Жизнь и смерть Дилана Мортэйна

— Я что, непонятно выражаюсь? — рявкнул Мортэйн, обливаясь ведром воды, слишком нагревшейся на солнце, чтобы оказать нужное действие на его больную голову. — Найдите своему труполюбу другого сопровождающего.

— Снова пили? — брезгливо поинтересовался капитан, втягивая воздух. — Мортэйн, сколько вам можно говорить, здесь армия, а не ваши студенческие гулянки. Вы должны быть готовы к несению службы в любое мгновение. И что вы имеете против некромантов?

— Не ваше дело, — огрызнулся Мортэйн. — И в первом случае, и во втором. К драке я готов хоть сейчас, но труполюба не поведу. У меня даже в контракте записан пункт, что я не буду с ними работать. Можете разжаловать. Да хоть на галеры отправляйте, хуже там не выйдет. А вот заставить — Баргота вам лысого!

— Ну, Дилан, — сказал капитан примирительным тоном, не вяжущимся с его полными злости глазами. — Прошу вас. Вы же знаете, никого лучше вас в полку нет. Это секретная миссия, слишком важная, чтоб ее провалить, а портал может взять только двоих… Мы на вас надеемся.

— То есть вам настолько припекло задницу? — оскалился Мортэйн, натягивая свежую рубаху. — Ну да, точно. Алан и Кай в разведке, Грэхем в лазарете, остался я. Самый лучший, ага. Три увольнительных подряд. И если я чуток загуляю в городе, вы оплатите счета за посуду и мебель.

— Хорошо, — с каменным лицом подтвердил капитан, и Мортэйн безрадостно ухмыльнулся ненависти, плещущейся в его взгляде.

А вот не стоило на прошлой пьянке трепать языком о сыне грузчика, который надел орденский перстень и полагает, будто стал ровней дворянам. На слух Дилан Мортэйн никогда не жаловался, а уж на злопамятность — и подавно. И, кажется, просить стоило больше — дали бы. Одно это уже настораживало.

— Что от меня нужно? — поинтересовался он, небрежно накидывая на плечи куртку мундира и даже не думая ее застегивать, как положено.

— Сопроводить до места, прикрыть, пока будет работать, вернуть обратно.

— И не прибить в процессе. Ага, понял. Скажите только вашему труполюбу, чтобы не лез ко мне, — и, глядишь, все обойдется.

Он вразвалочку пошел вслед за капитаном, чья спина прямо излучала искреннюю надежду, что позор всего полка, по недоразумению и правда являющийся лучшим боевым магом оного, однажды не вернется из очередной драки. Может, даже, именно из этой. Хотя нет, некромантом они рисковать не станут. Хороший темный мастер ценнее даже боевика.

— Это и есть он?

Мортэйн, которого в последний миг окатило ужасом, что прислать могли Бастельеро, с облегчением окинул взглядом тощее недоразумение, вскочившее со скамьи, стоило им с капитаном войти в палатку. На полторы головы ниже него, костлявые плечи торчат — и мундир не спасает. А мундир новехонький, аж краской пахнет. Не то что застиранное тряпье Мортэйна с пятнами, которые даже алхимия не берет. Задница Баргота, да ему же лет шестнадцать-семнадцать! Даже не выпускник — адепт еще. Но перстень у мальчишки не ученический, а с аметистом. Значит, всерьез работает…

— Теодор Ловиньян к вашим услугам, сударь!

Недоразумение поклонилось, пытаясь выглядеть уверенным в себе, но на Мортэйна посмотрело с тоскливым недоумением и чуть ли не страхом. Эт-то он пра-а-авильно…

— Мэтр Ловиньян, — сдержанно поклонился в ответ капитан. — Разрешите представить: мэтр-лейтенант Мортэйн, ваш сопровождающий. Очень опытный боевой маг.

— Рад встрече, почтенный собрат, — старательно улыбнулся мальчишка.

Мортэйн снова смерил его взглядом и обратился к капитану самым скучающим тоном, на который был способен:

— Учтите, сопли и задницу я ему в дороге вытирать не буду.

— Вы что себе позволяете! — рявкнул капитан, и Мортэйн снова ухмыльнулся.

Мальчишка стоял, вытянувшись, побелев и едва сдерживая… Мортэйн очень надеялся, что желание дать ему по морде, а не слезы.

— Что могу, то и позволяю, — честно ответил он. — Подготовьте мне карту и пришлите в палатку, а я пошел собираться. И пусть кто-нибудь объяснит сосунку, как вести себя на чужой стороне. А то ведь сами знаете, я считаю, что через зуботычины — оно доходчивее.

Повернувшись, он вышел. Пнул валяющийся на дороге камень, посмотрел ему вслед. Настроение, и без того дерьмовое, стало хуже некуда. Сейчас бы нажраться, но это он проделывал вчера — не полегчало, только еще и голова болит. А идти к целителям… Мортэйн вспомнил аристократическую лошадиную физиономию мэтра Кейлема и скривился. Да ну их всех к Барготу. Нравоучений ему хватало и дома, и в Академии.

Мальчишка появился, когда Мортэйн уже собрался в дорогу. Мрачно посмотрел исподлобья, но отрапортовал о готовности по всей форме. Кто-то хорошо поработал, найдя ему одежду попроще. За спиной Ловиньяна висел маленький вещевой мешок.

— Попрыгай, — лениво велел Мортэйн.

— Что? — в синих глазах мажонка мелькнуло недоумение.

— У тебя со слухом плохо? Или с мозгами? Попрыгай, я сказал. Третий раз повторять не буду.

Пару мгновений Ловиньян смотрел на него, затем нерешительно подпрыгнул. Ничего не звякнуло, даже не зашуршало.

— Молодец, хороший щеночек, — осклабился Мортэйн.

— Вы…

В глазах мажонка появилось на редкость знакомое выражение — он капитану, случаем, не родня? Блеснул аметист на пальце — рука Ловиньяна пошевелилась… Хлоп!

От оглушительной оплеухи юный некромант едва не улетел в угол палатки. Но устоял, схватившись за щеку, и неверяще посмотрел на Мортэйна.

— Нападение на старшего по званию карается трибуналом, — лениво пояснил Мортэйн. — За то, что не успел этого сделать, можешь меня поблагодарить. Но лучше засунь благодарность себе в задницу и запомни: вот так, как сейчас, твой мешок и должен быть уложен. Услышу, как что-нибудь звякает или болтается, выкину его к Барготу и пойдешь дальше без вещей.

— Я не собирался! — возмутился мажонок. — Даже не думал вас проклинать!

— Врешь, — сообщил Мортэйн. — Думал. Может, и не стал бы, но пальчики задрожали. А я не собираюсь ждать, проклянут меня или нет. И никто, у кого есть капля мозгов или чутья, этого ждать не будет — ударит первым. Хочешь кого-то проклясть, сопляк, не держи руки на виду. Чему вас только учат…

— Но прятать руки — это же неучтиво!

— Зато жизнь продлевает.

Ловиньян опустил голову, посмотрел на носки щегольских блестящих сапог и выдавил:

— Прошу прощения, мэтр-лейтенант. Я действительно не хотел вас… Ну, всерьез…

— Еще захочешь, — успокоил его Мортэйн. — Но советую отложить это до возвращения. Потому что там, куда идем, я для тебя наставник, родной папочка и все боги, вместе взятые, включая Баргота. Если что-то говорю — выполнять немедленно. Скажу прыгать — прыгай. Скажу падать — падай. Мордой в грязь или на колючки — неважно. Если, конечно, вернуться хочешь. Хотя вам, труполюбам, вроде все равно, с какой стороны Реки шляться.

— А вас палачами зовут, — огрызнулся мажонок и вскинул голову, но на Мортэйна покосился опасливо.

— Есть такое дело.

Мортэйн ухмыльнулся доброжелательно. Те, кто его знал, непременно насторожились бы, но Ловиньян расслабился. И следующая оплеуха получилась такой же удачной.

— Но чтобы меня так назвать, надо быть тем, кому я это позволю, — лениво сообщил Мортэйн. — А не щенком-адептом, да еще и труполюбом. Все, пошли.

Он с наслаждением поймал еще один ненавидящий взгляд, но руки Ловиньян держал на виду и пальцами подозрительно не шевелил. Ну, это еще ничего не значит. Помнится, барготов ублюдок Бастельеро одним взглядом проклятия кидал — залюбуешься. Интересно, этот так умеет? Если и да, то предусмотрительно скрывает. Может, и не совсем дурак.

Они шагнули в установленный полковым стихийником портал почти одновременно — и вышли в полуденный лес, тихий, настороженный.

— А почему так…

Мажонок покрутил головой, поймал бешеный взгляд Мортэйна и заткнулся на полуслове мгновением раньше, чем снова схлопотал бы по морде. Втянул голову в плечи, посмотрел снова опасливо. Учится — это хорошо. Мортэйн огляделся. Карту он еще в палатке запомнил так, что перед глазами стояла. Им, значит, на западную сторону. Портал открыли как можно ближе, но все равно топать тыщи две люардов, потом будет овраг с ручьем, потом вверх и еще люардов пятьсот на юго-запад. Ох, не нравится ему здешний лес… Северяне ходят тихо, как волки, которых числят родней, но птиц не обманешь.

Он снова прикинул, не получится ли пройти выше или ниже по оврагу. Выходило, что нет. И это тоже было дерьмово. Если бы Мортэйн ставил засаду, то именно там. Ага, наверху. Вот как они вылезут…

— Иди за мной, — сказал он почти одними губами, помня, что у клятых труполюбов слух, как у кошки. — Старайся след в след. Почуешь человека — молчи…

Он осекся, подумав, что вряд ли мажонок увидит засаду раньше него, но некромантское чутье со счетов сбрасывать нельзя.

— Молчи, — повторил он, — но подай знак. Воды попить остановись, что ли.

Мажонок кивнул. Глаза у него стали настороженными, но особого испуга в них не было, и, не будь он некромантом, Мортэйн признал бы, что парень держится неплохо.

Шел он тоже старательно и послушно — лучшее, что мог сделать. Замирал, стоило Мортэйну остановиться, не лез с вопросами и вообще вел себя паинькой. Через овраг перебирался, правда, сопя, и дважды поскользнулся, но даже не ойкнул. А когда вылезли…

Ну, тут уж вздрогнул и привычный Мортэйн. От неожиданности, конечно. Трава на опушке леса была высокой, и о первый труп он чуть не споткнулся. Обернулся к Ловиньяну, едва удерживаясь, чтоб не врезать еще раз, злым шепотом поинтересовался:

— Ты какого демона молчал? Не чуял их, что ли?

— Так вы велели о живых предупредить, — с виноватым недоумением отозвался дурной щенок. — А там все мертвые.

— Сколько?

Мортэйн наклонился к трупу, оглядел его. Форма дорвенантская, егерский полк. Сержант, судя по нашивкам. А вон еще, и еще, но уже рядовые вроде. И свежие трупы-то, не больше пары дней им.

— Наших — дюжина, — шмыгнув носом, отозвался мажонок, прислушался к чему-то, вроде даже принюхался, и сказал уверенно: — Четырнадцать человек. И вольфгардцев… больше двадцати.

— Мать твою Барготову, — тоскливо сказал Мортэйн. — Чудненько. Умертвиями хоть не встанут? А то нам же обратно идти.

— Не должны, — неуверенно сказал мажонок. — Я… точно не скажу. Я по умертвиям не мастер.

— Да? А по кому же ты мастер? — сквозь зубы поинтересовался Мортэйн. — Что за дерьмо здесь творится?

Теперь он понимал, почему их не выкинули к самой сторожке. Если сюда ставили порталы, чтобы перебросить больше дюжины человек, ткань мира в окрестностях и так трещит, истыканная переходами, как толстым шилом.

Мажонок посмотрел снова виновато и умоляюще.

— Не могу сказать. Права не имею.

— Ладно, пошли.

Трава мирно колыхалась от ветерка, и здесь снова щебетали птицы, так что Мортэйн слегка успокоился. Ох, как же он не любил эти штучки. То ли дело — открытый бой. А драться с мертвяками, которых даже огонь не берет, — дело тухлое.

Он покосился на мажонка, который теперь шел рядом и снова будто принюхивался. Как охотничий пес, вокруг которого слишком много следов. Интересно, что он сейчас чует? Мас-с-тер, чтоб его. И зачем его вообще прислали сюда, мальчишку-адепта? Что, никого другого не нашлось? Некроманты хоть и редко, но в армии служат. Вон, даже Бастельеро, по слухам, портит кровь какому-то драгунскому полку. Повстречаться бы. Ох, как много они не договорили со времен Академии.

Мортэйн невольно скривился в злой тоскливой улыбке. А встретишься — толку? Что может он, пусть и боевой маг, противопоставить Избраннику Смерти? С наглым мерзавцем и раньше никакого сладу не было, а уж теперь… Да и глупость это все — их детские свары и драки… Но неприязнь ко всему некромантскому племени у него как раз оттуда — и к разумнику не ходи, чтоб в себе разобраться. От вечных стычек с высокомерным холеным паршивцем, самим, чтоб его, совершенством от всегда начищенных туфель до кончиков вьющихся смоляных локонов, как у девчонки.

Двести люардов. Триста…

Ловиньян шел сбоку и немного позади, шуршал травой, как ни старался ступать потише, и Мортэйн изнывал от желания взять его за шиворот и велеть не топать. Худой ведь, как щепка, откуда столько шума? Ну, еще двести люардов — и охотничья сторожка. С неизвестным, но наверняка поганым содержимым. А чего неизвестного, кстати? Раз Мортэйн ведет некроманта, значит, в избушке — труп. Или несколько. Может, и кто живой найдется, раз уж прислали весточку, но это не его, Мортэйна, дело. Он как лошадка и собачка в одном лице, то есть морде. Доставить и охранять. Если б еще не похмелье, от которого хотелось пить и блевать, но Мортэйн себя пока сдерживал.

Четыреста люардов.

Неужели вольфгардцы не знают, что потеряли нечто ценное? За пустяк двумя десятками жизней не платят. И королевских егерей, лучших разведчиков и мастеров скрытной резни, за пустяком не посылают, положив их, как битые в игре карты. Только для того, чтоб сопящий тощий сосунок-труполюб оказался в клятой сторожке.

Еще пятьдесят.

Пока они подходили к бревенчатому низенькому домику, из которого не было ни звука, ни дымка, Мортэйн весь превратился в обостренное до боли чутье.

— Там… кто-то есть, — тихо сказал мажонок и уточнил. — Живой. Пока еще… Совсем на грани, но живой. И…

Смолк, испугавшись, что ляпнул лишнего, и Мортэйн мрачно кивнул, спросив: — Сколько мне ждать?

Ловиньян виновато пожал плечами, на которых, как на пугале, висела застиранная серо-зеленая рубашка кого-то покрепче.

— Не знаю. Час. Может — меньше.

Час — это хорошо. Это они уберутся из клятого леска еще до темноты. Если им позволят, конечно. Мортэйн никогда не имел ни малейших способностей к предвиденью, но здесь просто воняло тухлятиной. И в прямом смысле, и, как изъяснялись мэтры в Академии, ме-та-фо-ри-ческом. На подходе к избушке обнаружилось еще пять трупов. Четыре егеря, разрубленных мало не пополам, и великан-вольфгардец, даже после смерти сжимающий древко боевого топора.

— Иди, — коротко велел Мортэйн, садясь на поваленное дерево в дюжине шагов от крыльца сторожки, так, чтобы видеть и ее, и лес, и уходящую вдаль траву, над которой висело уже перевалившее на закатную половину неба солнце.

Мажонок, кивнув, скрылся в домике, а Мортэйн достал флягу и попил. Немного, чтобы оставить на потом. В овраге, правда, есть ручей, но чужой воде он не слишком верил. Довелось как-то три дня промаяться животом после пары глотков из чистейшего лесного озерка.

Он просидел с полчаса. Трава и лес вокруг вели себя тихо. Трупы тоже не мешали, хотя уже откровенно пованивали, да и полчища мух над ними жужжали громковато. Из сторожки по-прежнему не слышалось ни звука. Вот ветер, правда, какой-то странный… Мортэйн глянул на небо и выругался. Темное облако с невиданной скоростью собралось в небе и повисло над сторожкой, выдавая их с головой. Прям как вывеску в небе повесили! Ах ты, мать твою Барготову и тридцать три ее внука! И самого Баргота, меч Пресветлого ему в задницу!

Окна сторожки затянуло темно-зеленым маревом. Оттуда, наконец, послышались голоса, но слов было не разобрать. А трава возле леса качнулась как-то слишком резко. Снова замерла, но Мортэйн вскочил на ноги. Только бы не ведьмаки! С обычным отрядом северян он сладит, но два-три хороших ведьмака и ему доставят хлопот, а еще ведь мажонка беречь!

Он уже прыгнул на крыльцо, когда трава снова качнулась, гораздо ближе, и в лицо ударил порыв ветра. Соленого ветра, морского! Твою же…

Дверь от удара его ноги распахнулась, едва не слетев с косяка. Ловиньян, стоящий посреди единственной комнаты, даже не обернулся. Труп у его ног, окутанный зеленым маревом, подергивался, но как-то вяло. А вот третий человек в комнате и правда был еще жив. Лейтенант королевских егерей в буром от засохшей крови мундире и бледный, словно уже стал покойником. Он глянул на Мортэйна и слабо улыбнулся, будто извиняясь.

Ах, как же плохо! Как откровенно мерзко… Тащить его и отбиваться от вольфгардцев, у которых точно есть ведьмак, не выйдет. И мальчишка раненого не унесет. Твою же…

— Уходим! — рявкнул он. — Северяне здесь.

Мгновения растягивались, как капля смолы, в застывшем воздухе. Ловиньян обернулся к нему, разом повзрослевший, пугающе бесстрастный. Глаза — темные провалы на белом лице, губы — узкая бескровная щель.

— Еще минуту, мэтр-лейтенант, — сказал он спокойно, словно был посреди столичной улицы. — Я сейчас закончу.

Мортэйн глянул в окно. Там бушевала буря, качая деревья, как травинки. Стоит выйти — и обрушится на них. Держать здесь осаду? Никто не придет на помощь…

Он скользнул к егерю, стараясь оставить в пределах видимости окно, и тот понимающе улыбнулся краешками губ.

— Уводите его, — прошептал, и изо рта потянулась кровавая пена. — Меня забрать не сможете. Да и поздно.

— Мне жаль, — хрипло сказал Мортэйн, и егерь чуть заметно кивнул.

Мортэйн потянул из ножен на поясе нож, не желая тратить силу, которой скоро понадобится каждая капля.

— Быстрее! — рявкнул в сторону, и зеленоватая дымка заколебалась, словно от его голоса.

— Имя, — велел егерю. — И что кому передать.

Лейтенант покачал головой:

— Король знает, — прошептал он. — Я… его… рука.

Ах вот как! Баргот вас всех дери с вашими тайнами! Еще и королевский эмиссар здесь. И его, ясное дело, оставлять вольфгардцам нельзя. Живым — нельзя. С мертвой королевской руки даже их ведьмаки ничего не возьмут.

— Доведите его, — снова прошипел егерь, выдыхая кровавую пену. — Любой ценой, слышите?

В руке у него что-то блеснуло, и Мортэйн, разглядев, невольно отшатнулся. Ага, можно не добивать.

Дверь сторожки треснула, распадаясь пополам, зеленая мгла рассеялась — все разом. Мортэйн саданул в первого ворвавшегося огненным шаром, сбив с ног, и северянин покатился по полу, визжа. Мгновения пошли на счёт!

Первое — Мортэйн сгреб качающегося мажонка.

Второе — ударил Молотом Пресветлого, расчищая путь.

Третье — выскочил, прикрываясь щитом и исступленно мечтая, чтоб ведьмак был один. Ну два. Больше — смерть.

Четвертое — снес тем же щитом бросившихся к нему двоих или троих.

Пятое — упал на землю, накрыв собой мажонка.

Шестое…

Седьмое…

Раскаленная волна прошла по нему, мучительно опалив тело сквозь одежду и разом слизнув волосы с затылка. Пискнул что-то Ловиньян. Не слушая, Мортэйн вскочил, рывком поднимая и его, дал оплеуху — в себя привести.

За спиной огненным столбом полыхала сторожка, лейтенант егерей ушел, прихватив с собой полдюжины северян, обгорелыми ворохами лежащих на поляне. И подарил Мортэйну фору. Мало, но достаточно. А вокруг истошно завывала буря, швыряясь листвой и ветками. Скоро тяжелые сучья полетят. Ведьмакам всегда надо время раскачаться, но уж если им его дать — Барготу мало не покажется.

— Бегом! — рыкнул Мортэйн и потянул мажонка за руку, боясь, что тот слишком устал и сломается сразу.

Но Ловиньян побежал. Задыхаясь, хрипя, но довольно быстро. Пробежал полпути до оврага, потом споткнулся и почти упал. Мортэйн подхватил его, взвалил на плечо, проклиная похмелье, не глядя запустил арканом в ближайшие кусты. Попал — оттуда послышался крик. Остальные уже не скрывались — ломанули к ним, как лоси. Пятеро. И Баргот с вами, везунчики. Мортэйн швырнул им под ноги путанку, добавил сверху ловчую сеть и помчался дальше.

Сам уже хватая воздух ртом, скатился по склону оврага, сунул щенка мордой в воду, рявкнув:

— Три глотка, не больше!

Тот кивнул, жадно припав к воде, и даже — вот чудо! — послушался, оттаскивать не пришлось. А Мортэйну нужно было еще немного времени. До портала — слишком далеко. И их наверняка ждут. Могли бы перехватить прямо там, но понадеялись успеть у сторожки. И ветер не смолкает. Сволочь-ведьмак! Мортэйн прямо чувствовал, как по капле утекает сила, выдуваемая колдовским ветром. Живым взять хотят, что ли? Его или мальчишку?

— Мы не успеем, — безнадежно сказал Ловиньян, поднявшись на ноги. — Их слишком много. И маги. У них три мага…

— Это мы маги, — оскалившись, поправил Мортэйн. — А они ведьмаки. Кто это был в сторожке?

Ловиньян упрямо помотал головой.

— Ты, щенок! — Мортэйн подскочил к нему, влепил оплеуху, потом еще одну. — Соберись, кол тебе в задницу! Что ты взял у него? Я же портал открою нестабильный, на одного! Если к тебе еще чья-то душа привязана, размажет и перемешает обоих!

— Как… на одного… — еще сильнее побледнел Ловиньян, глядя на него с ужасом.

Мортэйн, вздохнув и, каждое мгновение ожидая стрелы в спину, слегка дал ему по морде.

— Не душа! — взвизгнул мажонок, явно просветлев разумом от сотрясения. — Слепок. Слепок личности со всей памятью!

— Важная личность? — спокойно и слегка безумно улыбнулся Мортэйн, потому что теперь все было ясно.

На краю оврага показалась чья-то нетерпеливая рожа. Мортэйн щелкнул пальцами — обладатель рожи поехал вниз вместе с пластом глины и добрался до дна уже с переломанными костями.

— Ярл из Высокого Совета, — прошептал Ловиньян, не отрывая от него перепуганного взгляда. — Один из трех главнокомандующих. Его сюда месяц выманивали. Хотели живым взять, да он не дался.

Мортэйн присвистнул, осознавая. Все планы, что разрабатывались на клятом Совете, огромный ворох сведений… И это теперь в головенке тощего некромантыша?

— И за ним послали тебя?!

— Я слепщик, — мучительно улыбаясь дрожащими губами, не без гордости вымолвил мажонок. — Лучший слепщик Ордена. Ничего не умею, кроме этого, даже призраков не вижу. Зато слепок могу сделать с любого мертвеца, какая бы защита ни стояла. Только труп нужен свежий. А его как раз вчера…

— Заткнись, — отстраненно прервал его Мортэйн, сплетая арканную сеть высшего порядка.

Три дюжины невидимых лезвий слетели с его пальцев, закружились вокруг, образовав купол шагов пять в поперечнике. Как раз для портала хватит. Простенького, нестабильного, но что уж поделать. Плохо у боевиков с порталами — это все знают. Наверное, будь у них там, в столице, больше времени, с Ловиньяном послали бы кого-то опытного и посильнее. А так пришлось второпях искать на месте. Хвататься за последний шанс уволочь невероятную добычу. Но трое из четверых боевых магов полка оказались далеко или непригодны. Остался один…

— Нет! — замотал головой дурной щенок. — Я без вас не пойду! Это… бесчестно!

У Мортэйна даже не было времени послать его в задницу — он крепил переход, мучительно припоминая координаты лагеря. За туманным куполом, в который превратилась его защита, мелькало что-то, бушевало, пытаясь прорваться. И это, конечно, было делом пары минут.

«Ненавижу некромантов, — тоскливо подумал Мортэйн, поднимая мажонка за шиворот и пинком отправляя в зев открывшегося портала. — Правда, этот еще ничего. Дурной, но вдруг поумнеет?!»

А больше у него на мысли времени не осталось. Совсем. Только собрать еще один Молот, потому что живым Мортэйн в плен попадать не собирался. У ведьмаков были другие планы: проломив защиту, к нему потянулись плотные серые щупальца, пытаясь обвить. Клинки защиты их резали, но мелькали все медленнее, а щупальца казались бесконечными…

Дождавшись, пока его обхватят, Мортэйн вдохнул поглубже. Дернув, щупальца вынесли его наружу, спутали почти целиком, не позволяя двинуться… Но ему хватило просто расслабить пальцы, отпуская до предела налившийся силой Молот прямо рядом с собой. Удара он почти не почувствовал. Просто мир сжался вокруг, сдавив его в немыслимо крошечную точку. И наступила тьма…

— Долго валяться будешь? — поинтересовался кто-то скучающим, но вполне благожелательным тоном.

Мортэйн с ужасом подумал, что все-таки остался жив. Да нет же, Пресветлый! Только не это! Живому боевику попадать в плен к вольфгардцам точно не стоит.

— Да мертвый ты, мертвый, — успокоили его сверху. — Отдачей размазало, как ты и планировал. Хорошо рассчитал, герой.

— Иди в задницу, — с немыслимым облегчением отозвался Мортэйн, пытаясь открыть глаза.

И вдохнуть. И подняться. Ничего из этого не получилось, потом вышло, но как-то странно. Он стоял и видел, но не дышал — и не хотелось. И похмелье прошло. Эх, капитан, скотина, вздохнет с облегчением!

А внизу, будто на картинке, расстеленной на земле…

Мортэйн с тупым любопытством смотрел на свое распростертое тело, вокруг которого валялось несколько трупов в серо-голубых мундирах, отороченных мехом. И вправду, отличный Молот вышел.

— А где… они? — настороженно спросил он, пытаясь оглядеться в поисках толпы злобных вольфгардских призраков, несомненно, имеющих к нему серьезные счеты.

— Ушли своей дорогой, — пожал плечами собеседник, и Мортэйн смог рассмотреть его пристальнее.

Обычный тип. Невысокий, какой-то блеклый, будто выцветший. В простом сером камзоле. И на ветру слегка колеблется.

— Ты… Провожатый? — догадался, наконец, Мортэйн.

Теперь он словно парил над землей, и вокруг был все тот же лес, но лишенный звуков и запахов. Мортэйн попробовал тронуть ближайшую ветку — пальцы прошли сквозь нее. Так, оплеуху уже никому отвесить не выйдет. Жаль, конечно.

— Он самый, — нетерпеливо сообщил блеклый. — Ну, идем?

Он переминался с ноги на ногу, но Мортэйн, окончательно освоившийся с невесомым подобием тела, привычно оскалился и сообщил:

— Я сказал — сам иди. В задницу! А у меня еще дела есть. Незаконченные.

— Надолго? — хмуро поинтересовался блеклый. — И вообще, какие у тебя дела могут быть? Кладов ты не закапывал, долгов нет, умирающей с голоду родни не имеется. Месть? — он будто сверялся с невидимым списком, повешенным где-то над плечом Мортэйна. — Хм… Ты что, мальчишке этому мстить собираешься?

— Провожатые тоже бывают болванами, — задумчиво подытожил Мортэйн, неуклюже поворачиваясь.

И вот как ему теперь ходить? Тело то двигалось рывками, то беспомощно зависало над выгоревшим и вытоптанным оврагом.

— Так нельзя! — в голосе блеклого послышались почти человеческие нотки возмущения. — Не по правилам! Нет у тебя настолько важных дел! Ты имеешь право заглянуть к близким — и все! Ну, или к тем, кто тебя поминает! Ты куда собрался?

— Ах, так все-таки могу… — осклабился Мортэйн, потирая правую щеку, которая, почему-то, саднила. — И как мне к ним добраться?

— Просто пожелать, — с отвращением отозвался Провожатый, явно собиравшийся быстрее отвести Мортэйна, куда положено, и освободиться.

— Желаю! — заорал Мортэйн, изо всех сил представляя родительский дом в предместье Дорвенны.

— Они тебя все равно не услышат… — сообщил ему в спину Провожатый, но Мортэйна уже затягивала серая воронка, чтобы, покрутив, выплюнуть в нужном месте.

И правда, не услышали. Мортэйн стоял у порога, почему-то не в силах наступить прямо на него. Ах да, он же призрак. Почти нечисть. Ему на пороге стоять не положено. Стоял и кусал несуществующие губы, глядя, как родители и младшие собираются к ужину. Кухня стала совсем тесной. Дарвен и Колин, толкаясь, выдирали друг у друга полотенце. Лиза хлопнула обоих по затылкам, и мальчишки насупились.

«Какого Баргота я им так редко писал? — горько и очень зло подумал Мортэйн. — Деньги посылал только, а письма… Думал, приеду в отпуск — наговоримся. Тупица, ослиная задница…»

Безнадежность… Вот что в первый раз открылось ему. Не войти по-настоящему, не обнять постаревшую мать, не выслушать клятые нудные наставления отца. Дурак, дурак, дурак…

— Насмотрелся? — появился рядом Провожатый. — Ну, идем.

— Подожди, — не поворачиваясь, бросил Мортэйн. — Слушай, это правда, что срок у каждого исчислен и записан?

— В целом — да… — туманно отозвался Провожатый. — А что?

— И у них? — кивнул Мортэйн, пытаясь погладить плечо вставшей рядом Лизы, но пальцы проходили сквозь сестру, как сквозь морок. — С ними все будет в порядке?

— Ничего преждевременного не вижу, — присмотревшись, вроде бы честно ответил Провожатый. — Нет, точно. Ничего такого.

— Ладно, — с немалым облегчением сказал Мортэйн, жадно вглядываясь в родные лица. — Тогда мне еще в одно место нужно. Не знаю, где он сейчас… К Ловиньяну, в общем.

— Мстить?

Мортэйн постучал себя пальцем по лбу, выразительно глянув на Провожатого.

— А он тебе не родственник! — обидчиво заявил тот, делаясь все больше похожим на человека. — И не друг. И вообще не близкий. И даже не поминает!

— Что?! — поразился Мортэйн. — Вот скотина неблагодарная!

Мир закружился вокруг, уже знакомо превращаясь в воронку, и Мортэйн оказался в незнакомой комнате с кроватью и столом, на котором стояли две уже пустые бутылки.

— А говоришь — не поминает! — заявил он Провожатому, вглядываясь в уснувшего прямо за столом мажонка. — Еще как!

Лицо Ловиньяна было опухшим и вроде даже заплаканным. Мортэйн походил вокруг, пытаясь потрепать его за плечо или толкнуть — безуспешно.

— Как его разбудить? — вопросил он, наконец, у Провожатого.

Тот пожал плечами и напомнил:

— Он даже призраков не видит. Для некроманта — совсем плох.

— Увидит, — оскалился Мортэйн и, собрав всю свою усталую злость, пнул парня, заорав ему в ухо: — Просыпайся, скотина!

— Ой… — сказал вскинувшийся Ловиньян, с ужасом в него всматриваясь. — Вы… вы… Я вас вижу?

— Ага! — возликовал Мортэйн. — Я же говорил, у меня талант к дрессировке дурных щенков! Это просто призракам ты раньше не сдался, а кому надо — тот достучится. Видишь меня и слышишь? А ну-ка, подпрыгни!

— Это правда вы… Простите!

Ловиньян вдруг всхлипнул и попытался обнять Мортэйна, едва не свалившись со стула.

— Но-но, — поспешно отступил Мортэйн, не рискуя: хоть он и призрак, но мало ли, еще обслюнявят. — Ты мне нужен. По делу.

— Д-да… конечно…

Стоящий за спиной у Ловиньяна Провожатый возвел глаза куда-то к потолку, но терпеливо ждал.

— Значит, так. Завтра же отправишься в северное предместье на улицу Кровельщиков и найдешь дом Саймона Мортэйна, грузчика. Скажешь, что я погиб. Очень быстро и безболезненно. Даже не соврешь, заметь. И еще скажешь, не дай тебе боги хоть слово упустить… Скажешь, я очень жалею, что так редко писал. Жалованье им и так переведут, а еще у меня потаенка осталась. В дровяном сарае под стрехой. Сами разберутся, на что потратить. Ну, запомнил?

Ловиньян истово закивал. Потом робко спросил:

— А вдруг не поверят? И слушать не станут? Даже про тайник?

— Ты маг или кто? — с отвращением поглядел на него Мортэйн. — Ну, если совсем слушать не станут, скажи, что это я стянул неприличные картинки у Джейми из комода и расклеил их по дому. Этот скандал они точно не забыли!

Он рассмеялся, но получилось невесело.

— Я… могу еще что-то сделать? — так же робко и виновато спросил мажонок. — Пожалуйста…

— Подольше не сдохнуть, — скривился Мортэйн и кивнул на бутылки. — И не спиться. Серьезно, заканчивай с этим. Иначе встречу тебя там и буду гонять пинками по всем Темным Садам, сколько их ни есть.

Он мельком глянул в зеркало за спиной Ловиньяна, которое подернулось дымкой, но исправно его отразило. Передернулся и разом понял, почему мажонок-некромант смотрел на него с таким ужасом.

Овраг представился сам — Мортэйн просто не смог придумать никакого другого места, чтобы побыстрее убраться. Зависнув над своим телом, пригляделся, потом попытался пощупать призрачную плоть лица такими же руками…

— Это пройдет, — почти сочувственно сказал Провожатый. — На той стороне Реки все, что случилось во время смерти, не имеет значения. Будешь опять такой же…

— Красивый и умный? — оскалился одной половиной рта Мортэйн, вглядываясь в себя со стороны. — И половина черепа на место вернется?

Провожатый молча кивнул и с надеждой поинтересовался:

— Ну, идем? Ты закончил все дела. Близких повидал, даже весточку им отправил. Пора…

— Подожди.

По спине Мортэйна пополз холодок, хотя спины у него, строго говоря, не было, и чувствовать он ничего не мог.

— Подожди, — повторил он. — Есть у меня незаконченное дело. Никуда я не пойду, слышишь? Мне позарез нужно дождаться, когда одна сволочь попадет в опасность. Настоящую, смертельную. Из которой даже этот скользкий мерзавец выпутаться не сможет! Вот тогда мы и встретимся…

— Он тебя не увидит, — терпеливо напомнил Провожатый. — И это не по правилам. Ты хочешь мстить?

— Да не твое дело, чего я хочу! — заорал Мортэйн. — А он… Он меня точно увидит, ублюдок некромантский! Еще как! Ненавижу! Он мне полжизни испортил, скотина! Я ему тоже, правда, насколько мог… Мне обязательно нужно с ним поговорить, слышишь?! Никуда я не пойду, пока… пока…

— Пока не убьешь его или не спасешь? — очень мягко и совсем-совсем живым голосом заметил Провожатый. — И что ты сделаешь, Дилан Мортэйн? Со своим незавершенным делом, с единственным человеком, которого ты…

— Заткнись!

Ветер пролетел по поляне, срывая листья, кружа их крошечным смерчем, в середине которого стоял Мортэйн, сжимая призрачные кулаки.

— Заткнись, Провожатый, или как там тебя! Это мое дело, слышишь? Только мое! И никуда я не пойду, пока… Пока эта наглая тварь, Маркус Бастельеро, не окажется на краю смерти. Вот мое условие — слышишь? И пусть меня хоть сама Претемная зовет или в спину пихает! Мое дело — и мое право!

— Слышу-слышу, — улыбаясь, ответил Провожатый, ставший уже и не таким блеклым.

Пожалуй, в темноте он бы теперь сошел за человека. Обычного горожанина, слегка болезненного или просто редко выходящего на солнце.

— Слышу и подожду, — он изящно и слегка насмешливо поклонился. — Заканчивай свое дело, Дилан Мортэйн. Кажется, ты изрядно поумнел после смерти.

Он растаял в темноте, и Мортэйн бессильно посмотрел ему вслед — все-таки оставил за собой последнее слово, урррод. Мир вокруг потемнел, окончательно теряя краски, но Мортэйн смирился и с этим. Он чувствовал, что терпеть недолго. Несколько лет, не больше. Этот придурок Маркус постоянно влезает в какое-то дерьмо, да еще и старается выбрать врагов не по зубам, а по гордой дурости. Совсем как раньше! Всегда на шаг впереди всех, насмешливо-любезный красавчик-лорд, даже не замечающий своих побед, словно они ему с рождения положены. Конечно, когда-нибудь он сорвется…

— Ненавижу некромантов, — упрямо сказал он в темноту. — При жизни терпеть их не мог, и сейчас ничего не изменилось, мать их Барготову! Ненавижу… Просто не хочу, чтоб он сдох слишком рано, — без него на том свете будет гораздо спокойнее. Только из-за этого, слышите?!

Ночной лес кивал ветвями, будто соглашаясь, но ветер все равно был какой-то насмешливый. Мортэйн присел возле своего тела — все равно делать было нечего. Он закончил все дела, кроме единственного, и теперь оставалось только ждать.