Первая поездка в зарубежье. Продолжение 1.

Дрезден особенно поразил наше воображение, может быть, потому, что он стал нашим первым городом в зарубежной поездке. Дрезден — столица федеральной земли Саксония. Прежде всего мы рванули в знаменитую Дрезденскую галерею, где и провели чуть ли не полностью первый день нашей заграничной жизни. Потом посещение Кройцкирхе — средневекового храма, чудом уцелевшего во время беспощадной бомбардировки города американской авиацией в 1945 году. Эта кирха знаменита концертами хора мальчиков. Мы сидели на скамьях большого зала кирхи и буквально балдели от ангельского звучания хора и его солистов. Детский дискант, или как сейчас его называют контртенор, звенел в каждом уголке под величественными сводами этого протестантского собора. Повеселила нас одна деталь при входе в кирху. На небольшом постаменте сбоку от входных дверей стояла обнажённая фигура мужчины, немногим превышающая по росту реальных мужчин. Выполнена эта скульптура была из меди или бронзы, зазеленевшей от сплошь покрывающей её патины. Но две детальки фигуры сияли золотым блеском. Как у нас принято бросать монетки в фонтан, чтобы вернуться ещё раз в эти места, так и там было поверье: если потрёшь пальцами своей руки большой палец ноги статуи, то обязательно вернёшься в Дрезден. Вот при входе и тёрли это палец на ноге. Но делали это в основном посетители-мужчины, а женщины предпочитали тереть другую деталь тела — сугубо мужскую. Наши девушки, естественно, скромно потупив глаза, дотронулись до пальца ноги и почти бегом проскочили в кирху.

Ещё запомнилась прогулка на теплоходике по Эльбе. Остановились в городке Майсен, где посетили фабрику фарфоровой посуды. Посмотрели весь процесс изготовления сервизов со знаменитой маркой «Синии мечи».

Перед отъездом из Москвы ко мне обратилась моя двоюродная сестра с просьбой, если удастся, встретиться с её сыном, который служил в Группе советских войск в Германии и передать ему посылочку с папиросами «Беломор-канал» и плитками шоколада. Ей был известен только номер полевой почты, в своих письмах он не называл конкретного места службы. Очевидно, это было запрещено. Вот я и стал активно разыскивать своего двоюродного племянника. В один из более или менее свободных вечеров я пошёл один погулять по городу, имея ввиду прежде всего розыск нашей военной комендатуры. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Вскоре мне повстречались два наших военнослужащих со старшинскими погонами. Я их окликнул: «Ребята, привет! Не поможете своему земляку?» Они остановились, стали заинтересованно расспрашивать откуда я и с какой целью в Дрездене. Вкратце обрисовал свою историю поездки и задал вопрос о комендатуре.

— Нет проблем, к моей радости ответили старшины, — Пойдём, сейчас попытаемся всё выяснить в нашей части.

До части оказалось недалеко. Я постоял у её ворот, ожидая возвращения моих новых знакомых. Они вскоре вернулись с отрицательным ответом: «В Дрездене и его округе нет воинской части с таким номером полевой почты. Больше они для меня ничего сделать не могут». Но тут же они предложили себя в качестве гидов при вечерней прогулке по городу и поинтересовались, чтобы я хотел повидать.

— Много читал и слышал я о немецких пивных погребках. Неплохо бы познакомиться с ними поближе.

И опять я услышал: «Нет проблем». Сразу было видно, что такая тематическая экскурсия по городу была старшинам по душе. Пошли. Вскоре завернули в длинный арочный проход под зданием. В середине этого прохода оказалась слабо заметная дверь. В неё и вошли. Яркий свет после тёмного вечера и длинного мрачного арочного прохода. Сразу за дверью оказалась красивая и короткая деревянная лестница вниз, в зал, заставленный столиками на четверых. Ступив на эту лестницу, один из моих спутников громко похлопал ладонью по перилам. В ответ я услышал стук ладоней по столам. Это был обмен приветствиями, принятый при посещении таких погребков.

Сели за столик, за которым располагался один немец. Перед ним стояла кружка, пиво в которой с трудом закрывало дно. Видно, он сидит здесь не один час. Поздоровались. Старшины неплохо владели немецким языком. Официанту заказали пиво и немецкую водку «Корун». Он принёс четыре кружки и три рюмки. Немец сразу поторопился заявить, что он пиво себе не заказывал, но официант его успокоил, сказав, что это ему преподнесли русские. Мы опрокинули «Корун» и приступили к пиву. Перед этим один из моих спутников достал из кармана воблу, обстукал её об стол, очистил и разодрал на кусочки. Один кусочек дал и немцу. Тот с недоумением посмотрел на него, потом на нас, грызущих свои кусочки и запивающие их пивом.

— Ешь, ешь, вкусно, — подбодрил его старшина.

Немец осторожно, как пробуют на зуб золото, куснул воблу. Сморщился, сказал: «Фу, зальц» и постукал пальцем по подмётке ботинка.

После третьей кружки пива (на каждого, исключая немца) в сопровождении «Коруна» мы вышли на улицу и почти в потёмках побрели дальше нетвёрдой походкой. По дороге опять зашли в питейное заведение. В нём звучала музыка. Венгерка играла на фортепьяно, а её соплеменник виртуозно исполнял ресторанные венгерские и цыганские мелодии на скрипке. Опять заказали пиво и «Корун». Рюмку «Коруна» поставили на пианино. Живописный мадьяр подошёл к нашему столику и принял заказ на песню. Старшины в один голос потребовали «Очи чёрные» Почти весь зал запел эту очень популярную песню на русском языке под аккомпанемент фортепиано и скрипки. Всё было хорошо. Но мои спутники настолько захмелели, что один из них нечаянно локтём смахнул на пол кружку с недопитым пивом. Мне стало очень уж не по себе. В зале слышен был явно неодобрительный шёпот в наш адрес.

— Ребята, давайте сматываться отсюда, пока вас не загребла полиция или военный патруль.

Извинились и вышли в темноту. Один из старшин уже еле стоял на ногах, второй был ещё в нормальном виде. Я ему предложил довести меня до студенческого общежития, где я квартировался, и оставить там со мной его друга. Идти ему к себе было слишком опасно. Так и поступили.