Это фантастика! (Лара Бор, литературный обзор)

ЭТО — ФАНТАСТИКА!

Лара Бор

(фрагмент статьи)

… Совсем иная атмосфера, иной подход к созданию и характеристик, и образов, и самого языкового материала — в рассказе «Оставайся внутри» П. Фрагорийского. Тонкое, ажурное письмо, богатый аллюзиями и тропами язык, изящный мистико-фантазийный сюжет. Мне вообще кажется, что именно у такой прозы — чувственной, высокохудожественной, глубоко личной, почти интимной и при этом всеобъемлюще философской, с ярко выраженной авторской интонацией — есть все шансы преодолеть границы и цепи времени и стать достоянием читающего человека завтрашнего дня. Такое письмо сродни поэзии — оно никогда не наскучит, оно всегда ярко-индивидуально, в нём истинного чувства, глубины и правды жизни больше, чем в самом подробном, самом правдивом и реалистичном пересказе событий, оно всегда злободневно:

«Кварцевая крошка поблёскивает на сентябрьском солнце. Я иду по светлой парковой дорожке, стараясь держаться в тени. Море вспыхивает за кустарником, открывается песчаный берег.

Я не был на этом пляже с тех пор, как вышел из здания, где мою память аккуратно вырезали. Да, что-то пошло не так. Ничего у них не вышло. А может, всё дело в том, что остался какой-то сегмент и с тех пор прорастает во мне, размножаясь, как компьютерный вирус, воскрешая забытую картину прошлого. Память, основательно загруженная содержимым словарей, услужливо подсовывает формулировку: «Дамп памяти — копия содержимого оперативной памяти, находящаяся на жёстком диске или другом энергонезависимом устройстве».

Знать бы, где находится это автономное устройство… Песок мягко проседает под ногами. По берегу ходят тяжёлые неповоротливые чайки, оставляя нежные цепочки следов у кромки воды. Слева от пляжа — крошечный каменный пирс. Прохожу по нему до конца. Снимаю обувь, подворачиваю штанины до колен. Свешиваю босые ноги вниз, вглядываясь в глубину. Порыв ветра ерошит волосы, как будто кто-то ласково прикасается к ним рукой.

…На опустевшем пляже птицы. Ветер.

Нас больше нет нигде на свете. Я тебя

совсем не помню.

Ты осталась где-то

в потусторонних строчках и стихах,

где медленная тишина и тонкий лёд

последних слов —

и ни пятна, и ни греха нет на тебе…»

В далёком, а может и не очень, будущем люди благодаря переформатированию смогут начинать всё сначала, жить с удалённой памятью, технологии человеческих возможностей зайдут так далеко, что от живого человека уже почти ничего не останется. Здесь я вижу некоторую скрытую тематическую перекличку с сюжетом про Пуговичника — несовершенство человеческой души и возможность менять человека в его психической и духовной структуре волнует современных фантастов всё больше. Там, в нашем завтра, станет очевидным, что человек — это не столько биологическая форма жизни, сколько — программа, подчиняющаяся компьютерному мозгу так же, как и все остальные программы, созданные человеком на благо и во имя собственного процветания.

Человек сможет избавляться от своего прошлого, как от старой бэушной вещи, выправляя неудачные моменты жизни и безболезненно встраиваясь в общество таких же людей-роботов со стёртым «Я». Индустрия человеческого счастья, где от настоящего счастья с его вкусами, чувствами и запахами не остаётся практически ничего… Что-то действительно пошло не так…

Здесь замечателен не только сюжет, не только идея, но и сам язык — сочный, насыщенный образностью, высокосодержательный в том смысле, что в повествовании нет ничего лишнего — ни единого ненужного штриха, ни одного случайного эпитета или действия. Поэтичность языка погружает читателя в красоту и выпуклую многомерность деталей, лиц, слов, стихов, которые в качестве обрывочных воспоминаний периодически вспыхивают в покорёженной памяти героя:

«Слова всплывают в мозгу сами по себе и тут же тускнеют, растворяются. Рыбьи жабры двигаются замедленно. В этом движении чудится что-то мучительное. Возникает ощущение,= что я о чём-то забыл, но почти вспомнил. Да, почти. Кажется, рыба напомнила мне, как дышит человек во время астматического приступа. Это «почти» раздражает. Как это может быть связано с моей жизнью? Внутри обжигающая вспышка. Адреналин. Нежелательные ассоциации.

Рыбья спина плавно изгибается и тонет в омуте экрана. Мне не хочется никому об этом сообщать».

Обычный, средний человек с его страстями и привычками, мечтами и способностями перестаёт принадлежать себе. Кто-то более могущественный или организованный решает за него, что ему нужно, что ему нравится, что для него полезней. В конечном итоге — отнимает его судьбу. И оттого что автор не пытается впечатлять читателя никакими спецэффектами, но мастерски рисует психологическое состояние героев, становится страшно от таких перспектив. Рассказ-предостережение. Рассказ-мольба. Рассказ-прозрение…

Авторы данной публикации непохожи так же, как и их произведения. Но несмотря на очевидную разность интонаций и художественных приёмов во всех рассказах заметно авторское желание дойти до сути вещей, понять человеческую природу лучше и глубже, открыть читателю новые стороны и ракурсы характеров и отношений. А главное во всех этих рассказах — это всё же отчаянный поиск смысла жизни. Нет, не линейный поиск, не впрямую, конечно, не сюжетно даже — но как попытка исследования внутренних позывных человеческого существования через неожиданные ходы и повороты фабулы, через интригу и смещение пространств, через гибкое соединение реального с нереальным, возможного с утопическим, бытийного с горним.

И думаю, что будущее именно за такими мощными сплавами внутри литературного повествования, дающими возможность читателю искать вопросы в новых пластах, уголках и складках всей необъятной матрицы бытия. Потому что здесь невероятно обширное поле для авторского воображения и новаторства. К тому же и диапазон читательского восприятия произведений этого жанра гораздо шире, в отличие от реалистичных сюжетов, что даёт возможность каждому понимать заложенные в рассказах метафоры по-своему — соразмерно своему опыту, пониманию жизни, уровню культуры.

Словом: это — фантастика!

Из статьи

Это — фантастика!

Лара Бор

Литературный альманах ГРАЖДАНИНЪ №7