4

Как и предсказывалось, в середине сорокового дня Ивана настиг груз его прожитой жизни. Это произошло внезапно, неподъёмный груз охватил плечи, сковал руки и ноги. И равносильно резкому рывку парня повалило на землю. Иван оглядел себя — цепей было великое множество: толстых и тонких, длинных и более коротких, изящных и грубых. Несмотря на то, что все они крепились к его рукам, тяжесть ощущалась во всём — и в руках, и в ногах, и в теле, и даже головой стало тяжелее двигать.

— Вот ты и потерял материальность, — проговорил один из его ангелов-коллег.

Парень ничего не ответил, он попытался подняться на ноги. К его ужасу, это удалось ему далеко не с первой попытки. Сразу же вспомнился прикованный к земле дух. Теперь он стал таким же. «Скоро и я озлоблюсь, буду кидаться на всех вокруг…»

— Успокойся, — проговорил дух деда. — Все через это проходят. Живя в материальном мире, мы совсем не замечаем, сколько делаем плохого и тяжелого. После смерти тела это хорошо ощущается. Говорят, что даже святые после смерти в материальном мире тут не лишены груза. Правда, у них он намного менее весомый, чем у большинства. Но ведь святых — один на миллиард, остальные не отличаются святостью. Поэтому всем поначалу очень тяжело. Очень. Не переживай, все ангелы, кого ты видел, поначалу тоже не могли сдвинуться с места. И ты не будешь исключением — облегчишь свою ношу и опять станешь охранителем.

— Значит…Значит я не буду больше ангелом-хранителем вместе с вами?…

— Ты ведь видишь — твоему дяде ещё далеко до постельного режима, ты не будешь за ним поспевать. Но не беспокойся, ты ведь покидаешь его не по своей воле, нового греха не будет…

Иван отмахнулся.

— Да я не об этом. Я ведь хочу оберегать именно его. А сколько времени ещё пройдёт, прежде чем я смогу нормально передвигаться…Кроме всего прочего, он ведь может состариться и умереть…

Ангел подмигнул и сказал:

— Вот и будет тебе стимул побыстрее скидывать цепи. А вообще, никто не мешает тебе потихоньку докарабкаться к нему домой и оберегать, пока он будет дома. Станешь эдаким добрым домовым-охранником.

Иван в ответ улыбнулся, но не очень весело:

— Да. Но ведь так я буду оберегать его гораздо меньше времени. А значит, вполне возможно, что и облегчать ношу буду медленнее…

— Что ж, может ты и прав. Ладно, мне пора…

— Подожди, дедушка, а как поступил бы ты?

— Не очень-то тебе нужен мой совет, — ангел деланно погрозил внуку пальцем. — Тебе больше руководство к действию подавай, проторенную дорожку. Но что было хорошо мне, может быть совсем плохо для тебя. Когда я не мог двигаться, как и ты, я остался на месте, помогал всем, до кого мог дотянуться и на кого хватало сил. Так что твори добро, как сумеешь, и сам не заметишь, когда груз станет вполне подъёмным и транспортабельным.

— Спасибо!

— Не унывай. Рви цепи. Желаю удачи!

И ангел-хранитель ушёл догонять своего подопечного человека, который уже скрылся из виду. Но потерять его было нелегко. Иван и сам чувствовал своего дядю, для этого было достаточно немного напрячь волю, и сразу появлялось ощущение верного направления к нему.

Сдвинуться с места парень не мог, встать во весь рост — вот и всё, на что хватило его сил. «Как же я смогу хоть кому-то помочь?…» Упадническая мысль мелькнула и исчезла. Ей на смену пришла уверенность. «Все через это прошли. Все смогли. И я смогу. У меня получится».

И дни потянулись за днями. Теперь Иван в полной мере ощутил смысл ангельского понятия «я не смог». Мог он очень немногое. В большинстве случаев попытка что-то сделать оканчивалась рывком цепей, который валил его на колени. Но парень не сдавался. Снова и снова возобновлял попытки делать добрые дела. Простенькие и совсем не судьбоносные. Кто-то пропустил мимо ушей язвительное замечание и не разозлился, кто-то заметил красоту в окружающем мире, в привычной обыденности, а у кого-то ни с того ни с сего поднялось настроение и зазвучала в душе песня. Наградой Ивану был звон рвущихся цепей…

Парень не следил за временем, здраво рассудив, что подсчитанные дни будут давить на него даже сильнее, чем груз за плечами. Но и без точных подсчётов он стоял на месте уже очень долго. Весна сменила зиму, потом пришло лето, его потеснила осень, вскоре уступившая новой зиме…И так не один раз, годы Иван тоже не считал. Он вполне понимал, что простоял на одном месте по меркам материальной жизни уже очень много. Но в его теперешнем состоянии это была мелочь, что такое годы в сравнении с вечностью. Он не был ограничен несколькими десятками лет жизни, спешить было некуда и незачем.

Но бывали моменты, когда на него накатывали тоска и безысходность. Иван чувствовал, что ещё немного, и его охватит волна злобы и бешенства. Но парень находил в себе силы подавлять эти порывы. Он прекрасно знал, что ни к чему хорошему они не приведут. А иногда возникало желание отдохнуть. Отголосок материального — лень, вполне тяжеловесный грех, начинала нашёптывать, что можно немного передохнуть, сделать передышку, ведь спешить-то не куда, впереди вечность. Глушились эти шептания пониманием, что и без всяких отдыхов времени на помощь живым тратиться сущий мизер, в силу ограниченных возможностей. Так от чего же отдыхать? От бездействия?

Время продолжало свой неумолимый бег. Иван привык к своему положению. И если поначалу он пытался сдвинуться с места почти постоянно, то теперь предпринимал такие попытки всё реже и реже. И, наконец, перестал совсем. К чему это могло привести? Однажды парень очень ясно понял, что если не начнёт двигаться, то на нём повиснет новая цепь с грузом — от бездействия. Он уже почти слышал этот душераздирающий скрежет и скрип, сопровождающий её появление.

И неизвестно, что было более мотивационным: желание свободы или страх новой цепи. Но оба этих чувства принуждали к одному — двигаться. Иван рванулся вперёд в попытке сделать шаг. Цепи за его спиной привычно натянулись, навалились тяжестью, рванули назад. Но парень уже был на новом месте.

Он сделал шаг. Маленький. Даже не шаг, шажочек. Но как же он был важен для Ивана. Он вдруг ясно ощутил, как соскучился по возможности передвигаться, как ему надоела окружающая обстановка. Теперь он мог её сменить. «Значит, и в остальном я могу сделать больше, чем привык» И он с удвоенной энергией начал действовать. Получалось, конечно, не всё и не всегда, но звон рвущихся цепей теперь звучал намного чаще.

Прошло время, и Иван мог передвигаться быстро и почти без помех. Однажды он понял, что теперь у него хватит сил, чтобы снова стать ангелом-хранителем. И он нашёл своего дядю.

За время его отсутствия тот заметно постарел, и, к сожалению, его характер ухудшился вместе с материальным телом. Дядя стал придирчивым, вспыльчивым и склочным. И это несмотря на то, что у него прибавилось ангелов-хранителей. Иван не поинтересовался, кем приходился его дяде новый ангел, и было ли вообще между ними родство в материальном мире.

Душа прадеда радостно приветствовала парня:

— Быстро ты! Не ожидали, что ты перестанешь быть прикованным так быстро!

— Разве быстро? Я и не заметил.

Иван чувствовал, что вернулся к семье. К нему вернулось это тёплое и радостное ощущение. И они стали оберегать дядю уже в четыре пары рук.

Но было видно, что груз грехов может придавить не только после смерти тела. Жизнь всегда даёт шанс на искупление, и всегда воздаёт по заслугам. Иван с болью видел, что дядя снова и снова навешивает на себя всё новые и новые цепи. И помочь ему этого избежать удавалось не всегда. Поэтому вполне закономерно, что однажды в его теле поселилась смертельная болезнь. Она уничтожала тело изнутри. Сначала медленно и неуверенно, но потом всё быстрее и быстрее. Вскоре болезнь проявила себя явной болью. Дядя пошёл по врачам, его обследовали и поставили диагноз.

Нет проблем, которые нельзя было бы решить. Не бывает трудностей, которых нельзя преодолеть. Но если не действовать самому, и всю ответственность перекладывать на других. Тогда да. Есть проблемы, которые может решить только тот, кого они коснулись, есть трудности, помощь в преодолении которых бессмысленна. Только один на один. Так и со многими болезнями. Неизлечимы они только для посторонних, для врачей, возможности которых очень ограниченны. И совсем ничтожны в сравнении с возможностями человека, в теле которого поселился недуг.

Но дядя этого не знал, или не хотел знать, и бороться тоже не хотел. Он принял страшный диагноз и опустил руки. Неизлечимая болезнь — осталось только обречённо ждать конца.

Ангелы-хранители пытались ему помочь. Сводили его с людьми, на которых тоже махнула рукой медицина, но которые победили болезнь. Но он не верил им, а если и верил, то не верил, что получиться у него. Можно быть погребённым под горами мудрых книг, но, не читая их, мудрее не станешь. Можно стоять в окружении мудрецов, но ничего не узнаешь, если не спросишь, не захочешь узнать. Захочешь.

Человек не хотел. Он не только не осознал ошибки своей прожитой жизни, он ещё больше накапливал свой груз. Его характер только ухудшился. Он винил всех вокруг в своей болезни, всех, кроме себя. Ненавидел жизнь, ведь она его покидала.

Но ангелы не отчаивались. Они снова и снова пытались ему помочь, сохранить. Но мужчина уже утвердился в мысли, что умрёт не от старости, пусть уже и не в расцвете лет, но и не стариком, и совсем скоро. Очень часто его поведение носило саморазрушительный характер. Многие действия не могли предотвратить и даже смягчить объединённые усилия четырёх ангелов.

«Вот ведь сила и энергия» — невольно восхищаясь, думал в такие моменты Иван. — «Да пойми ж ты, что, потратив даже четверть этих сил на добро, ты уничтожил бы болезнь!» Но дядя не слышал его, помогая болезни, приближая и без того близкую смерть.

Прошло меньше года, и болезнь окончательно победила, он умер.

Один из ангелов направился к новой душе, чтобы объяснить ей положение дел. Трое других остались стоять.

— Что делать теперь? — спросил Иван.

Откликнулся ангел, о прошлом которого он так ничего и не узнал.

— А что изменилось? Мы всё так же вольны в своих действиях.

— То есть, найдём нового подопечного и будем его оберегать?

— Не обязательно найдём. Мы ведь ничем не связаны, и каждый может искать себе своего подопечного. Так, пожалуй, даже лучше.

— Почему?

— Чтобы не возникало привязанности и привычки. Эти понятия близки к материальному. А ведь только избавившись от материального мы получим полную свободу.

— Получается, избавиться от груза грехов недостаточно?

— Достаточно, но, не перестав ощущать себя материальным, от них не избавиться.

— Замкнутый круг.

— Да, пожалуй, — согласился ангел и улыбнулся. — Я пойду дальше. Желаю удачи.

— Спасибо. И тебе.

Иван только теперь обратил внимание, что они оставались вдвоём. Теперь же он остался один. Он последовал совету и отправился на поиски нового подопечного. Новорожденного. Поэтому путь его лежал к родильному дому.

Двигался он не очень быстро, поскольку то и дело останавливался, чтобы кому-нибудь помочь. И всё же он достиг цели. Иван ожидал, что в больнице будет много ангелов, очереди за новорожденными. Ведь младенцы рождаются не каждую секунду, и всем желающим ангелам их явно не хватит. А если учесть демографическое соотношение смертности и рождаемости, прибавить к этому родственные притязания, то ажиотаж должен быть немалым — спрос превысит предложение. Он улыбнулся своему материальному представлению.

Едва приблизившись к родильному дому, Иван понял всю несостоятельность своих умственных построений. Да, тут было много ангелов, больше, чем на улицах. Но большинство из них уже были хранителями. Они оберегали матерей и родственников, врачей. «Может, потому и рождаются люди, что их матери хранимы многими ангелами. А меня хранил только один…Впрочем, откуда мне знать, вон, дядя тоже наверное уверен, что у него был всего один ангел-хранитель…» Парень почувствовал, что мысли опять понеслись не туда, потому поспешил отмахнуться от них.

Были здесь и свободные ангелы, действительно ожидающие появления младенцев. Но не было никаких очередей и ажиотажа. Когда на свет появлялась новая жизнь, один из ангелов просто подходил к нему и начинал за ним следовать, становился ангелом-хранителем. Всегда только один, никогда не возникало ситуаций, когда к младенцу направлялось двое или больше. Соответственно, не возникало ни ссор, ни конкуренции, ни обид.

Ангелы ждали своих новых подопечных. Но ждали не праздно, а всячески помогая окружающим. И помогать было чем, работы тут было не мало. Иван видел, что древние верования о нечистоте рождения, о прорыве границ между мирами живых и мёртвых, о происках всяческой нечисти во время рождения ребенка, были не так уж лишены смысла. Не было, конечно, ничего сверхъестественного, не бегали бесы и демоны. Но всяких неурядиц, если бы не ангелы-хранители, случалось бы здесь намного больше, чем где-либо ещё.

Парень посетил немало больниц и поликлиник, следуя за своим дядей, и потому не относил такое положение вещей на счёт больницы, дома боли, средоточия болезней. Ведь болезни тут не собирались, наоборот, рождалась жизнь. Но почему-то гораздо чаще возникала опасность прорыва трубы в самый неподходящий момент, отключения электричества или тепла. Врачи чаще путали лекарства и дозировки, у них чаще вздрагивали руки, держащие скальпель, чаще прорывались недобрые мысли. Но почти ничего из этого не происходило благодаря стараниям ангелов. Был бы парень живым в материальном мире, можно было бы сказать, что он работал, не покладая рук, на износ, выбивался из сил. Но он просто помогал практически без передышки.

Рождение ребёнка в нематериальном мире не заметить было практически невозможно. Это было подобно волне света и радостной музыки распространяющейся от новорождённого. Перед рождением особенно возрастало напряжение, по всему зданию. Это был бой, бой за рождающегося малыша. И не считалось более доблестным быть непосредственно рядом с рожающей матерью, чем оберегать кого-то ещё в другом конце здания. Всё было важно в этот момент, проследить причинно-следственные связи, так ли важно то или иное действие, не удавалось даже ангелам. Было важно всё. И рождение ребёнка было несомненной победой. Общей. И матери, и акушеров, и санитарок-медсестёр и даже уборщицы и старенькой работницы регистратуры. И ангелов-хранителей. Рождался ребёнок, и всё вокруг заполнялось светом и радостным гимном. Ангелы хорошо это чувствовали. Люди же намного хуже, часто не отдавая себе отчёта. Например, прохожий на улице вдруг начинал улыбаться, сам не понимая почему.

И случилось так, что после рождения ребёнка Ивана посетило незнакомое доселе ощущение, будто кто-то сказал: «Это твой!». «Мой» — кивнул парень и направился к родильному отделению. По пути он обратил внимание, что многие ангелы, которые пришли сюда до него, до сих пор не стали персональными хранителями. А у него вот уже появился подопечный. Теперь парень знал, почему к новорожденному всегда направлялся только один ангел, и что время, проведённое в роддоме, не влияло на очерёдность, это решалось где-то свыше. Кем-то высшим. Кем и как? Об этом Иван не размышлял, он знал, что когда-нибудь об этом узнает. Сейчас же не было времени на размышления об устройстве мироздания. Его ждал его подопечный, новорожденный младенец.

Между ними протянулась неразрывная связь. И разорвать её могла только смерть. Но в том, чтобы это произошло очень нескоро, Иван видел прямое своё предназначение. Это была девочка. Прекрасная маленькая девочка. Ангел сразу включился в работу: добавил ей сил на первый в её жизни крик после шлепка акушерки. Но кричала она недолго. А накричавшись, она начала улыбаться и следить глазами за Иваном. Она ещё не полностью принадлежала материальному миру, потому могла видеть многое материальное, особенно своего ангела-хранителя.

Парень покинул материальный мир бездетным, он не знал отцовских чувств, но справедливо полагал, что его теперешние чувства сродни им. Он был счастлив. А малышка уже поглощала молоко из материнской груди, время от времени возвращаясь взглядом к ангелу.