Часть 2

Часть 2.

2.1.

Дверь резко распахнулась, и электрический свет больно ударил в глаза. Слава стоял в коридоре со стаканом воды в руках. Света едва держалась на ногах.

— Что, не ожидал?! — громко крикнула она и ввалилась в дом. На пол упала пустая бутылка крепкого алкоголя. Слава подхватил жену и, усадив на диван, принялся разувать, но босоножки со множеством тонких завязок не поддавались.

— Ну что ты там возишься? Не можешь что ли? Да что ты вообще можешь! Что ты можешь в этой жизни вообще? Правильно Царьков говорил, что ты не можешь ничего!

Девушка оттолкнула мужа ногами и наклонилась к обуви сама, но в голове гудело, а ног оказалось гораздо больше, чем обычно. Пол качнулся, и Света кубарем скатилась с дивана. Слава с презрением смотрел на пьяную жену, барахтающуюся у его ног.

— Что ещё говорил твой Царьков?

Света подняла голову. Выпячивая глаза и раздувая щеки, она пыталась сфокусироваться на мужчине, потом промычала на выдохе и звонко засмеялась:

— А когда это он стал «моим»?! Нет, милый, он не «мой», он теперь «наш»! Благодетель наш, кормилец, не дал по миру пойти, да?

— Не неси пургу! Ты где так надралась?!

Света истерически рассмеялась, и вдруг стала серьезной. Она уставилась в одну точку перед собой, а затем спросила:

— Он тебе сдачу давал? Может, отсыпал мелочи, а? Посмотри в карманах! — Она на коленях подползла к мужу и попыталась залезть в карманы штанов, повиснув на ногах мужчины. Штаны поползли вниз. Слава одной рукой подхватывал трусы, а второй поднимал Свету с пола.

— Какую ещё сдачу? Тебе нельзя пить, ты же беременна!

Она пыталась подняться, но вновь падала. После третьей попытки она отмахнулась от помощи и поползла к двери.

— Я не хочу тебя видеть… не могу тебя видеть… Не хочу! Ты меня предал! Ты предатель!

Стены не заканчивались, руки тряслись, а ноги болели. Ещё и эти проклятые босоножки! Обои такие скользкие! Света забылась в угол и заплакала, бессильно повторяя: «предатель».

Вооружившись пледом, Слава подошёл и опустился на колени. Он не был зол или сердит, хотя весь вечер пытался дозвониться до Светы, но на звонки она не отвечала. Он выходил встречать ее к подъезду, обошел все ближайшие дворы, стараясь ее найти. Наконец, просто стоял у окна и смотрел на улицу. И когда дверь открылась — он ощутил радость. Сейчас же ему было нестерпимо жаль бедную девушку. Его вина, что она сидит, сжавшись в комочек, в углу и плачет, а пахнет от нее алкоголем.

— Нет, — шептал он ей на ушко, гладя по волосам, — я не предавал тебя, слышишь, никогда. Прости, прости меня, я запутался, я не знал, что делать. Я струсил.

Она всхлипывала, затихала и снова всхлипывала….

Утром голова болела, но уже не тошнило. В ушах стоял шум. Света смотрела в потолок. Слава коснулся ее руки, но она даже не пошевелилась.

— Ты знаешь, что я чувствую сейчас? Такое ощущение, что я иду по лесу, но совершенно не знаю, куда. И кругом деревья, деревья, а я их вижу впервые. И тропинка вся в ухабах. Я плетусь, а сама вот-вот упаду.

Она облизнула пересохшие губы.

— Очень страшно, что заблужусь, потеряюсь, и меня никто не найдёт.

— Я тебя найду. — шепотом сказал Слава. — Куда бы ты не шла, я найду тебя везде.

— Нет, — покачала головой Света, — это ты меня в лес загнал. И пока я не поверну назад, тебе меня не найти.

— Не надо так. Я никуда тебя не гоню. Я иду с тобой рядом. И не дам тебе уйти от меня далеко.

На глаза навернулись слёзы. Слава шумно сглотнул.

— Я не помню, что там было. Совсем не помню.

Он накрыл ладонью ее руку и стиснул.

— Не надо вспоминать, не пытайся. Это не важно. Мы забудем всё, что происходило. Вычеркнем из жизни. Я тебя люблю. Ты замечательная, необыкновенная, я не достоин тебя. Я буду всю жизнь просить у тебя прощения! Всю свою жизнь. Ты не представляешь, что я пережил за те сутки, что ты была у него. Это самые ужасные 24 часа в моей жизни. Я закрывал глаза, а мозг придумывал только вас двоих, словно вспышки, раз за разом — постель, позы, руки, ноги.

Света слушала его слова, но ничего не чувствовала. Словно ее это не касалось.

— Я ничего не помню, ничего из того, что там происходило. Я даже не знаю, что там происходило…

— Не вспоминай, не пытайся. Просто выкинь из головы, совсем. Я всегда буду рядом.

«Вот это меня и пугает» — подумалось Свете, но тут же стало стыдно. Она прогнала эту мысль. Слава был рядом, теплый, домашний, такой знакомый. Сердце тоскливо ёкнуло и затаилось. К горлу подступила тошнота.

2.2.

Три недели Света еле передвигала ноги. Ужасная слабость и постоянная тошнота изводили девушку. Слава пропадал на работе, уходил очень рано, приходил поздно, говорил, что взял подработку за тех, в отпуск ушёл. Отпуск…. Ведь это они хотели поехать на море. До того, как всё случилось. До Царькова. До него казалось, что Слава — каменная стена, за которой пряталась Света. Но появился Царьков, и стена начала качаться, раз за разом теряя опору. Сначала пошла трещина, потом начали выпадать камни из кладки. И вот уже стена не столь крепка и надёжна. С каждым его словом появляется новая трещина. Из них веет холодом. Холодом, который обволакивает душу Светы. Маленькая жизнь внутри нее вцепилась крепко, настойчиво напоминая о себе.

Света заметно похудела. Одежда, прежде прекрасно подходившая, теперь напоминает балахон, брюки могут держаться лишь на ремне. Каждый раз, смотрясь в зеркало, Света испытывала разочарование: все говорили, что беременность красит женщину, а она стала похожа на серо-буро-зеленый скелет. Словно этот ребенок вытягивал всю жизнь из нее. Есть не хотелось, хотелось спать и избавиться от проблем. Потом внезапно стало радостно. Настолько радостно, что захотелось бежать, прыгать и смеяться!

Слава открыл дверь своим ключом. Было тихо, на кухне раздувалась занавеска, в раковине лежала грязная посуда. Она снова ушла куда-то. С его Светой творилось что-то странное: она могла внезапно уйти, вернуться поздно. А в последний раз ещё и пьяной.

Выйдя во двор, Слава уселся на лавку, спрятав руки в карманы. Вечер стремился к завершению, опускались сумерки, когда из-за угла появилась Света. Слава кинулся навстречу:

— Света! Где ты была? Что это у тебя — велосипед?!

— Да! Этот самый удобный! — она гордо похлопала ладонью по сиденью и несколько раз нажала ножку звонка, прикреплённого на руке возле рукоятки. — Я всю жизнь мечтала о нём с самого детства. А ведь мечты должны сбываться, так?

Она бодро запрыгнула на велосипед, оттолкнулась ногой от бордюра и поехала. Педали крутились, набирая скорость, в лицо дул лёгкий ветерок, напоённый вечерней влагой. В домах зажигались окна, жильцы задергивали шторы и наблюдали, как молодой человек бежит вслед за удаляющейся девушкой.

Света была счастлива: бесконечная свобода движения, скорость и прохлада в лицо!

— Остановись! Света, ты с ума сошла!

«Вечный брюзга! Привязался как банный лист!»

Света резко затормозила и спрыгнула. Слава тут же выхватил из ее рук руль и бросил велосипед под ноги. Переступив через него, парень положил руки жене на плечи и заглянул в ее лицо.

— Света, что с тобой происходит? Зачем ты это делаешь? Это опасно, особенно в твоём положении. Если ты не хочешь, конечно… — и в его голове возник ответ. Тот самый, которого он боялся. — Ты хочешь избавиться от ребенка?

Света вздрогнула. Произнесенные вслух слова пугали.

— Тебе тяжело, я знаю. Но это пройдет. Пожалуйста, пойдем домой.

Слава обнял жену и повел к дому.

— А велосипед? — она силилась обернуться, но он не позволил, прижав к себе.

— Я за ним вернусь.

Когда Света заснула, он пошарил по карманам её одежды. Две конфеты и шуршащий измятый клочок — чек. Слава тяжело вздохнул и прислонился головой к холодной стене. Оставалось надеяться, что она не мечтала прыгнуть с моста или полететь в космос.

2.3.

Телефон гулко завибрировал. На экране высветилась фотография Татьяны Федосеевой. Света надула губки и решила не отвечать, спрятала аппарат под подушку. Но он продолжал и продолжал звонить.

«Да сколько можно!» — чертыхнулась в душе Света. Она нажала громкую связь и преувеличенно сонным голосом ответила: «Да…»

— Ты дрыхнешь что ли?! Светик, сколько еще ты на больничном будешь сидеть? Мне скучно без тебя, выходи на работу давай!

— Привыкай, еще полгода — и будешь без меня надолго…

— Что?! — голос Тани сорвался на тонкий радостный писк, — Ты в декрет уходишь?! Отвечай, в декрет?!

— Ну да, — лениво созналась Светлана. — Я беременна.

— Кто папаша? Только не говори, что твой непутевый муженек, ты могла от него забеременеть, я в это не поверю никогда.

Слава, сидевший у компьютера, недовольно покосился в сторону дивана. Света покраснела и вернула телефон в обычный режим, приложила к уху. Слава обернулся и долго укоряюще смотрел на жену. Она укрылась одеялом до макушки.

— Конечно, от мужа…Ну да… Ну и пусть, пусть расстраивается…Танюш, давай потом. Пока.

Татьяна положила трубку и задумалась, а потом обнаружила себя уже у двери Никонова.

— Игорь Ефимович, у меня есть для вас новости. Не знаю даже, как вы к этому отнесетесь, — начала с порога Федосеева.

Никонов оторвался от монитора и пригласил девушку присесть к столу.

— Белкина собирается в декрет… — смелость покинула Таню, и она стушевалась.

— Только думает или уже уходит? — Лицо Никонова дернулось и застыло в каменной маске.

— Уже уходит… Она ждет ребенка….

— Значит, ждет ребенка…. — Никонов откинулся спинку кресла и цокнул языком. — Значит, уже окончательно… — Таня утвердительно кивнула.

— Игорь Ефимович, — мягко начала Федосеева, — я здесь давно уже работаю, и работу знаю, и… В общем, я бы хотела узнать, кто будет на месте Белкиной во время декрета.

Никонов злобно зыркнул в ответ, и Таня поспешила ретироваться. «Сначала место, а потом и до тебя доберусь, Игорь Ефимович» — подумала она и с торжествующим видом поправила волосы.

День был солнечный, яркий и громкий: в окно долетали звонкие детские голоса, лёгкие покашливания машин и свистящие порывы ветра. Слава с серьёзным видом собирал документы Светы, а она лежала на диване, покачивая ногой.

— Куда ты меня повезешь? — Света перевернулась на живот и показала язык. — Ты не даёшь мне делать то, что я хочу. Ты вернул в магазин мой байк!

— А ты впадаешь в детство! Меня пугает твоё поведение и такие перемены в настроении ненормальны. Ты пытаешься отомстить мне? Или ты отказываешься понять, что носишь ребёнка?

Света застыла с отсутствующим взглядом.

— Не знаю, но мне плохо.

Света лениво натягивала одежду, которую дал ей Слава. Ежеминутно она опускала руки и тяжело вздыхала, как маленький ребенок, для которого одеться — непосильная задача. Слава начинал закипать:

— Хватит придуриваться! Приди в себя! Чего ты добиваешься от меня, чего ты хочешь?

Но Света лишь печально вздохнула и подняла на него безжизненные глаза:

— Я не знаю, у меня нет сил. Я хочу спать и чтоб всё это закончилось. Я опустошена. Всё словно не со мной.

Мужчина с трудом сдержал гнев, подсел к жене и обнял:

— Давай просто оденемся и поедем к доктору, он тебя посмотрит.

— Хорошо.

Через десять минут они спустились, и Слава нажатием кнопки пульта разблокировал машину. Он открыл дверцу перед Светой, но она не двинулась с места.

— Что опять? — терял контроль над собой Слава

— Я не сяду в неё.

— Ты не хочешь ехать?

— Я поеду, но не в этой машине. Вызови мне такси.

Лицо Славы перекосило от злости. Он грубо схватил Свету за локоть и попытался силой усадить в автомобиль, но она вырвалась и закричала:

— Я сказала, что не поеду в этой чертовой машине! Вызови мне такси или иди к чёрту!

Слава подошёл вплотную и сквозь зубы процедил:

— Не позорь меня, Света. К чему этот цирк? Не хочешь — будет тебе такси, только не ори.

Белый потолок казался идеально ровным. Рядом со Светой возвышался монитор. Неудобно запрокинув голову, она смотрела на экран, где на черном фоне двигались точки и круги — было не понятно, где и что, но чувствовалось беспокойное оживление. Слава настойчиво держал ее за руку, словно боялся, что девушка может вскочить и убежать. Проклиная всё на свете и себя в первую очередь, завел ее в кабинет УЗИ, надеясь, что, когда ребенок станет для нее более реальным, Света успокоится.

Белоснежный датчик легко скользил по животу. Врач внимательно смотрела в монитор, нажимала кнопки, легонько касалась полусферы на клавиатуре аппарата. Наконец, она установила датчик чуть левее середины живота и произнесла:

— Всё хорошо, беременность 9-10 недель, плод один, сердцебиение прослеживается. Ребенок полностью соответствует сроку. Послушайте.

Размашистым движением врач нажала на кнопку и Света услышала глухие размеренные удары: бух-бух-бух. Слава был заворожен. На глаза будущей мамы накатили слезы, она с силой сжала руку мужа. Это были лучшие звуки, которые она когда-либо слышала. Трогательные, сильные и уверенные, они утверждали собой жизнь. Внезапно Света поняла, что теперь отвечает за маленького, еще не родившегося человека. И этот человек был ее частью. Напоенная чувством единения с ним, Света заплакала.

Уже стоя в дверях кабина, Света спросила у доктора:

— Скажите, а можно установить точно дату зачатия? Я имею ввиду, можно ли узнать день, когда это произошло?

— Зачем вам это? — совсем не удивилась врач и рассмеялась, — Неужели, не знаете, кого из папаш обрадовать?

Света густо покраснела и стыдливо опустила голову:

— Нет, что вы… но всё же, можно?

Доктор покачала головой:

— Точно никто не скажет, в какой момент это произошло. Зачатие может произойти и во время акта, и после него. Знаете, как в полиции говорят: «Кто последний, тот и режиссер». А у вас один уже точно не против. Рожайте, мамочка, а потом разберетесь.

Дверь за спиной закрылась. В просторном коридоре с лавками вдоль стен был только Слава. Вид у него был лихой, словно случилось нечто грандиозное. Она без слов поняла его вопрос и ответила:

— Всё хорошо, просто спрашивала, когда снова приходить. Теперь надо на учет встать, как порядочной беременной.

Света была в раздумьях. Хоть она и запретила Славе спрашивать об отце ребенка, ее и саму не покидали сомнения. Но теперь, после услышанного сердцебиения малыша, стало проще. Ведь и в самом деле, важно сейчас сделать всё возможное для ребенка, а не решать, кто же его отец. Да и не тот отец, кто дал жизнь, а тот, кто в этой жизни не бросил. Она оглядела Славу с головы до ног, и не смогла бы сказать, что она чувствует к нему. Хотела бы она, чтоб он оказался отцом ее ребенка? До недавних событий она точно знала. А теперь: кто этот человек? Что еще можно ожидать от него? Но лучше иметь хоть кого-то рядом, чем вообще никого. Тем более, сейчас. О втором кандидате в отцы лучше и не говорить: этот абсолютно чужой и неприятный ей мужчина никогда больше не появится в ее жизни. И про ту единственную ночь она старалась не думать. Хоть и удается это с трудом, ведь глядя на Славу, неизменно приходится давить всплывающий образ Царькова.

«Кто последний, тот и режиссер» — смешно! Вот так просто решается проблема! Пусть и неизвестно, кто из них окажется режиссером, но сценарий точно будет написан Светланой! Так она решила и осталась довольна собой.

Месяц пролетал за месяцем. Счастливые родители ждали малыша, стараясь не вспоминать о прошлом. Света не сразу, но всё же примирилась с мыслями о Славе, и даже смогла вновь ему доверять. Ведь ни до, ни после он не давал ни единого повода усомниться в нем. Хотя Слава старался не касаться жену лишний раз, избегал близости с ней. Наступил торжественный день выписки домой. Цветы, шарики, радостные лица родителей — богатырь появился на свет и был назван Степаном. Слава бережно принял от медсестры сверток и заглянул внутрь.

— И это всё? Такой крошечный? — удивился он.

— А чего вы ожидали? — рассмеялась медсестра, — Приходите еще, раз вам мало!

— Нет, спасибо, нам в самый раз, — Света забрала ребенка из рук новоявленного папаши, и они направились к машине. По заснеженным улицам медленно двигались машины, пешеходы тонули в сугробах на тротуарах, пробивая себе путь. Январь выдался теплым. Дома стояли прикрытые пушистым одеялом, с веток деревьев падали белые комья. Света наслаждалась видом из окна, когда Слава решился нарушить тишину.

— Заметь, ты всё же села в эту машину. — Сказал он и стал суетливо выкручивать руль, поворачивая и объезжая неудачно съехавший в сугроб у дороги синий автомобиль.

Света держала на руках конверт и вглядывалась в лицо малыша. На кого же он похож? На замечания мужа она лишь неопределенно пожала плечами: какое это имеет значение теперь? Наблюдая в окно за прохожими, выгуливающими собак, гуляющими с детьми, просто спешащими по делам, Света чувствовала, что всё в душе встало на свои места, и наконец-то пришло настоящее счастье — стало спокойно и радостно.

И вот теперь Света с ужасом в глазах прижимала к себе сына. Слава бегал по комнате, бессильно чертыхаясь и теребя волосы. На этаже открылись двери лифта и двое широкоплечих парней уверенно направились к квартире Белкиных. Мощные кулаки забарабанили в дверь. Света обмерла. Стук повторился снова, еще настойчивее. Бесшумно проскользив по полу, Слава укрыл своей курткой ящичек звонка — тот самый, откуда раздается звук. И как раз в это время кнопка звонка была раздавлена и практически уничтожена. Амбалы снова постучали, перекинулись парой негромких слов и направились к лестнице. Постояв у нее пару минут, словно выжидая, они стали спускаться.

— Слава, что происходит? — умоляюще спросила Света, когда гул шагов с лестницы перестал быть различим.

— Я не знаю, — Слава суетливо копался в телефоне. — Видимо, им опять что-то понадобилось.

— «Опять»? — до смерти напуганная Света машинально укачивала Степу на руках. — Столько времени прошло… Что теперь ЕМУ надо?

Слава быстро взглянул на жену, потом на сына, и по его взгляду Света поняла, о чем он догадался.

— Нет, — она нервно усмехнулась и прижала к себе ребенка. — Нет, он не мог узнать! Откуда?

— Он может всё! В больнице, на работе у тебя, у меня в конторе…

— Да нет! Зачем ему через год что-то узнавать о тебе или обо мне? Год прошел!

— Это Царьков. Он никогда ничего не забывает.

Слава был белее белого. Вся кровь у него отлила от лица. Казалось, что еще минуту — и он упадет замертво.

— Но откуда он мог узнать о ребенке?

Мужчина помялся и еле слышно проговорил:

— Я работаю в его фирме…

Света не могла поверить своим ушам! Она взметнулась и стала напирать:

— Ты был ему должен, ты меня ему отдал! А теперь оказывается, что ты на него работаешь?! Слава, ты в своем уме?! После всего, что было, ты не разорвал с ним все связи?!

— Я не на него работаю, а в конторе, которой он владеет! Мы лично не пересекаемся никогда. Ты же знаешь, как трудно мне было найти работу, потом я нашел это место. И только через пару месяцев, я узнал, что хозяин Царьков! Другой работы я не смог найти, и решил, что это не проблема, ведь Максим Иванович не появляется у нас лично. Он знает всех в этом городе, я не могу от него уйти — это сразу как «волчий билет» на любую работу!

Света заплакала, прижимая захныкавшего Стёпу к груди. Слава присел перед ней и заглянул в глаза:

— Солнышко, чей это ребенок? Мой или Царькова?

Света заплакала еще сильнее:

— Я не знаю! Это мой сын! И я его не отдам никому! А если его? Ведь он отберет Стёпку у нас!

— А если он всё же мой, то нам ничего не грозит, — вкрадчиво начал Слава. — Тогда он оставит нас в покое. Это ведь то, что нам нужно!

— Но если Стёпа его, то у меня не будет сына больше! Понимаешь? Я не могу рисковать!

Степа перешел на крик. Света стала успокаивать малыша, кормить, но мальчик продолжал плакать. Истошно заливаясь, он покрылся красными пятнами и упрямо выгибал спинку. Ни укачивания, ни бутылочка с водой не помогали. Слава прыгал перед ребенком с игрушками в руках, стараясь отвлечь, но всё было бесполезно. Наконец, Света подошла к окну и открыла его. Струи свежего воздуха обдали лица прохладой, ребенок затих и взял грудь. А за окном девушка увидела огромный белый внедорожник, а возле него человека, которого ни с кем никогда не перепутала бы. Это был Царьков, собственной персоной. Она припарковались через дорогу и выжидали. К горлу покатил ком, на глазах снова появились слезы. Света поцеловала посапывающего сына и прошептала: «Никогда никому тебя не отдам».

В дверь с силой застучали. Света сжала кулаки. Слава побелел ещё больше. Стёпка снова захныкал.

— Это они, — зашипел Слава, Света принялась нервно трясти сына, стараясь его успокоить.

— Белкин! Открой дверь! — Раздалось в подъезде. Света моментально узнала этот голос. Самый ненавистный голос на планете.

Супруги переглянулись. В глазах Славы был только ужас, и Света поняла, что защищать семейный очаг придется именно ей. Передала ему в руки ребенка и, бросив обречённый взгляд на сына, открыла входную дверь. На пороге стоял Царьков. Он был всё такой же: те же колючие глаза, тот же острый нос и подбородок. Сколько прошло времени? Кажется, немногим больше года, а он ни капли не изменился: такой же наглый и отталкивающий. Пожалуй, стал только противнее. Света встретила непрошенного гостя с гордо поднятой головой.

— Не нужно горланить на весь дом, у меня ребенок спит, — с явным раздражением высказала девушка. — Что тебе надо?

— Узнал, что у тебя появился ребенок. Могла бы и рассказать мне про сына. — Царьков попытался войти, но Света перекрыла ему проход.

— К тебе он не имеет никакого отношения.

— По срокам всё сходится, и я хочу знать, мой это сын или нет.

— Это мой сын! — Света наступала, с силой чеканя каждое слово. — Неужели ты думаешь, что я бы родила, если бы ребенок был твой?! Чтоб каждый день смотреть на него и вспоминать о том, как я оказалась у тебя?

— Ты так и осталась с Белкиным, после всего, что было — видимо, тебе нравится мучить себя. Признайся, сын мой. Не этого слюньтяя же.

Девушка вскинула голову:

— Он мой муж. И отец моего ребенка. Остальное — не твоё дело. Убирайся отсюда, тебе здесь не рады.

Она хотела закрыть дверь, но Царьков схватил ее за руку и пригвоздил к стене, сжав горло девушки. Света испуганно осела, и тяжело дыша, зажмурилась в ожидании удара.

— Ты, кажется, не поняла. — Максим злобно оскалился. Его лицо было настолько близко, что Света видела тонкие полосы морщин под его глазами. — Я у тебя ничего не спрашиваю, а говорю, что пришел за сыном. И ты мне его отдашь, по-плохому или по-хорошему. Не советую выделываться. Я вас сотру в порошок. Завтра в девять приеду за вами, поедем на анализ. И без фокусов, Светочка. Подумай о муже.

Царьков торжествовал!

— И передай Белкину, что он безработный.

Максим скрылся в лифте. Мир снова переворачивается с ног на голову, а ведь Света только начала привыкать к скучной счастливой жизни. Три месяца назад она уговорила себя не думать о том, кто настоящий отец ее сына и принять факт, установленный в документах — Белкин Вячеслав. И теперь появляется Царьков и разбивает в пух и прах всё то, что с таким трудом восстанавливали Слава и Света. В подъезде стало зябко и пусто. Лифт, не останавливаясь, проехал на верхние этажи. Соседские двери неприступно чернели, поглащая весь проникающий на площадку свет и отталкивая любые звуки. Удивительно, но Света не знала никого, кто жил за этими дверьми. И сейчас двери были безмолвны. Они имели лишь порядковый номер, номер в цепи других номера, таких же безличных и недоступных. Лифт пронесся вниз, унося оживленный громкий разговор, разбавленный смехом. Возвращение было неизбежно.

— Ну, — подлетел к жене Слава, — что он хотел? Что сказал?

— Он хочет установить отцовство и забрать моего сына...

Слава на секунду потерялся в раздумьях, а потом оживлённо зашептал:

— Но сын может быть и мой, ведь так? И тогда нам ничего не грозит! Подумай, ведь Стёпка может быть моим! И тогда Царьков отстанет от нас. Мы же этого хотим, правда?

Света обессилено вздохнула: «Если ребенок его, то он заберёт сына себе. Я не могу рисковать, Слава!»

— Такое ощущение, словно ты уже сама решила, кто отец. И это не я.

В голосе мужчины слышалась обида. Света собрала последние силы и подняла голову, посмотрела в глаза мужу.

— Такое ощущение, что ты меня не слышишь. Мне всё равно, кто его отец. Он мой сын. А вот тебя, похоже, это не устраивает.

Слава закипел:

— А что меня должно устраивать? Что я не знаю, своего ли сына воспитываю? Нет, меня это не устраивает! Я хочу знать, кто отец! Когда будут делать анализ?

— Завтра в девять приедут.

— Отлично! Я отпрошусь с работы до обеда!

— Не стоит, — тяжело вздохнула Света, но Слава перебил ее.

— Стоит! Я поеду с вами! — прошипел он сквозь зубы.

— Царьков тебя уволил….

Мужчина окаменел. Света тяжело поднялась, взяла ребенка и уложила к кроватку. Сверху раздались шаги, и вновь загремел женский смех.

В тот день Слава не сказал ни слова. Вечером он поужинал в одиночестве и лег спать. Света тоже молчала. О чем говорить? Если решение уже принято, и слушать доводы жены он не собирался. Она же приняла своё решение — она ни за что не отдаст ребенка. Никому.

Когда Света проснулась, было пять утра. На цыпочках, стараясь не шуметь, она собрала необходимые вещи, документы, положила в сумку несколько погремушек. Из шкафа она достала деревянную шкатулку, где хранили сбережения, и переложила деньги в свою сумку, распределив по внутренним карманам.

В полной тишине заскрипел диван. Света инстинктивно присела и затаила дыхание. Слава перевернулся на другой бок и вновь мерно засопел.

Света собрала сына, взвалила довольно увесистую сумку на плечо и легонько прикрыла за собой дверь. Лифт стремительно уносил девушку вниз, усиливая тревогу. Куда они сейчас пойдут? Ведь идти им некуда: ни родителей, ни друзей у нее не было. Были коллеги с работы, но они никогда не были близки настолько, чтоб заявиться с ребенком под утро. Федосеева — тогда придётся всё рассказать, а после Таня сотрёт и Славу, и Царькова в порошок… Лифт остановился и двери раскрылись. Съедаемая страхом, Света застыла в нерешительности. Вот кнопка пятого этажа. Стоит лишь ее нажать — лифт помчит наверх, и придется довериться судьбе. Доверить судьбе маленького человека, ее сына. Света посмотрела на личико ребенка. Он не похож на Славу. Но и на Царькова тоже не похож. Ах, если бы знать заранее! И тут же вспомнился Максим, развалившийся в кресле с видом победителя. В груди поднялась волна ненависти.

— Ну уж нет! Сын — только мой! — И Света, полная решительности вышла из подъезда.

Уже рассвело, во дворе было пустынно и свежий воздух, еще не сдобренный выхлопными газами, придавал сил. Сделав пару шагов, Света обернулась на звук автомобильной сигнализации, и застыла в ужасе: огромный белый джип стоял у соседнего подъезда. За рулём, наклонившись к стеклу, дремал один из тех амбалов, который приходил к ним год назад. Света попятились в сторону и приспустила через двор. Мужчина в джипе открыл глаза и, присмотревшись к девушке с дорожной сумкой, выскочил из машины. Он кинулся было за ней, но видя, как девушка скрывается за домом, вернулся к автомобилю и стремительно рванул с места, оставив на асфальте черные полосы и дым.

От завывания мотора в темноте задернутых штор пробудился ото сна Слава. Пошарил рукой по дивану, но в постели он был один. Приподняв голову, он увидел раскрытый настежь шкаф и пустую детскую кроватку. Сквозь неплотно прикрытую входную дверь полосой проникал свет и подъездная прохлада. Бессильно чертыхнувшись, он врезал кулаком по дивану и откинулся на подушку, раздумывая, что теперь скажет Царькову.

Света свернула за угол дома и услышала рев мотора. Прижав к себе ребёнка, она побежала изо всех сил, перепрыгивая через бордюры, лавируя между припаркованными автомобилями, пересекая чернеющие клумбы. Один за другим дворы оставались позади. Джип неумолимо настигал. Света нырнула в узкий проход между домами и оказалась среди гаражей. Несколько человек выгоняли автомобили из бетонных коробок. Они в недоумении провожали взглядом бегущую не разбирая дороги девушку. Неожиданно в конце гаражного ряда мелькнул белый внедорожник. Света резко повернулась и кинулась в просвет между строениями. Добежав до следующей линии построек, Света остановилась, чтоб перевести дыхание. Неподалеку слышалось тарахтение автомобилей и распевы птиц. У мусорных баков на другом конце гаражей дрались коты, оглашая диким рёвом и шипением окрестности. Из комбинезона на Свету смотрела голубые глаза ребенка. Света, тяжело дыша, крутилась на месте, стараясь понять, куда же двигаться дальше. Стёпка недовольно закряхтел и начал извиваться.

— — Тише, тише, мальчик мой, всё хорошо, — почти сквозь слезы прошептала Света. Прислонившись спиной к кирпичной стене, она огляделась. В голове панически проносились обрывки мыслей, какие-то смутные фразы, гул лифта, воинственный клич котов. Закрыв глаза, Света шумно выдохнул, стараясь прийти в себя. Прошмыгнул снова меж гаражей, она выглянул в проезд. Пусто. Рядом загремели железные ворота, и помятый мужчина в сером свитере, волоча скрипящую воротину, удивлённо осматривал девушку. Света выпрямилась и, изображая спокойствие, пошла к проезду. Мужчина закрепил ворота и скрылся в глубине бокса. Шаг за шагом беглянка приблизилась к просвету. Вот уже стали слышны звуки улицы, поотдаль замаячили первые пешеходы. Гаражная линия заканчивалась забором из прутьев, между которыми отчётливо зияло подобие калитки. Прошмыгнул в неё, Света очутилась за жилым массивом. Восстанавлявая сердечный ритм, девушка пошла вдоль дома и вскоре свернула во двор. Стёпка вновь захныкал, но уже настойчиво требуя покормить его.

Во дворе было сонно. Лениво открывались тяжёлые двери, выпуская понурых трудящихся. Окна, словно подернутые дымкой, ловили с трудом пробивающиеся сквозь облака жёлтые лучи. Света присела на лавку у подъезда и занялась сыном. Рядом пропищала сигнализация, щёлкнул блокиратор дверок и вновь всё стихло. По тротуару почти бегом приближалась девушка в лёгком плаще, увешанная сумками, сумочками и пакетами. Она долго укладывала свою поклажу на заднее сиденье, потом прыгнула за руль и скрылась за дальним углом дома. Света проводила её взглядом и поднялась. Ноги гудели от непривычно быстрой ходьбы, перебежек. Стёпка умиротворено засопел, а Светлана двинулись по следам спешившей девушки.

Оказавшись на широкой улице, Света увидела широкую асфальтированную площадку с автобусами.

— Вот и ответ! Мы уедем из города, сынок, и Царьков нас не найдёт! — Словно продолжая внутренний диалог, беглянка поправила сползающую с плеча сумку и, осматриваясь по сторонам, стала переходить через дорогу по пешеходному переходу. Подняв голову на светофор, она поняла, что прямо перед ней вновь возник белый внедорожник. Девушка приспустила к двухэтажному серому зданию с панорамными окнами. Амбал за рулём локтем ткнул сидящего рядом лысого здоровяка и оба они выскочили из машины, бросившись в погоню.

С бешеными глазами Света неслась по тротуару, расталкивая сумкой пешеходов. Смешавшись в толпой в здании автовокзала, Света нырнула на нижний этаж, где размещались платформы. Пробегая мимо огромных колонн, вокруг которых были установлены скамейки для ожидающих, Света ловила недоуменные взгляды. Небольшой автобус с открытой дверью тарахтел в углу. Света запрыгнула в него.

Женщина-кондуктор в синей жилетке поверх кофты, недовольно оглядела запыхавшуюся пассажирку. В лобовое стекло Света увидела амбалов, прорывающихся сквозь толпу.

— Ваш билет? — прогнусавила кондуктор.

— У меня нет билета, но вот, — И Света вложила в руки женщины измятые купюры.

— Вам до Таганского? — Недовольно прогнусавила работница. — Билеты в кассе приобретаются, а не у меня.

Света схватила ее за руку и взмолилась:

— Пожалуйста, я не могу в кассу! У меня ребёнок, пожалуйста, мне очень надо!

Женщина закатила глаза, окатив ребенка и обезумевшую мать уничижающим взглядом. Через стекло Света видела, как преследующие ее мужчины встали в центре колонн, поверх голов разыскивая своих жертв.

— Проходите, места в конце салона. — Наконец, выдавила из себя кондуктор, и прикрикнула водителю, — Володя, этих двоих я через себя пропущу.

Она сунула деньги в карман, пожелала всем счастливого пути и вышла. Дверь шумно выдохнул, захлапываясь, автобус крякнул, затрясся и стал отъезжать от платформы. Приоткрыв запылённые шторки, Света взглядом провожала растерянно метавшихся среди ожидающих отправления пассажиров. Они перекрикивались, размахивая руками, на лицах читалось смятение. ПАЗ с беглянкой вынырнул на дорогу, на прощание посигналив оставшимся коллегам, и бодро побежал на выезд из города. Света выдохнула и расстегнула комбинезон Стёпке. Потом достала из кармана телефон и вынула из него батарейку.

«Вот и всё, сынок, — прошептала она, склонившись над ребенком, — Теперь нас никто не найдёт.»

Вся жизнь Белкина тем временем промелькнула перед глазами. Он никогда не стремился сделать карьеру, ведь это долго и мучительно сложно. Ему бы что попроще. Поэтому появились азартные игры. Сначала во дворе, потом с приятелями, а уж после — в закрытых, как их называли, клубах. Там он и встретил впервые Царькова. Властный, сильный и нетерпимый, он умел увлечь за собой, харизмой или первобытным страхом — кто знает! — но люди шли за ним и полностью подчинялись. Тогда Слава остался должен в очередной раз, и в тот же вечер, возвращаясь домой, расстроенный и проникший, познакомился со Светланой. Он помог ей нести тяжёлую сумку, а она вызвалась отблагодарить его ужином. И он пригрелся, прикипел душой к ее спокойному размеренному укладу. Приходил вечерами да так и остался. Света была очень признательна молодому человеку за заботу, прощала поздние возвращения и постоянные смены работ.

«Просто не везёт! У каждого бывает» — Думала она и жалела его. А он запутывался всё больше и больше, увязал в долгах, пока Царьков не сказал, что надо всё отработать. Но отрабатывать, как оказалось, было совсем не интересно и скучно, часть зарплаты Слава отдавал Максиму Ивановичу, а оставшихся денег было катастрофически мало. Света поддерживала, как могла, а Царьков устал ждать.

Теперь Слава стоял перед раскрытым шкафом и смотрел на опустевшие полки. А ведь не этого он хотел! Этот малыш, отцом которого, возможно, был Царьков, мог стать пропуском в другую жизнь. Стоило только вовремя преподнести его. А тут Света со своим материнским инстинктом! И Царьков все карты спутал. Вот где ее искать? И нашел ли ее Максим Иванович?

Стрелки часов стремительно приближались к девяти часам, когда в дверь постучали. На пороге стоял сам Царьков. Отстранив рукой Славу, он прошел к квартиру и огляделся.

— Что, даже бабу свою надоумить не смог? А как «пел» мне! Так и знал, что ты никчёмный.

Царьков прошёлся по комнате, заглянул на кухню. Его негодование витало в воздухе. Слава лишь разводил руками:

— Я же говорил вам, что рано! Я бы ее уговорил! Нельзя было спешить!

— Что ж мне, до китайской Пасхи ждать, когда ты мне сына отдашь?

— Так неизвестно же, чей он….

Царьков схватил Славу за грудки:

— Ты мне поговори ещё! Сам говорил, что он не твой! Играть со мной вздумал?

У Славы подогнулись колени и он медленно осел на пол.

— Я бы ее уговорил на анализ… Оставалось чуть-чуть и она бы согласилась.

Царьков сплюнул и выпустил из рук футболку Славы. Он подошёл к стене с фотографиями и изучающе всмотрелся в изображение младенца.

«А ведь похож…» — прошептал он и, сняв рамку со стены, достал фотографию.

— Я не знаю, где и как, но ты мне их вернёшь! Вернешь сам — получишь деньги, как договаривались. Если же мои люди сами их найдут, то не дай бог тебе на глаза мне показаться! Ты мне обещал, что проблем не будет, а баба с характером оказалась, не то, что ты.

Царьков ушел, не удосужившись закрыть за собой дверь. Слава раз за разом набирал номер телефона жены, но тот был отключен.

— Светик, ну, где же ты?

Из его любимой послушной девочки она превратилась в чужую женщину. Он чувствовал, что почти остыл к ней: не хотелось ее касаться, обнимать и ласки ее не хотелось. Сначала истерики, после — зацикленность на беременности и ребёнке, убили всё то немногое, что он старался сберечь после случая с Царьковым. Конечно, он сам виноват в этом, он честно старался. Хотя из любви ли? Или это была вина и холодный расчёт? Хорошо, если бы ребенок оказался Царькова. Но и его сын — тоже не плохо.

Конечно, Максим был очень удивлен, когда спустя год после расплаты по всем долгам, к нему в офис заявился Белкин.

— — Чем обязан? — Царьков вальяжно развалился в кресле. От посетителя его отделял огромный лакированный стол, всем своим видом кричащий о чрезмерном достатке владельца. — Снова взялся за старое? Учти, как в прошлый раз не годится. Твоя жена, безусловно, прекрасна и горяча, но больше меня не интересует.

Белкин сел напротив Максима и подвинул бронзовый бюстик, мешающий обзору.

— Я по другому делу теперь. Месяц назад Светлана родила сына. Если произвести нехитрые вычисления, то отцом ребенка можете быть вы.

Царьков наклонился в сторону гостя.

— И что ты предлагаешь?

— По документам сын мой. Насколько вы заинтересованы в наследнике?

— — Допустим, я заинтересован очень сильно.

— За довольно скромную сумму я предоставлю вам материал для анализа. А дальше решим по результатам.

— Как скажешь, Белкин. Жду тебя завтра.

Белкин был доволен — всё прошло так, как он и планировал.

Царьков же смотрел на многочисленные грамоты и сертификаты, занимающие целую стену его кабинета. Он понимал, что наследник — это отличное достижение. Если всё сложится в его пользу, то сделка с Белкиным станет самой удачной сделкой в его жизни.

«Сначала продал жену, теперь от ребенка отказывается. Всё же редкостное ничтожество этот Белкин» — подумалось Максиму.

В тот же вечер, пока жена была в душе, Слава срезал несколько тонких золотистых волосиков с головы Степушки, упаковал в пакетик соску малыша, предложив ему новую. На следующее утро он лично передал добытые артефакты Царькову, и получил оговоренную сумму. Вне себя от радости, Слава едва сдерживался от того, чтоб пуститься бежать в припрыжку.

Молодец, Светка! Обыграла на ход вперёд Максима. Даже если сын и не его, удалось неплохо заработать, а деньги, как известно, лишними не бывают. Ну а что, он давно уже не чувствовал себя нужным, любимым. Если семья только для вида, то пусть хоть деньги будут настоящими. Степка, конечно, классный малый, но всю жизнь жить и знать, что можешь растить чужого ребёнка — это не то, о чем он мечтал.

Результат не заставил себя ждать: на следующий день Царьков ликовал — сын был его. Слава ощутил неприятное мелкое чувство, сдавливающее грудь. Максим Иванович был полон энергии, покручивал в руках мобильный, глядя на белый лист, испещренный буквами. Даже воздух вокруг казался разреженным и сладким.

— Я хочу видеть своего сына.

Слава многозначительно сдвинул брови:

— Светлана не терпит даже упоминания о вас. Думаете, она будет рада отдать вам сына?

— Слушай, этот ребенок мой, и я хочу, чтоб он жил со мной.

— Она не отдаст вам сына. И никакой суд не отдаст. Вы же понимаете, что малыш слишком маленький, а материал для анализа вы получили незаконно. Надо уговорить ее на добровольный анализ, который потом можно использовать в суде.

Царьков сморщился:

— Слушай, а тебе не жалко их? Она же тебе жена. Сколько там лет вы женаты?

— Три года. И да, мне ее жаль, и жаль тех лет, что мы были вместе. Мы разные люди. Этого не изменить.

— Ну, ты и мразь, Белкин. Даже для меня это слишком, — усмехнулся Максим Иванович. — Так как мы решим с тобой?

— Я уговорю Свету на анализ. А вы пока подождите.

— Даю тебе две недели.

Белкин замотал головой:

— Мало. Два месяца.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Я сегодня добрый — у меня есть сын!