Филькина грамота

Филькина грамота

Её звали Фелициата Казимировна. Филька-синий чулок: мышиный пучочек, очочки, платье мешком. А предмет ее звался филькиной грамотой.

— Нудятина ваш Шекспир! Скукотища! — не выдержал я заямбистого хорея второй урок подряд. — Ни драйва, ни секса.

Класс загалдел: учить стихи достало не только меня.

— Сидоров, прекрати! — Машка Поппинс с первой парты ткнула в мою сторону зонтиком, но я увернулся. — Шекспир это волшебство!

— Пить или не пить, есть или не есть! Вот в чем барбос! — Однояйцевые Петька со Славкой с галерки показали «образованность» и сами же заржали кретинской шутке.

Стук указки по вазе с нарциссами прекратил раздолье: стучала Филька так, что зубы сводило.

— Нудятина, говорите? Ладно. — Она оглядела притихший класс. — Завтра наизусть двадцать строф с драйвом и сексом. Любого автора. А с вами, Сидоров, встретимся на седьмом уроке. Поговорим о Шекспире.

Я хотел было возмутиться, какой седьмой урок первого апреля? Но промолчал. Выпуск на носу, особо не повыпендриваешься.

Пришел я после уроков в тот же класс, сумку кинул, а Филька мне ключ бросает:

— Запри, — говорит. — У нас, Сидоров, сегодня индивидуальное занятие.

Поймал ключ, запираю дверь. А она мне в спину:

— Ты ж отличник, Сидоров?

— Ну, отличник.

Оборачиваюсь, пожимаю плечами: ага, в ФизТех поступаю, очень мне там литра нужна. До зарезу просто.

— Медаль хочешь, — продолжает Филька. — И монолог из четвертой сцены знаешь.

— Знаю, — говорю, а сам думаю: ладно, видел я этот монолог, что, не прочитаю? Не тупее некоторых!

— Э, нет. Без нудятины, — усмехнулась Филька, сняла очочки свои, пучочек распустила.

И я вдруг увидел: совсем девчонка же! И волосы не мышиные, а светло-русые, и грудь под мешком ничего себе. И улыбается так… ну, солнечная такая улыбка, как весна за окном.

— Драйв тебе нужен, Сидоров? — Ласково так спросила, села на стол и указкой на середину класса, перед доской, показала. — Будет драйв. Играем на раздевание. Читай.

Я открыл рот напомнить: я ребенок, она училка. И закрыл. Что я, однояйцевый, перед девчонкой отступать? Вышел к доске и начал с выражением:

— Нет, казнь — не милость! Небеса мои —

Там, где Джульетта. Каждый кот…

Филька тихонько тронула указкой мое плечо, подмигнула, и я стащил рубашку. Подумаешь, и без рубашки жарко!

— Каждый пес, иль кошка, Иль мышь несчастная…

Я запнулся, сам понял, что не то ляпнул, но поздно. Филькина указка огладила бедро и показала на ботинки.

Черт. Разуваться почему-то было хуже. Ладно, хоть носки чистые, но Филька! Смотрит глазами своими… Как раньше не замечал, что глаза у нее разноцветные?

А она все улыбается.

— Иль мышь? — намекнула мне.

— …иль мышь презренная, любая тварь, — продолжил я. — Здесь может жить в раю — Джульетту видеть; Один Ромео — нет!

Через минуту я лишился носков. Потом — брюк. Стоял в одних трусах и декламировал с выражением:

— Краснеют от взаимного касанья,

Грехом считая целовать друг друга…

Запнулся — загляделся на Фильку нашу Фелициату, мечту мазохиста. Оказывается, у неё губы яркие, если покусает. Вкусные, наверное, так бы и съел…

— Проиграл ты, Сидоров, — сказала нежно так и указкой по груди провела.

Я вздрогнул: не сдержусь — посадят за изнасилование училки. Но трусы снял. Пацан сказал — пацан сделал.

А Филька со стола спрыгнула, подошла сзади, указкой своей до шеи дотронулась, вниз ведет и шепчет:

— Раскинь скорей свою завесу, ночь,

Пособница любви, закрой глаза

Идущим мимо людям, чтобы мог

Ромео мой попасть в мои объятья.

Я замер, дышать уже не могу, в голове только: посадят, нет? К черту, пусть сажают! Обернулся к ней…

И получил указкой в грудь:

— Одевайся, Сидоров.

Мне в лицо полетела моя же рубашка, поймал ее, стою как дурак и на Фильку пялюсь.

Она отошла, снова очочки свои надела, волосы в гульку утягивает и в окошко смотрит, воспитанная такая училка. А я молчу, рубашкой прикрываюсь.

— Завтра двадцать строф, — говорит, и бегом из класса, только каблучки простучали. У самой двери обернулась и подмигнула. — С драйвом, Сидоров!

Вот так я надумал поступать в театральное, уважаемая комиссия. Так что, я могу уже прочитать вам Шекспира?