Письмо

Я вам пишу...

«Я вам пишу…

Ангелина, хоть вы меня и не знаете, пожалуйста, прочтите до конца. Вы ведь волнуетесь, куда исчезла ваша подруга? Я скажу. И даже скажу, почему она исчезла и почему не появится вновь.

Роксаны больше нет. Я убил её. С наслаждением — о, как приятно было погасить эти разноцветные глаза, стереть насмешливую улыбку с её губ! Я хотел бы сделать это еще раз. Это чувство, уверенность в том, что её — больше никогда не будет! — надо только чуть сильнее нажать… дорогого стоит. Убить её своими руками — прекрасное ощущение! Ради него можно на многое пойти.

Вам интересно, зачем? Кто я? Зачем пишу вам?..

Для начала позвольте представиться — Сирано. Вы меня не видели ни разу и, право слово, не много потеряли. У меня нет выдающегося носа и сумасшедшего таланта. Совершенно обыкновенная наружность. Шатен с карими глазами, не высок и не низок, не красив и не уродлив. Даже возраст у меня средний — 37 лет. Единственная черта, отличающая меня из толпы: я не могу ходить. Коляска, давний мой друг… Собственно, именно она и виновата в смерти Роксаны. Вы, наверное, негодуете: зачем этот ненормальный все это говорит? Кому он интересен? Вы правы. Никому. Но… так хочется верить, что сейчас, пока вы читаете письмо, я для вас существую.

Теперь почему. Почему я убил её.

Все просто. Она мне надоела. Надоели её вечные хиханьки вперемешку с занудством и кокетство пополам с любопытством. Я не мог больше выносить её рыжие косички и ваши нескончаемые беседы. О, как мне надоело: «Рокси, солнца, слушай скорее — у меня новый роман! Тааакой мужчина! Кажется, мну влюбилась…» а потом: «Ах, Рокси, никто мну не понимает, кроме тебя! Я тебя люблю, львенок! Ты же мну не бросишь, правда? Что бы ты обо мне не узнала?»

Вот за это я её и убил.

И почему я пишу вам… вы, наверное, догадались. Или нет? Ладно, и это тоже расскажу.

Я наблюдаю за вами давно. Уже скоро пять месяцев. Точнее — четыре месяца, двадцать два дня и семь с половиной часов. Именно столько прошло с того момента, как я впервые заметил вас. Нет, правильнее будет сказать — был ошарашен, изумлен и покорен. Вами. Вашими стихами…

Я это не могу умом постигнуть,

И я кричу, на части душу рву:

«Я не боюсь, что я без вас погибну!

Нет — я боюсь того, что проживу…»

Эта боль мне так знакома… этот страх — прожить. Без вас, без смысла. Без надежды.

В вас я увидел свет. Прекрасный, манящий и обжигающий. В тот вечер от вас летели искры, и впервые за долгое время я почувствовал, что живу, а не существую. Поверил в то, что есть кто-то, способный осветить мир своим присутствием, способный согреть всех, кому повезет очутиться рядом. Вы были прекрасны! Невероятны! Столько изящества, огня — вы словно танцевали на лезвии, словно летели под куполом без страховки. Ваша смелость, на грани безрассудства. Ваши строки, вынимающие душу… ваш взгляд — словно отпечаток молнии на сетчатке.

Вы спросите — почему же не захотел познакомиться? Не заговорил? Наверное, потому что испугался. Испугался сочувствия. Показаться слабым в глазах женщины — что может быть ужаснее? Только жалость. Потому вы меня и не видели. Тем более, стихов писать я не умею.

А вскоре в вашем клубе появилась она. Роксана. Милая, очаровательная Роксана. Она тоже не писала стихов, но зато с ней было так интересно поговорить, не правда ли? Всегда готова пообщаться, выслушать и посочувствовать. Всегда с улыбкой, полна доброты и понимания. Вы поверяли ей секреты, делились успехами и страхами, радостями и разочарованиями. Рассказали ей то, чего никто о вас не знает. И ваш роман — о, какой бурный и страстный роман! — был темой долгих ночных бесед. Она понимала вас, как никто. Она подбадривала и сочувствовала. А вы — вы поверяли ей боль вашего сердца и находили утешение. Вы любили её — сколько раз вы говорили ей эти слова? И как искренне…

«Что бы ты ни сделала, Рокси, я все равно тебя люблю! Какая разница, сколько тебе лет? Какая разница, как ты выглядишь? Любовь — это навсегда».

О да… любовь — это навсегда, Ангелина. Ангелочек… Энжи… помните тот ваш разговор, что закончился признанием? Ту вашу тайну знала только Рокси… но свою она сохранила.

Вы думали, что знаете её? О чем она мечтает, кого она любит, чем дышит? Вы верили её словам… вы следовали её советам… а вы не задумались, почему ваш дивный страстный роман с N*** закончился столь печально? Вы не догадались, откуда он узнал, что вы?..

Да, я — знаю. И я знаю, кто сказал ему. Роксана. Дорогая Рокси, милый львенок. Ненароком, исподволь, просто нечаянно проболталась. Вы же знаете, что они общались и без вас? Разумеется! И вы никогда бы не подумали на неё. Вы и не ревновали. Разве душенька Рокси уведет у вас мужчину? Да никогда! Она замужем, у неё дети, она счастлива — ей никто не нужен. И она видит мужчин насквозь. Да. Конечно. Она знает мужчин так же, как вы — женщин.

Ну вот, вы, пожалуй, все поняли…

Поняли, разумеется.

Я убил её из ревности. Потому что она не заслужила тех слов. Потому что хотел услышать их сам. Чтобы мне вы говорили — люблю. Знаете ли вы, как больно слышать ваши признания — не мне, ей? Как унизительно принимать ваши поцелуйчики в щечку — когда я хотел целовать вас совсем не так? Знаете ли вы, сколь горько — наблюдать, как вы таете от внимания другого, и быть все время рядом, делать вид, что рад — рада! — за вас? Выслушивать: «Ах, он так талантлив! Так красив! Так тонко чувствует! Ах, он так очаровательно агрессивен!» — и на полчаса подробностей о том, как вы занимались любовью…

Понимаете ли вы, с каким наслаждением я уничтожил её? Ту, что всегда была рядом с вами, что могла сказать: «Энжи, солнышко ясное, я тебя люблю» и получить в ответ: «Я так счастлива, что ты есть, мой львенок!»

Эта маска. С разноцветными стекляшками глаз и нарисованной улыбкой. Маска, приросшая к лицу. Сколько можно? Хватит. Я устал. Роксаны нет, не было и не будет. Примерещилась. И сейчас я допишу это письмо, нажму «отправить» и удалю профиль. Надеюсь, вы поймете и простите — как и всякий влюбленный, я немного безумен. А я влюблен в вас.

Странно, страстно… безнадежно.

Мы никогда не встретимся. Нас нет — есть только маски. Веселый венецианский карнавал. Но я люблю вас настоящую. На самом деле, мне бы благодарить Рокси-львенка, без неё я никогда бы не узнал вас — такую, какая вы есть. Не увидел бы вашего настоящего лица, не понял бы ваших стихов. Но — безумным не свойственна благодарность. Лишь горечь несбывшейся надежды и проклятья, которых вы не услышите. Я не жалею, Энжи. Ни о чем. И вы не жалейте. Лучше злитесь, негодуйте на бесстыжего лжеца. Он только и достоин, что сморщенного носика, «ффе» — и забвения.

Но я прошу вас, Энжи. Исполните последнее желание приговоренного — к жизни без вас.

Никогда, никогда не лгите тому, кого любите.

С любовью, Сирано»

***

Энжи… Энжи…

Имя перекатывалось на языке острой морской ракушкой, соленой и шершавой.

Последние строчки написаны. И что теперь? Пустота? Снова никчемное влачение бессмысленных секунд. А их так много, секунд… Черт. Черт дернул затеять эту игру. Кто мог подумать, что будет так больно? Подумаешь, девочка и стихи. А она, Энжи, совсем не такая, какой казалась поначалу. Но уже не важно.

Давно уже не важно…

Монитор мерцал неотправленным сообщением, но пальцы застыли над клавиатурой. Стоит ли? А вдруг? Может быть?

Он взглянул на свои руки, сжал левую в кулак. Пальцы подрагивали, не желая слушаться.

Ещё месяца три, и в нужные клавиши не попасть. Не увидеть букв на экране, даже самым крупным шрифтом. И неизвестно, сколько ещё — вот так. В тридцать семь — ничего. Полная развалина лишь потому, что так распорядился случай. И встретить её именно сейчас! Ангела… Энжи… последний подарок или насмешка? Зачем ангелу остаток человека? Жалеть? Будь проклята эта жалость. Уж лучше ничего.

ENTER

Он развернул инвалидную коляску и отъехал от стола. На минуту или две остановился посреди комнаты, оглядывая смутные в полумраке силуэты старых кресел, мигающие часы около кровати… Кивнул отразившемуся в зеркальной дверце шкафа незнакомцу. Не так давно с той стороны зеркала ему отвечал победительной улыбкой полный сил мужчина. А теперь… не нужно света, чтобы увидеть впалые щеки, поросшие неопрятной полуседой щетиной, выцветшие до желтизны глаза с красными прожилками и бессильно ссутулившиеся плечи. И смотреть на него — незнакомца — не нужно. Ни к чему.

Он неторопливо направился к балкону. «Скрип-скриииип, скрип-скрииип»: разболтавшееся левое колесо требовало немедленно им заняться, а не то… Но он только улыбнулся старому врагу.

Дверь на балкон была открыта. Он привычным маневром преодолел узкое место и выехал на воздух.

Прохладный, пахнущий пылью и липами западный ветер подул в лицо и улетел в сторону бескрайнего моря светящихся окон — к людям. К ней, к Энжи. Ведь она где-то там, среди огней. Может быть, среди огней на другом краю света — какая разница? Это никогда не имело значения. Только слова, только волшебные сказки и крылья за спиной. Ангелок, грустный ребенок в белых перышках. Мы же встретимся? Когда-нибудь… потом. В следующей жизни. И ты узнаешь меня — непременно узнаешь.

«Я не боюсь, что я без вас погибну!

Нет — я боюсь того, что проживу…»

Он летел — без крыльев, долго-долго… Летел — и улыбался той самой победительной улыбкой. Он обманул суд и обошел приговор. Душе не рваться в клочья — жить без неё не придется. Теперь не страшно…

Чуть позже западный ветер, пролетая над разогретыми за день улицами, заглянул к старому знакомому: Пошевелил края пледа в покинутой коляске, всколыхнул тюлевые занавески, ворвался в комнату сквозь гостеприимно распахнутую дверь… Но приятеля не нашел. Он разочарованно сдул на пол листы бумаги с письменного стола и улетел искать кого-нибудь ещё, согласного поболтать с ветром.

А на столе остался мигать сообщением забытой аськи монитор.

«Львенок? Сирано? Ты где? Я прочитала. Ты не шутишь? Ты помнишь, я обещала — что бы я о тебе не узнала… Я люблю тебя! Любовь — это навсегда!»