IV

(иллюстрация выполнена нейросетью

и доработана мной вручную)

Впрочем, остаток рабочих часов прошел спокойно: со временем я перестала прислушиваться к шумам и полностью погрузилась в дела. На улице продолжала бушевать непогода и она начала даже навевать дремоту.

— Здесь вообще бывает когда-нибудь солнце? — я усмехнулась, бросив беглый взгляд на окно. — Так и потонуть недолго.

И ведь действительно, дождь лил почти без перерыва, и небо все время закрывал темно-серый полог, и мне уже начинало не хватать солнечных лучей, без них накатывала странная меланхолия. Разобрав часть бумаг и сверив их, я встала из-за стола, потянулась и потерла уставшие глаза — тусклый желтый свет потолочной лампы угнетал. За работой не заметила, как умудрилась пропустить обед, вернее, то время, когда все собираются в столовой, и, надеясь, что жильцы еще не успели разойтись, поспешила на первый этаж. И каково же было мое удивление, когда, войдя в трапезную, обнаружила в ней только одного Даниила, а на уже привычном мне месте лежали столовые приборы и стояла тарелка с супом. Остывшим, конечно же. Рядом — чашка на блюдце, а чуть дальше — потрепанная корзинка с хлебом и заварной чайник. И все, больше ничего — места других жильцов пустовали (или давно убраны). Даниил расслабленно сидел, откинувшись на спинку стула и склонив голову над книгой и, похоже, был настолько увлечен ею, что даже не заметил моего присутствия.

— Приятного аппетита, — я прошла к столу.

— О, Мария! Прошу прощения, не слышал, как вы вошли, — он тут же оторвался от чтения и резко закрыл книгу. — Спасибо.

— А где все? Уже разошлись?

— Хм, похоже, никого и не было больше, тут только мы с вами, кухарки тоже нет, что странно. Я уж думал, что и вы не придете и мне придется в гордом одиночестве обедать. Даже от скуки пришлось взять почитать, — Мильн махнул рукой в сторону «уголка отдыха» возле камина. — Нашел там какую-то книжонку.

— Да уж, и правда странно как-то, будто сговорились все, — не знаю, почему я сказала так, но было ощущение, что остальные жильцы и хозяин дома не спроста разом не явились на обед. Но я тут же поспешила сгладить собственный промах. — Хотя это не мое дело.

— Не против? — Даниил достал из кармана пачку сигарет.

— Нет, конечно, нет.

С минуту мы оба молчали: сосед по дому курил и явно о чем-то глубоко задумался, я же ела свой остывший суп, который, к слову, оказался довольно неплохим, в отличие от серого и слегка залежалого хлеба, еще и кислого вдобавок. Не сказать, что я была очень голодна, но подкрепиться не мешало, ведь до ужина ждать еще очень долго, если он вообще состоится. Мильн тем временем вышел из-за стола, все так же молча прошелся до камина и вернул книгу на полку над ним.

— Интересный дом, — вдруг произнес он и провел рукой по камню, — есть в нем какая-то загадка, не находите?

— Да, что-то есть такое, правда, — я кивнула и отставила тарелку, предчувствуя, что разговор не ограничится парой фраз, чему была даже рада. К тому же Даниил оказался, пожалуй, единственным человеком, не считая, наверное, Сюзанны, которому можно составить компанию и приятно побеседовать. Мужчина притягивал и располагал к себе; как и в этом доме, в нем было нечто такое таинственное, обволакивающее. Но если особняк окутывала мрачная и гнетущая загадочность, нечто такое, к чему лучше не прикасаться, то с Мильном все обстояло ровно наоборот. Во всяком случае мне так казалось, и не хотелось бы обмануться в собственных ощущениях. — Честно говоря, до этого еще ни разу в подобных местах не бывала, ну, чтоб прям в подобной старине. Все больше привычных городских или обычных сельских, и уж точно в домиках поменьше, — я улыбнулась и налила себе чаю, после чего автоматически потянулась к чашке Даниила и тут же взглядом «спросила», налить ли ему.

— Да, не откажусь, — он несколько раз оживленно кивнул и вернулся к столу. — Хм, пару раз слышал разговоры между здешними жильцами, а потом и от Царёва лично, что это место так просто не отпускает, что сюда постоянно хочется возвращаться. А кто-то и вовсе остается тут на постоянку… Но мне трудно судить, я здесь первый раз останавливаюсь, хотя не прочь буду снова наведаться сюда при случае, — тут Даниил рассмеялся. — Вот я и попался, кажется. Наверное, так все и начинается, когда попадаешься в ловушку этого здания, сначала не замечаешь, а потом уже грезишь опять приехать. Вас пока похожее желание еще не одолело?

— Нет, — решительно отрезала я, — не одолело. И не одолеет. Если честно, то мне бы продержаться здесь оговоренное время и постараться как можно скорее уехать отсюда без проволочек. Тут не очень-то уютно, да и компании малознакомых людей, с которыми приходится делить дом, не люблю. Можете не верить, но я даже из-за этого не останавливаюсь ни в гостиницах, ни в пансионатах всяких, даже отпуски провожу на даче, а не где-то в жарких странах или у нас — отели для меня та еще мука, как и общие столовые, — откуда вдруг взялась такая разговорчивось во мне, непонятно, но почему-то хотелось говорить и говорить, неважно, о чем, пусть даже о таких глупостях, как погода или еще что. Однако беседа все время возвращалась к особняку, казалось, он даже в мыслях не оставлял, завладевал ими и требовал внимания. — Даниил, а что, здесь разве кто-то живет или жил раньше не как временный заезжий?

— Кажется, жили, — помедлил с ответом мой собеседник, — пара семейная, почти, как эти Верины, — Мильн махнул рукой над головой. — Еще какой-то художник или скульптор и девушка, правда это было давненько… Девушка та, кстати, тут же и умерла, и, думаю, не только она, если вы понимаете о чем я? — он пристально взглянул мне в глаза и отпил из чашки. — Не пугайтесь, я о местном кладбище, вы ведь видели его? Жуткое соседство, прямо скажем, вид из окна не тот, о котором можно мечтать. Вероятно, оно фамильное, но не исключаю, что там похоронены и посторонние.

Меня поставила в тупик такая осведомленность Даниила о прошлом дома и о его обитателях, ведь он здесь впервые и недолго пребывает. Да и общаться тесно ни с кем, как и я, не общается, чтобы быть в курсе подробностей, особенно столь мрачных и, можно сказать, личных.

— По глазам вижу, вы озадаены, как и откуда я все это знаю. Это все Сюзанна Альбертовна, она почти в первые же дни мне все выдала. Все мелочи и подробности, хоть я и не просил. Женщина она хорошая, но уж больно разговорчивая.

— Неужели вы и правда думаете, что кого-то из не членов семьи могли похоронить там же? Как это слишком… неправильно, что ли. А вы бывали во внутреннем дворике?

— Нет, да мне это и не очень интересно, к тому же дверь и коридор, ведущие в заднее крыло, закрыты.

Хм, значит, он, как и я, тоже забредал в ту часть дома, что за столовой. Стало быть, не так уж ему и неинтересно. Это вызвало у меня еще большее любопытство, и, конечно же, я увидела в Данииле того человека, с которым можно спокойно поделиться всеми сомнениями и размышлениями по поводу дома и вообще окружения. С остальными жильцами такого желания у меня пока не возникало, во всяком случае, с доброй его половиной. Минуты утекали, а мы молчали и пили остывший чай. За все время в столовой так больше никто и не появился, и возникало ощущение удрученности и сиротливости, какая бывает в старых зданиях, где большая часть комнат пустует. Где человек, словно тень, а шаги — лишь эхо, которое теряется где-то в углах, на лестницах и коридорах.

Мой собеседник явно о чем-то глубоко задумался. Он смотрел неотрывным взглядом куда-то в сторону, изредка делая короткие глотки из чашки.

— И что же вас сюда привело? Почему решили остановиться здесь, а не в обычной гостинице? Вы издалека? — я вытерла губы салфеткой и сложила руки перед собой, готовясь слушать если и не долгую, то хотя бы интересную и насыщенную историю. Не знаю почему, но мне казалось, что этому человеку есть о чем рассказать. И не ошиблась.

— Знаете, не все зависит от нас, порой обстоятельства сильнее. Так уж вышло, что я оказался именно тут, хотя не спорю, гостиница была бы местом более приятным. И ненужных обязательств ни перед кем не пришлось держать, и точно не выглядеть заложником среди дикарей, — он усмехнулся и качнул головой. — Простите, не сдержался, и вас не имел в виду. Видите ли, меня всегда интересовали самобытные уголки, исключительные вещи, люди. Места, где многое не совсем так, как в привычном окружении, в котором все понятно и знакомо. Когда-то я был портретистом, и довольно неплохим. Потом забросил это дело — слишком мало денег оно приносило, а на голом энтузиазме и любви к искусству далеко не уедешь.

— Как это верно.

— Но последней каплей, заставившей меня распрощаться с тем, что я так любил, стал пожар в моей мастерской. Давно уже. Тогда пропали почти все мои работы, — на мгновение Мильн словно впал в некий транс. Его голос становился все тише и тише, пока вовсе не затих. Я хотела было взять слово, но Даниил резко продолжил. — В то время жил в большом городе, долго и упорно занимался устройством собственного угла, где мог творить.

— Мне очень жаль, что так случилось. Нет ничего хуже, чем вот так всего лишиться в одночасье.

— Всякое бывает. Наверное, это был знак.

— По-моему, если и так, то очень жестокий и несправедливый.

— Думаете? Спустя время я понял, что если бы не пожар, я бы до сих пор сидел в четырех стенах, как в клетке. И никогда не оказался бы в этом доме… Черт подери, вот опять я возвращаюсь к нему. Смешно и глупо как-то уже становится, — он рассмеялся, и, будучи явно обескураженным сказанным, несколько раз пригладил волосы. — В общем, жаловаться не приходится. У меня есть все, что нужно, а теперь даже больше и то, о чем я даже никогда не помышлял. Удивительная штука жизнь! Никогда не знаешь заранее, чем она тебя удивит и с кем столкнет.

Я лишь улыбнулась в ответ, но на секунду ощутила себя не в своей тарелке, мне показалось, что сосед будто чего-то не договаривает и нарочно сводит беседу к особняку. Странно было наблюдать за человеком, который гостил здесь впервые и всего-то месяц, как он снова и снова говорил об этом месте, как о родном. Но стоило мельком подумать о картинах и огне, что их уничтожил, как внезапно мысли переключились на портрет пожилого мужчины из шкафа в моей комнате. И тут же вспомнилось жуткое ночное видение. Я невольно вздрогнула, но Мильн этого, похоже, не заметил. Интересно, видел ли он портрет? Нет, иначе непременно затронул бы его, такие люди не проходят мимо подобных вещей. Но я почему-то молчала и не спешила о нем говорить, как и о то ли призраке, то ли сонном наваждении, которое казалось слишком реальным. Должно быть, усталость послужила причиной разыгравшегося воображения, ведь призраков не существует. Так? Да и местные жильцы — особенно кухарка — давно бы уже рассказали о том, что здесь обитает нечто потустороннее, будь оно правдой. Нет-нет, еще не хватало в первые же дни прослыть сумасшедшей.

—… Господин Швальц, я так больше не могу. В конце концов, что это за порядки такие! Этот дерзкий мальчишка совсем меня ни во что не ставит, будто я никто здесь… Я же тоже… Как же обещанное...

— Если вы не прекратите кричать на весь дом, то я сделаю так, что его слова обретут смысл… Хотите, чтобы вас слышала… Каждый получит...

Из коридора донесся громкий, почти переходящий в визг голос Дарьи, полный возмущения, и более сдержанный хозяина дома. Похоже, назревала ссора или даже скандал, потому что негодование женщины не могли остудить даже суровые речи старика. О чем они спорили, я не понимала, ведь, несмотря на повышенный тон и горячность, с которой проходило их общение, половина слов я не могла разобрать. Мы с Даниилом переглянулись и уставились на дверной проем, в котором через минуту показалась покрасневшая от раздражения Даша, семенившая за угрюмым и неуступчивым Йоханом. Оба были одеты в дождевики, с которых тонкими струйками стекала вода.

— Доброго вам дня. Дождь все еще идет, да? А вы как раз к обеду, еда еще даже остыть не успела, — я решила скрасить всерьёз разгоревшийся спор невинной шуткой, но кроме Даниила, ее, похоже, никто не оценил.

Едва старик заметил наше присутствие, как его брови еще больше сдвинулись, а лицо исказило странное неприятное выражение, словно его поймали на месте преступления с окровавленным ножом в руке прямо над буздыханным телом. Он этого давно немолодого человека так и сквозило властностью, неприкрытым недовольством и колючей холодностью. Сейчас даже намного заметнее и острее, чем прежде — должно быть, тема нервирующей беседы так подействовала на него.

— Добрый день, Мари, — все в той же непривычной для меня манере небрежно отозвался хозяин особняка. — Как продвигается работа? Сегодня утром я обнаружил случайно завалявшиеся в подвале пару коробок с расходными листами и еще какими-то документами, которые вел предыдущий счетовод, и в них полная неразбериха. Как только освободитесь, так спуститесь туда и заберете коробки. Я не терплю сюрпризов, особенно тех, которые связаны с растратами. Поэтому разберитесь еще и с теми бумагами, и если что будет не так, сразу сообщите.

— Думаете, предыдущий бухгалтер мог что-то от вас скрывать? Мало ли людей хранят отчеты в подвальных помещениях? Пока я ничего подозрительно не видела, так что...

— Вы все поняли?

— Разумеется. Только я не знаю, где вход в подвал.

— Это не проблема, вам покажет Павел, где и что находится.

Павел? Пожалуй, он был последним человеком в доме, к которому бы обратилась за помощью. Я перевела взгляд на Дарью, которая уже успела успокоиться и не смела больше и пикнуть, пока старик говорил со мной. Ее жалкий и удручающий вид обиженного ребенка, у которого отняли опасную «игрушку», производил крайне неприятное впечатление. Но одновременно хотелось ее хоть как-то приободрить или просто утешить. Сейчас она была совсем иной, не такой, как в первый день, ее словно подменили. С другой стороны, я пока слишком мало знаю этих странных — иначе не скажу — людей. Но интуиция подсказывала, что ближе знакомиться с ними не стоило, да и общего для более теплых приятельский отношений у нас вряд ли что найдется.

— Лучше бы он занялся другим делом, ваш Павел, — пробурчала она, снимая и слегка встряхивая дождевик. — Я бы и сама могла показать Маше, где находится подвал. А вы знаете, что там перегорела лампочка? Я недавно спускалась и чуть было не разбилась насмерть на лестнице.

— От страха? Или ноги совсем не слушаются?

В столовую вошел Царёв, самодовольный и надменный вид которого вызывал неприязнь. Я видела много наглых и напыщенных мужчин, но таких, как он — впервые. Покинуть комнату захотелось сразу, но разговор был не окончен и пришлось остаться. И еще, как назло, Даниил, выразив мне одним лишь растерянным выражением лица свое сочувствие, поспешил ретироваться, явно не желая быть ни участником, ни простым свидетелем разборок. И его можно понять. Дарья при виде нахального парня сразу же сжалась в комок и отошла в сторону, сверля того гневным взглядом. Но не проронила ни слова.

— Я так, краем уха услышал, что кому-то нужна моя помощь? — он широко улыбнулся и помог Швальцу снять плащ.

— Покажете Марии Андреевне подвал и дадите ключ от двери. Что касается света, то пока придется обойтись фонариком, — старик прошел к камину и подставил к ленивому огню руки.

— Без проблем. Жаль, что наша маленькая экскурсия ограничится только мрачным старым подпольем. Здесь полно мест поинтереснее, хотя везде история дома окажется одинаковой.

— Вы держите подвал на замке? Что же там такого секретного прячется, что он заперт на ключ? — я подняла брови и невольно рассмеялась. Мне показалось это какой-то нелепой и совершенно неуместной причудой. Хотя каждый хозяин распоряжается своим имуществом как ему вздумается, но все же странно как-то.

— Скоро сами все узнаете, — неприятно и едва слышно прошипела Дарья, усаживаясь рядом со мной и принимаясь за остывший чай.

— Что, простите? Что узнаю?

— Я… Я ничего не говорила, — она резко отшатнулась, нервно дернув головой, но все же, заикаясь, продолжила. — Ну… Вы же пойдете туда, а значит сами сможете увидеть все, что там находится. Только и смотреть там не на что, одни голые стены.

— Я держу закрытыми на замок почти все нежилые помещения, которые к жильцам не имеют никакого отношения, Мари. Подвал, чердак, большинство не занятых комнат, и особенно — личные помещения. И я бы этого не делал, но в доме есть дети, если вы забыли.

— Ах, да, точно. Славик. Тогда вы правильно делаете, не хватало, чтобы оно покалечился где-нибудь. Дети любопытны, любят совать нос везде и всюду.

— В общем, настоятельно советую вам не откладывать дело в долгий ящик. Работы и без того накопилось масса, а время не стоит на месте.

Мне ничего не оставалось, как поторопиться выполнить просьбу старика. К тому же, чем быстрее я заберу коробки, тем быстрее отделаюсь от Царёва, который все время, пока мы находились в столовой, не спускал с меня насмешливого и пристально взгляда. Так обычно смотрят, когда знают, что затевается злой розыгрыш, и предвкушают момент, когда совершат его. Вместе с Йоханом он отлучился на несколько минут, и вернулся уже один с небольшим фонариком, который тут же вручил мне.

— Пойдемте, не будем же раздражать старика нерасторопностью. Он терпеть не может, когда тянут кота за хвост.

— Да уж, нетрудно догадаться. А вы что, тоже на него работали… или работаете?

— Может, работал, а может и нет, как посмотреть на мое положение. Иногда кажется, я нахожусь в настоящем рабстве. Но одно скажу точно: правила, как и рекомендации, всегда должны быть соблюдены в точности до малейших деталей.

— Только почему-то я не заметила, чтобы им следовали. Вот вроде часы завтраков, обедов и ужинов строго распределены, и опоздавший может забыть о еде. Но сегодня я что-то не заметила рьяного исполнения этого железного правила. Хотя мне уже говорили не раз, что надо придерживаться местных порядков, уважать их.

— Хм… Всегда случаются внезапные исключения, которые только подтверждают закостенелые правила, разве нет? В столовую не запрещается заходить вне обедов, некоторые нередко там просиживают часами возле камина. Вот увидите, вы тоже так будете делать… в скором времени.

— Сомневаюсь.

Слова Павла прозвучали несколько зловеще, но на другое я не рассчитывала, зная его ядовитую манеру общения. Потому предпочла пропустить мимо ушей сказанное и сделала вид, что ничего не поняла.

Вход в подвал оказался в совершенно неожиданном месте, но ничего удивительного не обнаружила в том — я ведь не бродила по дому. Кроме того единственного раза, когда зашла вглубь одного из коридоров и уткнулась в запертую дверь. Мы прошли через второй этаж и снова спустились вниз, даже почудилось, что намного ниже первого этажа, и оказались в небольшой каморке. Облезлая желтая краска на обшарпанных стенах, высокий потолок, дощатый пол, покрытый отвратительными темными разводами. Здесь несло сыростью и плесенью, и, кажется, сюда редко заходят, да и ремонта тут явно давно не проводилось. Видимо, без надобности. Царёв вытащил из кармана длинный резной фигурный ключ, стержень которого украшали причудливые узоры, и протянул его мне.

— Мое дело сделано, дальше сами. Надеюсь, дорогу назад найдете без посторонней помощи. Не бойтесь, здесь еще никто никогда не терялся. Как войдете, светите сразу под ноги — за порогом есть несколько ступеней, не хватало, чтобы вы оступились и разбили голову.

— А с какой стороны коробки с бумагами? — я с трудом повернула ключ в замке, толкнула дверь и сразу же направила в пол луч света.

— Понятия не имею. Надо было получше расспрашивать господина Швальца. Но, думаю, вы и так их найдете, они же не иголка в стоге сена, — он отряхнулся так, будто вывалялся в грязи, и, щелкая пальцами, развязно зашагал назад. Но на мгновение он обернулся и небрежно добавил. — Здесь, кстати, водятся крысы, огромные такие, жирные, голодные. Кричите, если что.

— Замечательно. Этого еще не хватала.

Уж не знаю, шутил ли он так глупо или нет, но от одной только мысли о встрече с грызунами стало не по себе. Улыбающаяся перспектива быть укушенной одной из грязных тварей была не по душе. И только теперь, глядя в темноту и неизвестность, я пожалела, что осталась одна. Снова слух уловил сухой треск, непонятный легкий стук и скрипы, которые все чаще звучали в особняке. И в полной тишине они казались еще громче. Странный дом, однако. Странный и слишком старый.

— Ладно, чем быстрее спущусь, тем быстрее поднимусь. Неужели ему нельзя было раньше все проверить? Про порядок он любит говорить, но что же тогда сам его не соблюдает? — бурчала я себе под нос, внимательно смотря по сторонам.

Белесый слабый свет гулял по полу, иногда заползая на стены и подпорки. Подвал оказался намного просторнее, чем мне представлялось, и явно уходил далеко вглубь. Затхлостью тут тянуло сильнее, чем в каморке, а воздух стоял неприятно холодный, застойный. Пройдя несколько метров вперед, я наступила в лужу воды — должно быть, где-то протекает труба, потому что мокрая дорожка змейкой убегала дальше в темноту и в какой-то закуток. Потоптавшись на месте, стряхивая воду с обуви, я вновь продолжила поиски, но коробки все не попадались. Тут меня посетила догадка, что Швальц попросту вынес их и забыл, а я брожу впустую и ищу то, что давно уже стоит где-то наверху. В какой-то момент показалось, что позади кто-то ходит, ибо отчетливо расслышала тихие шаги босых ног. Крысы? Нет, что за ерунда, разве они такие шумные? Тогда кто? Наверное, почудилось. Ну кто тут может быть, кроме меня? И все же колючее скользкое чувство, будто смотрят в спину, не покидало, и я обернулась, дабы убедиться, что все эти звуки — только плод воображения. Раньше не замечала за собой, чтобы собственная голова порождала подобный бред, но этот дом точно сводил с ума, заставляя видеть и слышать то, чего быть не может. Несколько секунд я рыскала бледным лучом во мраке, пару раз бросая взгляд на выход, надеясь увидеть там хоть кого-то. Пусто. Но противное ощущение, что я все же здесь не одна, не отпускало. Взяв себя в руки с бросив непонятное наваждение, вернулась к более насущным мыслям и делам и прошла еще дальше.

— Наконец-то, — выдохнула я, увидев задвинутые в угол две небольшие раскрытые коробки. — Наверное, старик забыл, что переставил их, когда разбирал. Ну, ладно хоть нашлись. Только почему нельзя было их вытащить отсюда? Странно все это. Что-что, а бродить по темных и пыльным подвалам я не нанималась. Надо будет обязательно сказать начальству, чтобы они установили новые правила и как следует собирали информацию о клиентах, иначе так когда-нибудь дойдет до чего-то нехорошего.

Три месяца назад в моем родном городе пропала целая семья из немолодых супругов и их двух взрослых сыновей. Ходили слухи, что они решили перед осенью подзаработать и все вместе нанялись в какой-то частный загородный дом неизвестно к кому. Поговаривали, что вот с того момента, как они уехали, их больше и не видели. Не знаю, почему, но плутая впотьмах мрачного особняка, я вспомнила именно это случай, от чего стало не по себе.

Коробки оказались довольно тяжелые, несмотря на небольшой размер, и их пришлось по одной подтаскивать к лестнице. Едва я принялась за вторую, как снова внезапный тихий, но различимый звук босых ног заставил вздрогнуть и начать озираться. Показаться уже могло: совсем рядом кто-то пробежал или быстро прошел, шлепая мокрыми босыми ногами так, будто весь пол был залит водой. Не вставая с места, я осторожно посветила туда, где топот оборвался — никого. Некоторое время все же продолжала светить на каменное перекрытие, затем перевела луч в сторону, и могу поклясться чем угодно: на мгновение свет поймал белую фигуру, которая тут же скрылась в темноте. В воздухе тут же возник запах сырой земли и гнили.

— Кто это? — вопрос сам собой сорвался с языка и растворился во мраке. Уверенность в том, что это кто-то из жильцов решил меня напугать, таяла с каждой секундой, ведь тот, кто скрывался в глубине подвала, совсем не походил ни на одного из них.

Слишком белая кожа и низкий рост — все, что успела разглядеть, но этого было достаточно, чтобы понять: в темноте прячется некто совершенно незнакомый. Продолжая светить туда, где замер луч, я попятилась к выходу, изредка оглядываясь, дабы убедиться, что иду правильно. Вторая коробка так и осталась стоять на своем месте, и будто служила неким маяком в жутком подвале. На мгновение я остановилась и прислушалась, и тут снова раздалась та же самая торопливая тихая поступь, которая слышалась уже со всех сторон — она возникала то в одном углу, то в другом. Спустя мгновение все опять затихло, но через секунду моей шеи коснулась чья-та мертвецки ледяная рука. Тонкие и явно женские пальцы, точно сотканные из эфира, скользнули к плечу, и в тот же миг затылком ощутила чье-то стылое дыхание. Неприятный холодок пробежал по спине, я дернулась, как ошпаренная, и резко обернулась, отшатываясь всем телом. За мной никого не было, но в темноте, совсем близко, различила чей-то шепот, и среди неясного бормотания и шипения смогла уловить только: «Останься». Все мое самообладание, которое имелось в достатке, в одночасье рассыпалось в пыль и улетучилось; я рванула к лестнице и едва не споткнулась о стоящую на пути злосчастную коробку. Кто прячется здесь, внизу, в полном мраке, знать совсем не возникало никакого желания. Впервые в жизни я была напугана, и это чувство настолько быстро поглотило, что едва понимала, что делаю и куда бегу. Мне было абсолютно плевать на документы, на все, и единственное, чего хотела, так это поскорее выбраться наружу, на свет. Но едва шагнула на ступени и почти переступила порог, как снаружи мелькнула тень и дверь захлопнулась прямо у меня перед носом. Схватившись за ручку, я принялась дергать ее, пытаясь открыть дверь, но та ни в какую не поддавалась. Рука, держащая фонарик, дрожала и вместе в ней дрожал и свет, пока внезапно не замерцал, а после и вовсе погас.

— Откройте! Кто-нибудь! — еще раз дернула, но уже со всей силы, ручку, но тут пальцы предательски соскочили с нее и я, оступившись, полетела на пол, в темноту.