Глава 2. Никак не уйти

Дэниэл видел интересный сон. Ему снилось, что он успешный археолог, ведущий раскопки какого-то древнего города. Он нашёл неизвестный артефакт, предвещавший большие перемены не только в научных кругах, но и во всём мире. Уже несколько дней он ходил кругами в ожидании одного специалиста, который мог помочь расшифровать надписи на артефакте. И вот настал долгожданный день. Дэниэл, специалист и ещё несколько ассистентов сгрудились вокруг таинственной вещицы. Но как только началась дешифровка, один из помощников схватил Дэниэла за руку и принялся трясти:

— Проснитесь, профессор Стэнланд! Проснитесь!

— Проснись Дэнни, проснись! — приговаривал Бобби, тряся руку брата. — Ты опоздаешь в школу.

— Разбудил на самом интересном месте, — буркнул в ответ Дэниэл. — И не в школу, а в университет.

— В школу, унисистет, — какая разница, — пожал он плечами. — Всё равно опоздаешь.

Бобби, которому недавно исполнилось девять лет, был жизнерадостным и любил всё новое и непознанное, он не понимал вечно хмурое настроение своего брата. Для Бобби каждый день открывал дверь в новый мир: новые знания, новые ощущения. Поэтому и сейчас, радуясь моменту, он развернулся, и беззаботно выбежав из комнаты, пустился вниз по лестнице прямиком на кухню.

Дэниэл лениво перевернулся, не охотно отпуская остатки сна, и начал мысленно представлять, как он не спеша встаёт, одевается и в одиночестве и спокойствии выходит из дома. Взяв в руку телефон, он резко вскочил. Время! Уже было четверть девятого!

Дэниэл рывком направился в ванную. По пути пересекая босыми ногами коридор, он чуть не запрыгал, до того ламинат оказался холодным. Странно, на улице ведь не зима! С озябшими ногами он вошел в ванную комнату и включил свет. Дэниэл чуть не ослеп. Это была не шестидесяти ваттная лампа, а настоящий прожектор с мощностью в пятьсот, а то и больше ватт, по крайней мере так отреагировали его ещё не пробудившиеся глаза.

— Да, что же это такое?!

Дэниэл, прикрывая глаза рукой, повернул вентиль, но вместо ожидаемого плеска воды из крана послышалось глубинное урчание.

— Неужели воды нет? Что за фигня?! — он мрачнел прямо на глазах. — И как же теперь умыться и привести себя в порядок?

Он склонился над краном пытаясь разобраться в чём же дело. Хотя, по-правде говоря, абсолютно не разбирался в устройстве этого загадочного аппарата. В это время из крана раздался очередной гул и с треском вылетела струя, обрызгав его штаны и футболку. Дэниэл резко отпрянул. Пытаясь сохранить спокойствие он медленно выдохнул. Оказывается, обыденный поход в ванную мог превратится в целое испытание. Благо, что такие приключения бывают не каждый день.

Наконец, сделав всё необходимое, в особенности, аккуратно расчесав на ровный пробор тёмные волосы, и немного полюбовавшись в зеркало на свои длинные прямые пряди, доходившие до самого носа, без чего не проходил ни один ритуал расчесывания, Дэниэл направился обратно в комнату.

Немного придя в себя от всех потрясений, он глубоко зевнул — недостаток сна начал давать о себе знать. Постоянно позевывая и закрывая слипающиеся глаза, он не заметил как на что-то наступил.

— Вот, чёрт, — Дэниэл смотрел на сломанный карточный домик, находившийся на середине комнаты. — Как же я его не заметил?

Вчера, в то время, когда Дэниэл отчаянно боролся с компьютерным злом, его младший брат весь вечер осторожно и кропотливо собирал карточный домик состоящий из нескольких ярусов. Чтобы не сломать карты, прислоняя их друг к другу, Бобби иногда и вовсе задерживал дыхание. Это был даже не домик, а целый замок с четырьмя башнями. И вот, от произведения усердного детского искусства осталась лишь груда разбросанных карт.

Бобби, наверное, расстроится, подумал Дэниэл. А внутри проклокотало.

Ага, и снова будет жаловаться маме. А я опять буду крайним. Сам виноват, не чего было всё это строить на проходе! Так, что бы придумать?

Он подошёл к окну и открыл его настежь. Задул слабый ветерок.

Ну вот, порядок. Скажу, что я открыл окно, чтобы освежить комнату и сквозняком сдуло домик. И никто не будет страдать.

Дэниэл улыбнулся своей находчивости.

Нужно было срочно выходить. Мало того, что времени было в обрез, так и ещё чего опять не доброго могло произойти: стена обвалится или потолок рухнет. Как-то с самого утра день не задался. Дэниэл с опаской покосился на потолок — вроде бы всё хорошо, прочно себе стоит.

Он быстро оделся, собрал необходимое и закинув рюкзак за плечо, двинулся к лестнице.

Предстояло ещё одно не легкое дело — проскочить к парадному входу незамеченным. Лестница вела вниз в небольшую гостиную, соединенную по правую сторону с ещё меньшей по размерам, но уютной кухней. Когда у Дэниэла было плохое настроение или его вообще не было, или он был чем-то раздражен, и это бывало часто, а сегодня всё это было в явном изобилии, он осторожно проходил незамеченным, чтобы не попадать под несносные допросы матери о своём состоянии и не выслушивать всякие там разговоры на пространные темы. И в большинстве случаев исход был удачным.

Спустившись на цыпочках с лестницы, он поставил ногу на ковёр и посмотрел направо — Бобби сидел по левую сторону за кухонным столом, в принципе, как и всегда, и смотрел телевизор, висящий на противоположной стене. Благо, он не замечал Дэниэла. Матери вроде не видно, скорее всего она стояла у кухонного гарнитура, скрытого выступом стены. Всё чисто, можно идти. Но, как только крадущийся Дэниэл сделал пару шагов, надо признать очень бесшумных, чему могла позавидовать всякая кошка, его окликнули:

— Дэниэл!

Он был обнаружен, и это был полный провал. Его лицо скривилось, как если бы он съел банку перестоявшей квашеной капусты, которую терпеть не мог.

Он неохотно повернул голову и сказал:

— Да, мам!

— Может зайдешь на кухню? Не удобно ведь разговаривать через всю гостиную.

Видимо придётся. И как это вообще вышло? Здесь что, установили камеры?

— Иду. — И он лениво побрёл в сторону кухни.

Кухня была небольшая, даже крошечная. Кухонный гарнитур, различные полочки и шкафчики, доставшиеся от предыдущих хозяев, не отличались особой свежестью: кое-где обшарпанные и обветшалые, да и цвет его, темно-кофейный, надо сказать, сдавливал своею официальной строгостью. Но для умелой хозяйки, коей и являлась Анна, это была не проблема. Подкрасив обшарпанные места, развесив картины, расставив вазы, горшки с цветами и установив светодиодную подсветку (так, что кухня стала напоминать оранжерею), она умело придала этому месту уют и комфорт. И теперь по вечерам можно было откинуться на спинку стула с чашкой ароматного чая и расслабиться, окунувшись в мягкие и согревающие тона.

Сейчас Анна в длинном домашнем платье, поверх которого был надет белый фартук, стояла напротив мойки и домывала использованную посуду.

Вошёл Дэниэл. Анна обернулась и посмотрела на сына: слегка тёмные круги под глазами — опять поздно лёг, возможно плохо спал, чуть бледное лицо с растерянным видом — снова не выспался и чем-то раздражен. Она знала, что очень часто, за его напускным спокойствием скрывалась неудовлетворенность. Анна переживала за своего сына. В конце концов, каждая мать в той или иной степени переживает за своё дитя. Но в этом переживании было что-то ещё — нарастающая тревога и опасения, постепенно вкрадывались в её сознание. Дэниэл не был похож на других детей, он отличался от них, был каким-то отстраненным, находящийся где-то далеко, блуждающий в лабиринтах своего подсознания. Это пугало. И Анна знала причину этого. По крайней мере одну из причин — наиважнейшую. То, канувшее в пучину прошлого, трагическое событие, повлиявшее на жизнь всей их семьи. А как же иначе могло быть? Дети — не взрослые. Дети подобны чистой губке, впитывающей всё, с чем она сталкивается на своём пути. Это проникает в их плоть и кровь, в их сердца. Взрослые же, как выросший, сформировывавшийся ствол дерева, с присущими ему изгибами и неровностями. Какие-то, даже самые серьёзные изменения в жизни взрослых не оставляют настолько сильный отпечаток, как на детях. Анна заметила это слишком поздно. Тогда, когда это уже начало проявляться, прорастать из тёмных недр. Слишком поздно, чтобы можно было взять и промыть губку, выжать ту черноту. Всё внимание и заботу, которую Анна старалась проявлять к своему сыну, отскакивали от выросшей между ними стены, так и не достигнув своей цели. Дэниэл каждый раз уходил за неё, прятался в свой домик, словно черепаха, не желавшая высовывать свою грубую чешуйчатую голову. Но Анна знала, что надежда умирает последней.

Она поправила рукой свою длинную прядь растрепавшихся волос пшеничного цвета.

— Дэнни, ты опять собирался идти на голодный желудок? Немедленно садись и поешь. — Сказано было требовательно, но мягко.

— Я не голоден. Аппетита нет, — ровно сказал он. Затем задал вопрос, гложущий его больше чем отсутствие аппетита. — А как ты узнала, что я шёл через гостиную?

Ни чуть не удивившись вопросу, Анна легко ответила:

— Что же, я не знаю собственного ребёнка?

Дэнни наморщил лоб, пытаясь понять, что это значит. Знает поведение? Знает манеры, привычки? А может всё сразу?

Он покрутил по сторонам головой, словно пытаясь что-то найти, задержал внимание на телевизоре — показывали какой-то детский утренний сериал, еле заметно прищурился и как-то отстранёно произнёс:

— Ладно, мне пора идти, опаздываю. Если что, я перекушу в буфете.

— Одну минутку, молодой человек! — Перешла она на тон заправского лектора и повернувшись скрестила на груди руки.

Анна увидела это, вот, он снова за своё. Прячется в свой панцирь…. Такое отчуждение…. И как можно было до него достучаться?

— Что на счёт чердака? Когда вы соизволите перебороть себя и выполнить своё обещание? Насколько мне известно, данный договор должен был быть выполнен ещё в прошлом месяце.

Ох уж, этот чердак! Какой смысл наводить там уборку? Туда всё равно никто не заходит.

— Ну, на этих выходных сделаю. — Рассеяно улыбнулся он.

— Хорошо. Будем надеяться. И ещё, то что мы обсуждали пару дней назад, но, я так пониманию, нужно напомнить. В девять часов должен приехать страховой агент, поэтому я должна остаться дома. А у Бобби сегодня факультативные занятия и … .

Её слова, эхом рассеиваясь по тёмным закоулкам, затухали в голове Дэнни. Он слегка наклонил голову и взглянул на стул, стоящий по ту сторону стола. Сколько всего происходило, за этим самым местом. Перед ним начали проходить образы, как кадры на киноэкране. За этим самым стулом сидит его отец, а рядом он — маленький смеющийся ребёнок; другой кадр: отец учит его играть в вист, объясняя правила, Дэнни беззаботно смеётся, а мама его поддразнивает; другой образ: вот они все вместе ужинают, а Дэнни случайно вымазывает весь рот соусом, шутка отца, все трое смеются; следующий образ: отец читает захватывающую историю, а Дэнни, подперев руками голову, слушает затаив дыхание…. Всё прошло. Исчезло, как испарина на прозрачном стекле. Больше так никогда не будет. Образы стали рассеиваться. Теперь отец уже никогда не сядет за этот стул и не скажет что-нибудь ободряющее или смешное.

Дэнни посмотрел на Анну, которая продолжала что-то говорить, но сразу же остановилась. Взгляд его был томный, проникающий куда-то внутрь. Он посмотрел более мрачно и вдумчиво, будто что-то оценивал.

Анна насторожено спросила:

— Дэнни, всё хорошо?

Он мотнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение.

— Да, всё нормально. Просто…, не выспался. Мам, мне действительно надо идти. Я и так опаздываю.

И развернувшись, он успел сделать один единственный шаг.

— Дэниэл! Ты ничего не забыл?

Он задумался и произнес:

— Да, вроде, нет.

— А о чём я тебе сейчас говорила? — Анна взволновалась. Он стоял здесь, но ничего не слышал или не хотел? Такое уже случалось и раньше, и каждый раз у Анны пробегал легкий холодок по телу. — У Бобби сегодня факультативные занятия. Его класс едет в городской музей. Ты должен отвести его на остановку, помнишь?

— Ах, да! Точно. — Дэнни вяло шлепнул ладонью по лбу.

— Не забудь, остановка на Уилстон-стрит, напротив бакалейной лавки мистера Фостера. И дождись пока приедет автобус. Ни в коем случае, не оставляй его одного.

— Угу.

— Бобби, милый, ты готов? — Ласково спросила она, а слабый холодок уже прошёлся изнутри.

— Конечно, мам. Только куртку одену и всё.

— Давай.

Бобби соскочил со стула и пробежал мимо брата в гардеробную.

Дэнни стоял в нерешительном молчании, а в внутри становился всё угрюмее. Ему казалось, что он вообще никогда отсюда не уйдет.

— Да, чуть не забыла.

Дэниэла чуть не прихлопнуло, как муху летавшую по комнате и севшую для того чтобы совершить совершенно обычное действие — почесать лапками.

— Сегодня в два часа, привезут мебель. Я буду на работе. Поэтому ты должен в это время быть дома, чтобы открыть грузчикам дверь. Это не так уж сложно, справишься?

Он неохотно кивнул головой.