешно потягивая горячий чай с малиновым вареньем, которое так вкусно готовила Марьванна. За окном совсем стемнело, от сильных порывов ветра, срывавших с ветвей остатки листьев, гнулись деревья.

— Наташ, ты что-то неважно выглядишь. Есть причина? — спросила Лика.

— Ну, спасибо тебе за комплимент, подруга, — засмеялась Наталья, отводя взгляд.

— Да ладно тебе хорохориться. Знаю я твою причину. Она у тебя уже сколько лет не меняется — Максим твой. Хорошо хоть мозгов хватило уйти от него, давно пора, — выдохнула Лика.

Наталья побледнела.

— Не надо так о нем, Лика. Ты ничего о нем не знаешь, — отрезала она.

— Ой, да что тут знать? — зло ответила Лика, — итак все ясно.

— Прекрати, хватит, — Наталья начинала злиться. — Если бы я знала, что ты затеешь этот разговор, я бы тебя не пригласила.

— Наташ, ты, конечно, прости, что я лезу не в свое дело, но ближе меня у тебя никого нет, а ты все прячешься в свою скорлупу, нет бы поделиться, поплакаться как нормальный человек, — понизила голос Лика.

— Ну что ты хочешь услышать? Да, он тяжелый человек, с ним непросто, но не нужно делать из меня жертву, я знаю его уже тридцать лет. У него тяжелая судьба, ничего ему не давалось в этой жизни просто так. Всего приходилось добиваться самому, иногда просто вырывать зубами.

— Ой, да что ты его защищаешь? Все носишься со своим Максимкой, как будто ему три года, — ответила Лика.

— Я его не защищаю, — продолжила Наталья, — просто я сама знаю, как ему тяжело в жизни было, какой стресс он испытал.

— Ой, ну и какой же такой стресс он испытал? — поддразнила Лика.

— Прекрати насмехаться, — на Наталье лица не было, — мать Максима убили.

Лика осеклась.

— Прости, Наташа, я не знала, ты никогда не говорила, — примирительным тоном сказала она.

— А зачем об этом говорить? К чему прошлое ворошить? — пожала Наталья плечами.

— Расскажи, как это случилось? — попросила Лика.

— Да я сама мало что знаю, — Наталья поднялась со своего места и подошла к окну, повернувшись спиной к подруге. Она не любила делиться такими, как она считала, интимными подробностями чужой жизни. — Ее звали Ева. Блистательная, неповторимая, очаровательная, — начала Наталья свой рассказ. — Я до сих пор ее помню как вчера. Раз увидев, ее невозможно забыть. Ее образ просто врезался в память. Максим ее безумно любил, и она его тоже, это просто невозможно было не заметить, так это бросалось в глаза.

После смерти бабушки Максима, они въехали в ее квартиру, по соседству с нашей. Не знаю, как они познакомились с моей матерью, но как-то вечером мама сообщила, что у нас гости. Мы с отцом очень удивились — к нам редко кто-то приходил, мы вели очень обособленный образ жизни. Даже не знаю, чем Ева так очаровала мою маму, что она даже пригласила ее в гости. Это был знак наивысшей благосклонности. Я весь день просто сгорала от нетерпения.

И вот в шесть раздался звонок в дверь. Открыла Марьванна и в комнату вошла, даже не вошла, а просто вплыла очень красивая молодая белокурая женщина. Я просто рот открыла от восхищения. Она мне напомнила какую-то иностранную актрису — черное облегающее платье, туфли на высоких каблуках, убранные в высокую прическу волосы. Даже не подозревала, что такие женщины существуют, всегда думала, что таких только в телевизоре показывают. Я не сразу заметила, что она пришла не одна, рядом с ней стоял мальчик примерно моего возраста — точная копия мамы — такие же утонченные черты лица, такие же белокурые волосы. Я была просто сбита с толку — как будто два инопланетянина прилетели к нам в гости. Сели ужинать. Я была просто как в тумане — это было самое яркое впечатление моей устоявшейся, устаканившейся жизни. Не слышала о чем они говорили, что обсуждали, да мне было и неинтересно. Я не сводила глаз с Евы, ловя каждое ее движение, каждый исполненный изящества жест тонкой руки, мимолетную улыбку, взмах длинных, накрашенных ресниц. Жаль, что нельзя передать словами ту гамму чувств, которую я испытала в тот вечер. Невольно сравнивала Еву со своей матерью — никогда не пользующуюся косметикой и предпочитавшей одежду исключительно советских производителей. Если это можно назвать сравнением. Мне почему-то было ужасно стыдно за мать и жаль что эта красивая женщина не моя мама.

После мы с мальчиком, ах, да, его звали Максим, по началу я не обратила на него ни малейшего внимания, так я была поглощена созерцанием его необыкновенной мамы, мы с Максимом пошли ко мне в комнату, и он увидел пианино. Он тут же сел и заиграл. Ты знаешь, я много раз анализировала этот необыкновенный день и сделала вывод, что пропала именно в тот момент, когда увидела Еву. Видимо, кто-то там, — Наталья указала пальцем на потолок, — решил, что так тому и быть. О чем это я? — Наталья провела рукой по волосам. — Ах, да, Максим заиграл, я была поражена. Сколько еще сюрпризов ожидало меня в этот вечер? Он обронил, что Ева (кстати, он называл маму Евой, можешь себе представить?) может научить меня играть, если я, конечно, захочу. Он еще спрашивал, хочу ли я, — Наталья усмехнулась. — Всю ночь я ворочалась, не в силах заснуть. Как драгоценности перебирала все события этого насыщенного дня, восстанавливая в памяти мельчайшие подробности — вот Ева берет тонкими пальцами бокал, подносит его к накрашенным губам, делает глоток. Вот она смеется, слегка наклонив голову набок. Знаешь, Лика, думаю, я влюбилась в Еву, потом просто перенеся эту любовь на Максима. Утром я пристала к родителям, сказала, что хочу заниматься музыкой с мамой Максима. Родители сомневались — допустить постороннего в нашу семью — немыслимо. Но, в конце концов, они были вынуждены сдаться — я каждый день тростила им, что хочу заниматься, устраивала истерики, плакала. Где-то через месяц это возымело эффект. Помню день, когда Ева должна была впервые прийти заниматься со мной. Было лето, легкий ветерок, проникая сквозь настежь распахнутые окна, колыхал занавески. Я с бьющимся сердцем ждала ее прихода, надев свое лучшее платье. Когда в дверь позвонили, подпрыгнула, как ошпаренная. С трудом удержалась, чтобы не броситься открывать дверь. Ладони стали влажными, и я вытерла их о платье. Дверь открылась. На пороге стояла улыбающаяся Ева, держа в руках ноты. На ней было льняное летнее платье, открывающее плечи, на ногах — открытые сандалии, волосы собраны в пучок. Она показалась мне еще прекрасней, моложе и как-то приземленней, доступней.

— Привет, — сказала она, протягивая мне руку.

— Здравствуйте, — с трудом выдавила я, пожимая руку и отчаянно краснея.

— Можешь называть меня Ева, — с улыбкой сказала она, садясь за пианино.

Я неловко взгромоздилась на свой стул. Ева раскрыла ноты и, подняв крышку пианино, начала показывать основные клавиши, нажимая на них пальчиком с длинным наманикюренным ноготком. Я едва слушала, напряженно следя за каждым ее движением. Она сидела боком — в маленьком ушке, чуть прикрытом легким, выбившемся из прически завитком, покоилась жемчужинка. Надо сказать, учителем Ева была прекрасным — никогда не повышала голос, не злилась, хотя, думаю, я ее изрядно раздражала. Призвания к музыке у меня не было никакого, да еще, как говорится, медведь на ухо наступил. Ева приходила каждый день. Я с нетерпением ждала, прислушиваясь, не раздадутся ли ее шаги по коридору. На день рождения я выпросила у родителей такие же жемчужинки и мне, наконец, прокололи уши. Я была счастлива. В сентябре я пошла во второй класс вместе с Максимом. Ева перевела его в школу поближе к новому дому. Максим учился спустя рукава, его увлекала только музыка. Я же была отличницей. Вот мне и поручили «подтянуть» его по некоторым предметам. Я с рвением взялась за Максима, уделяя ему все свободное время. Помню, он все время норовил от меня сбежать, — смеялась Наташа, — но это было не так-то просто сделать, я гналась за ним, волоча за собой тяжелый ранец.

— Власова, отстанешь ты от меня, наконец, — в сердцах говорил Максим, — надо мной уже все пацаны смеются.

Но я не сдавалась, и вскоре мы стали неразлучны. Вместе из школы, вместе в школу. Даже его пацаны постепенно свыклись с моим постоянным присутствием, и мы уже вместе обносили соседские сады, играли во дворе в футбол — я стояла на воротах. Помню, однажды мы разбили мячом окно в школе. Классная руководительница вызвала в школу Еву. Она спокойно выслушала ее жалобы на Максима, вручила деньги на замену окна и уже выходя, бросила:

— Не смейте наказывать моего сына.

Максима Ева попросила быть аккуратнее — и все. Я была в шоке. Представляю, какой разнос мне бы устроили дома, вызови руководительница в школу мою мать. Ева продолжала приходить заниматься со мной музыкой, но я росла, и мое восхищение постепенно перешло с мамы на сына. Максим ни о чем не догадывался, я для него по-прежнему была товарищем по играм и не более того. Он вырос, возмужал. Девчонки были от него без ума. Однажды он пришел ко мне за советом. У Лиды — первой красавицы школы был день рождения, и он не знал что подарить. Я пожертвовала свой недавно купленный шарфик. Максим был очень доволен. Забежал на следующий день:

— Наташка, спасибо тебе большое, не знаю, что бы я без тебя делал. Лидка была в восторге.

Он наклонился и в знак благодарности поцеловал меня в щеку. Всю ночь я проплакала в подушку, сердце рвалось на части. Когда я была где-то в классе восьмом, Ева перестала приходить. До сих пор не знаю почему. С родителями, что ли, поссорилась. Тогда это уже было неважно. Я была по уши влюблена в Максима, с музыкой все равно не клеилось. Старалась подражать Еве во всем. Носила похожие платья, напяливала туфли на каблуках, красилась — ничего не помогало. Максим был по-прежнему недосягаем. Мы виделись все реже, у него появились свои «взрослые» дела, в его новой жизни мне не было места, — Наталья вздохнула, — он появлялся только, когда нужна была моя помощь — за советом или если на носу была какая-нибудь контрольная. Я безропотно помогала, не прося ничего взамен. Мы только перешли в десятый класс. Я сидела дома за какой-то книжкой, как вдруг раздался душераздирающий крик, — Наталья вздрогнула. — Максим, — подумала я, выскакивая из квартиры. Дверь в соседнюю квартиру была приоткрыта. Оттуда раздавались холодящие душу рыдания. Я открыла дверь, вошла. Зрелище, которое предстало моим глазам, было просто ужасно, — Наталья закрыла лицо руками. — Максим стоял на коленях и сжимал в объятиях Еву, издавая какие-то клокочущие звуки. Весь пол был залит кровью. Вначале я ничего не поняла, просто тупо стояла и смотрела, затем из-за его плеча увидела рукоятку ножа в шее Евы. Я бросилась к телефону в прихожей, дрожащей рукой, с трудом попадая в отверстия на диске, набрала 02. Меня тошнило, комната кружилась перед глазами. Видимо, я потеряла сознание. Когда очнулась, в дверь как раз заходили менты, двое из них с трудом оттащили Максима от неподвижного тела Евы. Задавали вопросы, вызвали Марьванну и маму, отец, как всегда, был на работе. Марьванна подтвердила, что и мама и я неотлучно находились дома. Где-то через месяц дело за недостатком улик закрыли. — Наталья отошла от окна и села к столу. — Не могу стоять, ноги подкашиваются.

— Кто ее убил? — прошептала Лика. Видя Натальино застывшее лицо, она уже была не рада, что начала этот разговор.

— Кто его знает, — пожала плечами Наташа, — у Евы было полно врагов — отвергнутые любовники, ревнивые жены. Трудно сказать.

— А что Максим? — спросила Лика.

— Максим… — Наталья выдержала паузу. — Сказал, что ни за что не останется больше в этой квартире. Отец помог ему разменять ее на другую — поменьше, и в другом районе. Я приходила каждый день — он впускал только меня и отца. Несколько недель отказывался есть, не брился, забросил школу. Я кормила его с ложечки — так сильно он ослаб. Потом уговорила вернуться к занятиям. Однажды он властно привлек меня к себе — я поняла, что нужна ему. Видимо, после смерти Евы ему просто нужен был кто-то рядом, вот я и пригодилась, — невесело усмехнулась Наталья. — Я думаю, если бы ни эта потеря, он бы никогда меня не заметил. После смерти Евы он стал другим, так до конца и не оправился от этого потрямения. Между ними была какая-то мистическая связь, с ее смертью она оборвалась. Мне до сих пор кажется, что он просто не способен любить кого-то другого, всю свою любовь он отдал ей. Несколько лет он шептал во сне ее имя. Это было так жутко, — Наталью передернуло. — Ну, дальше ты сама знаешь — свадьба, семейная жизнь.

Лика молчала. Рассказ подруги потряс ее до глубины души.

— Как Сергей? — решила перевести разговор на другую тему Лика. — Не звонил?

— Звонил, — нехотя ответила Наталья.

***

В субботу вечером у Максима было выступление, и Наталья предвкушала скучный вечер за очередной книгой, когда раздался звонок Лики.

— Наташ, привет. Ты что вечером делаешь? Занята? — раздался ее звонкий голос в трубке.

— Да нет, — ответила Наталья. — Не занята.

— Приходи к нам вечером в гости. Брат придет — я давно хотела вас познакомить, — предложила Лика.

— Хорошо, приду, — согласилась Наталья.

— В шесть часов, не опаздывай, — произнесла Лика, прежде чем положить трубку.

Лика жила в нескольких кварталах от Натальи. Она часто приходила в гости, но брата ни разу не видела — он был на десять лет старше и жил отдельно, постоянно пропадая то на работе, то в очередной командировке.

Ровно в шесть часов Наталья звонила в дверь квартиры Лики в пятиэтажной «хрущевке». Открыла Ликина мама, Елена Васильевна, полная улыбчивая женщина. Она обняла Наталью.

— Проходи, Наташенька, проходи.

— Наташка, ты? — раздался голос Лики из кухни. — Иди сюда — помоги.

Наталья обула домашние тапочки и прошла на кухню. Лика бегала от холодильника к столу, заправляя майонезом многочисленные салатики.

— Привет, — произнесла Наталья.

— Ого, — подняла Лика большой палец, — выглядишь отлично. Она с одобрением оглядела Наталью, отметив простое элегантное черное платье, облегающее стройную фигуру, нитку жемчуга на шее и жемчужные серьги в ушах.

— Ну, чего встала — помогай. Сегодня же Сережка придет — специально по такому случаю в гостиной стол накрыли.

Наталья носила заправленные Ликой салатики в гостиную. Около семи все было готово, все сели за стол. Сергея не было. Отец Лики, Николай Николаевич, высокий мужчина с седыми волосами нетерпеливо стучал вилкой о пустую тарелку.

— Ну, где же он, мать, — обращался он время от времени к жене, — с утра маковой росинки во рту не было, затеяли готовку века.

— Потерпи, Коля, потерпи, итак редко сына видим, — обрывала его Елена Васильевна.

— Да уж — это точно, он нас своим обществом не балует, — продолжал ворчать Николай Николаевич.

— Коля, прекрати, я сказала, как тебе не стыдно — при гостях-то.

Но Николаю Николаевичу, простому русскому мужику не терпелось выпить и закусить.

Наконец, в половину восьмого раздался звонок в дверь.

— Ну, наконец-то, — произнесла Елена Васильевна, спеша к двери. Натальино сердце забилось сильнее. Ей стало стыдно — что это она вдруг расчувствовалась? Просто Лика обожала брата и часто о нем рассказывала. Вот, видимо, ее волнение и Наталье передалось.

В комнату вошел высокий, очень красивый мужчина. У Натальи перехватило дыхание.

— Сергей, — произнес он, наклоняясь к Натальиной руке.

— Наталья, — пролепетала она в ответ.

— Сережка, — завизжала Лика, повиснув на брате.

За столом лился неспешный разговор, обсуждали каких-то общих знакомых, о которых Наталья не имела ни малейшего понятия. Сергей почти все время молчал. Видимо, был неразговорчив, что Наталье очень понравилось — она не любила болтливых мужчин.

После чая с тортом Наталья засобиралась домой.

— Я вас провожу, — вызвался Сергей.

Наталья покраснела.

— Хорошо, — выдохнула она.

Они не спеша брели к ее дому, разговаривая обо всем на свете. Расставаться Наталье не хотелось.

— Вы вместе с Ликой на экономическом учитесь? — задал вопрос Сергей.

— Да, — ответила Наталья, — в одной группе.

— Я тоже экономический заканчивал, — произнес Сергей.

— Да вы что? — оживилась Наталья. Свою будущую профессию она любила.

— Да, — ответил Сергей. — И работаю по профессии. Лика разве не рассказывала?

— Нет, не рассказывала, — отозвалась Наталья.

— Странно, — рассмеялся Сергей. — Она такая болтушка.

— Это точно, — улыбнулась Наталья.

Они подошли к дому.

— Можно я Вам как-нибудь позвоню? — спросил Сергей.

— Да, конечно, — смутилась Наталья.

— Договорились, — произнес он, наклоняясь к ее руке. — Надеюсь, мы еще встретимся, — сказал он, уходя.

Наталья всю ночь думала о новом знакомом, невольно сравнивая его с Максимом. У нее не было близко знакомых мужчин, кроме Максима, ну, теперь еще и Сергея. Это знакомство ее взволновало.

На следующее утро Наталью разбудил настойчивый звонок телефона.

— Куда все подевались? — раздраженно подумала она, вставая. Уснула она поздно, вернее, рано, и злилась на звонивший без остановки телефон.

— Алло, — раздраженно ответила Наталья в трубку.

— Наташка, — завизжала Лика. — Ну, как он тебе?

— Кто? — сонно терла глаза еще не до конца проснувшаяся Наталья. — Сколько времени?

— Девять уже, пора вставать. Ну, как кто? Сергей?

Наталья вздохнула.

— Неужели стоило из-за этого меня будить в такую рань? — недовольно произнесла она.

— Ну, конечно, стоило, — оборвала ее Лика. — Как тебе Сергей?

Наталья вспомнила вчерашний ужин и волнующего высокого незнакомца.

— Очень приятный, — ответила она.

— И это все, что ты можешь сказать? — недовольно произнесла Лика. — Давай, одевайся, через час встречаемся на нашем месте. Возражения не принимаются. Я должна все знать, — сказала Лика, вешая трубку.

Через час Наталья недовольно плелась к «их месту» — лавочке в одном из закоулков на полпути к дому Лики. Подруга уже ждала ее, в нетерпении вертя головой по сторонам. Увидев Наталью, она подскочила и бросилась навстречу.

— Ну что так долго? Я уже вся извелась, — тараторила она, таща Наталью к лавочке.

— Ой, Лика, упала же ты на мою голову. Никакого спокойствия, — причитала Наталья.

— Покой нам только снится, — оборвала ее причитания Лика, — давай рассказывай. Что он тебе говорил?

— Да ничего особенного, так, обо всем и ни о чем, — ответила Наталья.

— Поцеловал на прощание? — любопытствовала Лика.

— Да ты что? — возмутилась Наталья.

— Вот дурак, я ему все выскажу, — Лика погрозила в воздух кулаком.

— Не смей, — Наталья покраснела. — Не смей ничего ему говорить.

— Ну, что он еще говорил? — допытывалась Лика.

— Ну, про работу свою рассказывал.

— Нашел о чем девушке рассказывать — тридцать лет — ума нет, — заключила Лика. — Кому интересно про его дурацкую работу слушать?

— Лика, прекрати, — остановила ее Наталья, — у меня же Максим есть.

Но подруга лишь махнула рукой. Она никогда не принимала Максима всерьез — они друг друга невзлюбили с первого взгляда.

— Ой, да что твой Максим, — сморщилась Лика. — Был Максим, да сплыл.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Наталья.

Через несколько дней Сергей позвонил.

— Наталья, здравствуйте, — услышала она в трубке его глубокий голос. — Это Сергей, Ликин брат.

— Здравствуйте, Сергей, — ответила Наталья.

— Что вы делаете сегодня вечером? — спросил он.

Вечером они с Максимом собирались идти в кинотеатр на новый фильм.

— Извините, — произнесла Наталья, — но сегодня вечером я занята.

— Жаль, очень жаль, — разочарованно сказал Сергей. — Не буду вас более задерживать. Я позвоню на днях.

— Хорошо, — отозвалась Наталья, — было приятно вас услышать. До свидания.

Ей, еще совсем девчонке, было приятно внимание такого интересного мужчины.

Спустя несколько дней Сургей снова позвонил. Они договорились, что он зайдет за ней в девять.

Ровно в девять раздался звонок. Наталья с бьющимся сердцем распахнула дверь. На пороге стоял Сергей в черном строгом костюме, протягивая ей букет алых роз (ее любимые цветы).

— Здравствуйте, — произнес он, — это вам.

— Добрый вечер, Сергей, проходите, — ответила Наталья, пропуская его внутрь.

Из комнаты некстати выглянула Раиса Николаевна.

— Наташенька, кто там? — спросила она.

— Мама, это ко мне, — отозвалась Наталья.

Раиса Николаевна вышла поприветствовать знакомого дочери. «Какой красавец», — отметила она.

— Здравствуйте, — сказала она, — я мама Натальи — Раиса Николаевна.

— Добрый вечер, — отозвался Сергей, наклоняясь к ее руке, — Сергей. Вы не возражаете, если я на пару часов украду у вас дочь?

— Ну, что вы, — зарделась Раиса Николаевна. — Конечно, конечно.

Внизу их ждала черная «Волга». Сергей помог Наталье сесть.

— Алекс, в театр, — произнес он, обращаясь к водителю.

— Будет сделано, — отрапортовал Алекс.

Машина беззвучно скользила по ярко освещенным улицам, оставляя позади знакомые дома и улицы родного города. Наталья смотрела в окно, боясь встретиться взглядом с Сергеем.

— Приехали, Сергей Николаевич, — сообщил Алекс, подъезжая к зданию театра.

К входу спешили нарядные дамы в сопровождении затянутых в черные костюмы кавалеров, тормозили автомобили, выпуская очередную нарядную пару.

Наталья положила руку на локоть Сергея и они, слившись с толпой, вошли в ярко освещенное фойе. Наталью ослепил свет и блеск окружающей обстановки: громоздкая хрустальная люстра каскадом спускающаяся с потолка, большие зеркала на лестничных пролетах, сияние драгоценностей сотен дам, порхавших по холлу, словно райские птички. Наталья заметила, что взгляды большинства женщин останавливаются на ее спутнике, и почувствовала легкий укол ревности и торжество победительницы. Они поднимались по лестнице, и Наталья бросила взгляд в зеркало — навстречу им двигалась удивительно гармоничная пара — красивый блондин в строгом костюме-тройке и стройная женщина с черными, как смоль волосами в длинном платье и на высоких каблуках, едва достававшая своему спутнику до плеча. Сергей посмотрел на отражение Натальи и улыбнулся. Она смущенно отвела глаза.

Наконец, они прошли в центральную ложу и заняли места. В зале стоял гул ожидающей начала представления публики. Когда погас свет и начал медленно подниматься бордовый бархатный занавес, Наталья как будто оказалась в детстве. Папа часто водил их с мамой на разные представления. Она сто лет не была в театре. Они с Максимом были весьма стеснены в средствах, поэтому такая роскошь они не могли себе позволить. Наталья вдруг почувствовала себя Золушкой на чужом празднике жизни. «Что я здесь делаю с этим едва знакомым мужчиной?» Но едва раздались первые аккорды чарующей музыки, все мысли вылетели из головы. Представление началось — классическая постановка «Аиды».

— Наталья, вам нравится? — шепнул Сергей.

По спине побежали мурашки.

— Да, очень, — шепотом ответила Наталья.

После окончания представления Сергей остановил такси. Когда они оба устроились на заднем сидении, Сергей назвал какой-то незнакомый Наталье адрес. Она бросила на него испуганный взгляд.

— Ты не против? — шепнул он ей прямо в ухо, сжав своей большой рукой ее ладонь и не сводя с нее гипнотизирующего взгляда медовых глаз.

Наталья судорожно сглотнула.

— Нет, — прошептала она, отвечая на его пожатие.

Сергей захлопнул входную дверь и, прижав Наталью к стене, приятно охладившей ее разгоряченную спину, прошептал: «Я хочу тебя». Откуда-то снизу поднялась горячая волна желания, ударив в голову и затуманив сознание. Наталья обхватила ногами его бедра, впустив его в свои влажные глубины, и они синхронно, словно два пловца, годами оттачивающие движения, взмывали к спасительному свету, в шепоте губ, в бездонном шорохе всхлипов, наверх, наверх, из мрачных пучин к дарующему освобождение свету… пока, задыхающиеся и обессилевшие, не вынырнули на поверхность.

Солнце смущенно заглядывало в комнату, освещая ласковыми лучами нещадно истерзанную постель. Наталья открыла глаза и несколько минут любовалась лицом мирно спящего Сергея. Затем бесшумно встала, скользнула в неуместное в данное время суток платье и, подойдя к кровати, поцеловала его в щеку, пошептав «Спасибо, милый. Я буду помнить».