Путешествие в другую жизнь Часть 3

Лена.

Всё-таки это был не глюк. Слишком реальный. В голове шумит. Сашка что-то говорит, я уже и его перестаю понимать. Взяла с тумбочки телефон и наушники – надо что-то пожёстче включить – Рамштайн будет сейчас в тему. И погромче. Пусть мозги прочистит.

Вэл сел на корточки передо мной и просительно протянул руку, наушник один хочет. Поделилась правым. Пусть послушает – не жалко. Удивился, мой хороший. Конечно, тётка-колобок слушает «рамов»… Мальчишки уже привыкли.

— Hörst du Ramstein?

— Ja.

— Du willst, sich mit Ihrer Konzert?

— Das ist unrealistisch. Ich fahre morgen früh. Ich habe eine Nichte, Sie Fan. Ich bin in Berlin nicht gelungen, kaufen Sie Ihr T-SHIRT mit Ihrer Symbolik.

Он так близко сидит, что у меня сердце начинает биться с перерывами. Надо сумку разобрать с продуктами. Чай так чай. Вытащила из уха второй наушник и протянула ему, а сама встала и пошла накрывать на стол. Мы сегодня особо и не купили ничего. Остатки сыра, немного шоколада, печеньки и орехи. Мясо Сашка почти всё слопал. Проглот малолетний.

Сашка пришёл с маленьким электрическим чайником, но его Вэл сразу куда-то отправил, протянув ключи и что-то объяснив. Тот безропотно ушёл. Вэл сидел на кровати и наблюдал за моими практически уже бессмысленными перемещениями. Чтобы подавить панику, я достала из сумки сигареты.

— Rauchst du?

— Keine. Stress, — и двинулась на несуществующий балкон. Уперлась лбом в стекло, сжимая в руке пачку. Закрыла глаза и судорожно вздохнула. Открываю глаза, а Вэл стоит рядом, насмешливо смотрит на меня и молчит.

— Und du ziehst Stress?

Не выдержала и уткнулась ему в плечо. Не могу ничего сделать. Не понимаю я их.

Саша.

Вэл отправил меня в машину на стоянку за сумкой. Прихожу – стоят у окна и целуются. А нужен ли им чай? Вэл оторвался и кивнул головой в мою сторону, подталкивая Лену в комнату.

— Чай будете?

— Конечно. Сумка где?

— Вон стоит.

Вэл начал доставать из сумки какие-то свертки. Лена вытянула шею.

— Саш, спроси что это.

— Я так понял – будут кормить голодных туристов.

— Лопну. Ой, а в бутылке что, спроси, можно посмотреть?

— Бери да смотри, раз на стол поставил – значит можно.

— Там водка.

— Не может быть.

— Честное слово. Нормандская. Яблочная. Кальвадос. Мы с тобой такого типа видели вчера на побережье. Вы пить будете?

— Не вы, а мы. Ты тоже попробуешь. Мы поделимся.

— Она же крепкая! Я не смогу.

— Придётся себя заставить. Ты же не будешь напиваться вдрыбаган. Память о Нормандии.

Задумалась. Посмотрела на разложенные закуски.

— А было бы неплохо. Напиться и забыться. И никаких проблем. Можно её в чай добавить?

— Думаю, Вэл не будет возражать.

И мы, поставив на завтра будильники, приготовили вещи и начали пирушку. Общаясь на смеси языков, мы всё быстрее доходили до кондиции. Через час Лена смылась ванну. Я попросил проконтролировать вход в комнату, а сам быстро достал из её сумки кошелёк и сфотографировал кредитку. Вэл нахмурился, наблюдая за процессом.

— Вэл, я хочу ей деньги забросить на карту. Она мне сегодня консультацию чудную мимоходом выдала по работе. Я сэкономил несколько тысяч евро, судя по всему. А она категорически отказалась от любого вознаграждения. Сказала передать девочке знакомой в Питере, у той дочка раком болеет. Так, той я и так могу помочь. Теперь знаю, куда обратиться с предложениями, а вот Лене всё равно заплачу. Не выдавай.

— Мне скинешь координаты – тоже могу помочь. Может в Германии лечение организовать – обращайтесь.

Вернулась уже мокрая и в полотенце. Вздохнула, сев на кровати:

— Не трезвеется что-то. Сделаешь мне чаю покрепче?

— Конечно, — заварил, добавив незаметно кальвадоса под улыбающимся взглядом Вэла. Так мы и дадим ей протрезветь. Не дождётся. Хотя примерным поведением она и в трезвом виде не отличалась. Вот и сейчас уже лежит на кровати, на животе, головой к нам, ногами к изголовью, еще периодически и болтает ими в воздухе. Разговор ни о чём журчит ручейком, я включил фоном музыку на планшете, на наше с Вэлом счастье спокойную. Без провоцирующих танцев. Потихоньку она отползала всё дальше от нас и ближе к подушке. Дело кончилось тем, что она перевернулась на спину и закинула ноги вверх на изголовье кровати, периодически запрокидывая голову, чтобы нас увидеть и ответить на реплики. Вэл тоже переместился на кровать и сидел, полуоткинувшись на руки за спиной. Тут началась какая-то мелодия поритмичней и Ленка начала по своей привычке приплясывать. Наплевать, что лежа и в одном полотенце, когда её останавливали трудности? Я уже привык за неделю, а Вэл опешил. Усмехнувшись его слабым незакалённым нервам, я взял чайник и пошёл вернуть хозяевам. Вот интересно, на каком языке они общаются, когда я ухожу? Ну, не считая языка поцелуев, конечно. Как дети малые. Надо было с Оскаром договориться, что ли и уйти к нему сегодня. Сейчас уже поздно что-то менять, да и считаю ее все-таки своей. Я первый занял! Когда вернулся – сидели и хихикали над планшетом. Встала с кровати, покопалась в чемодане и протянула Вэлу полотенце из дома.

— Саш, у тебя полотенце есть. Идите в душ.

— Вдвоём?!

— Ну, можете по очереди. А ты за кого боишься?

— В смысле?

— Ассоциативный ряд. Я помню, чем заканчиваются наши с тобой совместные походы. Вот и интересуюсь, в ком из вас двоих ты сейчас неуверен? Кто кого соблазнит?

Я метнул в неё свёрнутое полотенце под удивленным взглядом Вэла, на ходу переводя наш диалог, а она вскочила и попыталась, не уронив своё полотенце, опрометчиво спрятаться за его спиной. Он тут же повалил её на кровать и распял руки в разные стороны, прижав за кисти. Мы оба дружно нависли над ней, полотенце едва прикрывало тело и держалось на честном слове уже.

— Так в ком ты сейчас неуверенна?

Переводит шальные глаза с одного на другого и, облизав губы, вздыхает:

— В себе уже…

И опять эти жалобные глазки котёнка из Шрека. Переглянулись с Вэлом, рассмеялись и ушли. Уж как-нибудь вымоемся по очереди, пусть пока в комнате одна посидит. Когда вернулись, она уже навела порядок на столе. И отплясывала какой-то бешеный танец опять на кровати с наушниками. К нам спиной. А потом упала и растеклась по кровати морской звездой или снежинкой. Я уже привычно потрогал её за пальцы руки. Тут же открыла глаза и вытащила наушник.

— Что это было?

— Сейчас включу, — и протянула мне наушник. Я мотнул головой в сторону Вэла – нас трое в комнате.

— Ага, — подошла к столу и включила планшет. Заиграла какая-то дикая музыка, а она опять начала пританцовывать с искрящимися бешеными глазами. Не может устоять.

— Это кто?

— «Гоголь борделло». Из США группа, но коллектив сборный из Европы Восточной в основном, цыганский панк играют. Под настроение подходят. Ну, классные же?!

— Перед этим она слушала «Рамштайн», и тоже пританцовывала, — заметил Вэл. Она тут же повернулась к нему:

— И что? Я разную музыку слушаю, у Саши спроси! От попсы до панк-рока. Это нормально. Вот когда человек зацикливается на каком-то одном направлении – тогда страшно, — и продолжила именно плясать, зажмурившись как сытая кошка. Потом была наша старая питерская группа и рисунок танца поменялся, она начала привлекать к танцу нас, ласкаясь и играя, но не давая дотронуться до себя. Следующая мелодия оказалась медленной и Ленка, не открывая глаз, уже извивалась над кроватью, вытянувшись вверх почти на самых цыпочках. Интересно, за счет чего держится полотенце?! Вэл не выдержал и, обняв за бёдра, медленно поднял на руки. Она даже не обратила внимания, а он медленно закружился с ней по комнате. Песня была старая, ещё из моей юности. Вэл хотел что-то сказать, но она положила палец ему на губы:

— Shut Up! – он оглянулся на меня, а Лена сползла с его рук на пол и шагнула к планшету, что-то быстро переключая. Вот и песенка с таким названием. Понятно. Танцуем дальше. Толкнула его на кровать и нависла над ним, играя всю песню телом. Она просто наслаждалась музыкой, танцуя между нами, успевая и меня задействовать в своём танце и Вэла. К моему удивлению он легко подхватил игру. А когда песня закончилась, подошла, выключила планшет, поставила на зарядку и сказала, не оборачиваясь:

— Чур, я посередине.

— Ты о чём? — удивился я. Повернулась и внимательно посмотрела практически трезвым взглядом.

— Вэл у нас ночует. Не на полу же ему спать. Поэтому я сплю посередине, а вы как истинные джентльмены по краям.

— А другие варианты есть?

— Конечно, но не приемлемые,- подошла ко мне и, запустив руку в волосы, притянула меня к себе. — Милый, если я вас отпустила вдвоём в душ, это не значит, что я не ревнивая. Ревновать могу и к столбу, а уж к такому мужчине как Вэл – святое дело. Кстати обратный вариант тоже в силе.

— Мне казалось, что это моя реплика должна быть,- ошарашено сказал я. Вэл заинтересованно смотрел на нас.

— Саша, переведи, о чем она.

— Ну, если кратко, она решила спать между нами с тобой, потому что ревнует меня к тебе, а тебя ко мне.

Вот и у немца лицо вытянулось, вскочил с кровати, встал рядом. Ленка посмотрела на нас и расхохоталась.

— Слушайте, ну вы ведётесь, как дети малые, просто прелесть, – поцеловала меня в лоб и толкнула в грудь на кровать, Я опять сел, но она толкнула дальше — лёг. Села на меня верхом на моё полотенце и, притянув Вэла за полотенце, поглаживая его по внутренней стороне бедра, сказала:

— У вас два варианта на выбор. Вы говорите «стоп» и я ложусь спать, оставляю вас в покое. Или мы продолжаем втроём. Выбирайте.

Я перевёл её слова Вэлу. Он выслушал и усмехнулся, показав взглядом на её руку, ласкающую бедро под полотенцем. Интересно, какой нормальный мужчина сказал бы ей сейчас «стоп»? Мы не смогли…

— Вэл, просто расслабься и получай удовольствие. Сейчас она без тормозов практически и сопротивляться ей бессмысленно – стихия. Просто воспринимай как данность. Тем более мы сами её напоили.

Гладя мой живот одной рукой, она потянула вниз за руку Вэла и выгнулась, прося поцелуй. Он опустился на колени на кровать и, обняв её, наклонился и начал целовать в подставленные губы. Лена покачивалась в его руках, рука скользила по животу под моё полотенце, спускаясь всё ниже… Я подёргал её полотенце, но оно было прижато к телу Вэлом. Он понял намёк и медленно распутал полотенце, не переставая целовать. Она приподнялась и я откинул распутанное мешающее полотенце в сторону. Наши полотенца она распутала практически одновременно, откинув полотенце Вэла в сторону, а моё просто развернув. Я приподнял её и подставил свой член, она опустилась, насаживаясь плотнее, поёрзала и начала медленно двигаться, не прерывая поцелуя, лаская другой рукой Вэла. Потом оторвалась от его губ и, глядя ему в глаза, наклонилась и поцеловала головку члена. Не встретив сопротивления, продолжила игру. Её движения ускорялись, она чувствовала нужный мне ритм, хотя и положила мою руку на талию – так она обычно просила помочь задать нужный ритм. Я обхватил талию руками – она втянула живот и прогнулась, увеличивая амплитуду. Периодически отрывая затуманенный взгляд от Вэла и бросая в мою сторону, смотрела мою реакцию, готовая в любой момент изменить ритм, позу, чтобы доставить мне наибольшее удовольствие. Из-за этого мы с ней уже несколько раз спорили, она считала, что главное получить удовольствие мне, а ей не так важно. Вот и сейчас, я почувствовал что уже кончу, а она тормозит, занятая Вэлом. Так и есть, в ходе этой бешенной скачки я выстрелил первым, с силой прижав её бедра, поднимая её на своём выгибающемся теле. Немец продержался чуть дольше. И опустился рядом со мной, закрыв глаза и закинув руки за голову. Ленка робко опустилась между нами и свернулась клубочком, уткнувшись мне в бок головой. Вэл тут же повернулся набок и обхватил её, сжимая и шепча что-то на ухо. Прошло несколько минут.

— Лееен, ты опять?

— Что не так сделала? Саш, тебе же было хорошо? Вэл тоже вроде не расстроился.

— А ты? Опять сачкуешь?

— Потом как-нибудь…

— Сейчас.

— Спать пора.

— Нет. Мы не ляжем спать без тебя.

Я заметил, что Вэл её уже ласкает, скользя по телу руками, клубочек медленно разворачивается, тянется навстречу рукам. Он и не видел её татушки ещё. Вот пусть и изучает. Скользнув с кровати, пошёл искать по сумкам и пакетам воду или хотя бы сок. Что-то я сегодня запас не приготовил, а ведь хоть несколько глотков ей найти надо. Как назло ничего не было. Взял стакан и пошёл набрать из крана – в душе она обычно просто глотала из лейки. Сказала, что в этот момент, её меньше всего волнует фильтрованная вода или нет… Вернувшись замер, глядя на эту парочку. У меня с ней всё обычно было в быстром темпе, как будто у нас осталось мало времени и надо всё успеть. Бешенный «животный» секс с бурным окончанием. Вэл больше похож был на океанский прибой, она просто плыла в его волнах, растворяясь, пропадая из реальности… Такое впечатление, что у них впереди вечность. Я даже позавидовал, впору мастер-класс брать. Она застонала «Тиль», выгнулась и замерла в его объятиях. Он, не выходя, накрыл её своим телом. Потом тихо лёг рядом с ней, обняв и прижав к себе. Я дотронулся до его плеча и протянул стакан с водой. Он приложил донышко к щеке Лены, та сразу потянулась к живительной влаге, приоткрыв рот и не открывая глаз. Отпив несколько глотков, прошептала:

— Спасибо Тиль…

Вэл протянул мне стакан, а я нахмуренно посмотрел на него и мотнул головой вопросительно на Лену. Он виновато пожал плечами и кивнул головой в сторону прихожей. Я накинул полотенце и вышел. Немец укрыл спящую одеялом и, завернувшись в полотенце, тоже вышел в прихожую, прикрыв дверь в комнату.

— Почему Тиль?

— Это моё имя. У меня двойное. Лина еще в Этрете знала. Но придерживалась моей версии.

— Вот так прокалываются шпионы.

— Саша! Я не шпион! Поверь…

— Брось, я шучу. Такой специфический русский юмор. Шпионы обычно прокалываются на мелочах.

— Прости за Лину… Она твоя женщина, а я схожу с ума от желания. Мне 50 лет, а чувствую и веду себя как мальчишка...

— Это ты зря. Ей сейчас хорошо, мальчишка бы так не смог. Теперь будет спать до утра как ребёнок… Главное утром одну в кровати не оставить, а то истерика будет опять. Она потом переживает о своём поведении. Посидишь с ней, прикроешь меня? Я пока на карточку ей денег заброшу, а смс от банка сотру, чтобы не засекла приход.

— Без криминала?

— Обижаешь! Я тебе покажу, перед тем как стереть.

Достал свой планшет и, взяв Ленин телефон, вышел опять в прихожую, благо вайфай ловится хорошо. Быстро прогнал деньги по нескольким счетам, если даже приедет в банк, там ей не смогут сказать откуда пришли деньги по цепочке. Всё получилось быстро. Пришла смс. Махнул рукой Вэлу. Тот вышел, я открыл при нём смс из банка и показал. Он посмотрел на цифры. Потом на меня.

— Это ты назвал небольшой суммой за консультации?

— Не совсем. Я её на днях спросил, может ли она продать свою косу. Она сказала что запросто. За 10 тысяч евро. Вот я и купил. Если она делает сумасшедшие поступки, почему не могу этого сделать я?

— А ты сможешь отозвать платёж?

— Нет. Я заблокировал уже тот счет. Чтобы она не смогла вернуть. Как она говорит «умерла, так умерла».

— Когда ты ей объявишь о покупке?

— Ну, она не знает, что у нас предстоит встреча в Питере. Там и скажу. Косу заберу себе. А деньги куда хочет пускай девает. Её проблемы. Не удивлюсь, если она раздаст, может немного оставит на Норвегию.

— Что ты знаешь про Норвегию?

— Знаю, что она мечтает увидеть фиорды. Но боится паромов. Вот в этом туре у неё будет первый. На нём и решится: сможет поехать или нет.

— А самолётом?

— Я так понял, от них и дорого, и не любит летать, и проблемы с оформлением виз. Только не понял что причина, а что следствие для неё.

— Ты поедешь с ней?

— Не знаю. Она мне сказала, что в Питере на вокзале чмокнет в щёчку на прощание и больше не увидит. Даже электронку свою не даёт категорически. Попросила фото на флешку или карточку скинуть и всё.

— И что ты будешь делать?

— Пока дожить надо. Может, передумает ещё. А что?

— Хочу в гости её пригласить.

— В качестве кого?

— Кого угодно. Просто побыть с ней рядом. Она необычная.

— Откажется. Виза, дорога – разорительно. Она далеко от Москвы живёт. А денег у тебя она не возьмёт – гордая, до вредности. Хочешь совет?

— Давай.

— Попробуй напроситься к ней в гости. Тебе визу проще сделать здесь. Посмотри в интернете, что там есть из достопримечательностей, скажи, что давно мечтал посмотреть. Можно жить в гостинице. А потом пригласишь с ответным визитом.

— Как город называется?

Пока жертва нашего заговора спала, мы усиленно серфили по достопримечательностям её города и окрестностей. Наутро у нас был готов план. Решили напроситься вместе. Туристы мы или нет? Имеем право. Вот и гостиницу пусть поможет подобрать. Мы со спокойной совестью отправились спать.

По звонку своего будильника я машинально протянул руку к лежащему рядом телу, чтобы прижать покрепче, но место было занято. Повернул голову и улыбнулся: Вэл спал на животе, обхватив Лену за талию и прижав к себе. Она уткнулась носом ему в плечо, но при этом рука лежала на моём животе. Ещё и ногу на меня закинула. Чудная картина. Кто бы сказал мне 2 недели назад, что я буду просыпаться так – посоветовал бы обратиться к психиатру. А сейчас воспринимаю спокойно. Слегка откинул одеяло и погладил сосок на её груди. Дыхание изменилось, не просыпаясь, лизнула плечо Вэла и потерлась головой о него. Немец открыл глаза и поднял голову. С улыбкой посмотрел на композицию и, повернувшись на бок, начал ласкать второй сосок. Кошка заурчала, выгибаясь и выпуская в мой живот коготки. Вэл начал покрывать ей лицо легкими поцелуями.

— Соня, просыпайся. Пора…

— Не могу. Мне снится чудный эротический сон, не прерывай.

— Вернись в реальность, здесь сон воплощается. А то придётся нам прерваться…

Она, не открывая глаз, впилась в губы Вэла и запустила руки в его стриженную шевелюру. Замерла, оторвала его лицо от себя и отодвинула. И только после этого открыла глаза.

 Обожаю вот этот её ошарашенный взгляд: где я и кто я?!

Изумлённо посмотрела на него, на меня, раздвинула нас и села. Мы остались лежать с двух сторон.

— Я опять чудила? Ужасно себя вела?

— Нет. Мы слегка перепили тут все. Поэтому ничего не помним, — сказал я как можно честнее, — давай продолжим, так утро чудно начинается, не отвлекайся…

Вэл провёл пальцем вдоль позвоночника до татушки. Ах да, эту он тоже не видел ещё. Я сел и прикусил ей мочку уха, щекоча языком, и поймал в ладонь грудь, чуть сжимая. Дёрнувшись от меня, она опёрлась рукой на пах Вэла и уставилась на эрекцию возле своих пальцев. Закусив губу, перевела взгляд на меня. Я скосил глаза на свой пах – там была та же картина, и жалобно посмотрел на неё. Она пересела на колени, повернувшись к нам лицом и прижав руки к щекам, сказала:

— Это не просто ужас, это ужас-ужас-ужас какой-то. Мне что теперь с вами делать?!

— Помочь. Ты же не бросишь нас здесь умирать неудовлетворёнными?

— Чёрт. Провокаторы хреновы. Загоню, нафиг, в душ на самообслуживание!

— Мы против! – и встал с кровати, подхватив её на руки, прижал, чтобы она чувствовала моё желание, – не отпущу, пока не согласишься!

— Устанешь!

— Вэл подхватит. Будем по очереди на руках держать, — и поцеловал. Ответила… Потихоньку отпустил и поставил на пол, прижалась ко мне всем телом. Хочет. Чувствую её желание. Вэл встал с кровати, но она, не оборачиваясь, толкнула его обратно, затолкала, уложила и нависла над ним, стоя на коленях между его ног. Начала медленно спускаться дорожкой поцелуев от груди. Сползла с кровати и начала ласкать губами его уздечку, поднимаясь к головке. Я гладил её рукой и чувствовал, как она подставляется к моей руке – можно входить. Что я и сделал. Мы успели кончить до звонка её будильника. Тяжело дыша, Ленка сверкнула на нас глазами и прошептала:

— Я в душ первая. Одна!!!

А мы остались лежать на кровати.

— Саша, а у вас в номерах всё время кровати сдвинутые?

— Ага. Пока везет.

— Она легко заводится…

— Нет. Это на нас с тобой такая реакция. Ещё прикосновения Оскара она переносит. Я видел, как к ней тут пытались подкатывать мужчины, наверно моим примером воодушевились, она даже если до руки дотронуться – отдёргивает с такой неосознанной гримасой, как будто лягушку за шиворот кинули. Не любит когда её даже просто задевают случайно. Морщится сразу. Ещё детские прикосновения спокойно переносит. Остальные неприятны…

Лена вышла, завернувшись в полотенце, и выгнала нас в душ.

— А то на завтрак опоздаем. Frühstück.

— Я не пойду, — сказал Вэл и показал на стол — тут еды ещё полно.

— Я без кофе умру по дороге в автобус. Поэтому я иду. А вы мешаете мне собираться – марш мыться!

Когда мы вернулись в комнату, она уже одетая сидела возле раскрытого чемодана в позе роденовского мыслителя.

— Что случилось?

— Полотенце мокрое. Как я его упакую?

— В автобусе сушить будем.

— Саш, что случилось?

— Полотенце мокрое, в чемодан нельзя.

— Давай ей новое купишь по дороге, я денег дам, а это пусть здесь остаётся.

Перевёл. В ответ гневная тирада:

— Ага! Я вас обоих в первый раз вижу, а это полотенце со мной несколько стран объехало! Я его в любимой Икее покупала. В автобусе буду сушить.

Перевёл Вэлу. Посмеялись оба. Действительно, как можно отказаться от такой памятной вещи. Надулась, сложила полотенце в сумку автобусную и ушла завтракать, оставив нас в номере. Мы развалились на кровати.

— Саш, её безопасно отпускать?

— Без вещей никуда не уйдёт. А на завтраке Оскар присмотрит. Он с ней первый еще в поезде из Москвы познакомился. Они обожают друг другу нервы мотать. Так что за завтраком всё будет нормально. Сейчас он с ней психотерапевтический сеанс проведёт прямо за столом и приведёт мозги в порядок. Мне интересно всё время было её версии событий выслушивать. Как будто мы с ней с разных планет, совсем по-другому всё воспринимает. Вот ты утром её сейчас видел?

— Такое впечатление, что она не особо помнит вчерашние события.

— Так и есть. Хотя и была практически трезвая. Я уже обжигался, пытались мы её напоить. Еле прощение вымолил потом. Ты сейчас куда?

— Не решил ещё. Ты мне координаты её скинь, какие есть. Про девочку больную спроси – позвоню ребятам, выясню, что можно сделать, как помочь. Возьми визитку с прямым номером, держи в курсе.

Лена пришла довольная – кофе для неё как наркотик.

— Лен, тут у Вэла вопрос возник, твоя помощь нужна.

— Что случилось?

— Соль-Илецк от вас далеко?

— 70 километров. На солёнку хочет? Или арбузов?

— Да он слышал про какое-то озеро Развал, будто утонуть невозможно, такая вода солёная. Вот и просит уточнить, правда ли.

— Врут. Утонуть можно, если попа легче головы – перевернёшься как поплавок и захлебнёшься в солёной воде. Там содержание соли очень высокое. Соляная шахта под ним. Однажды оно даже ушло в шахту, но потом восстановилось.

— А как туда попасть?

— Из Дюссельдорфа можно на самолёте к нам прямым рейсом, а потом на машине. Можно там пожить – квартиры сдаются, можно в областном центре остаться и просто съездить на разведку – вдруг не понравиться.

— Ты, если что, сможешь помочь сориентироваться?

— Смогу. Только надо будет брата подключить с машиной и племяшку – ей как переводчику пригодится.

— Она у тебя на переводчика учиться?

— Нет, в гимназии английский и немецкий изучает. Языковая практика не помешает.

— Вэл. Она практически согласна на твой визит.

— Спроси электронку для связи.

— Электронку ему дашь?

Тут же в глазах проснулся ёжик. Насторожилась.

— Лен, как он сможет с тобой связаться, если у него не будет твоих координат? По телефону тебе звонить тоже бесполезно, ты отказываешься понимать… Письма хоть гуглом переведёшь…

Потёрла виски, вздохнула и написала в блокноте на листочке, протянув вырванный лист Вэлу. Мне не доверила. Не больно и хотелось. У меня есть электронка Вэла – спишемся.

— Только лишнего пусть ничего не пишет, у меня племяшка переводить будет. Не надо заставлять меня краснеть перед ней за моё поведение. Переведёшь?

Перевёл, что письма будет переводить ребёнок – аккуратней писать надо. Без компромата. На пороге номера мы расстались. Лена целомудренно чмокнула Вэла в щеку и ушла к лифту. Я подмигнул:

— До встречи. Пиши. Я на связи.

Догнал у лифта попутчицу. Вэл остался на этаже в холле, решил не провожать нас до автобуса, во избежание излишнего внимания к нам.

— Ты Оскара видела за завтраком?

— Конечно.

— Что ты ему сказала? Чтобы одной версии придерживаться.

— Что ты спишь, отказавшись от завтрака. Мы с тобой вчера кальвадос пили. На троих – это был бы классический алкоголизм, поэтому мы вдвоём с ним боролись.

— Про Вэла он в курсе?

— Нет. Я не говорила ничего.

— Значит, будем считать это нашим с тобой секретом.

Мы поехали в Амстердам. Лена задумчиво смотрела в окно на мелькающие пейзажи: каналы, домики, коровы, лошади, аисты, журавли, лебеди, ветряные мельницы. Вроде рядом сидит, а как будто и нет.

— О чем задумалась?

— Хочется на цветочный рынок в Амстердаме. Но слишком велико искушение прикупить что-нибудь. А провозить нельзя – совесть не позволяет. Вот пытаюсь решить: выдержу искушение или не рисковать.

— Я могу помочь с контролем.

— С пограничным?!

— Нет, купить не дам. Утащу.

— Сыр поможешь купить? Я домой хочу и в Питере подарить… Надо минимум три-четыре головки купить. Выбирать не умею, языка не знаю…

— Выкрутимся. Помогу.

Погуляли по Амстердаму. Везде футбольная символика, народ в королевском оранжевом гуляет радостно. Прошлись по цветочному рынку – вселенская скорбь в глазах от невозможности купить и много-много фото. Зашли в кафешку пообедать, набрав всяких вкусностей. С тоской посмотрев на семгу с булкой и зеленым салатом, Лена вздохнула и с шипением:

— Глаза завидущие, куда же столько набрала! – завернула в большой бутерброд с собой на ужин. Попробовав сыр в специализированном магазине, поняли что лакричный – это не для нас, купили небольшие головки в супермаркете. Заодно там же купили селедку свежего улова и блины.

На кораблике было свежо, Лена поеживалась от ветра с воды на открытом пространстве. В автобусе прижалась ко мне и дремала на плече, вполглаза посматривая фильм, поставленный гидом.

Вечером в отеле в Бремене в дверь постучали. Лена распахнула дверь и рассмеялась.

— Что случилось?

— Ты знаешь, что такое дежавю?

— Конечно. А что?

— Иди посмотри.

Я выглянул из комнаты. В распахнутых дверях стоял Вэл. Со свертком. И улыбался.

— Я опять к вам.

Протянул Лене пакет. Она настороженно оглянулась на меня, не торопясь брать.

— Это не ей. Пусть передаст племяннице, сама вчера рассказывала, что не успела купить в Берлине.

— Лен, это что-то для твоей племянницы.

Удивлённо взяла пакет и достала оттуда футболку. Развернула и, взвизгнув, повисла на шее у Вэла. Расцеловав его, повернулась ко мне:

— Спроси, сколько стоит, я сразу деньги отдам!

— Вэл, она хочет деньги тебе отдать, спрашивает цену.

— За подарок? Это же не ей. Спроси, размер правильный? А то я наугад брал.

— Так как это не тебе подарок и не от тебя, то денег с тебя не возьмут. Только с размером хочет уточнить, угадал или нет.

— Угадал. Но так ведь нельзя… А где Вэл успел её купить?

— Лен. Вообще-то он в Германии живёт. Что необычного в том, что он знает, где купить нужную вещь? Кстати, чем примечательна эта футболка?

— Рамштайн. Ну любит их ребёнок. Хорошая и правильная девочка растёт.

— Не удивляюсь. С такой тётей.

— Я абсолютно не причём тут! Она сама. Даже немецкий стала охотнее учить, после того как музыкой увлеклась. Спроси Вэла, он останется?

— Вэл, ты с нами?

— Если не выгоните…

— Оставайся. Будем её сегодня селёдкой кормить. Она пробует сопротивляться, надо уговорить.

— Там в сумке продукты. И сок купил. И воду. И еще вино привёз. Спроси, она будет пробовать.

— И спрашивать не буду. Уговорим.

— Хватит тут спикать, идёмте в комнату. Я тоже хочу с вами общаться. Как думаете, за столом разместимся или на кровати сядем? Ой, подождите. А памятник Бременским музыкантам далеко отсюда? Сможем сходить? Вроде по карте не очень далеко был…

— Вэл, тут памятником интересуются. Бременским музыкантам.

— Пошли, только пусть оденется, там похолодало, а на пешеходную зону заезжать нельзя.

— Одевайся, там похолодало и пошли.

Быстро вытащив из пакета курточку-пуховичок, встряхнула, застегнула, схватила сумку, закинув туда планшет и телефон, обула кроссовки:

— Я готова.

Я накинул свою ветровку, подхватил рюкзак и мы пошли вслед за Вэлом вниз из отеля. Он повёл нас за угол. К машине.

— Заднее сиденье всё моё!

— Почему?

— Я так хочу. Достаточно?

Мы с Вэлом сели впереди. Покружив по улочкам минут 7, остановились.

— Здесь пешком придётся.

— Без проблем!

Закинув рюкзачок за спину и подхватив нас под руки, Лена потерлась головой о плечо Вэла:

— Веди нас, Сусанин герой!

Вэл уловил интонацию и повёл в нужном направлении. Мы гуляли по улочкам старого города. Лена пыталась фотографировать, расстроилась что не получается, вздохнула и спрятала свою технику.

— Так буду запоминать. Спроси Вэла, он сам за рулём сюда приехал?

— Думаешь, его кто-то привёз? Он вчера на этой машине был.

— Блин, он столько километров отмотал, а мы его еще таскаем. Эгоистка… Хотя я думала мы пешком пойдём…

— Он наверняка напрямую ехал, без наших экскурсионных заездов.

— Саш, что она говорит?

— Переживает, что тебя эксплуатирует как водителя. Боится, что ты устал.

— Ерунда. Сейчас уже на площадь выйдем, а потом в отель вернёмся – там отдохну. Как вам Амстердам, понравился?

— Живописно. Лена сыра набрала на подарки. И тихий шок от цветочного рынка. Нам через границу нельзя везти, она  даже не пыталась купить. Просто страдальчески вздыхала и фотографировала не останавливаясь. На алмазную фабрику пошли, сказала, что неинтересно ей там. Мы ее заставили кольцо примерить – так страдания молодого Вертера на рожице изобразила пока примеряла. Никакого энтузиазма. В квартал Красных фонарей не пошли, просто погуляли и покатались на кораблике. От пейзажей – тихо скулить начинает от восторга. Для неё же здесь всё экзотика…

В это время наша подопечная уже нарезала круги вокруг памятника, что-то тихо приговаривая. Потом достала телефон, наушники и отключилась от мира. Мы наблюдали, стоя в тени. Вэл хотел подойти, но я остановил:

— Стой, сейчас танцевать начнёт. Не выдержит впечатлений, — прошептал я, — я так понял, она эмоции выплескивает лишние. Когда переполняют. Поэтому такая и разнообразная подборка музыки.

Не ошибся. В джинсах и ярко-зелёной куртке, опустив рюкзак на брусчатку, она танцевала какой-то странный танец с закрытыми глазами. Вэл достал телефон и попытался сфотографировать. Лена развернулась после вспышки с прищуренными глазами. Я успел перехватить эту разъярённо шипевшую кошку.

— Вэл, покажи ей фотографию и сотри.

— Почему? Хорошо же получилось.

— Она не фотографируется. Всё время уходит из кадра. Не зли её лучше…

— Ты спрашивал почему? От чего такая реакция?

-Её бывший вбивал в голову, что она старая, толстая, страшная, тупая и фригидная.

— Она фригидная?!

Лена сжалась в комочек, обмякла и выскользнула из моих рук. Села на брусчатку к нам спиной перед памятником и обхватила колени, уткнувшись в них лицом. Вэл подошёл, опустился рядом, обхватив ее за плечи.

— По остальным пунктам возражений значит, нет?

Вэл перевёл взгляд на меня, мол, переведи.

— Лен, ты же не знаешь языка?

— Какой-то минимальный набор слов мне знаком, интонацию тоже понять могу. Пусть сотрёт. Пожалуйста…

— Вэл, ты опроверг только один пункт из перечисленных, она поняла, что по остальным ты согласен с её бывшим.

-Не согласен. С чего она взяла?

— Она не может говорить, но понимает большую часть сказанного.

— Скажи, что поговорим об этом в номере. И фото я ей покажу. Если будет после этого настаивать – сотру.

Всю обратную дорогу Лена молчала, игнорируя наши вопросы. В номере разделась и ушла в ванную. Мы постояли, накрыли стол. Вэл вздохнул и выскользнул вслед за ней. Правильно, пусть грехи замаливает. Интересно, как он будет доказывать первые 4 пункта, если она отказывается говорить на других языках? С пятым пунктом проще всего, на мой взгляд… Я сидел и потягивал вино. На свой риск и страх решил открыть белое, пока никого нет. На более крепкие напитки пока не тянуло. Мало ли до чего эти двое договорятся.

Вышли оба, замотанные в полотенца. Причём Лена в 2 маленьких. Но, судя по всему, даже не вытирались. Просто завернулись и вышли. Видимых повреждений пока не видно, вид вполне помирившийся. Значит обошлось. Надеюсь.

— Я могу идти в душ или там ремонт надо делать после ваших боёв?

— Мы не дрались, — блин, какой у неё вид наивно-удивлённый при этом.

— Надеюсь. Кровавых ран не вижу, открытых переломов не наблюдаю, значит договорились? Только мне скажите до чего, чтобы я тоже в курсе был. На всякий пожарный.

— Вэлу нужно место для ночлега и секс, поэтому он согласен признать меня в данный момент первой красавицей и умницей Вселенной.

Судя по улыбке Вэла, он был не в курсе. Пришлось перевести. Из вредности. Обломать, так сказать крылья в полёте. Он считал, что её так просто переубедить? Наивный. Я уже неделю бьюсь.

— Саша, — кровожадно посмотрел он на меня, — как ты думаешь, если мы её убьём кто-нибудь хватиться?

— До утра не заметят. Утром в автобусе начнут искать при пересчете.

— Нам надо придумать алиби. Потому что у меня не хватает аргументов уже. Как ей ещё объяснить?! Кто для неё авторитет? Кого послушает?

— Не знаю. Я в душ. А ты не убивай сразу, меня дождись, пожалуйста.

Ну вот. Пока я вернулся – они уже танцуют. Вместе. С наушниками. Я остановился в дверях. Меня не сразу заметили. Остановились. Лена выключила телефон и протянула мне стакан с вином.

— За что пьём?

— Танцевать будешь?

— Один?

— С нами. Я планшет включу.

— Включай. А ты будешь пить и танцевать одновременно?

— Запросто. А в чём проблема?

— Просто пытаюсь угадать подборку на сегодняшний вечер.

— Есть конкретные предложения?

— Зумбу.

— На кровати? Места мало тут.

— Ага. А мы можем сидеть за столом и любоваться.

— Издеваешься?! Подожди, я тогда оденусь, полотенца зумбу точно не вынесут.

Метнулась к чемодану и, что-то там взяв, опять ушла в ванную. Вэл вопросительно посмотрел на меня.

— Вэл, сейчас она оденется и будет танцевать. Всё нормально. Она не сможет держать стакан с вином и два полотенца – рук не хватит. Я так понял, она сегодня большие полотенца нам с тобой отдала?

— Да. Только при общении с вами у меня появилась мысль: почему в машине нет полотенца?

— А у тебя часто возникали такие ситуации до этого?

— Впервые. Чтобы я бросив все дела мчался куда-то ради ночи без малейшей надежды на продолжение… Даже в молодости как-то всё размереннее было. Заранее договаривались, планировали. А с вами…

Вышла в длинной свободной футболке и лосинах. Включила музыку и взяв стакан с вином, начала пританцовывать. Судя по первым тактам, это была не та зумба, которую я увидел впервые в её исполнении, на мой вопросительный взгляд сказала:

— Надо настроение догнать, присоединяйтесь!

Она наслаждалась нашей реакцией на неожиданное музыкальное сопровождение. «Рабкор». Эту композицию я у неё еще не слышал. Вот как при этом можно пить, есть бутерброды и танцевать одновременно в таком темпе? Вэл ошарашено смотрел, как она поглощает бутерброды с сельдью, запивая их белым вином.

— Вэл, спокойно. Ей главное сыр с плесенью не давать.

— А что? Любит очень? Можно купить, я знаю тут магазинчик.

— Наоборот. Ей от одного запаха плохо становится. Мы тут эксперимент в Париже провели, теперь в курсе. Не для неё этот деликатес. Если не секрет, подо что вы с ней сейчас так самозабвенно танцевали? Разве что розовых купидончиков вокруг не было.

— «Муттер» «Рамштайн».

— Бедные Рамы. Если бы они вас видели… Ну ладно она, ты же слова понимаешь!

— Ты пробовал ей сопротивляться?

— Да, ты прав… По настроению и под «Похоронный» Шопена оторвётся…

Вот и пошли знакомые мелодии. В этот раз места у неё было побольше, танцы развернулись другими красками. Была какая-то легкая зумба, более латиноамериканская на мой взгляд, не как газолина, Лена постепенно уходила в нирвану. Она опять отключилась от мира…

Зато мы придумали новую игру, пока она лежала с закрытыми глазами на кровати после танцев и душа, отдыхая и слушая музыку через наушники. Получилось случайно. Вэл, ложась задел рукой ее бедро.

— Это Вэл!- тут же сказала она. Мы с ним переглянулись. Я дотронулся рукой до плеча.

— Это Саша!

Тут и понеслось развлечение. Она постоянно угадывала. Мы раззадоренные, решили, что она подглядывает, перевернули ее на живот. Вэл при этом оценил картину, открывшуюся под задравшимся полотенцем. Ну а что? Если она не ругается – значит здесь можно ставить поцелуи и засосы от души! Стянули с ней полотенце и начали развлекаться. Определяет. В какой-то момент, когда Вэл водил по спине замысловатые узоры, опускаясь к татуировке, она помолчала и выдала:

— Я не смогла прочитать, что ты написал!

Перевел. И начал в свою очередь писать на ней буквы. Она определяла, правда уже медленнее – сложнее оказалось.

— Давайте на животе? Мне тут трудно ориентироваться, я в пространстве путаюсь. А глаза могу полотенцем закрыть!

Перевернули. Да, здесь угадывает быстрее. Я рисовал большие буквы нашего алфавита от груди до лобка, до самой родинки, Вэл наоборот писал помельче, латинскими буквами, пытаясь запутать миниатюрностью. За каждую ошибку мы ее целовали куда попало. Я придумал: взяв палец Вэла, начал писать им буквы русского алфавита типа «Щ». А еще, если заходить за линию лобка, она тоже сбивается. Во-общем, общими усилиями нам удалось ее запутать. И добиться капитуляции!

Лена.

Приближался «День Х». Паром. С каждым днём воды вокруг становилось всё больше и больше. Амстердам перенесла запросто – вокруг берега и люди. В Германии на пароме, отправив ребят в кафешку, ушла в дьютик на экскурсию, потом появился берег и сбежала на палубу к автобусу. Мерзкое ощущение. Железо натужно гудит. В ушах шумит. Страх подбирается и тошнота. Сашка пришел, когда я уже близка была к истерике. Благо водители двери открыли и можно было спрятаться в автобусе от чужих глаз. Завернулась в плед и спрятала глаза за солнечными очками по привычке. Выкрутилась. В Копенгагене на кораблике было чуть труднее – больше открытого пространства, нет крыши абсолютно. На малом пароме до Швеции не выходила из автобуса. Пережила-переплыла. Зато с первой линии наблюдала причаливание парома. Лучше бы я этого не делала! На берегу вздохнула с наслаждением – суша!

Вечером в отеле пока разобрались в лабиринте номеров пора пить чай-кофе с бутербродами. В номере нас ждал первый сюрприз: кровати стояли отдельно. Я хихикнула. А Саша нагло заявил:

— Можешь выбирать любую, все равно к тебе приду!

На что я хихикнула еще раз.

Не прошло и 10 минут, как в дверь постучали. Сашка пошел открывать. Раздался его смех.

— Да заходите уже все! – крикнула я.

Они зашли втроём: Сашка, Вэл и Оскар. Войдя в комнату, Вэл и Оскар бросили исподтишка взгляды на две отдельные кровати и дружно хмыкнули, уставившись на меня. Я демонстративно посмотрела на кровати, потом похлопала глазами, глядя на мужчин, и спросила с наивным видом:

— Что-то не так?

Ой, как они смутились! Эту картину я буду еще долго видеть. Причем все трое стоят, смотрят все в разные стороны, старательно отводя взгляды от лежбищ. Сашка первый не выдержал патовой ситуации и спросил:

— Как ты узнала, кто пришёл?

— Ой, тут такой богатый выбор вариантов! Замучилась по теории вероятностей просчитывать, — усмехнулась я, — Саш, ты ребят знакомь без лишних подробностей, договорились? А я пока думать буду.

— О чём?

— Как всех накормить и напоить. У меня посуды и еды ограниченно…

Оскар, взглянув на маленький круглый накрытый стол у окна, сказал:

— Я сейчас из номера принесу, у меня тоже припасы есть, дверь не закрывайте тогда, — и ушёл.

Вэл протянул с улыбкой ключ от машины Сашке и что-то сказал. Тот тоже быстро ретировался. Мы остались вдвоём с маньяком. А как его по-другому назвать?! Примчаться в другую страну – в гости? Мы же прощались утром в Германии. А до этого прощались в Бельгии. А еще раньше – во Франции… Хорошо с ним. Можно просто стоять рядом у окна и молча смотреть на гуляющую по газону чайку, прижавшись к его плечу. Сашка сразу начал выкладывать продукты из сумки, Оскар вытаскивал свои припасы из пакета. На смущенный взгляд Оскара ответила с улыбкой:

— Разрешаю тренировать язык на Вэле. Немецкий, английский, французский.

— А ты на каком общаешься?

— На международном рисованном. В блокноте рисую. А так Сашка переводит.

— Где вы познакомиться успели?

— Все вопросы к блондину! Пошли за стол садиться, — шагнула от окна, потянув за руку Вэла. Тот безропотно шагнул следом. Критически оглядев пространство, выдала новую вводную:

— Предлагаю передислокацию. Давайте передвинем большой стол? Переставим стул, придвинем кресло. Получится много мест для приземления. Можно сидеть и лежать – кому как удобно… Только дождевик вместо скатерти постелим, А то с рыбой пообщаемся, потом стол не отмоем, а нам на нем технику заряжать…

— Ты дождевик оставила в автобусе…

— Салага! – достала из кармана чемодана 2 пакета, — на выбор могу предложить красный или желтый? Можно оба.

— Ты полдома с собой вывезла?

— А кто будет умничать – пойдёт искать чайник! Я кипятильник нашла наконец-то в чемодане, но у меня кружка всего 400 миллилитров, надо несколько раз кипятить, по очереди пить придётся. Да ещё не знаю, как местная проводка выдержит…

— В холле кулер был с горячей водой.

— Для кофе нормально, там не больше 95 градусов обычно, а для чая там температура маленькая. Я себе кофе завариваю в кружку с крышкой. Вы что будете? – за время разговора уже дружно перетащили всё снова на накрытый и переставленный стол и распределяли посуду. Я достала из заначки баночку с натуральным кофе и насыпала себе в чашку, поставив потом банку на стол. Народ ошалело смотрел на банку.

— Что опять не так?

— Кофе откуда?

— Из дома, конечно! Что, по-вашему, я украла в супермаркете что ли?

— А до этого пила из пакетиков?

— Потому что завтра паром и мне нужны положительные эмоции в особо крупных размерах.

— Так нельзя. С этим надо что-то делать.

— С этим – это с чем?

— Ты уже пытался, Оскар, спасибо. Лучше уж я бояться буду потихоньку… Насыпайте лучше себе тоже, пока есть. Это я в прошлом году в Австрии набирала, до сих пор пью,- ответила, садясь на стул. Вэл тут же занял место рядом на банкетке, насыпая себе кофе.

— Молока нет, но есть сахар кусочками и сливки порционные!

Мальчишки решили обойтись чаем. Сашка ушёл за водой из кулера с большой металлической кружкой, Оскар пока выбирал какой пакетик заварить себе. Я со словами «моё место не занимать!» ушла переодеться. Вернулась уже в лосинах, тёплых носках и толстовке, на вопросительные взгляды ответила:

— Это вы тут все пингвины! А у нас летом +40 в тени. Земля до +70 прогревается запросто. Холодно мне здесь, — ответила, поёживаясь, Вэл тут же обнял за плечи и потрогал губами лоб, нахмурился и взял мою руку в свою ладонь. Это был какой-то опекающий жест. Обычно так машинально матери своих детей проверяют, не простыло ли дитя. Вот что значит отец 4 детей.- А что у нас с алкоголем? Можно ведь по чуть-чуть капнуть. Необязательно напиваться…

— Лен, ты с Вэлом сколько знакома по времени?

— Дня три, наверно. А что?

— И говоришь, что языка не знает он?

— Русского не знает.

— А как он тебя понимает, ты же сейчас не рисовала?

— Он по жестам и интонациям хорошо считывает. Поэтому я могу легко обмануть. Но и он меня может также обмануть, — потерлась головой о плечо Вэла, он тут же обхватил одной рукой за талию, — поэтому у нас вооруженный нейтралитет.  Не врём друг другу. Такое молчаливое соглашение. Во всяком случае, я на это надеюсь…

— А Сашка?

— Что Сашка?

— С ним что?

— Не поняла. Я же тебе дала честное слово, что в Питере мы с ним выйдем из автобуса и разойдёмся в разные стороны. Ни адреса, ни телефона у меня его нет. Продолжения не будет. Только я теперь получается без фотографий осталась. Жалко. Я тебе обещала, значит надо исполнять...

Зашёл блондин с горячей водой.

— Там очередь уже как к дарам волхвов! А что ты тут уже наобещала и кому?

— Давай быстрее заваривать кофе и кипятить для чая воду. Ты какой чай будешь?

— Черный. Кипятильник где?

— На столе. Только у нас воды в бутылках нет, придётся из крана наливать.

— Ничего, нальём. Я так понял, что ответ на вопрос не получу? Опять уходишь от ответов?

— Это не я! Это Оскар с вопросами пристаёт. А я ему ответы напоминаю, чтобы не повторять по десять раз один и тот же путь…

Чашка кофе, стаканчик вина и хорошая компания – что еще надо для удачного вечера? Беседа ни о чём на смеси языков, половину из которой я пропускала мимо ушей, увлечённо разглядывая в окно низкое небо. Допила кофе, облокотилась на Вэла, любовалась на гривастых парней, сидящих на кроватях. Пока закипела вода для чая, я уже всухомятку дожёвывала свой бутерброд с красной рыбой, ожидая освобождения чашки для новой порции кипятка.

— Ты еще кофе хочешь?- спросил Оскар.

— Да вот решаю, может на соке пора остановится? Или на потом его оставить. Накормили меня опять солёной рыбой, буду водохлёбом… Если хочешь кофе – насыпай. На пароме кипятильником всё равно пользоваться нельзя, а в Питере мне всяко кофе нальют.

— Да нет, пора уже в номер идти. Завтра тоже интересный день, надо выспаться. Ты меня проводишь до дверей?

— Провожу, — удивленно встаю, держась за протянутую руку, и выхожу за ним в коридор. У дверей он останавливается:

— Лен, ты как?

— В смысле? В меру пьяная, в меру спокойная, веду себя прилично вроде, а что?

— Не накручивай себя с паромом. Хочешь, я всё время буду с тобой рядом?

— Может и обойдётся… Не заморачивайся пока. Если совсем плохо будет, я к тебе обращусь.

— Не доводи себя до состояния «совсем плохо». Просто позови. Это тебя ни к чему не обязывает, — и поцеловал в лоб. Я уже привычно потёрлась о плечо и улыбнулась в ответ:

— Договорились.

Постепенно наш очередной пикник стих. Убрали со стола, сполоснули посуду. Я привлекла Вэла к воплощению пьяной идеи.

Саша.

Паковал сумку автобусную. Прислушался к хихиканью из ванной сквозь шум льющейся воды. Нахмурился. Попробовал убрать тумбочку между кроватями – прикреплена к изголовью. То есть кровати сдвинуть вместе не получится. Плохо. Хихиканье перешло в смех. Издеваются? Шагнул в коридор – дверь в ванную комнату полуприкрыта – значит можно войти. Распахнул и опешил. Всякое нарисовал в своем воображении, но такого не смог придумать. Фантазии не хватило.

За изогнутой матовой перегородкой стоял обнаженный Вэл. Ну как обнаженный? В прозрачном дождевике на голое тело. А моя соседка стоит голышом и смывает с него пену, поливая из душевой лейки. Оба смехом давятся. Это надо было придумать: помыть одноразовый дождевик от рыбных следов, напялив его на голого мужчину?

На автомате вытащил телефон из кармана и навел камеру на силуэт мужчины. На вспышку мгновенная реакция — полетело полотенце, еле успел увернуться и подхватить его. Ленка уже стояла, закрывая собой и перегородку и Вэла, шипя как кошка. Обнаженная фурия.

— Сотри!

— Да ты не попала в кадр!

— СОТРИ! Нельзя его фотографировать! Идиот малолетний!

Она так не бесилась даже когда требовала от Вэла стереть свою фотографию. Выскочила, оттолкнув меня, в комнату. За это время Вэл выключил воду и, закрепив лейку душа, снял дождевик и повесил на вешалку, приготовленную Леной заранее. Вышел, оборачиваясь в оставшееся полотенце и потирая плечо, ушибленное прилетевшей в него лейкой. Молча, посмотрел на меня. Я открыл фото и показал ему полученный результат. Он усмехнулся.

— Стереть?

— Да, пожалуйста.

Я стер при нем.

— Иди в душ, пойду успокаивать пока.

Сполоснулся и быстро вышел. Они стояли у закрытого шторами окна. Вэл шептал, наклонив голову,  что-то успокаивающее на ухо, прижавшейся к его груди, Лене, обняв ее.

— Саш!

— Я виноват, прости, не подумал. Стер, Вэл видел.

— У тебя еще его фото есть?

— Нет. Повода не было. Его и тут не видно было, просто размытый силуэт. Смешной. Лица не видно.

— Саш. Я тебе еще в Этрете говорила, что он хочет сохранить инкогнито. Ты меня хоть иногда слушаешь? Ну ладно на меня тебе наплевать. Но Вэлу зачем гадости делать?

— Да не было там гадости! Не попала ты в кадр!

Она странно всхлипнула, отшатнулась от Вэла и села на кровать, закрыв лицо руками. Плечи затряслись и всхлипы. Вэл гневно посмотрел на меня, я кинулся к ней. Сел на колени на пол и осторожно начал отрывать сжатые руки от лица. Вэл сел рядом с ней и гладил по спине, пытаясь на немецком сказать что-то на ухо. Каково же было наше удивление: оказывается, она давилась от хохота, из глаз слезы ручьем. Уставились на нее.

— Лен, ты что?!

— Саш, ты сам понял, что сейчас сказал? Вот как на тебя злиться? Ты же все мои рекорды бьёшь!

— Да что я сказал?

— Ты сказал, что я гадость, не попавшая в кадр.

— Да не мог я так сказать!!!

— Повторить дословно?

Я смутился. Честно говоря, я не помнил, что говорил в тот момент. Она запустила руку в мои волосы и растрепала их.

— Всё же ты еще часто как ребёнок!

Опустила взгляд на мое полотенце на бедрах, норовившее недвусмысленно распахнуться, и добавила со вздохом:

— Но сексуальный…

Продолжая ворошить мою шевелюру, вдруг повернулась к Вэлу и потянулась к нему губами. Он тут же накрыл их поцелуем. Попытался опрокинуть ее на кровать, но она уперлась вдруг ему в грудь свободной рукой и отстранила. Посмотрела шальными глазами на мою голову, лежащую у нее на коленях, на нависающего над ней Вэла. Облизала губы и сказала:

— Меняем место! – и начала вставать. Нам ничего не оставалось, как отпустить ее. Прошла задумчиво вдоль большого стола, медленно проводя пальцем по столешнице. Вернулась обратно к другому торцу. Резко дернула его за угол, отодвинув под углом от стены. Повернулась и поманила меня пальцем. Я подошел. Встав на цыпочки начала целовать меня, разворачивая спиной к столу. Оторвалась и толкнула в грудь:

— Садись!

— На стол?!

— Да!

Она смотрела мне в глаза и потихоньку упиралась мне в живот рукой, отталкивая от торца, я сидя отодвигался от неё все дальше, полотенце размоталось и сползало, оставаясь на месте.

— Вэл! – обернулась. Он подошёл. Она тут же извернулась, скинув с него полотенце, прижавшись всем телом и подставляя губы для поцелуя. Он целует, лаская грудь и прижимая ее тело к столу. А она при этом гладит мои бедра, не дотрагиваясь до вставшего в нетерпении члена. Вот оторвалась от Вэла. И уже в каждой руке по члену, дразнит, водит колечками из пальцев, гладит яички. Я поерзал, всхлипнув. Улыбнулась и навалилась на стол всем телом, облизывая и щекоча мне уздечку и лаская языком головку. Толкнула рукой, чтобы лег. Я лежал, согнув одну ногу в колене и откинув колено к стене, ее волосы, задевая внутреннюю поверхность бедра, возбуждали еще больше. Растворившись в ее ласках, я даже не заметил, когда Вэл вошел в неё. Кончил я первым и осторожно попытался сесть, передвинув ее голову на бедро, но в это время кончил Вэл, навалившись на ее тело сверху, она трепетала под ним. Мы с ним вместе посмотрели друг на друга.

— Сейчас продолжим! Надо же ее довести тоже. Опять сдерживается.

— Да я тогда с неё признание стряс – укусить случайно боится.

Вэл уважительно посмотрел на лежащую под ним женщину. Встал, поднимая ее за собой. Развернул лицом к себе, приподнял и посадил на стол между моих ног. Лаская грудь, откинул ее тело на меня, передав как эстафету. Я выводил узоры на груди, теребил торчащие соски, поглядывая в разомлевшие глаза женщины. Вэл осторожно ласкал ее, закинув ногу на свое плечо. Вот склонился, судя по выгнувшемуся телу, вцепившимся в меня рукам и стону Лены, он дошел до клитора. Но как только она забилась, вырываясь из моих рук, остановился и опять начал ласкать рукой, постепенно вводя в ней пальцы. Женщина расслабилась и задвигалась в такт его движениям. В какой-то момент, свернув ладонь лодочкой, он полностью ввел кисть в неё. Лена замерла, выгнувшись. Гладя ей живот второй рукой, Вэл начал осыпать ее поцелуями, за его склоненной головой мне не видно было что происходит, но ногти женщины впились в мои ноги.

— Вэл! Глаза! – радужки не было, громадный черные зрачки неподвижных глаз. Он оторвался от поцелуев и улыбнулся. Аккуратно вытащил руку и прижал забившееся тело своим. Она с хрипом вцепилась в его плечи, оставляя там царапины, тут же наполнившиеся капельками крови. А потом обессилено расслабилась, отключившись. Моя рука, так и оставшаяся на ее груди, передавала удары ее сердца. Все бешенство произошедшего, постепенно успокаиваясь. Вэл выпрямился, женщина тут же попыталась свернуться в привычный комочек, но была подхвачена на руки и переложена на кровать у окна.

— Саш, извини, но с ней лягу я. И не пробуй с ней повторить, если ни разу еще не делал так. Тренируйся на ком-нибудь другом, ладно?

Только смог потрясенно кивнуть головой. И подать дежурную бутылку с водой, кивнув в сторону комочка на кровати. Вернул стол на место.

Ночью проснулся от непонятного шума. Включил лампу, не подумав. На соседней кровати какая-то возня, вспомнил вечер и, вздохнув, хотел отвернуться.

— Саш! Ты проснулся?

— Да.

— Ты мне нужен!

— Вэл не справляется? – обиженно с ехидством спросил я.

— Да он меня не понимает. А я вас понять не могу. Ты почему там один? Обиделся?

— Да втроем мы вряд ли уместимся на одной кровати.

— А еще одну опустить?

— Какую? Она намертво закреплена.

Лена села на своей кровати и посмотрела на меня удивленно. Прищурилась и посмотрела на Вэла.

— Тааак. Саш, спроси этого хитрого лиса, он специально не сказал про откидывающуюся кровать?

Перевел вопрос Вэлу. Тот сел и ошарашенно посмотрел на меня. Потом на Лену.

— Она с меня требует какую-то кровать, я понять не могу,- жалобно сказал он и зажег второй ночник. – Вот и тебя уже разбудили этим шумом.

— Лен, объясни, что тебе там приснилось? Мы понять не можем.

Лена встала, переплела руки на груди и посмотрела на нас. Потом до нее что-то дошло. Она потянула какую-то ручку между своей кроватью и окном, все это время я был уверен, что это шкаф, а так как мы ими не пользовались в отелях, я и не заглядывал. Начала опускаться из вертикального положения кровать. Уперлась в кресло.

— Продолжать?

Я вскочил, подошел и задвинул ее обратно. Отодвинул столик и кресло. Опустил кровать, выдвинув ножку. Получилось широкое ложе, только вверху небольшая перегородка разделяет подушки. Лена отстегнула ремень, удерживающий постельные принадлежности, и похлопала по новому спальному месту.

— Перебираешься? С подушкой и одеялом.

— У тебя же есть грелка?

— Я одеялом перегородку обложу, долбануться еще не хватало кому-нибудь.

Я выключил свой ночник и перешел в охапку с одеялом и подушкой на новое место. Улеглись, Лена посередине, Вэл выключил свой ночник. Я привычно обнял спутницу, наткнувшись на его руку. Обменялся рукопожатием и положил свою рядом. Можно спать спокойно…

Утром меня опять разбудил шум и возня. Открываю глаза: Лена сидит верхом на Вэле и душит его подушкой. Оба давятся от смеха.

— Доброе утро! Странное у вас начало дня! Задуши гостя… А вчера просто в кровь расцарапала…

— Сейчас присоединишься! Этот гад обозвал тебя моим сыночком, потому что ты оказывается на детском месте спал.

— Это он от зависти, мамочка! Mutter!– и стащил ее с Вэла, опрокинув на бок на кровать и припав губами к соску. Лег рядом, лаская рукой. Утро есть утро. Никуда я от организма не денусь.

— Fatter!- ехидно сказал Вэл и, отодвинув мою руку, вошел в неё сзади. Пришлось ждать своей очереди. Благо он не стал растягивать удовольствие как умеет, оставив мне время. Потом до будильника лежали в обнимку, просто наслаждаясь последними оставшимися перед расставанием минутами.

— Пьяная помятая пионервожатая,- произнесла вдруг Лена, глядя в потолок.

— Лен, а ведь это наша последняя ночь получается. Может, все-таки в Питере у меня поживешь?

Повернула ко мне голову и медленно провела пальцем по скулам, лбу, носу, губам, подбородку, горлу и уперлась в яремную ямку.

— Сексуальный красавчик, чье-то счастье, но упрямый до жути.

Села между нам на кровати, Вэл не сводил с её прямой спины глаз.

— Нет. Никаких продолжений. Я обещала.

И уже выходя в душ, собрала свою одежду, наклонилась и подобрала полотенце, брошенное вчера на пол, даже не подумав какой захватывающий вид нам открывается при этом и навевающий воспоминания и мечты о повторении, и, не оборачиваясь:

— Умерла, так умерла!

Вэл вопросительно посмотрел на меня.

— Саш, о чем вы говорили?

— Я в очередной раз предложил продолжить знакомство, в очередной раз был практически послан…

Пришла одетая, встала перед зеркалом сушить переплетенную косу, насмешливо посматривая на нас через отражение.

— Не поняла. Ну ладно Вэл, он местный. А ты что валяешься? Автобус ждать не будет!

— У меня виза длинная, могу здесь задержаться!

В зеркало прекрасно видно ее растерявшееся лицо. Медленно опустила фен, отпустив кнопку. Замерла, опустив голову.

Вэл вскочил и, не заморачиваясь одеждой, вернее ее отсутствием, обнял ее и развернул к себе. С негодованием посмотрел на меня и прижал ее голову к своей груди.

— Она плачет! Что ты опять сказал?!

— Лен! Ты что! Почему плачешь?- кинулся я к ним, заглядывая ей в лицо.

— Я парома боюсь, думала с тобой подольше похожу, чтобы не так страшно было.

— Маленькая моя, я же просто пошутил, как я тебя брошу? Я с тобой до вокзала теперь буду, никуда не отпущу…

— Саша, что ты ей сказал?!

— Что здесь останусь, а она парома боится до ужаса… Буду за руку водить. До вокзала.

— Почему она его так боится? Только что все нормально было, а при одной мысли о пароме – страх в глазах.

— Не знаю. Давай в душ по очереди, мне ее на завтрак отвести надо.

— Я сама на завтрак схожу, там Оскар!

— Слушай, радость, как узнать когда ты понимаешь английский, а когда нет?

— Я просто знакомые слова услышала, среагировала.

Потерлась головой о плечо Вэла, встала на цыпочки и громко чмокнула его в щеку. И ушла, не дожидаясь нашей реакции. Мы остались умываться и завтракать в номере.

Вернулась вместе с Оскаром. Надутая как мышь на крупу.

— Принимайте своё чудо!- выдвинул в центр комнаты ее Оскар. Как воспитательница выдает провинившегося ребенка родителям в детском саду. Мы переглянулись с Вэлом.

— И что она опять натворила?

— Отгадай с трех раз. Я не знаю, чем вы тут занимались, могу только предположить, но она ничего не ела. Только кофе выпила.

— Неправда! Я ела!

— Что ты ела?!

— Ягоды,- прошептала, опустив голову.

— Какие ягоды?!

— Лесные. Но я много слопала, они свежие и вкусные…

— То есть мясо, сыр, омлет и прочая еда – это все мимо прошло? Меня нет и все, сама поесть не могла? А ты куда смотрел, не мог накормить?

— Ага, с ложечки! Папы Саши нет, дядя Оскар будет кормить?!

Пока мы рычали друг на друга, Лена тихо отступила под защиту Вэла и спряталась у него за спиной.

— Саша, переведи, пожалуйста, что опять она натворила?!

— Весь ее завтрак – это кофе с молоком и ягоды. Сейчас до Стокгольма перегон, а она голодная будет.

— Ничего не голодная, я ягод много съела. Ну что вы орете, нет у нас таких, не растут. Я их покупаю только замороженные… Изредка, дорогие они… И шоколадка у меня еще есть,- пробурчала из-за спины Вэла, не высовываясь на всякий случай.

— Ты,- начал говорить Оскар, набрав воздуха для тирады.

— Вместе с тобой на такси поедем! На автобус сейчас опоздаем! – высунулась из-за плеча, перебивая его женщина. Тот вздохнул, покачал головой, развернулся и вышел. Вэл с улыбкой вытащил ее из-за своей спины и посмотрел в честные и наивные глаза. Уверена в своей правоте и ни капли раскаяния. Вздохнул и сказал:

— Саш, у нас осталась мясная нарезка и блины. Забери в сумку и накормишь. У вас кроны есть?

— Нет, только карточки. Да не дам я умереть с голоду, но она же взрослая, должна просчитывать поступки!

— Она и просчитала. Не удивлюсь, если до парома есть не будет. Забирай продукты, мне с собой не везти чтобы назад.

Быстро покидал остатки завтрака в сумку. Пора на выход. Лена по сложившейся традиции поцеловала Вэла в щечку и вышла из номера, выкатывая чемодан за собой. Мы вышли следом, закрыли номер и пошли в холл. Мне еще успеть сдать ключ от номера, Вэл, натянув бейсболку, сделал вид, что вообще случайно оказался в этой стране, подмигнув мне из-под козырька на прощание, ушел на автопарковку перед отелем.

Переезд до Стокгольма она сидела в каком-то задумчиво-мечтательном настроении.

— О чём задумалась?

— Не знаю даже. Про Карлсона думаю…

— Тебе мало нас было ночью?

— Дурак малолетний,- прошипела прямо в ухо, чуть не укусив,- пошляк…

— Вот и надо посмотреть кто из нас малолетний. Про Карлсона ты вспомнила… А я хочу ночь повторить.

— Это последняя была. На пароме у меня место в каюте на четверых. Так что адьос, амигос!

— Тебе не понравилось?

— Было прекрасно. Но впереди паром, страх и ужас.

— У нас с Оскаром двухместная каюта, пошли ко мне. Уместимся. Там койки широкие, не то что в поездах. Оскар точно против не будет.

— Да я его и так замучила, надоела со своими проблемами. Нет, Саша, буду в своей ночевать. А потом Питер и расставание.

— Но хоть Вэлу от меня привет передашь?

— Зачем? Ты думаешь, он про меня вспомнит? Глупости… Это был просто его каприз, мимолётный как сквознячок над морем.

— В Стокгольме куда планируешь?

— Времени, мне кажется, будет мало. Просто по старому городу погулять хочу…

— Значит, вместе будем гулять. Не можешь же ты меня выгнать…

— Саш, а ты со мной на пароме походишь?

— Ты сомневаешься?

— Не знаю.

Толи город на неё так подействовал, толи приближение парома. Если во Франции это был сгусток энергии, то сейчас какая-то заторможенная, уходящая в себя. Грустная…

По Стокгольму гуляла нехотя. Без настроения. В свободное время погуляли по пешеходке, походили по старому городу. Не выдержал и, прижав к себе, потрогал лоб губами. Опять с температурой.

— Тебе плохо?

— Не знаю. Как-то не так все. Наперекосяк…

— Почему молчишь? Пошли в автобус?

— Да я дойду, ты погуляй сам.

— Кто тебя одну отпустит? Пошли.

По дороге в автобус достал из рюкзака таблетку – сбить температуру. Выпила, благо бутылка с водой у нас всегда с собой – запас с Паджеры еще, и начала засыпать на ходу, до автобуса уже вел за руку, практически тащил сонное тело. Я посмотрел на часы: до прихода группы еще полтора часа. Поменялся с ней местами, уложив ногами на сиденье через проход, а головой себе на колени. Уснула. Водители хотели что-то сказать, но увидев мой кулак и знак молчать, тихонько взглянули на спящее чудо и вышли разговаривать на улицу. Я включил музыку через наушники телефона и сам задремал. Буйные ночи сказывались на мне тоже. Но к приходу группы проснулись и поменялись местами. Гид раздала билеты на паром. Лена внимательно слушала все указания. У нас была одна палуба. Наверху. Уже хорошо.

На пароме сразу после размещения забрал её на открытую палубу, благо она была на нашем этаже, пофотографировали, с тоской посмотрела на удаляющийся берег, пошли на ужин. Так интересно, держу за руку, а у неё пальцы дрожат. Оскар подошёл и начал что-то шептать ей на ухо, сидя за столом, пока я ходил за едой и вином. Она даже улыбалась, радостно пробовала все подряд, уточняя потом у нас «что это было и как называется?» и пила вино как воду. После ужина потащили её в дьютик, Лена старательно все рассматривала, но как-то без особого интереса, походила, купила какую-ту мелочевку.

— Хочешь, я тебе что-нибудь в подарок куплю? Просто выбери, что хочешь…

— Да нет, спасибо. Интересно, мы на рыбную площадь попадём в Хельсинки?

— А что там надо?

— Да я видела там шапку чудную. Просто посмотреть хочу. Носить не буду, а просто так покупать – дорого и бездарно.

— Посмотрим, примерим. Давай покупки в каюту забросим и в клуб пойдём. Потанцуем-поболтаем.

— Я? В клуб?

— Ты, я, Оскар. А что?

— Я ни разу не была в клубе.

— А куда ты ходишь?

— Последние годы никуда. В интернет и всё. И жду отпуска… Слушай, я не пойду. У меня и одежды нет для клуба.

— А чем тебя внешний вид сейчас не устраивает?

— Не знаю. Мне кажется, в клуб так не ходят.

— Это паром. Здесь можно.

И утащил за собой. Мы уже подходили к клубу, когда позвонил Вэл.

— Саша, вы где?

— На пароме.

— Верю. А точнее?

— В клуб сейчас заходим.

— В какой? А Лена?

— В ***. Со мной рядом. Сейчас Оскар подойдёт ещё.

— С ней всё нормально?

— За руку вожу… Вот веду танцевать, пусть встряхнётся.

Заняли столик в углу. Я сходил к бару и принёс нам по коктейлю. Лена сидела и потихоньку потягивала, присматриваясь к публике. Начала потихоньку пританцовывать.

— Я сейчас приду!- и двинулась в сторону танцпола как ледокол, раздвигая всех, толи к барной стойке, толи в дамскую комнату. Я не успел понять. Потому что заиграла какая-то старая латиноамериканская мелодия, а Лена посредине танпола встретила Вэла. Со стороны это выглядело примерно так: она берёт за руку незнакомого человека и начинает танцевать вокруг него. Такое впечатление, что она резко похудела и вытянулась. Примерно также она резко менялась тогда в магазине, когда примеряла каблуки. Где джинсы, кроссовки и футболка? В рисунке её танца это всё пропало. Вэл практически замер посредине площадки, а она его соблазняла, очаровывала, играла с ним, то что-то шептала на ухо, то скользила-дразнила по нему телом, развернув лицом в сторону нашего столика. Мы с Оскаром просто любовались. Как можно так преображаться? Судя по тому, как вокруг них расступились – мы не одни такие были. На последних аккордах она замерла у его ног, уткнувшись в колено. Вэл помог ей подняться, она чмокнула его в щёку, сделала реверанс и… продолжила свой путь дальше, как ни в чём не бывало. А он пошёл к нашему столику. Мы поздоровались, даже не спрашивая, как он сюда попал и что делает, и только решали, что заказать, как с танцпола раздался какой-то шум и женский визг. Мы кинулись туда.

Лена стояла, согнувшись со стаканом, над каким-то скрючившемся парнем, прижимающем руки к паху, держа руку на его горле. Я бросился к ней, взял за руку и, освобождая горло несчастного, потянул к себе. Она всхлипнула, а Вэл уже, обняв её за плечи, прижимал к себе, что-то шепча на ухо. Развернул и увёл к столику. Мы с Оскаром склонились к парню.

— Жить будет, ничего страшного, — сказал Оскар, быстро осмотрев его.

— Ещё раз к ней сунешься – пожалеешь, что выжил. Понял? – прошипел я ему на ухо на английском. Тот только судорожно кивал головой.

Подошедшие охранники помогли выяснить ситуацию: после зажигательного танца Лены с «незнакомцем», парнишка решил, что тоже может с ней станцевать в качестве незнакомца и попытался обнять её со спины, когда она со стаканом возвращалась за столик. Ну и получил по полной программе серию ударов: голеностоп, колено, пах и на «сладкое» кадык. Я это уже проходил, только в легкой форме на Паджере, а когда Ленка на взводе как сейчас – поостерёгся бы к ней близко подходить. У неё сейчас от страха все рефлексы обострены, на грани взрыва. Охрана тоже пришла к выводу, что парнишка сам нарвался, поэтому к нашей спутнице никаких претензий нет. А визжала какая-то свидетельница, рядом стоящая, с перепуга. Лена за всё это время не издала ни звука. И стакан с напитком целый остался.

Вернувшись к столику, обнаружили Лену, забившуюся в угол со стаканом в дрожащей руке.

— А что в стакане? Ты же без денег пошла, карманов вроде нет.

— Карман в джинсах есть, а это просто стакан воды. Я за водой пошла, Вэла встретила. Обрадовалась. Потом возвращалась, вы втроём за столиком и кто-то со спины нападает. Испугалась…

— Ничего, теперь он бояться будет. Досталось ему.

— Я не специально… Не пойду туда больше. Здесь посижу.

— Может ко мне в каюту пойдём?- спросил Вэл. Я перевёл, все согласно кивнули головами.

— Вэл, а как ты сюда попал и как нас нашёл?

— Саше позвонил, он сказал, что вы здесь все.

— А на паром?

— Билет купил.

— Зачем?!

— Покататься захотелось.

— Ой! А давайте все вместе на палубу сходим, только куртки надо зайти взять в каютах… Тут же тоже белые ночи как в Питере?

Вот и попробуй с ней планы строить! Пришлось идти за куртками, Вэл сходил с Леной в её каюту, мы с Оскаром в свою, Вэл был в ветровке – он в каюту только сумку забросил и нас пошёл искать по палубам.

На палубе мы любовались закатом и стояли, пока некоторые инициаторы прогулки не начали стучать зубами и прижиматься к тёплым мужским телам.

Лена.

Ветер с моря трепал волосы, накинула капюшон куртки, после прогулок на корабликах и так полупростуженное состояние, в Стокгольме опять таблетку пила. В белой ночи плыли островки малюсенькие, скалистые, как на них держатся деревья – непонятно. Сама собой рука потянулась за наушниками. Майданов. Удачно подобрались песни, в тему. Сидела на скамеечке за столиком на палубе. Грустно, сурово, накатывает тоска, вгоняя в транс, заставляя забыть обо всём и обо всех вокруг. Я, музыка и море с родинками островов. Вспомнила про чужое присутствие, только обнаружив пару рук, сжимающих меня в объятиях со спины, да вторую пару, разжимающую мои пальцы, намертво вцепившиеся в поручень уже у борта. Саша и Оскар.

— Что с тобой?

— Музыку слушаю, думаю, не мешаю никому.

— На вопросы не отвечаешь, на нас не реагируешь. Ушла из-за стола. Плохо?

— Здесь нет. Задумалась просто…

— О чем?

— Не знаю. Обо всем понемногу…

— Например?

— Сколько плыть до этих островков по холодной воде и сколько народу на них уместится. Нас здесь больше двух тысяч человек, значит, кто-то будет стоять, смотреть, как другие тонут?

— Окстись! Не собирается никто тонуть! Не говори глупости,- нахмурился Саша, усаживая меня опять за стол. Прижалась к Вэлу.

— Вы плавать умеете?

— Конечно!

— Все? И Вэл тоже?

Оскар перевел вопрос Вэлу, тот утвердительно кивнул головой.

— Можете дать честное слово, что исполните мою просьбу?

— Скажи какую?

— Не бойтесь. Приличную. Пообещайте?

Переглянулись. Кивнули. Посмотрела на Вэла. Со вздохом перевели ему, тоже кивнул. Со сладким сопением уткнулась к нему в плечо.

— А просьба-то какая будет?!- с возмущением спросил Саша.

— Если что-нибудь случится, не спасать меня. Даже попыток делать.

Саша.

Оскар резко дернулся к ней через стол и, развернув за подбородок, уставился в глаза. Я заглянул сбоку: абсолютно безмятежные, спокойные, холодные, чужие. Отстранился оторопело.

— Почему?

— Спасти вам меня не удастся, еще и сами погибнете. А так у меня совесть чиста будет.

— Саша, переведи мне, что происходит!

— Подожди, сейчас разберемся, сами еще не поняли!

Вэл приподнял и посадил ее к себе на колени, отрывая от нас, обнимая, защитным жестом. А она опять заткнула уши музыкой. Оскар не выдержав, обошел стол, выдернул наушники и, нависая над ней, спросил:

— Что слушала? Вот сейчас у борта? Конкретно что?!

— Я не помню, как к борту подошла…

Покопалась в телефоне.

— Вот была песня последняя, только не рычи на меня…,- протягивая наушник ему. Через пару минут он спросил:

— Ты боишься умереть?

— Нет, конечно!- с таким искренним удивлением.

— И тебе точно не страшно?

Задумалась, закрыв глаза. Вздохнула.

— Некорректная постановка вопроса.

— Почему?

— Оскар, ты же работаешь со словами! Что именно нестрашно? Умереть – нестрашно, умирать – страшно…

— В чем разница?! Не жонглируй словами!

— Саша, не ори на меня. Первое – уже завершенное действие, от тебя ничего не зависит, второе – процесс во времени. Он и пугает неизвестностью… Не уверена, что у меня получится выдержать достойно.

— Прекрати! Ты еще станцуешь на крышке гроба…

— А потом лечить сложносмещенные переломы?- перебила она,- ты ее форму видел, этой крышки? Гробызнешься – мало не покажется, да еще родственники покойника наподдают! Венками по башке!- вот и улыбается, представив себе эту картинку. Вэл страдальчески смотрит на нас с Оскаром.  Переводим. Пришла его очередь возмущаться, но она просто прижимается к нему и что-то шепчет, прижав его ладонь к лицу.

— Саш, попроси его, пусть расскажет мне на немецком про море и облака. Из фильма. Он помнит? Не обязательно дословно…

От переведенной просьбы немец вздрогнул, заглянул в ее лицо, поймал ждущий доверчивый взгляд и начал негромко говорить. Мы не понимали о чем, но почувствовали, что для Лены это важно. Теперь она заражала нас каким-то спокойствием и умиротворенностью. Но не смогла долго сдержать проснувшееся ехидство и после молчаливой паузы спросила:

— А что вы так встрепенулись и ругали меня, если сами до этого убеждали, что утонуть нам не грозит?

— Лен, ты – зараза ехидная!

— Знаю. Еще и зануда ужасная!

— У тебя нос синеет уже от холода.

— Давайте немного по палубе погуляем еще, наверх сходим?

Поднялись вверх, там тоже пусто, никого нет. Ночь.

— ААА! Смотрите, что я нашла!!!- выплясывает в центре желтого круга.

— Это вертолетная площадка спасательная.

— Да я знаю!- оглянулась по сторонам, встала точно в центр круга на крест. Опять достала наушники, телефон, полистала увлеченно. Ну вот, теперь она тут танцевать собралась! Одна. Наклонился и жалобно заглянул в глаза. Вытащила один наушник.

— А мы?

— Танцуйте!

— Музыка?

Достала из своей сумки-рюкзака планшет, покопалась, продолжая пританцовывать под телефон. Врубила на максимальную громкость, отключив телефон. Ага, этих восточноевропейских панков мы уже слышали, а вот Оскар еще нет. Не знаю, как выглядел со стороны этот подарок для ютуба, но подурачились мы знатно. Особенно, когда ей надоело держать планшет в руках, и она перетащила нас к столику, стоящему тут же на верхней палубе. Вэл поставил ее на скамейку. Но через минуту она уже отплясывала на деревянном столе, поглядывая на нас сверху, успев сорвать с моего хвоста резинку и растрепав его привычным жестом. Оскара тоже поймала за хвост, а вот свою косичку нам достать из капюшона не дала… Набесились вдоволь. Если читать язык ее тела – все прекрасно. Но случайно заглянул в глаза и вздрогнул: тоска…  Потом была странная песня «Шизофреническое танго», я ее еще не слышал, но эмоции из танцующей  били фонтаном. Было что-то пугающее в этом парном танце, исполняемом в одиночку. А вот под песню «Терминатор» мы с ней танцевали по очереди. Вэл первый стащил ее со стола и медленно кружил на руках, перед тем как поставить на ноги. Не знаю, слов он понять не мог точно, но сыграли они классно, все понятно без слов было. Как только песня закончилась, Лена чмокнула его в щеку с благодарностью и шагнула обратно к столу, но Оскар нажал повтор и потащил ее танцевать на второй круг, шепча что-то на ухо, она улыбалась в ответ. Вэл грустно смотрел на них, я, вполглаза наблюдая за ним, барабанил пальцами по столу. В этот раз по окончании танца Лена сделала реверанс, как до этого в клубе перед Вэлом, благодаря за танец. Включив песню в третий раз, я стремительно шагнул к ней навстречу. Что бы они там себе не думали, это моя женщина! Танцевала, не поднимая на меня, глаз. Попытался ее поцеловать как обычно, зная, что она не сможет потом сказать нет, но она увернулась, опустив лицо и покачав отрицательно головой.

— Почему?

— Не надо…

— Почему не надо?

— Просто не надо и все. «Мы прощаемся с тобой, чао бамбино, сорри!»

— Посмотри мне в глаза!

— Зачем?

— Посмотри!

— Не хочу…

— Посмотри, пожалуйста!

Боль и тоска. Зеленоглазая. Остановился, схватив за плечи:

— Что с тобой?

— Я прощаюсь с вами. Мне было хорошо… Надеюсь вам тоже…

— Но у нас есть время до утра?

— Не знаю… Потанцуй со мной, пока есть время, пожалуйста…

— Мне хорошо с тобой, я тебе говорил. Хоть ты и не слушаешь… Побудь со мной, я не хочу тебя ни с кем больше делить!

— Я не вещь, меня нельзя делить!

— Я не хочу делить свою женщину с другими мужчинами, — мотнул головой в сторону сидящих ребят.

— Ветер в клетке не удержишь… Я не твоя. Просто нам было хорошо вместе, поэтому мы были вместе. Без обязательств… Никто никому ничего не должен.

— А почему БЫЛО? Когда стало плохо?

— Саш, ты сам понимаешь, что говоришь глупости?

— Я пытаюсь тебя понять. Мои мозги не могут переварить твое поведение. Ощущение, что ты делаешь что-то неправильно, но не могу объяснить.

— Ребенок! Саш, ты совсем еще ребенок! Я делала неправильно, когда еще согласилась в первый вечер на твою ночевку в своем номере, не почувствовав опасности. А потом уже покатился снежный ком и я пошла в разнос. Надо остановить, пока все окончательно не рухнуло. Трудно потом собирать и восстанавливать себя по кусочкам…

— Ты сама сейчас все рушишь. Рвешь все отношения с людьми, которым стала дорога. Думаешь, Вэл просто так мотается за тобой по странам? А Оскар сидит сейчас и сверлит меня взглядом, вместо того чтобы развлекаться как обычно в клубе?

— Это все меня и пугает. Это неправильно! Вы молодые, красивые, успешные. Что вам надо от меня? Зачем я вам нужна?! Секс?! Так оглянись, в группе девчонки на тебя всю дорогу облизывались, думаешь я не чувствовала постоянных косых взглядов, шипений и проклятий в спину? Если делала вид, что не замечаю, от этого боль меньше не становится… Что у нас общего?!- она стояла, вырвавшись из кольца моих рук, и практически кричала мне в лицо. Ей действительно было больно…

— Я даже не замечал их,- растерянно произнес, оправдываясь,- почему не сказала? Нашли бы способ поставить их на место!

За разговором мы отошли довольно далеко от столика с ребятами и уже не обращали внимания на музыку, вернее ее отсутствие, стояли друг перед другом. Я попытался обнять ее одной рукой, но она дернулась в сторону как от удара и, отскочив к перилам, замерла:

— Не подходи!

Подбежали Вэл и Оскар. Немец сгреб ее в охапку, а мой друг закрыл их от меня, упершись мне в грудь руками и отталкивая от пары у перил и заставляя сделать пару шагов назад.

— Ты что творишь? Опять довел?

— Мы просто разговаривали.

— Мы все с ней сейчас разговаривали, но только от тебя она шарахнулась! Оставь ее в покое!

Я поймал ее затравленный взгляд из-за плеча Оскара, а потом глаза закатились, и она начала оседать, соскальзывая из объятий растерявшегося Вэла, пытающегося удержать выскальзывающее из куртки тело. Оскар оглянулся на шум и, вмиг позабыв про меня, кинулся к ним, подхватил на руки, поворачиваясь в сторону стола.

— Поставь где взял!- глухо сказала она, не открывая глаз.

— Лен, что случилось?

— Я испугалась, что ты его ударишь, пришлось отвлечь…

— Что он опять тебе сказал, на тебе лица не было?

— Как раз и не сказал ничего, хотя я и спрашивала…

— Спроси меня, я отвечу за него.

— Зачем я вам нужна?

Оскар растерянно оглянулся и посмотрел на меня. Вот и я не знал что ответить…

— Давайте не будем портить последний вечер, пожалуйста! Изменить ничего нельзя, примем как данность и все… Саш, прости, я больше не буду на тебя срываться, только не начинай выяснять отношения, ладно? Очень прошу… Не будем  ссориться?

Вел потащил ее на палубу ниже. Мы пошли следом. Уже спустились, когда она вырвалась с криком "Планшет!" и убежала назад. Постояли, не возвращается. Рванули обратно, но замерли на трапе: на желтом вертолетном круге танцевала фигурка. Зумба. Но как она отличается от тех предыдущих! Боль и ярость… Она опять выплескивала накопившиеся, все, что не сказала нам, поведала танцем морю и островам.

Подошла к столу с брошенной на него сумкой и планшетом. Покопалась и включила незнакомую мелодию. Чистый инструментал. Шагнула в круг, доставая из-под куртки шарф. Это был танец как полет души, ярость ушла, уступив место светлой грусти… Черный шарф играл на ветру в белой ночи. Я не сразу понял, что не так. Она танцевала ночью, пусть и в сумерках, в своих черных очках… Потом села за стол, завернувшись в палантин, и обняла сумку с убранным планшетом. Опустила на нее голову, повернувшись к морю. Замерла. Не выдержал и подошел, сел за стол напротив, тоже положив голову на руки. Лена не реагировала. Вот выплеснет эмоции и вырубается. Вел сел рядом, прикрыв полой куртки. Оскар заглянул в лицо и приподнял ей очки.

— Спит!- удивленно прошептал очевидный для меня факт…

Оскар.

Утащила нас на палубу. Потом эти сумасшедшие танцы, давно так не отрывался. И ведь трезвые абсолютно! При этом готов был сам к ней на стол залезть. Позавидовал ее танцу с Вэлом и попросил станцевать со мной. Болтали ни о чем, она какая-то отстраненная, вроде со мной, а вроде и не здесь. В глаза не смотрит, пользуясь разницей в росте, отводит взгляд, не поднимает головы, утыкаясь в мою грудь, но на вопросы реагирует, улыбается. Даже когда благодарила за танец – не подняла взгляд…

Сашка утащил ее в сторону, судя по всему, начал какую-то разборку. Идиот! Говорил же «НЕ ДАВИ!». Когда он протянул к ней руку, а она дернулась, мне показалось, что он ее ударил. Поэтому с рычанием бросился к ним, отталкивая его. Услышав скользящий шорох за спиной, обернулся и успел подхватить сползающее без сознания тело. Первые мысли: положить на стол, проверить пульс, ослабить одежду.

— Поставь где взял!- глухо сказала она, не открывая глаз.

— Лен, что случилось?- у меня голос прерывается от волнения.

— Я испугалась, что ты его ударишь, пришлось отвлечь…

— Что он опять тебе сказал, на тебе лица не было?

— Как раз и не сказал ничего, хотя я и спрашивала…

— Спроси меня, я отвечу за него,- а потом убью гада, мысленно договорил я фразу.

— Зачем я вам нужна?

И что я должен ответить?! Судя по взгляду Сашки, он тоже не знает. Хорошо Вэлу в полном неведении жить. Ему такие вопросы не задают…

Я смотрел из-за плеча Вэла, как она танцует зумбу. Он просто любовался женщиной. А вот второй танец, незнакомый, вызвал у него странную реакцию. Он побледнел, вцепившись в поручень. Он что-то понял, недоступное ни мне, ни судя по спокойной позе, Сашке. Но ведь слов не было! Просто мелодия… Когда она села за стол, было понятно что ждать ее бестолку, она про нас просто забыла уже. Сел рядом. Вэл укрыл ее курткой, прижав к себе. Странно. Это был жест не мужчины по отношению к женщине, а как отец ребенка. Что-то неуловимо изменилось в отношении его к ней за время танца. Она спала, прижавшись к немцу под курткой.

— Саша! Мне надо с ней поговорить. Без тебя. Я сейчас ее разбужу, а Оскар будет переводить. Отойди, пожалуйста.

Я недоуменно посмотрел на серьезного Вэла, Сашка нахмурился и упрямо сжал губы.

— Это моя женщина!

— Речь об этом не пойдет. Поверь, это сейчас неважно! Просто при тебе она сорвется, ты тоже не выдержишь. Оскар рассудительный, он сможет перевести. Пожалуйста. Обещаю, что перескажем тебе весь разговор.

Сашка встал, одарив нас тяжелым взглядом, и ушел на другую сторону палубы за шлюпки. Вэл поцеловал Лену в лоб и, гладя по щеке, что-то зашептал на немецком.

— Вэл,- прошептала она, прижимая к лицу его ладонь.

— Тиль,- ответил он.

Вздрогнув, она открыла глаза и медленно отпустила руку.

— Оскар, переведи ей, пожалуйста. Она взяла с нас обещание исполнить ее желание, не озвучивая его до этого. Я хочу взять с нее тоже такое обещание.

Перевел. Вот они муки морального выбора. Он загнал ее в ловушку. Она, сняв очки, смотрела ему в глаза, пытаясь там что-то прочесть. Потом опустила голову, запустив в волосы руки, упертые локтями в стол.

— Да, обещаю,- глухо произнесла.

— Ты приедешь ко мне. Я оформляю приглашение и визу. Оплачиваю пребывание.

— Вэл!- вскрикнула она.

— Тиль,- жестко ответил он.

— Я не могу!

— Ты обещала. Обещание за обещание. А плаваю я плохо,- давил он.

— Зачем?

Вот и он дождался этого вопроса. На моей улице праздник! Посмотрим, как будет выкручиваться.

— You have to live,-сказалВэл.

— Ты должна жить со мной,- перевел, я не задумываясь.

— Нет,- посмотрела на меня, на Вэла.- Ты неправильно перевел. Повтори еще раз, пожалуйста…

— You have to live. Just to live.

— Ты должна жить. Просто жить.- в этот раз я был внимателен, но от этого окончательно потерял смысл разговора.

— Зачем? Я видела океан.

— Вэл, я так не могу переводить! О чем идет речь, может, я что-то не понимаю? Ты зовешь ее просто пожить в Германии в гостях без обязательств? Тогда при чем здесь океан?!

— Что она ответила?

— Она уже видела океан.

Вэл взял в руки ее лицо и внимательно посмотрел в глаза. А потом начал говорить на немецком. Воздух вокруг них казался сгустком. Когда он остановился, она уткнулась лицом в его плечо.

— Вэл, что это было?

— Из фильма. Она знает этот фильм. И очень похоже, что действует по его сценарию. Хотя отрицает это. Мне это не нравится.

— А почему она должна приехать к тебе?

— Я хочу отправить ее в клинику на обследование. Не буду я ее трогать, скажи Саше, пусть не нервничает. Я просто хочу, чтобы она жила.

— Там все так серьёзно?

— Похоже да. Но она не признается.

— А при чем океан?

— В том фильме два смертельнобольных человека сбегают из больницы, чтобы увидеть море. Поэтому, когда она сейчас заявила, что уже видела океан, мне это очень не понравилось.

Я помолчал, оглянулся, Сашка сделал шаг в нашу сторону, но я отрицательно помотал головой.

— Леен, поговори со мной.

— О чем?

— О море.

Вздрогнула. И посмотрела в лицо Вэла. Тот кивнул.

— «Пойми, на небесах только и говорят, что о море. Как оно бесконечно прекрасно. О закате, который они видели. О том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым, как кровь. И почувствовали, что море впитало энергию светила в себя, и солнце было укрощено, и огонь уже догорал в глубине. А ты? Что ты им скажешь? Ведь ты ни разу не был на море. Там наверху тебя окрестят лохом.» Я видела океан, значит уже не лох…

— Подожди. Вэл зовет тебя в Германию.

— Я не хочу…

— Просто в гости. Хочет устроить обследование в клинике.

— Не хочу. Зачем? Бессмысленно.

— Но ведь если вовремя поставить диагноз и начать лечить…

— ЗАЧЕМ? Я уже видела океан.

— Ты должна жить.

— Я никому ничего не должна. Все долги давно розданы.

— Норвегия,- выдал Вэл только одно слово.

— Ты не была на фиордах!

— Оставлю для следующей жизни. Оскар, переведи ему, что он очень хороший, но не надо переводить на меня деньги и время. Пусть лучше детям поможет, у которых еще есть шанс.

— Какой у тебя диагноз?

— Никакого.

— Как?!

— Я не хожу к врачам.

— А почему тогда себя сейчас хоронишь?

— Я не хороню. Пойми, просто есть время, когда надо уйти. И все.

— А если в клинике поставят диагноз и можно вылечиться?

— Да не хочу я знать диагноз и лечиться! Я уйти хочу, просто уйти. Тихо и мирно. Никого не задевая. Это моя жизнь, хоть ее я могу распорядиться сама?

— Можешь. Но сделаешь больно другим.

— Оскар. Давай так. Переведи Вэлу, что я согласна приехать к нему в Германию в январе, на наши новогодние каникулы. С племяшкой. Просто погулять по стране с ней. Мне только визы помочь оформить, отели я на букинге закажу.

Перевел.

— Может все-таки сейчас в клинику, а потом с племяшкой?

— Нет. Я обещала один раз приехать.

— А если…

— Вэл, я обещала! Значит, придется теперь выполнять обещание. Ничего со мной не случится. Иначе придется к тебе в виде зомби прийти, боюсь, соседи не оценят!

Опять все свела к шутке.

Я встал из-за стола, отходя в сторону, Сашка бросился в мою сторону. Отвел его подальше и пересказал разговор. Разумеется, он тут же рванул к ней. Навис над столом.

Саша.

— Саш! Ну, хоть ты мозг не выноси, пожалуйста!

— Я еще и не сказал ничего!

— Да у тебя на лице все написано.

— Почему ты не хочешь принять от нас помощь?

— Ну вот. Пошли на второй круг. Вы меня слышите?

— Я тебя внимательно слушаю!

— Слушаете, но не слышите. Это же так просто и понятно!

— Я тебя внимательно слушаю!

Психанула. Иначе не могу объяснить, почему полезла в сумку.

— Без музыки рассказывай!

Удивленно посмотрела и достала… сигареты и зажигалку. Закурила.

— Если человек хочет жить – он следит за своим здоровьем и так далее,- мечтательно выпуская струйку дыма в небо.

— И?

— Если не хочет – не надо ему мешать! Просто не надо мешать. И все. Ни о чем больше я никого не прошу.

Очередная затяжка под моим осуждающим взглядом. В момент, когда она начала выпускать дым, Вэл впился в ее губы, перехватывая дым. Она закашлялась, отталкивая его, пытаясь оторваться. Слезы градом, а он смеется.

— Ненормальный! Совсем скрейзил?!

Забрал у нее сигарету, затянулся, удивленно приподнял бровь. Взял пачку и повертел в руке.

— Крепкие! И давно она курит?

— При мне вроде особо не курила… Я бы запомнил…

Обожаю этот её взгляд обиженного ребенка!

— Я тебя внимательно слушаю!- издевательски повторил я.

— Отдайте сигареты, пожалуйста!- жалобно посмотрела на Вэла. Тот показал 1 палец. К счастью не средний! Указательный. Кивнула. Вцепилась в протянутую сигарету как утопающий в соломинку, закурила и быстро вылезла из-за стола, отходя подальше от Вэла, глаза которого загорелись каким-то хищническим огнем. Охотник и жертва. Оскар стоял в стороне и отстраненно наблюдал за нами.

— Почему вы от меня что-то требуете? Я вам никто.

— Не отвлекайся. Ближе к делу давай.

— Уже не знаю, как еще объяснять. Вы не имеете права диктовать, что и как мне делать. Моя жизнь – это только моя жизнь, вас она никоим образом не касается. Не вмешивайтесь и все будет хорошо, как надо…

Привычный жест к волосам – опустить очки, но они остались на столе и сейчас я вертел их в руках. Пусть сама подойдёт и попробует взять. Оскар мне уже объяснил, что так она просто прячет от всех глаза, не столько от солнца, сколько от окружающих. Скрывает истинные настроение и мысли за стеклом. Поэтому и ночью может в них сидеть. Я демонстративно помахал в воздухе рукой с очками. Отвернулась.

— Лен, ладно, я понял. Мы для тебя абсолютно посторонние и чужие люди,- вступил в разговор Оскар.

Согласно кивнула головой, отвернувшись к морю.

— А друзья, родственники? О них ты подумала?

— Конечно, подумала. Поэтому друзья у меня остались только виртуальные, общение с родственниками сведено к минимуму. Амплуа безбашенной стервы действует прекрасно.

— Врешь!

Вздрогнула от моего голоса, но не обернулась.

— Я же видел, как ты общаешься с племянниками, набираешь им подарки, придирчиво выбираешь.

— Они ещё дети. Дети жестоки, но умеет прощать.

Перевел наш разговор Вэлу. Тот улыбнулся.

— Лина!

— Да, Вэл, я слушаю.

— Саша, скажи ей, что я могу организовать на следующий год билет на концерт «Рамштайна» для ее племяшки. Они же ей нравятся. Но без тети она приехать не сможет, одну ее не пустят и визу не дадут…

Вздрогнула, но не обернулась, делая еще один шаг к поручням.

— Вэл, не надо, пожалуйста. Не дави на меня!

Перевел. Тот с обезоруживающей улыбкой посмотрел на нас с Оскаром.

— Разве я давлю? Я просто предлагаю варианты отдыха. А еще можно ее свозить на фиорды. Взять трейлер и проехать, останавливаясь, где понравиться. С домиком это будет не проблема. Только уточнить надо, когда самое красивое время…

— Она несовершеннолетняя!

— Лина, я знаю. И не собираюсь на нее покушаться. Могу своих детей взять для компании. Пусть язык осваивает, ей полезно будет, сама говорила. Рискнем? Будет весело…

Молчит.

— Лина!

— Вэл, ты меня покупаешь?

— Что?

— Ты сейчас пытаешься меня купить?

— Почему?

— Это слишком дорогое для меня путешествие, у меня нет таких денег…Норвегию я не потяну…

— Подожди. Я много раз был в России и знаю ваши правила. Если я к тебе приеду, ты меня накормишь бесплатно, не оставишь голодным. И ночевать устроишь, правильно?

— Конечно. Но у вас же не так…

— А мне нравятся ваши правила. И в гости ко мне ты приедешь по ним. Брать трейлер на 3 человека или на 5 особой разницы нет в цене. Поверь. А сколько всего в Германии ты еще не видела…

— Я не могу понять одного. Зачем тебе это нужно?

— Помнишь, как ты мне отвечала? Я так хочу…

— Но я тратила свои деньги и время…

— Так и я свои,- улыбнулся победно Вэл. Подошел и протянул сигарету, нервно кутающейся в шарф женщине, стоящей у поручней. Я дернулся подойти, но Оскар покачал головой «не трогай их сейчас, просто переводи!».

— Дай возможность ребенку посмотреть мир, не будь эгоисткой!- похоже последний аргумент ее добьёт. Вон как дернулась!

— И в качестве кого ты меня зовешь?

— Кого хочешь. Как скажешь, так и будет. Скажу детям, что ты моя приятельница из России и все. Их моя личная жизнь не интересует, с женой я давно развелся. Так что отчитываться не перед кем.

— А как дома я объясню? Братик, я повезла твою дочку в Германию погулять к незнакомому мужчине?!

— Так мы же с тобой договорились: в августе я приеду и с ними познакомлюсь…

— Я думала это шутка…

— Странно. А я уже визу заказал и билеты. Так ты меня не ждёшь?

— Не знаю…

— А адрес правильный дала или тоже пошутить решила?

— Правильный…

— Значит встретимся?

— Да.

— Пошли в каюту, надо поспать хоть пару часиков до завтрака.

Всё. Он додавил ее. Поцеловал в макушку, оглянулся на нас, победно улыбнувшись и подмигнув нам. Обхватив рукой за талию, потянул за собой к столу, забрать вещи. Когда она подошла, заметили, что не разжимает один кулак, используя только 2 пальца. Оскар перехватил руку и сдавил запястье, разжимая кулак. Там лежали оба ее окурка и след от ожога.

— Это что?!

— Окурки.

— Я вижу. Почему в руке зажала?

— Так выбросить надо будет по дороге, там палуба для курения. Здесь курить нельзя было, я и так нарушила.

— А через перила выбросить?

— В МОРЕ?! Нельзя пачкать…

-Лен, может тебя убить проще?

— Ну что я опять не так сделала?

— То есть ожог это нормально, а море испачкается от двух окурков?

— Нас здесь две с половиной тысячи человек, каждый по 2 окурка и Балтика задохнется!

Вэл привычным жестом сгреб ее в охапку.

— Оставьте ее.

— Но у нее ожог! Это же больно.

— Да. Больно. Но у нее душа рвется и мечется сейчас, поэтому физической боли она просто еще не чувствует. Не трогайте.

Прижал, гладя по голове как маленького ребенка. Взял ладошку и подул на ожог, медленно поцеловал. И опять никакого сексуального подтекста. Почему он, ничего не понимающий на русском языке, смог понять, простить и … отпустить, а я не могу?! Может поэтому она с ним и встретится, а меня выкинула за борт отпуска?!

Вэл стоял, обняв Лену, она спрятала руки за его спиной под курткой, уткнувшись носом в плечо. Он что-то тихо шептал ей на ухо. Она кивала головой с паузами на обдумывание.

— Саша! Я забираю Лену до утра к себе в каюту. Сейчас идём за её вещами.

— А я? – только и смог растерянно на чистом русском спросить я. Как потерявшийся ребёнок, сам понимаю, насколько это глупо выглядело. Лена что-то шепнула Вэлу, не оборачиваясь на меня.

— Ты с нами. Если хочешь, — с улыбкой ответил Вэл. Показал карточку с номером палубы и каюты. Я пошёл за своими вещами, сказав Оскару, что у него каюта в полном распоряжении до прибытия. И весь ночной клуб на растерзание. Они двинулись за Лениными. Я пришел к каюте Вэла быстрее – моя каюта была ближе. Через несколько минут появилась эта парочка: Вэл катил ленину автобусную сумку с чемоданом, в другой – ленкина ладошка. Ведёт за собой, а та вертит головой по сторонам.

В каюте Лена вообще впала в ступор, оглядываясь по сторонам. Ну да, это не четырёхместный девятиметровый эконом как у неё, даже не двухместный как у нас с Оскаром. Замерла, стоя в дверях. Потом скинула кроссовки и куртку, и отправилась в путешествие. Она всегда обходила номер в отеле, ведя непрерывную линию периметра-маршрута. Не знаю, что это для нее означает, просто проводила ладонью по полкам, столам, телевизору, подоконнику, шкафам, кроватям. Обход территории. Вэл толкнул в это время меня в сторону ванны и прикрыл за нами дверь.

— Саша, не трогай ее сегодня, пожалуйста.

— В смысле?

— Не надо секса.

— Почему?- тупо переспросил я.

— Мы ее разбили за эти дни и она держится сейчас на честном слове. Мы весь вечер с Оскаром ее оттаскивали от пропасти, в которую она сама себя загоняет. Просто побудем рядом и все. Ладно? Если не уверен, что выдержишь, лучше сразу уйди. Нельзя ее трогать, больно ей. Но одну оставлять тоже нельзя.

— Выдержу.

Зашли в комнату. Наше разбитое чудо спало сидя на полу, положив голову на кровать. Аккуратно переложили на кровать.

— Раздеть?

— Не надо, просто толстовку расстегни и все. Пусть спит. Недолго осталось. Ставь будильник.