3 часть

День третий

— Что это за гребанный эксперимент! — вскричал Антон, как только достиг скамейке, на которой, как и вчера, сидел старик, словно и вовсе никуда не уходил. — Думаешь, это смешно?

Парню было все равно, что прохожие начали оборачиваться, а некоторые даже крутили пальцем у виска. Он не мог успокоиться, эмоции буквально разрывали на части, требуя выхода. Все его мысли на протяжении двух прошедших дней занимали безумные видения, которые рисовали ему счастливое семейное будущее. Антон даже сам толком не понимал, почему его так это злит. Он перестал отвечать на звонки друзей, даже забывая, что это лето обещал проводить только с ними. Как какие-то надуманные сны могли помешать этому? Почему уже третий день парень сломя голову несся в парк, и ради чего? Ради чудаковатого старика, который нашел «свободные уши» для своих бредней.

— Не принимай так близко к сердцу, — ответил пожилой мужчина, ничуть не смутившись от громкого крика. — Неужели увиденное расстроило тебя? Обычно люди радуются подобной судьбе.

— Ставь свои эксперименты на ком-нибудь другом! — Антон напрягся, сжав кулаки и часто дыша, как загнанный зверь. — И хватит лезть в мою голову!

— Остался последний сон, Антон.

Парень замер, точно зная, что не говорил мужчине своего имени. Черт, все это становилось слишком странным. Зачем он вообще связался с этим сумасшедшим.

— С меня хватит. Да я больше ногой сюда не ступлю, а вновь начнешь свои фокусы, я обращусь в полицию. Понял, недоумок?

— Ну что ты, зачем же так грубо? Это нужно не мне, а тебе. Поверь, Антон, — мужчина слегка вскинул голову, и его тонкие губы дрогнули в усмешке, — завтра у тебя будет уйма вопросов.

— Да мне плевать, даже если завтра я решу сюда вернуться, — практически прорычал парень, сдерживаясь из последних сил, чтобы не наброситься на старика, — то тебе лучше выбрать другое место для своих игр. Иначе я за себя не ручаюсь. Прочищай мозги кому-нибудь другому.

— А как же семейное счастье? — Голос мужчины оставался совершенно спокойным, диссонируя с окружающим шумом. — Оно тебя не прельщает?

— Счастье? — Антон дернулся как от пощечины. — Ты мыслишь слишком примитивно — любимая женщина, ребенок — начитался любовных романов?

— А как насчет того, чтобы ценить то, что есть? Судьба редко делает такие щедрые подарки.

— Иди к черту! И чтобы больше мне на пути не попадался!

Парень развернулся и зашагал прочь, чувствуя, что даже расстояние не уменьшает его злости. Хотя до конца и не понимал ее причины. Стоило злиться лишь на себя одного, который терпеливо выслушивал сумасшедшие истории старика, который верил в них, который не мог выбросить из головы два последних сна, вновь и вновь прокручивая их в голове. Да что с ним такое творилось? Почему странные незнакомые чувства прохладным вихрем кружились в груди, требуя чего-то другого, чего-то недостижимого.

Антон упорно списывал все на побочные эффекты гипноза, которым, несомненно, воспользовался его странноватый собеседник. И это до чертиков пугало. Почему он до сих пор так ясно видел образ той девушки, до мельчайших подробностей помнил весь клубок сложных эмоций, переплетенных в его груди, словно действительно пережил и их встречу, и их разговор? Но ничего подобного никогда не случалось в его жизни.

Страшно было признавать, что в глубине души ему было даже жаль, что все это останется лишь наивным сном. Казалось, в реальной жизни он никогда не испытывал и половины подобных эмоций, словно застывший в глыбе льда. Даже посреди жаркого лета вокруг него всегда кружил мороз. Как же глупо это звучало. Антон всегда считал себя здравомыслящим, рассудительным, но как одному незнакомцу удалось так просто вывести его из себя?

Теперь он боялся. Боялся последнего третьего сна, словно тот мог навсегда изменить его жизнь, что-то ломая внутри, оставляя полную разруху. Неужели эксперимент этого старика удавался?

Сон третий

Тело дрожало в сильном ознобе, отчего каждый шаг казался еще тяжелее, словно Антон пытался пройтись по поверхности Луны. Тяжелое дыхание отдавалось в ушах, затмевая все остальные звуки. Костюм, специально сшитый для особых мероприятий, сейчас казался совсем тесным, а галстук обмотался вокруг шеи на подобии удавки.

Парень спешил, как мог, спотыкаясь на высоких ступеньках, падая, и вновь поднимаясь. Время тянул все медленнее, превращаясь в бесконечную петлю, где ему не удавалось вовремя добраться до семьи. Окружающий мир потерялся, становясь неясным размытым пятном, незначимым, бессмысленным.

Антон успокаивал себя, что с ним не может произойти ничего плохого, ни с ним, ни с его близкими. Беда всегда обходила их стороной. Только… он еще сильнее сжал в кулаке записку, ставшую теперь лишь бесформенным белым клочком, но, развернув ее, наверняка еще можно было прочесть те проклятые слова. «Долги нужно отдавать». Они не могли расплачиваться за его ошибки! Только не они! Ведь это он совершил ошибку! Он сунулся туда, куда не следовало. Заигрался. Не рассчитал свои силы.

Ему казалось, что страх достиг своего пика, что тело попросту не способно испытывать что-то большее, но, увидев приоткрытую дверь в квартиру, Антон готов был зарыдать, лишь бы уменьшить адскую боль, раскаленным ножом засевшую в сердце. Они никогда не забывали запереть замок. Никогда. Сердце замерло, и он надеялся, что оно остановится совсем, уберегая от правды.

Антон согнулся пополам, чувствуя внезапно накатившую волну тошноты, схватился за дверной косяк и замер. Из квартиры не доносилось ни звука. Что если они ушли гулять, или в магазин, а кто-то просто пробрался внутрь. Только так. Без других вариантов. Он не мог отдышаться, практически ничего не видя перед собой, только яркие пятна, размывающие очертания прихожей. Голос не слушался и с губ сорвался хриплый кашель, который должен был стать ее именем.

Превозмогая себя, парень сделал шаг вперед, словно пьяный, вступая в квартиру. Куда они могли подеваться? Гостиная пустовала, не выдавая никакой трагедии, только чашка с еще теплым кофе, сиротливо стоящая на журнальном столике, говорила о том, что они были здесь совсем недавно. А потом? В спешке убежали. Хоть бы это оказалось правдой.

Антон шагнул на кухню и замер — идеально белый паркет украшала тонкая линия из крошечных алых капель, словно дорожка красных муравьев, тянущаяся за массивный кухонный стол. Между широкими деревянными ножками он видел какую-то тень, словно ворох одежды, спрятанный кем-то наспех.

Парень не шевелился, пытаясь понять, что именно так его пугает — распахнутая дверь, опустевшие комнаты или неясные очертания фигуры, лежащей на полу. Он уже знал, что произошло, но просто отказывался это понимать. Тонкая струйка крови, желто-синяя расцветка халата, который она всегда носила дома, и главное — тишина… Такая мертвая, что, казалось, могла забрать с собой, открывая то, что до этого скрывалось от сознания. Он упал на колени, но не почувствовал боли от удара о пол, тело онемело, и Антон надеялся, что это первый признак того, что смерть спешит и за ним.

Ее фигура казалась такой хрупкой, словно у хрустальной балерины, бледная кожа светилась изнутри, слишком ярко контрастируя с приглушенными оттенками стен кухни. Казалось, она спала. Выражение ее лица говорило о таком умиротворение, что Антон боялся потревожить сон девушки. Его ладонь коснулась безжизненной руки и тут же обожглась, словно дотронувшись до застывшего айсберга.

— Ты замерзла? — Голос парня дрогнул, пропав в звенящей тишине, напоминающей жужжание сотен назойливых комаров.

Он осторожно коснулся ее волос, поправив растрепавшуюся пряди, пока не заметил тонкую алую полоску, стекающую из виска на пол. Такая крошечная, почти незаметная, можно было притвориться, что ее и вовсе нет, но сердце его жены уже не билось. Казалось, Антон плакал, а может ему просто хотелось, чтобы эта боль нашла хоть какой-то выход. Он не отходил от девушки, подняв ее обмякшее тело на руки и укачивая в своих объятьях, будто пытаясь согреть своим теплом.

Она не откликалась на его крики, сон оказался сильнее ее. Время замерло, испуганное приходом смерти. Антон больше не понимал, где находится и почему по его щекам ручьями бегут слезы, поглощенный невыносимой болью, разрывающей его на части, испепеляющей изнутри, обращающей в горстку пепла. Он искренне верил, что вместе с ним в руинах останется и весь мир.

Это была его ошибка. Его вина. Но разве плата могла быть настолько высокой? Как какие-то деньги могли стоить человеческой жизни? Жизни его семьи? От этой мысли он задрожал, не в силах остановить короткие судороги. До и после. Всего час назад этой записки не существовало, и у него были семья и ребенок. Ребенок. Антона словно ударила молния. Куда подевалась малышка?

Он поднял девушку на руки, удивляясь, почему она стало такой легкой, и направился обратно в гостиную, осторожно укладывая ее на диван. Нежная кожа буквально сливалась с белой обивкой — спящая красавица, обманутая злой мачехой. Существовал ли у него шанс вернуть ее к жизни. Нет. Он не был ее принцем, он был для нее… палачом.

Антон, шатаясь, прошелся по гостиной, пытаясь обнаружить хоть какие-то следы их трехлетней дочери. Что если они забрали ее с собой? Господи, только бы она была жива. Ни одно чудовище не могло отнять жизнь у такой малышки.

Но детская была пуста. Раньше Антон находил яркие рисунки на стенах весьма забавными, теперь же клоуны пугали его, словно насмехаясь над тем, кто за одну секунду потерял все. Силы покинули его, и парень опустился на пол, обхватив руками колени и спрятав лицо, закрываясь от внешнего мира и позволяя ему катиться в пропасть.

Он не сразу различил шорох, такой тихий, что показался ему вначале лишь игрой воображения. Но Антон резко подскочил на ноги, когда звук повторился, на этот раз немного громче. Он доносился из шкафа, совсем маленького, выполненного из светлого дерева и украшенного замысловатой резьбой. Тело напряглось, мышцы одеревенели, волна ярости была такой сильной, что парень пошатнулся от неожиданности. Он бросился вперед, распахивая дверцу и застыл, обратившись в камень — на полу, сжавшись в комок, сидела его маленькая дочурка. От яркого потока света, хлынувшего в крошечную коморку, девочка вздрогнула, испуганно смотря на отца, но ничего не говоря.

Антон припал на колено, слова вертелись на языке, но голос пропал, он мог только смотреть на нее, протягивая вперед руки, одержимый желанием обнять ее.

— Мамы нет… — прошептала малышка. Медленно поднимаясь на ноги и неуверенно шагая к Антону. — Нет…