Глава 2. Имя и штаны

Придя в себя, я обнаружил, что снова лежу на кровати, а рядом взволнованно перешёптываются Милош и Пшемек.

— Милсдарь, — Вуйцик старший заметил мои приоткрытые глаза. — Как вы?

— Вроде живой, — лоб чесался, но в целом ощущения были в норме.

— Вы вспомнили хоть что-нибудь? Имя ваше, что вы делали в лесу, кто на вас напал?

Я напряг память, но толку от этого было мало. Обрывки воспоминаний начинались с того момента, как меня нашёл Пшемек. Были ещё несколько фрагментов, более поздние по времени, и на этом всё.

— Нет, ничего не помню, — я немного расстроился. — Даже имя своё не могу вспомнить.

Отец кивнул и слегка подтолкнул сына в мою сторону.

— Вот, глядите, милсдарь, карточка какая-то. Это у вас в сумке было, — Пшемек сунул мне в руки небольшой прямоугольник белой плотной бумаги. — Написано чего-то. Вроде буквы похожи на наши, а вроде как и нет. Мы с отцом пробовали читать, да не поняли ничего.

— Витольд Крючковский, — я прочитал самую жирную верхнюю строку.

— На имя похоже, и на фамилию, — Милош пододвинулся поближе, пытаясь разглядеть написанное.

— Витольд, — медленно произнёс я, пробуя слово на вкус и пытаясь примерить его к себе в качестве имени, — вполне возможно.

— И фамилия не из простых, сразу ясно, уважаемый человек, — старший внимательно посмотрел на карточку в моих руках. — Это наверное документ ваш. Вон как красиво всё написано. Видно, что мастер каллиграфии трудился.

— Супервайзер отдела копирайтинга, — прочитал я чуть более мелкий текст. — Ерунда какая-то. Вроде бы буквы понятные, а слова какие-то несуразные.

— Может это звание тайное? — Пшемек поковырял в носу. — Или заклинание охранное, от подделки документа.

— РА Максимус, — я продолжил чтение.

— Максимус — значит величайший! — блеснул своими знаниями младший Вуйцик, — это точно не ниже магистра.

— Город Мытищи, улица Колпакова, 2.

— А где это, Мытищи? — Пшемек вытер палец об штаны и тоже заглянул в карточку.

— На северо-востоке, — машинально выдал я.

Отец с сыном как-то подозрительно переглянулись.

— Что не так? — Меня потихоньку начинало напрягать, что я не могу ничего вспомнить о себе и о своём прошлом. Да и о Мытищах тоже ничего не помню, кроме направления.

— Ну так все знают, что за северо-восточной грядой живут одни колдуны да чародеи, — в глазах Милоша промелькнул серьёзный испуг. — Простым людям туда хода нет. Мы даже названий городов тамошних никогда раньше не слышали.

— Стало быть, вы, милсдарь, Витольд Крючковский из Мытищ, великий колдун в ранге Максимус, — подвёл черту Пшемек, и застыл, глядя на меня вытаращенными глазами.

— Погодите, не торопитесь с выводами, — я почему-то был уверен, что к колдовству не имею никакого отношения. — Почему сразу колдун? Вы на меня посмотрите, я что, похож на колдуна?

— Мы, милсдарь, колдунов близко никогда не видели, — Милош наконец-то пришел в себя, — и не знаем точно, как они выглядят. Оружия или каких других вещей при вас не было, так что определить, колдун вы, иль кто другой — сложная задача.

— Ну тогда пока что предлагаю отложить этот вопрос до лучших времён. Глядишь, может память ко мне вернётся, вот тогда и будет ясно кто я и откуда. — Я попытался было сесть на кровати, но стоило оторвать голову от подушки, как меня начало нестерпимо тошнить. Видимо, недавний полёт головой в пол окончательно стряхнул мне мозги.

— Вы, милсдарь, лежите, не вставайте, а то не ровен час снова упадёте, — Пшемек заботливо поправил подушку. — Оно, конечно, может так статься, что от очередного удара головой память вернётся, но в этот раз ничего не вышло, только два дня пролежали без сознания.

* * *

За следующие две недели дело пошло к поправке, и я почти полностью оклемался. К концу второй недели уже смог самостоятельно встать с кровати, и пообедать за столом, вместе с хозяевами дома. Обед в этот день оказался на удивление богатым. Половина запеченного поросёнка, драники, сметана, пирог с капустой, овощи и зелень. Видимо, был какой-то особый повод.

Ближе к вечеру я снова потребовал принести мои вещи, чтобы не сидеть за столом в рубахе и подштанниках. Пшемек ненадолго куда-то убежал, и затем вернулся, неся в правой руке свёрток с одеждой, а в левой ботинки. Ботинки были пыльные и даже местами грязные, будто весь день в них кто-то ходил по улице.

— Выйди, я переодеваться буду, — сказал я Пшемеку, и тот поспешно выскользнул из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Разложил на кровати куртку, майку и штаны, и несколько раз внимательно их осмотрел и ощупал, но никаких дополнительных подсказок для своей памяти не нашёл. В карманах штанов ничего нет, сумка тоже пустая, если не считать карточки с именем и прочими регалиями. На куртке так и вовсе ни одного кармана, как и на майке. Я стянул с себя рубаху и подштанники, оставшись в чём мать родила. Начал было надевать штаны, но тут память подсказала, что кожаные штаны на голое тело не носят. Здравый смысл тоже подключился, рисуя красочные картины последствий носки кожаных штанов без исподнего. Снова надел подштанники и попытался натянуть штаны поверх, но штанины оказались слишком узкими. Чёрт, как-то же я их носил?

— Пшемек! Иди сюда! — стоило мне только крикнуть, как дверь открылась, пропуская внутрь ухмыляющуюся конопатую физиономию.

— Звали, милсдарь? — Пшемек явно подглядывал за моими попытками одеться, и его это немало повеселило.

— Хватит улыбаться. Скажи лучше, ещё какая-то одежда на мне была?

— Так это… — улыбка сползла с конопатого лица, — было на вас ещё бельё… Только мы, когда с вас штаны стянуть пытались, порвали его случайно. Пришлось выбросить.

— А мне теперь что прикажешь делать?

Пшемек напрягся, и явно собрался убежать. Надо было что-то придумывать, пока он не смылся.

— Ножницы у вас есть?

— Да, у отца в комнате, в комоде, — парень мелко задрожал, видимо вообразил себе невесть что с участием ножниц и своих частей тела.

— Неси, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно дружелюбнее, но это не помогло.

Пшемек рванул из комнаты. Его не было минут пять, и я уже начал было волноваться, что сегодня его больше не увижу. Наконец в приоткрытую дверь просунулись сначала ножницы, затем рука, а после и весь остальной Пшемек. Короткими неуверенными шагами он стал приближаться ко мне, держа ножницы в вытянутой руке.

— Да давай уже, не бойся.

Зря я это сказал. Вуйцик младший взвыл раненой гиеной, бросил ножницы в мою сторону, и со скоростью ветра понёсся к двери. Ножницы ещё не успели упасть на пол, а его уже не было в комнате. Странный парень.

Я поднял ножницы, затем снял с себя подштанники, и без сожаления отрезал штанины практически под ноль. Получилось что-то среднее между шортами и трусами-боксерами.

С обновкой надеть штаны оказалось заметно проще, хотя под конец всё же пришлось потрудиться, чтобы дотянуть пояс до талии и застегнуть пуговицы. Что за фасон дурацкий? Или это я так растолстел, пока валялся тут две недели?

К ужину я вышел в своих кожаных штанах и чёрной майке. Хозяева поначалу периодически косились на пентаграмму, но потом попривыкли. Когда накрыли на стол и начали садиться, я попытался перешагнуть через лавку и неприятно прищемил себе штанами некоторые части тела.

— Вы себя хорошо чувствуете, милсдарь? — Милош заметил моё скривлённое лицо.

— Всё нормально. Штаны только тесноваты, — я не стал скрывать причину. — Раскормили вы меня, пока я тут у вас валялся.

— Неправда ваша, — подал голос Пшемек, — не могли мы вас раскормить. Отец вон поначалу вообще вас кормить не хотел. Говорил, чего зря продукты переводить, вдруг помрёте.

Милош подавился пирогом, закашлялся, и притянул к себе кружку с квасом, чтобы запить.

— Да и в самый первый день, когда мы вас сюда привезли, штаны на вас точно так же сидели. Это, наверное, специальный покрой такой, — Пшемек продолжил, не обращая внимания на отца. — Так что вы на нас понапрасну не наговаривайте, не могли вы с наших харчей растолстеть.

Вот как оно выходит. Ну да ладно, не уморили голодом, и на том спасибо. А со штанами надо что-то делать.

— Может, у вас найдутся для меня на время какие-нибудь запасные штаны? — спросил я, а сам засомневался. Милош комплекцией и ростом поменьше меня будет, так что на нормальную одежду можно даже не рассчитывать.

— Вы не волнуйтесь, милсдарь, мы с вашими разберёмся, — Милош решил реабилитироваться передо мной за недокорм. — Я знаю способ, как их можно по фигуре подогнать. Нужно только масла постного в деревне купить.

На том и договорились. Я решил, что хуже уже не будет, и в этот вечер наелся до отвала. Вуйцик старший выделил мне из своего гардероба широкие шаровары с протёртыми коленками. Вид у них был так себе, но выбирать не приходилось.

На следующий день Милош привёз из деревни небольшую стеклянную бутыль, в которой плескалась жёлтая тягучая жидкость.

— Вы, милсдарь, не волнуйтесь. У меня двоюродный дядька скорняком был, он мне этот секрет и рассказал. Пропитаем сейчас ваши штаны тёплым маслом, они размягчатся, и растянутся.

Скрепя сердце я отдал Милошу свои кожаные штаны, решив, что терять мне уже нечего. Кроме штанов, которые и так мне как неродные. Мы вылили масло в жестяной ковшик с ручкой и поставили на кухонную печь. Следующие полчаса прошли очень увлекательно — я сидел и смотрел, как греется масло. Затем Милош намазал этим маслом мои штаны, используя в качестве кисти пучок куриных перьев, перевязанных ниткой. Пропитанная маслом кожа блестела, и всем своим видом выражала готовность принять новые формы.

— Теперь, милсдарь, нужно надеть штаны, и немного в них походить.

Я схватил штаны и убежал в свою комнату переодеваться. Хорошо смазанная кожа отлично скользила, и процесс надевания прошёл как по маслу. Я застегнул пояс и вернулся на кухню. Милош осмотрел меня со всех сторон, затем задумчиво потёр подбородок.

— Вам удобно? — похоже, скорняк-самоучка не ожидал, что из его затеи что-то получится.

— Всё ещё слегка тесновато, — я сделал несколько шагов на месте, высоко поднимая колени.

— Нужно добавить масла, — мастер был настроен добиться результата во что бы то ни стало, — подойдите поближе.

— Там свинья загон сгрызла, — Пшемек заглянул в кухню и заинтересованно уставился на нас.

— Ну так иди почини, — Милош был заметно недоволен тем, что его отвлекли. Он взял с печи ковшик с остатками масла, окунул в него перья, и начал промазывать наиболее ответственные участки, встав на колени и обходя меня по кругу.

— Вот здесь нужно как следует размягчить, — сказал он, и плеснул масла прямо из ковшика мне на ширинку. В этот момент до меня дошло, что пока я ходил переодеваться, ковшик стоял на печи и продолжал греться.

С заднего двора раздался пронзительный поросячий визг и звуки ударов палкой. Судя по всему, Пшемек проводил со свиньёй воспитательную беседу на предмет её неподобающих пищевых пристрастий. В кухне тоже раздался вопль, готовый перейти в визг. Это мои инстинкты в полный голос предупреждали о наступлении опасной ситуации с вероятным членовредительством в худшем из его проявлений.

Вы когда-нибудь пробовали расстегнуть кожаные брюки, щедро смазанные маслом? А горячим маслом? Матерясь во весь голос и обжигая пальцы, я с пятой попытки сумел-таки расстегнуть пуговицы на поясе. Всё это время горячее масло, затекая между пуговиц ширинки, приближалось к одной из самых ценных частей моего многострадального организма. Не прекращая орать, я стащил с себя штаны до колен, и только тогда немного успокоился. Милош, перепугавшись моих воплей, замер на месте.

— А чего это вы тут делаете? — голос Пшемека вывел нас из оцепенения.

Я обернулся на звук и увидел в открытом окне конопатое лицо с широко раскрытыми от удивления глазами. Милош выглянул из-за меня, всё ещё стоя на коленях, и махнул кисточкой из перьев, — Всё нормально, не мешай.

Пшемек молча повернулся и скрылся в направлении сарая. Сложно представить, что он себе напридумывал, увидев меня со спущенными штанами, и отца, стоящего передо мной на коленях с перьями в одной руке и ковшиком в другой.

Чуть позже, когда масло на штанах слега остыло, я стёр излишки подвернувшимся под руку полотенцем, и возобновил подгонку по фигуре. Ближе к вечеру стало понятно, что дядин способ действительно работает. Штаны хоть и продолжали обтягивать мои ноги и ягодицы, но уже не так сильно стесняли движения. Чтобы закрепить результат, я не стал снимать штаны на ночь, и улёгся спать прямо в них, перепачкав жирными пятнами простыни и одеяло. «Ничего, отстирают», — мстительно подумал я, вспоминая ковшик с горячим маслом.