Глава третья. Дознаватель небесной канцелярии

На следующее утро тщательно выбритый и перемазанный тональным кремом Иван Петрович сидел за своим столом и трудился. Еще в восемь утра он позвонил Бурцевой и попросил срочно зайти к нему. За вчерашний день у него накопилось много вопросов.

Крепкий чай отсвечивал холодной медью в стакане, обе стрелки часов перевалили за двенадцать, несколько бумажек были изрисованы вдоль и поперек красным и черным фломастерами, однако ясности в деле Бурцева не прибавилось. Ясность могла внести Надежда Сергеевна, но она все не шла, и домашний телефон ее не отвечал. К городу вновь стягивались дождевые тучи, темнело, изредка в комнату залетал холодный ветер, и большой лист настенного календаря вздрагивал и силился приоткрыть глянцевое фото следующего месяца.

Зато ясность была в красиво и четко организованном нападении. Довольно многоступенчатая операция, но выполненная тщательно и с абсолютной достоверностью. Где-то устроили аварию, небольшую, но достаточную для того, чтобы перекрыть на некоторое время уличное движение по нужному маршруту. Затем поторопили вагоновожатого в депо. И вот объект послушно топает пешком в нужном направлении, туда, где стоит, покачиваясь, пьяная вдрызг Бабаян, туда, где сидят юные спортсмены без гроша в кармане, томясь в ожидании легкой добычи…

Убить, быть может, не убили, но на месяц вывели бы из строя. Выходит, он одним ударом кирпича разрушил чей-то хитроумный план? А если был план, то для чего? Какому плану мог помешать Шмыга? И был ли план? Не есть ли все эти события — нелепое стечение случайностей?

— Ничего не выдумывай: если это есть, это есть всегда и везде. Это можно потрогать и пощупать, — выговаривал ему назидательно вчера поздним вечером Арсений Палыч. — У тебя два икса — происшествие в магазине и нападение. Вначале необходимо выяснить, случайность ли это, да, та самая случайность, которая все еще бытует в нашем загроможденном мире, или эти действия ведут к враждебным человеку целям… Ты не возражай. Я и без тебя знаю, что всему есть физическая причина, в советском институте учился. В нашем материальном мире без материи никуда. А теперь запиши и повторяй перед сном, пока в мозги навечно не врежется: нас не интересуют случайности, которые исчерпывают сами себя, и проявление этих случайностей ограничено самой случайностью. Разжевывать не буду. Подумай над этим как следует. Этими случайностями занимаются инженеры по технике безопасности. А мы с тобой все-таки не техники, а, так сказать, дознаватели небесной канцелярии. Завтра жду отчета.

Разжевывать не надо. Вся техника дознания построена на этом. В свое время Сибирев приводил пример с книжной полкой. «На стене висит полка. Полка валится со стены. Причины — гвоздь прогнулся или цемент треснул. Случайность! Досадная, глупая случайность. Упала и Бог с ней, сейчас приколотим обратно. Иное дело — полка валится со стены в тот момент, когда вы под ней проходите. И немножко ломает вам голову. М-м? Стоит задуматься? Пока нет. Это все еще случайность. Теперь: вы собираетесь на важную встречу, которая возможно изменит вам жизнь, и тут бабах! полка на голову. Какая тут случайность, это уже криминал! Хотя материальные причины все те же — гвоздь прогнулся или цемент треснул».

Шмыга набрал номер знакомой девчонки из штаба ГУВД.

Чтобы ответить на вопрос — есть ли криминал во вчерашнем нападении, достаточно знать всего две вещи — было ли вчера ДТП в Заводском районе в промежутке между 16.00 и 16.30… и не обращалась ли сегодня в трамвпункт Надежда Сергеевна Бурцева, 42-х лет, проживающая по адресу: улица Мончегорская, 43-20.

Ответ получил довольно быстро. Две легковушки столкнулись в 16.10 на перекрестке проспекта Октября и улицы Кирова. Никто не пострадал. Уличное движение перекрывалось на пятнадцать минут. Бурцева Надежда в травмпункт за помощью не обращалась, в приемные отделения горбольниц не поступала.

«Хм, какой-то криминал проглядывает, но так слабо… Во всяком случае, есть время заняться снами покойной Воротынцевой», — вздохнул с облегчением Шмыга.

Откуда он мог знать, что Надежду Бурцеву доставили сегодня в девять утра с автобусной остановки в городской токсикологический центр с признаками острого отравления. Свою фамилию она назовет врачам лишь к вечеру.

Шмыга был почти готов выйти, как задребезжал телефон внутренней связи.

— Ваня, к тебе посетитель, — пробасила дежурная вахтерша, Варвара Федоровна.

— Кто, женщина? — встрепенулся он.

— Мужик.

— Просите.

Дверь отворил невысокий мужичок в костюмчике, который сидел на нем так, будто был сделан из жести; пригладил редкие волосенки, назвался Гаврилиным Сергеем Георгиевичем, и сел перед детективом на один из шатких скрипучих стульев.

— Слушаю, — вежливо пригласил его к разговору Иван Петрович.

— Тут такое дело, — нерешительно сказал мужик. — Жене моей черти надоели.

— Черти? — недовольно спросил детектив.

— Ну, да… как в темноте окажется, так, говорит, целым роем вокруг нее вертятся.

— Пьем? — брезгливо спросил Шмыга.

— Я иногда балуюсь вином, но моя баба ни-ни. Я думаю, с головой у нее плохо…

— Почему?

— Как сына похоронили в прошлом году, так крыша поехала. После сорокового дня стала видеть чертенышей. Ну, так она говорит. Сам-то не видел, не знаю, кто там около нее крутится.

Он даже выдавил из себя скрипучий смешок. Однако видно было, что ему не до смеха.

— К врачам ходили?

— Выгнали ее с диспансера. Говорят, настоящих больных хватает, чтоб еще с фальшивыми возится… Выписали снотворного разного, пьет… Не помогает, ночами не спит, сидит при свете и дрожит. Говорит, они из темных углов к ней лезут.

— Мда-а, — прокряхтел Шмыга. — Я советую вам все-таки сводить жену к психиатру. У меня есть телефончик хорошего врача. Примет в частном порядке… У нас понимаете, агентство по несчастным случаям, вот если бы она упала и ногу сломала, или обварилась, или машиной ее задело, тогда да, помогли бы…

Гаврилин помялся, ему явно не хотелось уходить с пустыми руками.

— Может, зашли бы к нам, я заплачу… Экстрасенса вызывали, с рамкой походил, так две недели спокойно спала. Нормальная ведь баба, не психованная, на стены не лезет, по хозяйству управляется.

Шмыга решил попробовать последнее средство.

— Аванс — четыреста… четыреста пятьдесят рублей. Плюс стоимость билетов на электричку.

Сергей Георгиевич суетливо полез в пиджак, достал мятый целлофановый пакет, долго шуршал им.

— Картошку возил на рынок, — объяснил он, — заодно к вам решил зайти…

Отсчитал несколько мятых бумажек и положил на стол, разгладив ребром ладони.

«М-да, действительно баба допекла», — подумал детектив, убирая деньги в стол

— Отчего сынок умер?

— Как раз по вашему профилю, несчастный случай, — повеселел Гаврилин, — с велосипеда упал и головой о бордюру. Видели, что с кем-то стоял, вроде как его толкнули, но участковый криминала не нашел. Побоев не было, да и кто мог обидеть его в нашей Гордеевке… Квитанции выписываете?

— Да, конечно, — Иван Петрович достал заранее пропечатанные приходные ордера, вписал сумму и по линейке оторвал корешок. — Возьмите.

— Галине Васильевне покажу, а то наезжает, мол, равнодушный, плевать тебе на меня… Вы все-таки думаете, болезнь, да?

— Поговорить с вашей супругой надо, — уклончиво ответил Иван Петрович. — Адресок оставьте, завтра к обеду зайду. А сейчас, извините, — широко улыбнулся он, — мне пора.

Часы показывали четверть одиннацатого. Если вынос тела кошатницы в двенадцать, то нужно выдвигаться.

— Понял, понял, — вскочил Сергей Георгиевич. — До свиданья, спасибо вам.

— Не за что пока. Минутку! Вы когда сюда шли, ничего особенного не заметили? Может, долго на остановке стояли, может, пьяный прицепился, какая-нибудь неприятность вдруг появилась…

— Ничего не было, — остановился в дверях Гаврилин, — нормально доехал, правда, на вахте у вас баба не пускала, к кому, да к кому… Она у вас всегда такая вредная?

— Нет, — ответил задумчиво Шмыга, — не всегда.

Санитарка возила по рваному линолеуму реанимационной мокрой тряпкой так, словно хотела собрать и выплеснуть вместе с грязной водой всех больных, находящихся в этой палате.

— Бабуля, ты осторожнее, — не выдержал Шмыга, когда та задела стойку капельницы и бутылочка с темной жидкостью качнулась в держателе. Все же это его кровь. Когда он вошел в токсикологический центр и отрекомендовался младшим братом Надежды Сергеевны, заведующая тут же спросила его, какой группы у него кровь. Она оказалось той же, что у Бурцевой. И сейчас Иван Петрович с перевязанным локтем сидел у постели Надежды Сергеевны, терпеливо ожидая, когда санитарка отойдет и можно продолжить шептаться.

— Как вы меня нашли? — пошевелила она бледными губами.

— Павлик сказал. Его выписали, он дома. А вы как сюда попали?

— На сердце с утра такая тяжесть повисла, решила выпить успокоительное, и таблетки перепутала, старая корова. Ничего страшного, говорят, завтра к вечеру выпишут в отделение.

Шмыга помялся:

— Я прошу вас, Надежда Сергеевна, отрекомендовать меня Павлику как вашего …. скажем, младшего брата. Как человеку совсем постороннему мне будет трудно завершить следствие по вашему делу, а вот как ближайшему родственнику…. Тут я могу в некоторые вопросы вмешаться прямо, лично… разумеется, с полного вашего одобрения.

— У меня есть младший брат. Он живет в Москве. Скоро должен приехать по делам.

— Ну, а я буду двоюродным братом. Например, из Хабаровска. Далеко, поэтому не вспоминали. Сам объявился.

— Хорошо, — улыбнулась она. Розовый цвет стал приливать к ее лицу. — Вы мне и так теперь, как брат, — показала глазами на капельницу.

— Значит, мы даже не солжем, — улыбнулся Шмыга.

Он хотел еще поговорить о том, что сумму аванса придется увеличить, но с прискорбием осознал, что сейчас не время и не место. Подвергаться побоям малолетних хулиганов можно, но не за пятьсот рублей!

Приподнялся, и в ту же секунду Бурцева поманила к себе пальцем.

— Пожалуйста, сделайте так, чтобы третьего несчастья не было. Мне страшно за него.

— Я думаю, что он в последний раз попадает в неприятность, — бодро сказал Иван Петрович. — В молодости все еще можно исправить. Заживут до свадьбы его раны.

— Не хочу, чтобы Павлуша на ней женился, — напряглась Бурцева, и темные круги резче проступили под ее глазами. Шмыга тут же пожалел о своих последних словах. — Вы думаете, я ревную. Нет, это другое… Порченная она, сглаз на ней. Когда Павлуша ее первый раз в дом привел, у меня молоко с плиты убежало…

Она запнулась, понимая, что сбежавшее молоко не самый сильный аргумент против будущей невестки. И поэтому только добавила:

— Пожалуйста, проверьте, здесь что-то не так, чует мое сердце.

— Успокойтесь, выздоравливайте. Разберемся.

Когда детектив отдал белый халат и вышел на залитое солнцем широкое крыльцо, жалости к несчастной женщине в нем было много меньше, чем минуту назад. В том, что она сама себя довела до койки в реанимационной палате, он уже не сомневался, хотя с полной уверенностью не мог пока это утверждать. И раньше возникала мысль, что в бедах сына виновна мать. Но рабочей версией эта догадка стала после вчерашнего опроса соседей погибшей кошатницы.

Ничего любопытного не снилось безграмотной тетке с Зеленской. Соседка рассказала сон, под впечатлением которого Анна Михайловна ходила два дня. Являлась ей во сне некая Полина, горячо любимая тетка, умершая много лет назад. Приходила и гладила по головке. Ничего любопытного и в прошлом. Свадьба, рождение сына, развод. Много лет надрывалась на стройке, заработала трехкомнатную квартиру, которую тут же разменяла на две однокомнатных — одну в «щитках» для себя, вторую в новом микрорайоне для сына. Тот спился, попал в тюрьму, умер. Из рода Воротынцевых остался один брат покойной, Андрей Михайлович. Крепкий мужик, но бездетен. Живет в Таганроге с женщиной моложе его, которой обещал отписать свой дом.

Отчет вышел на треть странички.

Предположение о том, что Воротынцева в этом деле проходит случайным свидетелем, превратилось в доказанный факт, и обстоятельства дела сейчас недвусмысленно указывали на треугольник Бурцева-Бурцев-Алина. Тем самым круг подозреваемых сузился, и, опросив Алину и неудачника Бурцева, можно смело писать заключение!