Глава 8

День 3

День встретил меня неприветливо. Впрочем, я и сам чувствовал себя едва ли лучше. Моя голова болела, а вставать с постели совершенно не хотелось. Но судя по заливистым воплям из коридора, а так же вторящим им яростным визгам снаружи — время завтракать наступило. Лечь и уснуть дальше под такую оглушительную какофонию звуков был совершенно не возможно. Поэтому преодолевая себя, я встал.

Пока я давал корм одному, а потом другому кошачьему прайду, мне вспомнилось, как хозяева дома говорили, что ключи от всех домов лежат в ящике комода прихожей и лишь одна связка из них висит на крюке у двери, потому как то место, которое они открывают, как правило, посещается намного реже. Логики в этом я не нашёл, однако именно соседний дом завладел моим вниманием. Вполне могло оказаться так, что и там вполне можно было переночевать, особо не беспокоясь о ночных вторжениях.

Покончив со своим незамысловатым завтраком, я осознал, что сегодня было значительно темнее, чем вчера. Это было странно, ведь мне показалось, что когда я кормил уличных кошек, погода не имела разительных перемен, что бы невооружённым взглядом я мог это ощутить.

Ключи висели там, где им и положено было находиться. Однако когда я вышел на улицу и обошёл дом, я не поверил своим глазам. То, что звякнуло у моих ног, позже оказалось теми самыми ключами, которые я выронил от неописуемой гаммы чувств, которую вызвала картина, столь не соответствующая моим ожиданиям.

Вполне вероятно, что если бы я не вглядывался вдаль, то может и не смог бы заметить тех разительных перемен, что повергли меня в шоковое состояние. И уж конечно, это сохранило бы хотя бы часть моего эмоционального равновесия, и мне не пришлось бы поддаться панике.

Однако всё же я заметил, что поляна, которая тут и там обросла маленькими ёлками, сузилась. С самого начала я не смог понять, как такое вообще возможно, но потом я припомнил, как миссис Реббитсон на мой вопрос относительно молодых елей ответила, что лес наступает. Теперь же, когда я совершенно ясно осознал всю полноту этой фразы, меня бросило в дрожь.

Могло ли случиться так, что за ночь деревья подступили ближе к дому? Я не мог в это поверить, но и любых других оправданий темноты и изменённые размеры поляны перед домом, у меня не было.

Лес и правда стал ближе, ещё вчера я слышал его шелест, лишь хорошенько прислушиваясь, а сегодня мне приходится закрывать уши, что бы хоть немного побыть в тишине хотя бы от этих звуков.

Интересно так же то, что все эти происшествия никак не повлияли на моё стремление записывать то, что со мной произошло. Более того, теперь я чувствую себя обязанным это делать, и скорее всего это чувство угнездилось внутри меня значительно раньше.

И хотя мне пришлось вернуться в дом за лампой, я всё же решил проверить второй дом на пригодность к жизни.

Да, мне всё ещё было страшно, однако меня несколько согревала мысль о том, что завтра должен явиться почтальон, и, возможно тогда я смогу отправить срочную телеграмму хозяевам дома, а они постараются приехать быстрее.

Разумеется, я отдавал себе отчёт в том, что ждать осталось всего пару дней, а так же о том, что ответ на телеграмму в лучшем случае придёт значительно позже, чем приедут Реббитсоны. Тем не менее, я очень хотел поговорить с живым человеком, пусть это будет и почтальон.

Ключ в замочную скважину подошёл, однако замок поддался не сразу. Удивляться было нечему, если учесть, что сюда давно никто не заходил. По началу я подумал, что дверь закрыта на другой замок, но после пары резких движений, дверь поддалась.

Внутри дома было душно и затхло. Темнота сгустилась по углам дома, прячась от света моей не слишком яркой лампы. Разумеется, я сразу обратил внимание на толстый слой пыли, которым была облеплена вся немногочисленная мебель: от кровати и до шкафов. Под светом фонаря я также обнаружил множество мёртвых насекомых, численность которых была поистине удивительной.

Вариант провести тут следующие две ночи отпал сразу после того, как я переступил порог дома. В воздухе, помимо всего прочего, чувствовались и другие, не очень приятные запахи, некоторые из которых я не смог бы описать доступным мне языком.

Желание обследовать весь дом довольно быстро пропало, однако как только я собрался уходить, что-то привлекло мой взгляд.

В сумрачном свете лампы мой взгляд упал на пыльный пол. Поднеся поближе лампу, я подтвердил свою догадку — свежая полоска шириной сантиметров в десять, словно после уборки, вела вглубь дома. И хотя дом был небольшим, желания выяснять для себя обстоятельства, при которых кто-то мог проникнуть в запертый дом, у меня не было. К тому же, как я уже выяснял, закрытая дверь для некоторых животных вполне может ничего не означать.

В конечном итоге, не любопытство, а именно желание хотя бы раз получить логический и понятный ответ на необъяснимые обстоятельства, повлекло меня по этому странному следу.

Не могу точно сказать, было ли мне тогда страшно, потому что мой мозг всецело был поглощён вариантами, которые я мог бы встретить в конце этой загадочной полосы. Отметая про себя возможность движения неизвестного объекта в противоположном направлении в виду запертой двери в начале полосы, мне, к моему стыду, совершенно не пришла в голову мысль о том, что это не имело значения, потому как дверь всё равно оставалась закрытой. И даже описанный мной факт вероятности прохождения сквозь двери некоторых существ никак не вязался с логикой моего исследования.

То, что я обнаружил, после долгих и осторожных шагов в полутьме по одной, а потом второй комнате тихого пыльного дома, не привело меня в ужас, но и не дало ответов. Скорее всего, я просто не смог оценить тогда, и если честно, до сих пор не могу точно подобрать нужных эпитетов и описаний.

Мной овладело смятение и тревога, которых обволакивали плохие предчувствия, когда, в конце концов, с лампой в руках я набрёл на залежи серо-бурой шерсти. Эта шерсть громоздилась клоками и спутанными прядями друг на друге, а местами была неразрывна и монотонна, как будто была единым целым. Количество шерсти было невообразимо: половина комнаты, местами даже до самого потолка была забита ей под завязку.

Руками, трясущимися мелкой дрожью, и отвергая паническое желание ретироваться, я подошёл ближе. Я волне мог ошибаться на этот счёт, отмечая про себя столь невероятный, как и сама находка, факт того, что шерсть не могла лежать тут давно, так как на ней не наблюдалось пыли.

Однако вскоре я заметил некие движения в толще этой растительности. Сквозь сковывающий меня ужас, я заверял себя, что, скорее всего, это был лишь полумрак, что сыграл со мной эту злую шутку. Впрочем, не могу за это себя винить: зрелище было не из обычных.

В какой-то момент в моей голове что-то щёлкнуло, я развернулся и быстро зашагал к выходу. Мои пальцы работали на редкость слаженно, в отличие от дверного механизма.

На улице как будто стало ещё темнее, как и на моей душе, хотя при выходе из сумрачного дома я должен был скорее обрести облегчение.

Я в спешке добрался до дома, про себя отметив, особо любопытного кота на крыше жилого дома, который не спускал с меня глаз. Остальные, как и всегда, лежали у входа, не выказывая особого интереса к моей персоне.

О том, что наступило время обеда меня оповестили десятью минутами позже. Я был совершенно сбит с толку потерей такого количества времени. Однако мой хронометр, а так же тот факт, что с утра я всё-таки не озаботился проверкой времени, а положился на кошачье чутьё, указывал верно.

Теперь-то мне было что написать в телеграмме, однако это меня совершенно не радовало. Не обладая широкими знаниями в зоологии, я предположил, что то, что я увидел в том доме, представляло собой кошачье гнездовье. А вот способ проникновения в дом, скорее всего, был скрытен от посторонних глаз, только и всего.

Попутно я размышляя о способе проникновения и в этот дом. Быть может, коты сумели пролезть в трубу, или в доме были действительно замаскированные потайные лазы — понять было невозможно. Впрочем, относительно первого пункта я сразу засомневался. Печная труба в доме, где я обосновался, не вела в мою временную спальню, к тому же я сразу проверил печную заслонку, которая оказалась плотно закрыта. Вероятно, всё же есть предусмотренные отверстия, а может быть, мыши выгрызли в доме себе норы, после чего ими воспользовались кошки...

Даже если бы мне и удалось ответить на этот вопрос так, что бы мой запутавшийся в догадках разум наконец был удовлетворён ответом, совокупность всего остального никак не вязалась с действительностью.

Совершенно не чувствуя аппетита, я подкрепился консервами и молоком, после чего передо мной встал вопрос о дальнейших действиях.

Разумеется, ни о каком чтении речи идти не могло в моём подавленном и взвинченном состоянии. Выходить больше куда бы то ни было из дома без особой надобности желания не было, ведь и того, что я обнаружил в соседнем доме было достаточно. А возможность обнаружить что-то подобное ещё я допустить для себя не мог.

И, конечно же, я уже ни один раз задумывался над вероятностью покинуть это место своим ходом, однако это никак не вязалось с моим словом, что я дал хозяевам, чтобы они были спокойны во время своего отсутствия. К тому же, я был не совсем уверен в том, что я сам не придумал большую часть увиденного.

Как бы то ни было, но я наконец, решил, чем смогу заняться написанием срочной телеграммы, чтобы почтальону не пришлось ждать завтра напрасно.

Как позже оказалось, я написал больше, чем хотел, и потратил на это очень много времени. Не думаю, что я описал ситуацию верно, но всё же это был чуть ли не единственный выход для меня в этой ситуации.

За письмом я совершенно не заметил, как окончательно стемнело. Я всё никак не могу привыкнуть к этой темноте, а главным образом, шум листьев меня отчаянно сбивает с толку. Возможно, моя адаптация к жизни на ферме попросту не состоялось.

За окном уже было довольно темно, когда я перестал перечитывать телеграмму. Вопли кошек известили меня о начале времени ужина, что ввело меня в состояние уныния. Честно сказать, за эти дни я понял, что содержать такое количество животных совершенно невозможно и дорого.

Чтобы отвлечься от этой непроглядной темноты за окном и мрачно качающихся и шепчущих деревьев, я принял решение приготовить сегодня что-нибудь особенное на ужин. Благо у меня был под рукой старый рецепт индейки моего дядюшки, который я и решил использовать.

Я провозился с приготовлением довольно долго, и конечно, мои ожидания не были уж слишком высоки, но каково же было моё изумление, когда то, что я приготовил, едва ли можно было есть. Пресная тушка индейки удалась не аппетитной, от чего не спасла ни единая приправа, что я смог найти на кухне Реббитсонов. Впрочем, выбирать не приходилось — я быстро прожевал то, что сотворили мои неверные в тот день руки.

Когда же я наконец покончил с ужином, то с неудовольствием отметил, что время неуклонно движется ко сну. Мне не хотелось впускать в свою голову мысли об очередной непростой ночи, поэтому я решил попробовать мыслить в более оптимистичном ключе. Мне оставалось прожить в доме всего один день и две ночи, а после этого я смогу вернуться в свой родной дом. В конце концов, ничего страшного в том, что эти звери так любопытны, в сущности, и нет. И хотя лес и кошачье гнездо по-прежнему не оставляли для меня ответов на вопросы, возможно, многое мне смогут объяснить сами Реббитсоны.

После долгих колебаний я улёгся в постель и погасил лампу. В темноте мой слух обострился, и я слышал, как одна из кошек прыгала с комода, а другая из них воспользовалась кошачьим туалетом, после чего, наверное, минут двадцать, не могла его зарыть, как полагается.

Между делом, я вспоминал своего кота — Бенджамина. Вот по кому я действительно скучал в эти тёмные минуты, кого хотел бы прижать к своей груди. Как переносит он моё отсутствие? Хорошо ли кормят моего любимца?

Сон не шёл ко мне, и я прекрасно понимал почему. Мои тяжёлые мысли не давали мне покоя, за столь тонкой завесой беспечного оптимизма и надежды на лучшее.

И как я и предполагал, уснул я очень поздно. Мои поверхностные обрывистые сны заставляли меня беспокойно ёрзать в постели и постоянно вздрагивать и просыпаться. В одно из таких всплываний на поверхность сознания я и увидел это.

Разумеется, я предполагал увидеть нечто в таком духе, когда ложился спать. Моё стремление подготовиться к этому странному ночному поведению домашних животных занимало практически всю периферию моего сознания.

Однако в тот день я заснул намного быстрее, чем предполагал, совершенно не обдумав, как буду действовать в подобной ситуации. В моём ещё не до конца проснувшемся разуме мелькнула усмешка, которая недовольно вопрошала: а что же я делал все эти часы вместо решения данной проблемы?

В очередной раз в тёмной комнате я наткнулся на призрачные светящиеся глаза кошки. Кто из четырёх это был, я не знал. Впрочем, это было не так важно. Но отчего-то самое поразительное для меня было даже не местоположение домашнего любимца, а направление его взора.

В этот раз глаза смотрели не на меня, что пугало куда больше, чем я ожидал. К тому же, я не замечал ничего странного в том, что кошка сидела в самом углу комнаты, покуда не обнаружил вторую пару глаз, которая так же не проявляла ко мне ни малейшего интереса. Когда я с ужасом стал оглядывался, то мне стало ясно, что в комнате были все четыре представителя домашней фауны. Все они сидели строго по углам, и ни одна из этих колеблющихся в сумраке пары глаз не смотрела на меня.

Внезапно я рассердился и вскочил с кровати, что возможно было и не лучшим решением, за то, по крайней мере, я стряхнул с себя оцепенение. Однако, с прискорбием, я снова замер, когда не получил ни малейшего внимания от светящихся в темноте глаз. В тот момент я всё ещё не задавался вопросом о причинах, по которым эти глаза светятся. Если память мне не изменяет, то для такого поведения глаз необходим свет, что бы он отразился от гладкой поверхности глаза и вернулся обратно. Но в моей комнате было темно, и свету там взяться не откуда.

Но все эти мысли мне пришли в голову потом. Наконец, для меня стало очевидно, куда смотрели кошки. Их немигающий и почти гипнотический взгляд был прикован к окну. Мне не очень-то хотелось узнавать, что могло привлечь их на столько, что бы совершенно не обращать на меня внимания, но мой запас злости иссяк, и я тихо подошёл к оконному проёму.

В ночной черноте поляны, перед самым лесом громоздилось нечто ещё более тёмное и однозначно живое. Внутри меня всё похолодело, меня сковало на месте. Сначала я подумал, что это медведь, вышедший из глубокого леса с целью поживиться чем-нибудь съестным. На какое-то время мне даже стало легче от этой мысли. Однако очень скоро я отметил, что как и кошки в моей комнате, эта тень имела большие миндалевидные светящиеся жёлтым светом глаза. Но пугало меня не это. Очертания этого зловещего силуэта двигались во всех направлениях, как будто каждый дюйм этой тени жил своей собственной жизнью. Для меня стало большой наградой то, что эта тварь не стала приближаться, а моё сознание, столь запоздавшее с верным решением, наконец, покинуло меня, и я провалился в небытие.