Следующий!

Следующий!

Я дунул на фиолетовую печать внизу бланка, не глядя протянул листок вперед и дернул за шнурок.

— … не понимаете! Я же… айааааа!!! — фраза оборвалась визгом, когда пол под ее ногами разверзся.

— Следующий!

Дверь отворилась, и в кабинет влетело нечто пышно-кисейное, изрядно помятое и некогда белое. Затормозило за полшага до моего стола и вылупило голубые глазки с размазанной тушью.

— Ну?

Нечто молчало и хлопало слипшимися ресницами.

— Ну?! — повторил я, занося перо над пустым бланком. — Рассказывай!

Нечто отмерзло, скривилось и собралось пустить слезу.

— Тьфу…

Я плюнул и прищелкнул хвостом. На нечто в драных кружевах вылилось ведро нашатыря пополам с валерьянкой. На полу образовалась грязно-красная лужа.

Глазки тут же вытаращились до полной сферичности, но приобрели осмысленное выражение.

— А… что рассказывать-то?

— Ну тупы-ы-ые… — вздохнув, я отхлебнул томатного сока из стакана инвентарный номер 3016, отмахнулся от паров нашатыря с валерьянкой и приступил к опросу дела №22/714.

— Имя? Фамилия? Вероисповедание? Родные? Любящие?

Мокрое бывшее белое дрожало, стучало зубами и охватывало себя непослушными руками, пытаясь согреться, но отвечало. Запнулось только на пункте «любящие».

— Что молчим? — я грозно нахмурился согласно инструкции.

— Никто меня…

— Ма-алчать! — рявкнул я. — Не сметь врать! Здесь вам не тут!

Оно отскочило на полшага и едва не шлепнулось, запутавшись в облепивших ноги юбках.

— Мама… — прошептало со всхлипом.

— Не слышу! Громче!

Я снова занес перо, поминая матушку жмота-завхоза, закупившего по дешевке тонну перьев вместо шариковых ручек. Ладно бы еще гусиных перьев. Ан нет! Договорился с кумом и осчастливил всю контору ангельскими! Вечными! Вот ведь…

— Мама… — чуть внятнее.

— Так… ну?

— Папа, Руся…

— Что тянем?

— А все… — Оно жалобно хлюпнуло носом.

— Что, так и писать? Вины за собой не признает и не раскаивается?

— Нет! — пискнуло. — Но он… Костя меня не…

— Что? — Я улыбнулся. Согласно инструкции, во все сто двадцать восемь зубов.

— Лю-у-убит… — Из голубеньких глазок потекли слезы.

— Так любит или не любит?

— Не зна-а-а-ю… — шмыгнуло носом, поддернуло отваливающуюся руку с торчащими обломками кости и затараторило: — Я его люблю! А он… Он по залету на мне женится! И из-за пельменей! Он сам сказал, если бы не вкусные пельмени…

— Гавриил и все его присные! — стукнул я кулаком по столу. Стакан с соком подпрыгнул и выплеснулся на некогда белое платье, добавив к кровавым пятнам и черным следам автобусных шин еще и томатные разводы. — Все! Пишем: божьего дара не ценит, о близких не думает, чего хочет, сама не понимает. Вниз!

— Не надо! Я больше не… айаааа!..

Бланк с фиолетовой печатью спланировал вслед за шестьдесят третьей на сегодня самоубийцей.

— Следующий!

Дверь снова распахнулась…

— … пока я свободна! — крикнула я, вскочив на высокий бордюр, и взмахнула букетом.

Вспышка, щелчок фотоаппарата. Еще вспышка…

На миг свет померк, и все вокруг окуталось туманом. Показалось, я где-то не здесь: вместо машин по проспекту снуют озабоченные бесы с папками и перьями в руках, у людей толпе не хватает рук, ног, разбиты головы, у некоторых торчат трубки из носа или скальпели из тела… Я едва удержала равновесие. Приближающийся автобус ухмыльнулся во все сто двадцать восемь акульих зубов, рыкнул: «Гавррррриил!» и выпустил облако дыма. Я вздрогнула, ощутив вонь нашатыря с валерьянкой, продравший до костей холод и невесомость падения. Господи, и примерещится же такое!

— Ленусь, улыбку! — в голосе брата померещились странно чужие нотки.

Глубоко вдохнув свежий весенний смог, я отвернулась от дороги, прижала к груди букет, улыбнулась жениху. За спиной проехал автобус.

Вспышка, еще вспышка — довольный брат чуть не плясал со своей камерой, распихивая толпу гостей, чтоб не мешали искать интересный ракурс. А Костя стоял у дверей ЗАГСа и смотрел на меня. Как всегда, подтянутый и невозмутимый, с виду почти равнодушный. Только в уголках губ притаилась улыбка — теплая-теплая. И в глазах — нежность. И почему я раньше не замечала?

— Следующие! — послышалось из-за двери. И мы вошли.