Спортивная попытка (окончание)

Когда дошла моя очередь, я вышел на полотно трека босиком, ведя руками велосипед. На его педалях уже были закреплены велотуфли. Стартёр придерживал меня, а я, сев на велосипед, просунул ноги в велотуфли и завязал шнурки. На противоположной стороне бетонного кольца трека дожидался старта Черепович. Выстрел, поехали. С мастером, тем более заслуженным, членом сборной СССР по шоссейным гонкам не поспоришь. Уже вскоре я услышал за спиной усиленное сопение своего соперника.

— Ну пусть, — подумал я, — обгоняет, а я постараюсь держаться за ним метрах в пяти-десяти. Всё легче будет крутить педали.

«Садиться на колесо» в этой гонке запрещено, это не спринт, где каждый из двух соперников, не желая быть ведущим, пытается пропустить соперника вперёд и «сесть» у него на колесе. Только в этой гонке используется сюрпляс, то есть стояние обоих гонщиков на месте.

Но удержаться за Череповичем мне не хватило сил. Он удалялся от меня всё дальше и дальше. В конечном итоге он опередил меня почти на полтора круга в десятикруговой гонке. Утешением для меня было только то, что мой результат удовлетворял третьему разряду. Мелочь, а приятно, начало положено! Но, к сожалению, я застудил горло, наверное потому, что гонка происходила после короткого дождя, при прохладном воздухе и судорожном дыхании на дистанции. Но отказываться от групповой гонки на следующий день я просто не имел морального права.

В воскресенье я был уже во всеоружии: одет по форме, машину подготовил. Вышел на старт в числе нескольких десятков гонщиков. Групповая гонка проводилась на дистанцию шестьдесят кругов. Каждый третий круг финишный, то есть первая тройка лидеров на финишной черте получают зачётные очки, а последний в группе выбывает из гонки. Победитель определялся по сумме заработанных очков за двадцать финишных кругов. Старт. В толкучке постоянно задевали друг друга плечами, следили, чтобы не задеть соседа сбоку или впереди колесом. Иначе завал, куча мала, без которых групповая гонка не обходится. За то и получила прозвище гробовой. Старался держаться поближе к головке толпы, к её первой шеренге. Но на третьем круге мастера рванули вперёд и разыграли между собой зачётные очки. Слава Богу, что не оказался последним. Еду дальше, покашливая и с болью глотая слюну. То же повторилось и на шестом кругу. А на восьмом гонка для меня закончилась. Впереди меня у гонщика лопнула трубка, на него сразу наткнулись и свалились следующие гонщики. В этой куче мала оказался и я. Гонка покатила дальше, а нас, свалившихся, попавших в завал, механики быстро перетащили на травку внутри бетонного кольца. Прибежали медики. Вставать пока не разрешали, чтобы убедиться в отсутствии сотрясения мозга. Намазали зелёнкой стертые о бетон локти, плечи, бёдра.

Проболел две недели, пропустив тренировки. Когда пришёл по выздоровлении на трек, своей машины на месте не обнаружил. Механик сказал, что Батаен её кому-то отдал. Я к нему. Тренер посмотрел на меня ясным взором и сказал, что не надеялся меня увидеть после завала. А мою машину отдал девице-второразряднице, пришедшей на трек с шоссейных гонок.

— Вениамин Леонтьевич, но ведь я болел, вот даже справка есть от врача, — чуть не плача канючил я.

— А позвонить, сообщить о заболевании не мог?

— Да нет у меня телефона, и куда звонить не знаю. Ведь Вашего телефона не знаю и в секцию некуда звонить. Не звонить же на СЮП (Стадион юных пионеров). Кто пойдёт исквать Вас ради меня?

— Ладно. Поезд ушёл. Не буду же я теперь отбирать велосипед у девушки. Бери прокатную машину и давай на тренировку.

Брать прокатную машину?! Это уж слишком. Садиться на развалюху после того, как несколько месяцев тренировался на отличной, хоть и советской машине! Да, мне дали ещё зимой новенький велосипед ХВЗ (Харьковского Велосипедного Завода). Он был из партии, выпущенной специально к Олимпийским играм 1956 г., для членов сборной СССР. Но именитые велосипедисты предпочли гоняться на итальянской технике. Вот мне и повезло стать владельцем этого «советского чуда». А теперь снова на прокатный велосипед?!

Я решил обидеться на «Буревестник» и, перейдя на противоположную сторону Ленинградского шоссе, направился на стадион «Динамо». А там в велосекции предложили придти осенью и заниматься в зале на станке. Так закончилась моя велокарьера. Но эхо её достало меня через два года.

Приезжают ко мне на мотоцикле с коляской два здоровых лба, называются веломеханниками «Буревестника». За мной должок. Уйдя из секции, я не сдал велосипед и прилагаемые к нему причиндалы — трубки, звёздочки и проч. мелочь. Всего на сумму, превышающую месячную зарплату моего хорошо оплачиваемого отца. Дали срок оплаты, после которого подадут заяву в суд. Я сразу же рванул в «Буревестник», чтобы напомнить о себе Батаену. Оказывается, он уже тренирует велосипедистов общества «Урожай». Сидевшие в раздевалке ребята узнали и вспомнили меня, выслушали мою историю и искренне посочувствовали. Галя Ермолаева, ставшая уже знаменитостью, прямо сказала, что этот человек меня не первого обобрал таким образом. Посоветовала съездить к Батаену домой для разговора и дала его домашний адрес. Поехал в центр города, в проезд Серова, напротив Политехнического музея.

На звонок дверь открыла жена Вениамина Леонтьевича. Сказала, что он в гараже, который находится во дворе дома. Пошёл туда. Батаен возился со своей «Победой». Меня, хоть и с трудом, но вспомнил. На мои напоминания о причинах моего ухода ответил, что всё это помнит, но что он забрал мой велосипед, не помнит категорически. Мой отец посоветовал мне обратиться в велосекцию «Буревестника» с требованием показать инвентаризационные ведомости. Ведь за два прошедших года обязательно должна была пройти инвентаризация, тем более, что старший тренер увольнялся. Снова поехал в «Буревестник». Знакомые мне механики отказались показать ведомость, но больше ко мне не обращались со своими претензиями.

Ещё раз велотрек напомнил мне о себе лет через двенадцать. Ехал в метрор. Увидел стоящим у дверей одного из мастеров спорта, занимавшегося в зале в моё время. Я подошёл к нему. Он почему-то сразу меня опознал и очень тепло начал вспоминать те времена и общих знакомых. На мой вопрос, почему это висят афиши о велосоревнованиях памяти Анатолия Череповича, ответил, что Черепович погиб в автокатастрофе в 1970 году. Ему было тридцать четыре года. Вот и всё.