Глава 2

Глава 2

Леха на минуту задумался, сразу понимая причину срыва Кондрата. Но конкретнее, что произошло вчера, он мог узнать только от самого виновника сегодняшнего срочного сбора на лестничной площадке.

Это началось несколько лет назад, неудачи друга в личной жизни усугубляли душевные раны.

Кондрата он запомнил веселым балагуром в армии, не смотря на войну, они находили поводы для шуток, весь совсем зеленые юнцы были, восемнадцатилетние, уверенные, что с ним-то ничего не случится, у них то все впереди. Подшучивали, подбадривая друг друга по любому поводу. Грубый, чаще всего пошлый армейский юмор давал возможность на минуту расслабиться, снять напряжение, давая возможность продолжить жить дальше, преодолевая все трудности службы на войне.

Сам Леша в восемнадцать уже был высоким крепким парнем, но Кондрат превосходил их всех, этакий русский богатырь с пшеничной шевелюрой, лицо типичное славянское, с носом картошкой, и светлыми небесными глазами. Для поддержания образа ему не хватало мощного коня и копья в руку, с автоматом Кондрат смотрелся как-то нелепо.

Из всех ребят из взвода, что дружили в армии, сбившись в единую команду, Кондрата единственно в мирной жизни ждала девушка, ему все люто завидовали, когда он получал редкие письма с пылкими признаниями в любви, от известной им только по разговорам Марины. Влюбленный Кондрат собирался сразу жениться после армии на ненаглядной Марине. Сослуживцы почти под микроскопом рассматривали замятую и растрепанную по краям фотку этой самой Марины. Обычная девушка, среднего роста, шатенка с незапоминающимся лицом, но Кондрат он ей рассказывал, как о первой красавице района, приумножая ее и внешние характеристики, и умственные способности, и внутреннее содержание.

Плен у чеченцев все изменил в их жизни, почти сломал, Кондрата точно. Он только жил воспоминанием о Марине, сидя с остальными пленными ребятами, причитая, что теперь недостоин Марины, она его отвергнет, узнав, через какие унижения им пришлось пройти. Этот скулеж раздражил остальных, его невежливо просили заткнуться, каждый думал о своем, не зная, сколько часов им осталось жить. Были уверенны, что в живых не оставят. Мечтали умереть сразу и быстро.

Умирать безболезненно им не давали. Офицеров казнили первыми, у всех на глазах, перерезав горло, потом с отрезанными головами играли в импровизированный футбол. Над рядовыми издевались с особой выдумкой, калечили, делая выживших пожизненными инвалидами. Избивали солдата всей толпой, пока не теряли сознание.

Кондрату прострелили и переломали ноги, он почти все время провел без сознания, что-то нечленораздельно мычал, и все ему завидовали, если умрет вот так, не приходя в себя. Самому Лешке исполосовали длинным острым ножом всю спину, порезав на лоскуты, после чего остались уродливые шрамы. Он единственный не орал, остальные оглушали округу дикими воплями, только мычал, стараясь преодолеть невыносимую боль. Он сознание потерял только к концу экзекуции, истекая кровью. Когда скинули в яму к остальным пленным, он пришел в себя и все помнил. Как кричали остальные ребята, их периодически вытаскивали из ямы для развлечения. Орали дико, с завываниями, не в силах терпеть, умоляли прекратить, звали маму. Это только еще больше раззадоривало боевиков.

Некоторые не пережили издевательства, умирали скинутые в яму, трупы не убирали. В эту же яму им скидывали раз в день немного еду и воду, как им говорили, чтоб сразу не сдохли. Туалет был тут же в углу. Через несколько дней смердело невыносимо, от разлагающихся трупов, их оттащили в одну сторону, сложили друг на друга. От импровизированного туалета, попытки закопать человеческие отходы жизнедеятельности не помогали.

И они никак не могли понять, почему их не спасают? Где доблестная российская армия, спасающая своих солдат? Через несколько дней начался мощный обстрел лагеря боевиков, их охрана куда-то делась, Леша первый выполз из ямы, ходить нормально он не мог, высунувшись по пояс, осмотрелся, ища место, куда отползать, дорогу он теперь знал.

Начал расталкивать ребят, ушедших в небытие, некоторые услышав обстрел, вжались в стены и тряслись. Лешка всем кричал, выползайте, бегите к лесу, есть возможность спастись, снаряд мог угодить и яму, шквальный огонь накрывал весь лагерь, слышались крики бегающих по периметру боевиков. Живые пленники стали выползать из ямы, Леша попросил помочь вытащить Кондрата, тот был без сознания. Ему помогли, втроем они с трудом вытянули мощной комплекции друга на поверхность, оттащили на несколько метров, положив на брошенный брезент.

Лешка кричал всем куда отходить, но ребята его не слушали, расползаясь в разные стороны. Он на карачках, пытаясь встать, полз обратно к яме, там осталось двое сослуживцев без сознания. Прилетевший снаряд упал прямо в яму с оставшимися пленными, ребят, что ползли в другую сторону, накрыло осколками, он слышал их предсмертные крики, он видел, как одного порубило на куски. Он завыл от отчаянья, помогать больше было некому. Кто-то из раненых дергался в судорогах.

Ему пришлось выбирать, всех спасти он не мог. Он пополз обратно к брезенту, где оставили Кондрата. Наткнулся тут же на моток веревки, обвязал себя и завернул в брезент Кондрата, и потянул в лес, ища дорогу к спасению, к своим.

Куда отходить, он знал точно, накануне ему в недолгом небытие сна пришло понимание, как надо спасться и где находится тропа, ведущая к своим. Больше суток по лесу волок по земле брезент с Кондратом, проверяя на недолгих остановках, жив друг или нет. Каждое движение отдавалось невыносимой болью в истерзанной спине, но упрямо тянул свою ношу, клялся себе и ему, что должны выжить назло врагам.

Кондрат несколько раз приходил себя, Лешка объяснял ему, что они только вдвоем, судьба остальных раненых теперь неизвестна, кто-то из сослуживцев погиб, они ползут по лесу, к своим, и просто обязаны выжить. Кондрат был не в себе, плакал, требуя его бросить в лесу, и спасаться самому. Так больше вариантов, что хоть один выживет.

— Оставь меня, Лех… Я не жилец уже… Я обуза тебе сейчас… Мне очень больно…

— Заткнись! Значит, сдохнем с тобой здесь, тогда вместе.

Как он потом узнал, протянул он по лесу несколько километров, вышел к трассе, тянул брезент с другом из последних сил вдоль кромки раздолбанной боевыми действиями дороги. Услышав приближение идущей колоны машин, спрятался в кустах. Поняв, что это свои, российские солдаты, вышел на дорогу, с трудом поднялся, вытянул руки, и тут же потерял сознание, почти угодив под колеса проезжающей машины.

Колона машин, состоящая из военной техники, остановилась, к нему бежали со всех сторон. Он, придя на некоторое время в сознание, пытался объяснить, что не один.

— Там в лесу… еще один… — и усиленно тянул веревку, привязанную к себе.

***

Очнулся уже в военном госпитале, лежа на животе. Спина горела огнем, он был весь перевязан бинтами, от вены иголка уходила в капельницу, ему что-то вливали. Пришло понимание, что выжил. С трудом разомкнул глаза, огляделся, в палате он был не один, парень с соседней койки заметил его движения, предупредил.

— Лежи, тебе нельзя двигаться. Позовите медсестру, он очнулся!

— Где Кондрат? Что с ним? — Леша не узнал свой хриплый осипший голос, с трудом выталкивая каждое слово из саднящей глотки.

— А, это тот, кого говорят, ты вытянул на себе? Он в реанимации… Жив пока, но ноги ему отрезали…

Лешка отвернулся, уткнувшись в подушку, чтобы внимательно смотрящий за ним сосед по палате не заметил, что он не может сдержать слез. Он обессилено сжимал кулаки, но остановиться не мог, понимая, что трясущиеся плечи выдают его беззвучные рыдания. Он плакал второй раз за все время. Первый раз не смог держаться, когда еще в плену, в первый же день солдат заставили смотреть, как отрезают голову их командирам. Поклялся, что больше не будет рыдать, как истеричная девчонка.

Прибежала медсестра, что-то быстро вколола ему, приказав лежать смирно, иначе повязки сдвинутся и разойдутся швы после операции. Он почти все время спал от обезболивающих уколов, во время недолгого пробуждения, мрачно оглядывал соседей по палате, все были с разными ранениями, некоторые передвигались самостоятельно, активно переговариваясь, делились последними новостями, и рассказами, кого и где как ранили.

Леша вступал в разговоры редко, только если к нему по делу обращались с вопросами. Помогали кормить и менять утку, что еще больше унижало. Он только мрачно задавал себе вопрос, какого хрена он так хотел выжить? Чтобы остаться прикованным к кровати мыслящем овощем на всю жизнь? За что он боролся? И новости о Кондрате не утешали, тот был на грани, и врачи не были уверенны в исходе нескольких операций. Слишком тяжелые травмы, ампутированные ноги, расползающаяся гангрена не давали возможности спасти конечности.

К нему во всю шастало армейское руководство, доводя до белого колена своими допросами, как попали в плен, как погибли товарищи, как они спаслись, откуда он, не зная дороги, вышел на своих? И так несколько раз, для нескольких лиц, начальство от раза к разу прибывало все выше по званию, потом один из тучных генералов, сочувственно похлопал по руке, сказал:

— Парень, молодец, что выжил. Готовься получить награду. На тебя уже подали…

Лешка хотел плюнуть ему в лицо, но сдержался. К черту медали и звездочки, его больше волновал вопрос, почему их бросили там умирать? Почему не пытались спасти, а накрыли весь лагерь шквальным огнем, обрекая всех на смерть? Где спасательная операция? Артиллерийский обстрел вместо захвата лагеря с боевиками?

Через несколько дней Лешка смог вставать. Даже выносил планы сбежать из чертовой богадельни, называемой военным госпиталем. Мысль, что Кондрат еще в реанимации, его останавливала.

Кондрат выжил, несмотря на полученные раны, ранее богатырское здоровье давало шанс на жизнь. Его перевили из реанимации, и Лешка стал к нему ходить. Они почти не разговаривали, сидели молча, смотря в разные стороны, Лешка обычно рассматривал унылый пейзаж за окном, Кондрат смотрел на свои отрезанные конечности, и беззвучно плакал, злился на свою слабость, утирал огромной ладонью сопли под носом, и прогонял друга из палаты.

Потом перевили обоих в Москву, где они долечивались. Тут и все началось, рвущиеся журналисты, которых разрешило пустить начальство, решившее поведать стране о совершенном им подвиге. Торжественное вручение наград ему, и Кондрату, медали прожигали грудь насквозь. Как он их не выкинул в тот же день, он не помнил, но желание такое было. Никто не понимал, почему он не считает себя героем, прогоняет журналистов и вообще гонит всех, кто приставал с глупыми расспросами.

Они что не понимали, жизнь потеряла смысл? Ради чего все это? Как жить дальше?

Мысль о том, что Кондрату еще хуже, и его нужно поддержать, останавливала от необдуманных поступков. А они его посещали, эти мысли, покончить сразу со всем и не мучатся дальше.

И еще родственники, их разрешили навестить в госпитале, уже в Москве. Когда увидел свою любимую бабушку, заглянул ей в глаза, понял, что не может лишить себя жизни и умереть раньше ее.

Кондрата навещала мама и девушка Марина, та самая, что ждала из армии. Отца у Кондрата не было, родители развелись давно, когда он был маленький, и папаша сгинул где-то на просторах необъятной Родины, его никто не искал, даже ради алиментов, мать сама его вырастила, в одиночку, преодолевая все трудности.

Когда его мать, Людмила Петровна Кондратьевна узнала, кому обязана спасением сына, то рухнула на колени перед Лешей, и захлебываясь слезами, благодарила, пытаясь целовать руки. Лешка руки целовать не давал, пытался ее успокоить, поднять с пола.

— Господи, спасибо тебе! Лешенька, спасибо за сына… — она мотала головой, раскачиваясь из стороны в сторону. — Я никогда не забуду…

А ему хотелось провалиться сквозь землю. Он не в силах поднять бьющуюся в истерике мать Кондрата, упал на колени рядом с ней, и бережно обнял. Марина, стоявшая рядом с ними, рыдала в голос.

***

Кондрата выписали из госпиталя намного позже.

Он стал совсем невыносимый, орал дома на мать по любому поводу, изводя своими необоснованными придирками, или просто лежал на кровати без движения, уткнувшись носом в стену. То отказывался от еды, то требовал луну с неба.

Верная Марина, ждавшая его из армии, не выдержала и ушла из его жизни насовсем. Плакала, пыталась что-то объяснить Леше, искала для себя оправдание. Ему было противно от истеричной Марины, и безумно жалко Кондрата.

— Пойми, я так больше не могу! Он стал другим… — верещала Марина на лестничной клетке, куда он ее выволок, чтобы Кондрат не услышал ее вопли.

— Что ты мне это рассказываешь? Ему объясняй. Ты его бросаешь, а не меня! — рычал Лешка.

— Не могу ему! Ты ему сам скажи! Я его любила, но больше не могу так.

— Дура, ему сейчас ты необходима как воздух! Он выжил, ему нужно время. Потерпи, если любишь его…

— Да!? — взвизгнула Марина. — А дальше что? У него ноги вырастут? Он никогда не сможет ходить! Никогда, слышишь? Я всю жизнь должна буду за ним ухаживать, горшки вынимать, да!? Ведь это не ты ему женой будешь! Ты приехал и уехал…

Лешка замер, услышав эту речь. Осмотрелся, они уже собрали зрителей, из квартир понабежали соседи, но никто не вмешивался, зная о трагедии, что постигла Кондрата. Где-то на фоне маячила его мать, теперь уже для него тетя Люда, беспомощно переводила взгляд с Леши на Марину, потом на квартиру, где за дверью лежал ее искалеченный сын, и мог услышать этот скандал.

— Мариночка, как же так…? — тетя Люда тряслась, как осиновый лист, заламывала руки, а из глаз бежали предательские слезы.

Сдержать их она не могла, хотя Лешенька все время просил не плакать при сыне, пытаться вести себя сдержанно, словно ничего не произошло. У нее плохо получалось, если набегали слезы, она просто выскакивала из комнаты сына, запиралась в ванной, и долго надрывно рыдала под звуки льющейся воды.

— А что вы от меня хотите? — Марина развернулась к матери Кондрата. — Будем вместе его на себе таскать, да!? Вы мама, а ему кто? Почему я то должна?

— Ты никому ничего не должна!

Лешка подошел к ней, Марина в испуге отпрянула, ожидая избиения или пощечины, именно это ее ждало, судя по злому лицу этого друга ее бывшего жениха, но он только тряхнул ее за руку, и очень тихо прорычал.

— Проваливай отсюда!

Марина поспешно скатилась по лестнице, оглянулась, боясь преследования, что ее сейчас вернут, и заставят всю жизнь ухаживать за инвалидом. Никто не виноват, что так случилось с любимым Олегом, но и себя ей тоже было жалко, собственная мама задергала ее призывами скорее бросить жениха, в красках расписывая, какая убогая жизнь ее ждет. Подруги крутили у виска, не понимая, чего она таскается в гости к Олегу, помогая ухаживать за ним. Не жена ведь, а статус невесты он же временный. Маринка, все ее уговаривали, беги скорее, пока тебя не втянули в это болото.

Все, она сдалась, она больше не могла быть рядом, понимая, какое ее ждет будущее с инвалидом без ног.

***

— Теть Люд, больше не пускайте ее в дом. — уже сидя на кухне говорил Леша, обнимая за плечи несчастную мать Кондрата.

— Лешенька, как же так? Она же столько ждала его… Она любила его… Она мне как дочка стала…

Они разговаривали шепотом, чтобы заснувший Кондрат не слышал их в своей комнате.

— Сломалась она, теть Люд. Не судите ее строго. Ее тоже понять можно…

— Ты думаешь, она захочет вернуться?

— А смысл в ней? Она уже предала его… — как-то безнадежно ответил он.

— Может, он сможет ее простить?

— Гоните прочь, а то так и будет ходить туда-сюда. Не могу, уйду, потом опять люблю, не могу без него. Ему нужна сильная духом, что поймет и примет со всеми проблемами, а не эта истеричка…

Через несколько месяцев Марина, так и не устроившая свою личную жизнь без Олега, попыталась вернуться, но мать встала на пороге, и, следуя советам Леши, не пустила.

Тем более, что сын почти успокоился, перестал спрашивать, куда делась любимая Марина. Все понял без слов, и перестал бесконечно спрашивать:

— Где Марина? Почему она не приходит?

Хотя мама пыталась ему объяснить, что она уехала учиться в другой город, и сейчас занята. Глупая причина ее исчезновения, но ничего другого ей не пришло в голову.

— Значит, все… ушла от меня…

Олег совсем замкнулся в себе, отказывался разговаривать, и все время лежал, глядя в потолок или в стену, в одной позе. На свое имя перестал откликаться, что даже матери пришлось звать его прозвищем, полученным в армии, «Кондрат», ее коробило это, но только так можно было заставить его хотя бы посмотреть в сторону матери. На «сыночка» он тоже перестал откликаться.

Марина делала попытки навестить Кондрата еще несколько раз, но видя неуверенное испуганное лицо девушки, Людмила понимала, что Лешенька был прав, опять сорвется, сделает еще хуже. Как сынок будет потом жить, и так еле пережил уход Марины.

Но все-таки не уследила, с сыном осталась ее сестра, когда Людмила уехала договариваться с врачом о новых процедурах для сына, и есть возможность встать ему на протезы? Тут была большая проблема, протезы государство выделило, пенсию, пусть небольшую платило. Сынок так и не смог привыкнуть к неудобным протезам, и все попытки ходить «заново» провалились, он разозлился и выкинул искусственные ноги в окно.

Марину впустили к сыну, и это закончилось первой попыткой суицида. Сестра рассказывала, что Марина плакала, просила прощения, что бросила. Что до сих пор любит, и готова вернуться.

— Олеженька, милый, прости меня! — затяжно выла девушка. — Они не пускали меня, мамка твоя, и Лешка. Прости меня…!

***

Кондрат окаменел, увидев Марину, сидел в кресле слушал ее, чувствуя, что сходит сума. Первые несколько месяцев дома дались тяжело, пришлось перестраивать всю свою жизнь, все старые друзья и знакомые разбежались от него, как от заразной чумы, только Леха все ходил и ходил, сидел молча по несколько часов рядом, потом полночи шептался с мамой на кухне.

Он понимал, что был невыносим в первое время, но ничего не мог поделать с рвущейся наружу яростью и обидой. Зачем выжил? Как жить теперь без ног, без возможности ходить? На всех орал, особенно доставалось матери, на ней он измывался больше всех, так как она все время была рядом, жалостливо заглядывала в глаза, приставала с вопросами, что ему еще надо? А ему хотелось снова вернуть свои ноги, больше ничего.

Понимал, почему ушла Марина, она и так старалась, поддерживала его первые месяцы, помогала матери. Он ее гнал, в душе надеясь, что она не уйдет, не бросит. Примет его и таким, калекой. Не смогла, и он не в праве был судить ее. Вот как бы он сам поступил, если бы Марина оказалась в подобной ситуации? Остался бы рядом? Он не знал…

Потом пришло смирение и жгучий стыд. И понимание, что остались мама и Лешка, это теперь больше, чем родной брат, для него это соломинка, что тянет его из болота, а для Лехи пожизненный крест, раз вытащил его оттуда, не дал умереть. Теперь из упрямства будет его усердно доставать, вставай на протезы, занимайся больше, у тебя все получится, ты сильный, ты преодолеешь.

Хотя, надо признать, Лешке тоже было нелегко. Он вспоминал их в госпитале, побитых, растерянных, с больными глазами и отчаянным пониманием, что не знают, как жить дальше. Как оставить в прошлом погибших ребят, как избавится от воспоминаний, когда закрываешь глаза, пытаясь уснуть, а они вот стоят, пришли, зовут с собой, обещая, что в том мире, за гранью, ты обретешь долгожданный покой.

Сейчас смотрел на Марину, осознавая, что перегорел, больше не любит ее, не хочет видеть, что преодолел выжигающую боль внутри. Он первое время после ее ухода мысленно с ней разговаривал, мечтая, что выскажет, все, что накопилось, как любил, как единственная мысль о ней оживляла, заставляла цепляться, бороться за жизнь.

— Марин, уходи… — устало произнес он в конце ее полного раскаяния и слез монолога. — Не хочу больше тебя видеть…

Ночью стало совсем тошно, снились пленные ребята и отрезанные головы командиров. С этим надо заканчивать, решил он. Стараясь не греметь, выполз в коридор, добрался до шкафа, где хранились рабочие инструменты, нашел моток веревки. И тут же в коридоре, понимая, что сил совсем не осталось, накрутил на шею петлю, пытаясь трясущимися руками затянуть узел. Слабые безвольные руки не слушались, он только хрипел от натуги, а задушиться до конца не получалось.

Разбуженная мать выскочила из комнаты, испуганно закричала, увидев его с веревкой на шее. Кинулась к нему, распутывать, освободить шею, дать вздохнуть нормально. Тут же позвонила Лешеньке, тот примчался на такси, как только смог, оттащил обмякшее тело руга в комнату, припер к стене, схватив за грудки, зарычал:

— Ты что творишь? Не смей! Что будет с матерью, ты подумал?

Конечно, Кондрат подумал и об этом, всем будет легче без него. Но решил не злить еще больше Леху, которого среди ночи вызвала перепуганная мать, и вообще, промолчать.

Леха выскочил из комнаты, Кондрат слышал, как тот чертыхался, что-то пнул по дороге в коридоре, пошептался с матерью и ушел. Ну, вот и все… Лешке надоест с ним возиться, и он больше тоже не придет, но друг вернулся через бесконечных минут пятнадцать, с бутылкой водки и пивом, мама тут же стала заносить в комнату подготовленную закуску, потом плотно прикрыла дверь, оставив их вдвоем.

Напились они впервые и до полной потери ориентации. Кондрат смутно помнил, о чем именно, но они много говорили, перебивая друг друга. Это тоже было впервые, так они шумно болтали только до попадания в плен.

— Зачем ты меня вынес на себе? Скажи, ну, зачем? — допытывался пьяный Кондрат у друга, этот момент он еще помнил. — Спасал бы кого-нибудь другого…

— Кондрат, некого было больше спасать… Прости… Тебя первым вытянули, ты тяжелый, гад, я бы один не справился… Мне ребята помогали… Потом они там все и остались…

Леха впервые подробно рассказывал, как это происходило. Говорил долго, вспоминая каждую деталь, даже незначительную мелочь. Им важно было сейчас это пережить заново.

— Лех, мне кажется, тебя обидели… Почему звездочку героя не дали?

— Да, пусть засунут звездочки себе в одно место! — потом была долгая нецензурная тирада в адрес высокого военного руководства, Леха вспомнил всех генералов, премьеров, депутатов и вечно пьющего презента Бориску, по вине которых они оказались по уши… в проблемах.

— Скажи, а откуда ты узнал, куда надо… Ну, к нашим идти?

— Честно? — Лешка немного напрягся, пытаясь сфокусировать взгляд на Кондрате. — Только больше никому и никогда не скажешь? Только между нами… Обещаешь?

— Да, обещаю!

— Я накануне что-то вроде вещего сна видел… Я не очень в это верю, знаешь ли, не хочется быть психом. Но увидел четко дорогу и направление… Мы, когда под обстрелом начали уходить, я всем кричал, в какую сторону надо… Мы тебя туда первого оттащили…

Кондрат тоже не верил во всякие странности и вещие сны, но другу поверил, ни секунды не сомневаясь, что именно так и было...

***

Дальше был вполне долгий период спокойной жизни, как думала мама, а для него это был вполне сносный кусок существования, с уже обязательной попойкой раз в месяц. Матушка уже заранее готовила Лешеньке спальное место, купив раскладное кресло, все лучше, чем на полу спать.

Кондрат вернулся к хобби, которым увлекался еще в школе, стал потихоньку стругать поделки из дерева, делал эскизы на бумаге, некоторые раскрашивал. Мама радовалась, и заменила все железные ложки, на деревянные, расставляла по дому фигурки, дарила соседям и родственникам.

Потом произошли перемены. В компанию влились новые ребята, знакомые Лехи, Андрюха и Руслан. Стало даже жить светлее. Руслан жил рядом, и заходил чаще одного раза в месяц, когда выпадала свободная минута, как он говорил на «чаепитие», но всегда с тортом или пряникам к столу. Мама всегда усаживала гостей вкусно и сытно кормить, расспрашивала обо всех делах.

Оказалось, что мама очень интенсивно интересуется жизнью его друзей, зная, у кого, что происходит на работе, как зовут бабушек, дальнего родства тетушек и дядюшек, даже клички собак и кошек. Кондрат понимал, что именно это не хватает матери, суеты и событий, ведь их дни были похожи один на другие.

Вскоре в его жизни появился компьютер, Интернет и социальные сети. Он думал, что это спасение, а оказалось, что погибель. Вначале он открыл для себя целый мир, разноцветный, полный захватывающих событий. Его захлестнуло от эмоций, возникла жажда общения. Он в одном из форумов познакомился с милой общительной девушкой. Ненавязчивый виртуальный флирт перешел в постоянную переписку, он как одержимый писал ей письма целыми днями, рассказывая обо всем, сам с нетерпением ожидал ответов. Девушка первая предложила им встретиться, дала свой телефон.

Кондрат испугался, долго не решался позвонить. Девушка в сети представлявшаяся ником «Нимфа», оказалось Надеждой, он даже духом воспарил. Имя красивое, вкусное, дарующее надежду на будущее. Они долго разговаривали по телефону, часами. Она рассказывала ему об учебе в промышленном институте, и проявляла настойчивость, предлагая наконец-то встретиться.

Он с трудом признался в своей проблеме, ранениях, последующей инвалидности, невозможности вести нормальный образ жизни, Наденька ответила, что это неважно, он ей очень нравится. Она приехала в гости, мама почти свадьбу закатила по этому поводу, наготовила всего к столу, купила новое платье, он видел, что она чуть ли не более его самого счастлива появлением Наденьки в их жизни.

Наденька оказалась совсем молодой девчушкой двадцати лет, среднего роста, чуть полноватой, светленькая, с остреньким длинненьким носиком. Ему же внешность была не важна, он знал ее другую, милую, нежную, веселую и очень общительную.

Им с мамой казалась, что вечер первого знакомства прошел чудесно, Наденька немного смущалась вначале, потом активно включилась в разговор. У него появилась своя личная надежда и мечта на будущее с ней. Он снова стал откликаться на родное, данное при рождении имя «Олег», потому что Наденьке не очень понравилось его прозвище. Он подарил ей несколько своих рисунков и поделок, от которых она пришла в восторг. На прощание она важно чмокнула его в щечку и обещала позвонить или написать завтра.

Он напрасно ждал несколько дней, она не отвечала на звонки, не писала в сети. Сначала у нее оказался заблокированным телефон, потом из сети исчезли ее личные страницы. Она ушла, даже не объяснившись. Кондрат рассвирепел, когда понял, что его бросили, а все надежды лопнули, как мыльный пузырь.

Он так и не узнал о том, что Леха, уже служивший на тот момент в милиции, по наводке матери быстро разыскал эту самую Наденьку, имел с ней нелицеприятный разговор. Мама тоже так и не решилась ему признаться, что девушка испугалась, переоценив свои возможности.

В тот же день сосед, который приходил к маме помочь по хозяйству, стиральную машинку посмотреть или починить сломанный унитаз, тайком от матери принес ему пузырь дешевой водки. Олег, снова ставший Кондратом, напился в одиночку, без закуски.

В пьяном бреду к нему пришла гениальная идея, спрыгнуть из окна, эта смерть наверняка, не то что дурацкое удушение веревкой, только горло потом саднило несколько дней. А тут и полетаешь заодно в последний раз. Своими неуклюжими попытками залезть в распахнутое окно, он разбудил мать. Она тут же начала причитать, плакать, умоляя его одуматься, и когда только успела позвонить Лешеньке. Друг приехал не один, на подмогу вызваны были Андрюха и Руслан.

— Зачем, сука, ты вытащил меня оттуда? Почему не дал мне сдохнуть там!? — кричал он приехавшему ошалевшему Лехе. — Я никому не нужен…

Его силой стянули из окна, где он сидел, свесив на улицу свои изуродованные культи. Запихнули в кровать, привязали, так как Кондрат усиленно брыкался, на заднем фоне он слышал, как матушка рассказывает о Наденьке.

— Скажи, Кондрат, ты бабу хочешь?

Конечно, это был дурацкий вопрос… Интимные отношения у парня были последний раз перед армией. Отсутствие нормальных ног не означало, что он не испытывает здоровых мужских потребностей обнять женщину, ласкать ее, засыпать рядом с любимой женой или невестой.

На вопрос друга, Кондрат только молча кивнул.

— Ага, баба значит…? Протрезвеешь завтра, а вечером будет тебе баба в койку… Но ты сам понимаешь, какого качества…

Лешка выполнил обещание, и на следующий вечер мать отправили к сестре с ночевкой, а Кондрату привели проститутку. Пока она ублажала обалдевшего Кондрата, парни пили на кухне пиво, планирую дальнейшие действия.

Проститутки появлялись разные, четко раз в месяц приходила продажная девица. Леха быстро договорился с местной сутенершей, заплатив вперед за полгода за подобные услуги. Потом одной девице, крашенной блондинке Райке, понравилось ходить к ласковому, как ребенок инвалиду, ему нужно было немного человеческого секса, нежности и внимания, без всяких извращений. Она душой отдыхала с этим мужиком. Если бы не искалеченные ноги, чудо-мужик был бы, добрый, ласковый, заботливый. За такого и замужем не страшно прожить всю жизнь, не обидит, будет защищать, вон какой здоровый бугай, косая сажень в плечах. С виду грозный медведь, а внутри душка и еще не повзрослевший ребенок.

И по обоюдной договоренности, Райка стала ходить к нему для оказания интим услуг.

Кондрат понимал, что услуги девиц стоят не мало, и оплачивают их ребята из своего кармана, и решил, что нужно попробовать заработать самому. Он в интернете уже видел форумы, посвященные ремеслу и деревянным поделкам, разместил свои работы. Не сказать, что бы сразу пошли деньги, но мелкие заказы он выполнял недорого, соглашаясь с любой придурью заказчика. Он начал сам зарабатывать деньги, почти все отдавал матери, кроме заначки на Райку. Поспорил с парнями, что будет сам оплачивать проституток, те, безумную решимость в глазах Кондрата, согласились.

Единственное, срывы начали происходить все чаще, никакой Райке не под силу было вытянуть его из этого омута. Он пил в одиночку и дебоширил по ночам, грозя матери и всем, что покончит с жизнью. Трезвел, и испытывал глубокий стыд. Сам согласился на врачей, но несколько ходок в психиатрическую больницу не помогли.

А сегодняшний психоз начался вчера, когда не пришла Райка, мобильный у нее был недоступен целые сутки, и тогда он нашел заначку с медицинским спиртом для протирки у матери, пока та ходила в магазин за хлебом. Развел на глаз, и выпил залпом целую кружку. Этого ему хватило для поиска приключений за окном и желаний опять отправиться в полет….