На ходу сбрасывая плащ и перчатки, Генри стремительно пересек зал и упал в кресло, подперев нервными пальцами подбородок. Тонкий гибкий хлыст в его руке мерно ударял по голенищу сапога. Запыхавшаяся свита окружила монарха, наперебой восхваляя его непревзойденный талант охотника. Молодой король внимал рассеянно, кривя губы в усмешке, переводя взгляд с учтиво-подобострастных мужских лиц на влюблено-восторженные женские. Лицемеры.
— Пошли вон… — негромко, но четко произнес Генри.
Вмиг воцарилась тишина. Придворные замерли в растерянности, нерешительно переглядываясь — правильно ли услышали? Мужчины опустили глаза в пол, а женщины обиженно поджали губы. За их спинами нежно зазвенели колокольчики, сопровождая мягкое шлепанье босых ног. Толпа немедленно расступилась, освобождая проход. Невысокая худощавая фигура в шутовском наряде, безмятежно улыбаясь, величественно прошла мимо застывших тел и уселась у ног короля, мотнув рогатой шапкой и, будто подчиняясь этому резкому звуку, пятясь и беспрестанно кланяясь, свита удалилась.
— Ты, как всегда, вовремя, Гет.
— Да, ваша милость, — ответил шут, внимательно вглядываясь в осунувшееся лицо монарха. — Опять голова разболелась, — полувопросительный вздох.
— Ты хорошо меня изучил, мой мальчик. Благодаря тебе за последние семь месяцев я узнал о своих приближенных больше, чем за все предыдущие годы. Они хохочут над твоими колкостями, а в душе ненавидят, презирают и боятся. А многие девушки сходят по тебе с ума.
Король приподнял голову шута за подбородок, вглядываясь в разукрашенное лицо. Солнечный свет, проходя сквозь витражное окно, заиграл золотыми искрами в светло-карих глазах.
— Ведь я почти ничего не знаю о тебе. Эта маска — слой грима и вечная улыбка, что она скрывает?
— Истину, — печально сказал Гет и тут же рассмеялся. — И предмет философских умствований.
Король усмехнулся и вновь откинулся на спинку кресла.
— Твои шутки настолько утонченны, что иногда, в некоторые моменты, мне кажется… — Генри хмыкнул и махнул рукой. — Да нет, ерунда.
— Вам не кажется, мой король… — шут медленно стянул с головы колпак.
— Да как ты… — воскликнул Генри, вскакивая. Неподдельное изумление на его лице сменилось гневом. — Да я тебя… в темницу!
— Разве вы такой кровожадный, сир? — лукавая улыбка осенила лицо Анаис де Монтемартр, и Генри не смог не смягчиться:
— Но почему? Зачем? Отвечай!
— Причина проста, сир, — девушка смиренно сложила руки на коленях, глядя королю прямо в глаза. — Вы никого не допускаете в свою душу, кроме вашего шута.
— Кто в курсе? — нетерпеливо дёрнулся Генри.
— Гет и я, — улыбнулась она. — Ваш ноблио шут в сей момент обжирается куропатками и пудингами в моём родовом замке, так что ещё неизвестно, кто лучше устроился из нас двоих!
— Анаис! Ты как никогда близка к Бастилии! — попытался сделать строгое лицо король, но против его воли нежная улыбка осветила его взгляд. Анаис вложила свои руки в ладони короля и серьёзно ответила:
— Сир! Я уже семь месяцев играю чуднУю роль с одной единственной целью — раскрыть вам глаза на приближённых! Они все желают одну вещь — чтобы вы покинули трон в пользу Франсуа Наваррского или умерли на троне в его же пользу!
— Ты говоришь без доказательств, Анаис! — с досадой выкрикнул король. — Подданные любят меня!
— Об этой любви я могла бы рассказать вам столько… Но лучше я буду просто рядом и отведу беду, чем повторять одно и то же без результата.
Король погладил тыльную сторону ладони хрупкой телом, но сильной духом девушки и, поднеся к губам, поцеловал тонкие изящные пальцы:
— В роли шута ты гораздо приятнее, чем в роли придворной дамы моей жены!
— Надеюсь, сир, вы не расскажете Её Величеству о нашем маленьком секрете! — глаза чертовки лукаво блеснули, и тут в коридоре, примыкавшем к зале, послышались чёткие дробные шаги. Генри махнул Анаис рукой, призывая к действию, и девушка ловко нахлобучила на голову шутовской колпак с двумя рогами. Звон колокольчиков смешался со скрипом отворяемых дверей.
— Генри, сын мой, я слышала, вы подстрелили на ужин великолепного оленя!
Королева-мать, вдовствующая тёмная правительница, сухо и натянуто улыбнулась королю. Тот нарочито толкнул шута, и Анаис в полном антураже шлёпнулась под ноги Екатерине, растянувшись на натёртом паркетном полу:
— Наш король даже не соизволил выстрелить, олень сам собой пал пред величием Его Милости! Он принёс себя в жертву чревоугодию желудков придворных дам и мессиров!
— Пшёл вон, Гет! — поморщилась королева-мать. — Помойся в лохани у конюшни, от тебя, как всегда, несёт псиной!
— Сплю с собаками, с ними же клянчу подачку, вынюхиваю врагов, поднимаю шум, — шут крутанулся на месте, изображая погоню за хвостом, и сделал стойку в направлении королевы. — А иногда и за горло хватаю! Благородное животное! Меня надо уважать, хорошо кормить и чесать за ухом!
— Иди, Гет! — засмеялся Генри. — Опустоши половину кастрюль на кухне, тебе можно!
— Твой шут — избалованное никчёмное существо, — презрительно отозвалась королева, когда Анаис скрылась за дверьми, позвякивая бубенчиками. — Точь-в-точь вот эта собака!
Генри потрепал по большой узкой голове серую борзую, что лежала возле кресла, и ответил:
— Она разорвёт в клочки любого, кто посмеет покуситься на мою особу. Гет тоже.
… Через несколько месяцев старая королева была тихо-мирно сослана в монастырь доживать свой век после неудавшегося покушения на короля, предотвращённого вездесущим шутом. Гет вернулся на своё место, а Анаис — в родовой замок, вынашивать сына короля.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.