Роман "Сквозь неБо напролом." Эпизод 2. Эффект "интро".

Евгений Будимиров

О чем молить Тебя, чего просить у Тебя?

Ты ведь все видишь, знаешь Сама:

посмотри мне в душу и дай ей то, что ей нужно.

Ты, все претерпевшая, все премогшая, — все поймешь.

Ты, повившая Младенца в яслях и принявшая

Его Своими руками со Креста,

Ты одна знаешь всю высоту радости, весь гнет горя.

Ты, получившая в усыновление весь род человеческий,

взгляни и на меня с материнской заботой.

Из тенет греха приведи меня к Своему Сыну.

Я вижу слезу, оросившую Твой лик.

Это надо мной Ты пролила ее

и пусть смоет она следы моих прегрешений.

Вот я пришел, я стою, я жду Твоего отклика,

о Богоматерь, о, Всепетая, о, Владычице!

Ничего не прошу, только стою пред Тобой.

Только сердце мое, бедное человеческое сердце,

изнемогшее в тоске по правде,

повергаю к Пречистым ногам Твоим, Владычице!

Дай всем, кто зовет Тебя, достигнуть

Тобою вечного дня и лицем к лицу поклониться Тебе.

Сцена # 16. Возрождение из Небытия.

«Щасвирнус»…Я рассматриваю каждую корявую буковку, нацарапанную тонкими пальчиками девочки Лизы и грустно улыбаюсь. «Щасвирнус»…А вокруг меня, по всей комнате-яркие всполохи разноцветных вспышек.И, словно на голове наушники. В которых я уже отчётливо слышу чей-то шёпот, мерзкое хихиканье, стоны и вздохи…Это звуки чужого, проклятого мира, и он незаметно взламывает границы моего разума.Но мне наплевать! «Щасвирнус»…Если случится что… Моя Юная дева явится в сверкающих доспехах и изрубит в капусту всю поганую нечисть ослепительно сияющим двуручным мечом! Я уверен, я знаю! Лизка меня не бросит!

Алёна молча сидела в кресле и деловито красила ногти во что-то багрово-чёрное и страшное.

— Какой у тебя лак интересной расцветки. — сказал я. — Только пахнет…Как-то жутковато.

— Ты тоже заметил? — улыбнувшись, ответила Алёна продолжила сотворять свой маникюр. — Это венозная кровь полковника Кёртиса. — Тебе интересно, кто это? Или Максику всё по херу, как всегда?

— В другой раз расскажешь…

— Верно! Сейчас тебе Митрофанчик позвонит!

Не успела Алёна произнести последние слова, как прозвенела трель телефона.Я вздрогнул.

— Бери трубку! — засмеялась Алёна…-Ответь этому проходимцу.И в гости пригласи! Он же мечтал со мной поближе познакомиться?

Я взял телефон со столика и ответил замученным голосом:

— Привет, Митька…А я уже дома…

— Здорово, Макс! — радостно заорал Митрофан…-Ну как ты? Давно тебя выписали? Я сейчас приду, пожрать, выпить притащу! Ты рад, дружище?

— Я счастлив, Митяй.Давай, я жду…У меня для хорошего друга тоже горшочек мёда имеется.Увидишь-ох…еешь! Пока.

Я положил телефон на стол и мрачно спросил:

— А Митенька-то тебе на фига, любимая? Хочешь тоже его в лоскуты разорвать, за то что он меня Краснову сдал?

— Что ты, милый! — обворожительно улыбнулась Алёна. — Митроха примет «интро», и я, словно богиня Кали, явлюсь ему в сиянии Мрака…Пусть на брюхе поёрзает предо мной, брызжа слюнями истомы и капая соплями неги и счастья! Сучий потрох! Не ссы, пупс, не трону я его…Слегка поизголяюсь, но без кровопролития.Меня больше Настенька интересует…Она, кстати, уже такси поймала и мчится к тебе на крыльях любви! Тварь е…аная…Я велела ей вместе со Шмульичем приехать, что-бы всё было как в кино про извращенцев. Нае…ала, гнида! Одна едет.Да и хрен с ней.Я ещё подумаю, какую «мульку» для неё сочинить.

— Какую ещё мульку? — зло сказал я. — Настя-тривиальная дура! Оставь её в покое! Хватит из неё кровь пить!

— Тю-у-у…-издевательски протянула Алёна. — Ка-акие мы милосердные…Милосердие выше справедливости, так что ли?

— В твоей красивой жопке застряла дискуссионная заноза? — спросил я.

— Да не собираюсь я с тобой обсуждать парадоксы божественной воли.Я просто хочу о тебе позаботиться! А за красивую жопу-спасибо! А за Настюху-сфинктер не напрягай! Думаешь, она ни разу Шмульичу рога не наставляла? Е…лась, как швейная машинка «Зингер», и в хер не дула.И знаешь с кем?

— Ваще-то мне насрать…

— Ладушки, мне тоже.Митенька уже к дому подходит. — Алёна даже чувственно вздохнула…-А в сумке у него….Та-а-ак….Пивас «туборг» — четыре штуки, пакет чипсов агромаднай-одна штука, пузырь водяры «Абсолют» ёмкостью один литр-одна штука…Беляши, типа, с мясом… Опять эти е…аные булочки с изюмом, который на овечьи какашки похож.Вот придурок.В подъезд вошёл.Иди, отверзни ему врата в бесконечность и безысходность.

Я хмыкнул и закурил сигарету.

— Витиевато излагаешь, душа моя…-сказал я, вставая. — Какой изрядный штиль.Доставляет!

Я вышел в коридор и …Со скрипом и скрежетом отверз врата в вышеупомянутую бесконечность.И предо мной воссиял луноподобный лик Митрофана.Похоже, он был счастлив меня видеть.Потому что поставил огромный пакет на пол и заключил моё тщедушное тело в обьятия! Первый раз в моей жизни!

— Митяй! — наконец выдавил я. — Что за интим?!

— Я думал что ты погиб в этом чёртовом телецентре! — затараторил Митрофан…-Когда нас вывели из здания, такое началось!

— Заходи уже! — молвил я, освобождаясь от его страстных объятий…-Потом расскажешь.Горшочек мёда ждёт!

Я впустил друга в квартиру и запер врата…Тьфу ты! Железные двери на все замки и засов.Радужные вспышки вокруг меня становились всё ярче…А тяжёлое чувство тревоги начинало пульсировать в венах густыми потоками…Но странно…Чувство тревоги я распознал…Но самой её-не было! Эффект «интро», мать его!

В комнату я вошёл первым.Алёна возлежала на моём диване и обворожительно улыбалась.

— Не торопись нас представлять! — нежно сказала она. — Митроха меня не видит и не слышит.Так что расслабься, Максик. Хлебните пивца, и не хай Митенька протрындится, не перебивай его!

Я отмахнулся от Алёны и пробормотал:

— Заходи, дружище! Чего там у тебя в пакете? Бухалово?

— То, что любишь ты! Трам-та-та-ра-рам! — Митрофан весело пропел мелодию из рекламного ролика "макдоналдса".

Он поставил пакет на столик и начал выставлять на него бутылки и пакеты, бросая на меня торжествующие взгляды.Пиво «туборг», водка «абсолют» и снедь разнообразная.Я мрачно усмехнулся и посмотрел на Алёну.Та громко рассмеялась.

— А ты что подумал? — улыбаясь, сказала она…-Как это я умею видеть сквозь плотные материальные слои и расстояния? Просто у Митьки фантазия ни к чёрту. Туборг, Абсолют, сигареты и пирожки с, типа, мясом.Пока он полагает что это предел твоих мечтаний, из него можно верёвочки вить!

— Заткнись, пожалуйста, дорогая! — холодно ответил я.

— Что?! — удивлённо переспросил Митрофан.

— Это я не тебе! Спасибо, Митька за доброту твою и щедрость! Просто сейчас меня с «интро» разматывает.

— Бли-и-ин…-разочарованно протянул Митрофан…-А я-то хотел с тобой просто водочки выпить.

— Водочки испити завсегда успеем! — ответил я. — Давай лучше пива хряпнем!

— Чего ты мрачный то такой? — радостно улыбаясь молвил Митрофан, откупоривая бутылки с пивом…-Ты визжать от счастья должен, что из такой передряги живым выкарабкался! Расскажи что там случилось!

Я отвернулся, что Митрофан не увидел как перекосило моё лицо…Невидимый, страшный когтистый палец попытался выдрать кадык из моего горла…Я торопливо схватил бутылку и жадными глотками втолкнул в глотку несколько обжигающих холодом глотков…Закашлялся, поперхнувшись…

— А чего тебе так интересно. — просипел я дрожащими руками распечатывая пачку сигарет…— Как рейнджеры мочили всех подряд, кто не мог вспомнить пары английских слов?

Митрофан молча приложился к горлышку бутылки…

— О чём ты? — тихо спросил он.

— Ладно, забудь-я закурил сигарету и посмотрел на кровать.Алёны не было…Она словно испарилась…

— Ну и хер с ней…-пробормотал я, глубоко затянувшись ароматным табачным дымом…-Тыщу лет не видел и видеть не хочу.

— Ты чего? — изумлённо переспросил Митрофан.

— Ничего…-с напускным равнодушием ответил я. — Знаешь ведь, что я болящий на всю башку. Давай, бля, допивай своё буржуйское пойло.Тебя, сука, горшочек с мёдом ждёт!

— Максимилиан! — укоризненно ухмыляясь сказал Митрофан. — Ты обращаешься к другу, как неприкасаемый!

— Да-по-хер! — зло ответил я. — Слыхал про такого еврея? Ты же жаждал лицезреть нашу богиню? Вот и заткнись! Щас примем по ударной дозе микстуры и явится нам Ан-Наэль.В сиянии Мрака!

— Что? — испуганно прошептал Митрофан.

Я, не отрываясь, допил пиво и яростно швырнул бутылку в угол комнаты…Ударившись о стену, бутылка разлетелась вдребезги.Митрофан притих и молча наблюдал за моими телодвижениями.

— Я вот чего спросить хотел. — сказал я. — Камера на твоём «айфончике» зае…ическая?

— Нормальная…-прихлёбывая пиво, ответил Митя…— на хрена тебе она?

— А будешь щас кино снимать на неё.Типа, три икса! — зло пробормотал я и достал из под столика пузырёк с мутноватой жёлтой жидкостью. — Щас к нам в гости такое чудо в перьях и с косичками явится…И утопит нас в цунами любви…По самое не могу…

— Ты это о чём, Макс? — растерянно переспросил Митрофан.

— Нашей богине нужна Жертва…-растягивая слова, сказал я. — И дай Бог, если не кровавая…Понял, дружище? Только тогда Ан-Наэль снизойдёт до разговора с нами.Так что, не обессудь.

Я откупорил склянку и выдавил через дозатор две капли на палец.

— Не мелочись, пупсик…-нежно пропел из-за левого плеча голос Алёны…-Давай ещё парочку.А Митьке зарядишь пять капель, что его проняло по самые яйца.И поторопитесь, мальчики. Настенька будет через четверть часа…

— Чего ты мне тут звездишь в невидимом режиме?! — процедил я сквозь зубы…-Давай, бля, вылазь! Не хер в прятки играть!

— Макс! — испуганно взвизгнул Митрофан. — Ты с кем говоришь?!

— Не с тобой, пучеглазый морячок! — рассмеялся я и добавил на подушечку пальца ещё две капли «интро».И стал медленно втирать его в дёсны.Рот мгновенно наполнился густой, липкой слюной…Я сплюнул её на пол и глухо выматерился.

— Ах, какой высокий штил-и-иль-…пропел голос Алёны и я был немедленно вознаграждён звонким поцелуем невидимой пришелицы мира теней.В губы, твою мать.

— Ты где, Эвридика х…ева? — меня снова начал разбирать смех.

Вокруг вдруг вспыхнули мириады разноцветных огоньков…Стены стали расползаться в стороны, словно давая простор диким, изуверски-извращённым фантазиям…

— Митька может испугаться…— тихо сказала Алёна, неожиданно случившись на диване…Нет, на широкой двуспальной кровати под пёстрым балдахином .

— Красивая ты, с-сука…

— Не отвлекайся, болван! — ответила Алёна, растянувшись на кровати как самка снежного барса.Кокетливо играя при этом бретельками своего прозрачного пеньюара. — Он может со страху отказаться от встречи со мной…Тогда скажи Митьке, что я могу разозлиться…Впрочем, сначала предложи ему кайфануть, а там видно будет.

— Давай, Митёк! — торжественно обратился я к другу. — Подставляй палец! А то богиня начинает нервничать.Не испытывай её терпение…

Митрофан протянул трясущуюся руку.Я схватил его за конопатое запястье и медленно выдавил из склянки одну за другой пять капель.

— Не дёргайся, Митяйчик! — мрачно усмехаясь, тихо сказал я…-Богиня уже скрипит зубками от возбуждения…Давай, "полируй микстурку"!

— Куда так много! — раздражённо спросил Митрофан…-Ты чего хочешь, что бы я прямо здесь ласты склеил?

— А ты как хотел, друже? — засмеялся я…-С сигареткой в зубах ловить искорки «прихода» и выцеплять кайф без последствий? Нужен ударный дозняк что бы катарснуло по полной программе.Иначе, какие там посиделки с Верховным…Или его присными, на худой конец.

— Что ты за херь несёшь? — пробормотал Митрофан и сунув палец в под верхнюю губу, принялся тщательно втирать маслянистые терпкие капли в дёсны.

Щерясь, я наблюдал как двигается и шевелится прозрачная кожа под носом Митрофана.Наконец он вынул изо рта палец и забавно хрюкнув попытался сплюнуть загустевшую слюну.Не получилось.Я расхохотался, увидев как слюна, раскачиваясь, повисла на его подбородке.Митрофан вынул руку в карман спортивных штанов, вынул носовой платок и вытер им подбородок.

— Схаркивай на пол, мне по херу…-насмешливо заметил я…-Я не брезгливый.Но Митрофан прижал скомканный носовой платок ко рту.Помотал головой….Я откинулся на спинку кресла, зажёг сигарету….

— Жаль, Лизхен отсутствует…— затянувшись ароматным дымом сигареты, сказал я сам себе. — Её бы, точно, позабавила эта партейка в дурака…

Митрофан было вопросительно уставился на меня но тут неожиданно оглушительно прозвенела телефонная трель. Я посмотрел на дисплей и по последним цифрам понял что это звонит Настя.

— Моё ухо — ваше ухо…— насмешливо ответил я.

— Макс, таксист нашёл твой дом. — всхлипнула Настя. — Какой подъезд?

— Крайний, со стороны въезда от арки… — ответил я. — Второй этаж, обшарпанная железная дверь. Поднимайся быстрее, я жду.

Я бросил телефон на столик.

— А кого мы ждём? — спросил, закурив сигарету, Митрофан.

— Королеву бала…Знаешь, Митька, ты сейчас лучше ничего не спрашивай. Чего-то голос у тебя какой-то противный сделался. Слух режет. Скажи лучше, ты заметил что рисунок обоев пришёл в движение или это только мне блазнит?

— Движется, да…И комната больше стала…Потолок мерцает…

— Не кислый приход, значит. — криво усмехнулся я. — Ладно, мне пора встречать гостей!

Я выкарабкался из цепких и назойливых объятий кресла встал и… Пошатнулся. Опёрся ладонью о стену но вдруг почувствовал под ней не шершавую поверхность обоев а скользкие и холодные, словно покрытые склизким мхом, кирпичи…Или бугристые, неровные камни. Выматерившись, я схватил со стола пачку сигарет, зажигалку и засунул их в карман джинсов…Медленно вышел в тёмный провал коридора и со скрежетом отпёр все замки и отодвинул засов… Открываемая железная дверь мерзко взвизгнула…

Я вышел на лестничную площадку и услышал как внизу брякнула дверь парадного… Это была Настя. Она плакала и я это почувствовал а её сдавленное всхлипывание почему-то раздалось у меня за спиной…Я нервно закурил сигарету и негромко сказал:

— Поднимайтесь, Анастасия Дмитриевна. Я вас жду.

На нижних ступенях раздался резкий, торопливый цокот подкованных набойками шпилек — каблучков…Всё помещение парадного медленно превращалось в тёмный и мрачный разлом… Дневной свет больше не пробивался сквозь грязные, стёкла окна…

— Надо сваливать отсюда за ворота замка пока вслед за Настей в пролом входа не втиснулась какая-нибудь мразотная нечисть…— прошептал я.

На последней лестничной клетке появилась Анастасия… Но одета она была как-то необычно. Длинное, кроваво-красного цвета обтягивающее платье «в пол» и короткий чёрный плащ, в который она зябко куталась, пытаясь прикрыть голые плечи… Настя поднималась по последней лестнице, опустив голову… На её иссиня-чёрных, рассыпавшихся по плечам, волосах мерцали разноцветные, зловещие искры…

— Здравствуйте, монсиньор Максимилиан…— прошептала Настя, почти вплотную приблизившись ко мне. Подняла голову… Её лицо было бледным и холодным, словно из мрамора…

— Брось дурочку валять, Настя. — негромко ответил я и сплюнул липкой слюной на гранитные камни входа в замок…

— Такова правила, как мне было сказано. — ответила Настя. — Только не жди что я буду обращаться к тебе что-то типа, "миледи". — усмехнулся я и со скрежетом отверз вход в своё мрачное убежище. — Входите, Анастасия Дмитриевна. Предполагаю что нас ждёт разговор не просто дружественный а, скажем так, более интимного плана.

Настя вошла в квартиру, я последний раз обернулась и выбросил вниз почти докуренную сигарету.

С лязгом задвинул засов и запер врата на все замки.

— Там, в зале, сидит один придурок…— заметил я. — Не обращайте на него внимания. Ложе — в Вашем распоряжении. Вам так будет удобнее. А я сейчас вернусь…

Я торопливо вошёл в ванную и, заперев двери, вывернул краны с водой почти до упора… Булькающий поток воды пытался что-то прочти бессвязно мне сказать…Но мне было уже всё равно… Стянув майку, я сунул голову под поток воды и попытался смыть с себя вереницу навязчивых видений, которые больше не доставляли мне удовольствия…Наоборот, смутная, тяжёлая тревога втиснулась в меня где-то между грудной клеткой и солнечным сплетением.

Схватил большое махровое полотенце и тщательно вытер волосы… Тем же, уже влажным полотенцем обтёрся до пояса. Бросил его под ноги И, оперевшись о кафель, уставился в своё отражение в зеркале…

Я себя не узнавал… Бледное, почти неподвижное, словно маска, лицо и пронзительно-холодный взгляд серо-зелёных глаз.

— Привет, ундиночка… — тихо сказал я, почувствовав рядом присутствие девочки — стихиали…. — Ты что-то хотела сказать?

— Только предупредить…— пропел тоненький голосок.

Крошечная обнажённая фигурка ундинки сидела пряма на кране, едва прикрываясь волной длинных волос цвета бирюзы…

— А вам, соплячкам что, даже и бикини не положен? — засмеялся.

— Не надо, Макс…— умоляюще пропела ундина. — Я рискнула появиться здесь что бы только предупредить тебя…

— О чём, девочка-лапочка?

— Хозяева Ан-Наэль затевают страшную игру… Не дай им себя обмануть. Иначе конец и тебе и Алёне. Спаси Алёну! Она любит тебя…

— Знаю…

— Мне пора, Макс… — тихо сказала ундинка. — Уже пора. Я и так сказала слишком много. Тёмные сущности уже проникли в твоё убежище. А сколько с собой притащит Ан-Наэль — никто не знает. Прощай, Макс!

— Пока, лапчонок…— улыбнулся я. — Привет сестричкам…

— Проща-а-ай… — ундина соскользнула с крана и растворилась в хлещущей струе воды.Я закрутил вентили и натянул майку. Зажёг сигарету. Выдохнул тонкой струйкой ароматный дым в своё отражение в зеркале.

— Ну что, приятель? — спросил я сам себя…— Краплёная колода уже хрустит картинками. Только наглый блеф может тебе помочь. Врать прирождённому лжецу — значит, говорить чистую правду. Так получается?

Я хрипло рассмеялся и вышел из ванной. Меня уже нисколько не удивило что прихожая квартиры превратилась в длинный тёмный коридор… Со множеством неизвестно откуда появившихся дверей. Над вратами моего убежища ярко горела огромная чёрная свеча в литом бронзовом канделябре. Все двери были заперты и только одна — приоткрыта. Из-за неё в мрачный тоннель пробивался мерцающий световой конус. И доносились звенящих струн, словно кто-то неуверенно цеплял их отточенными ногтями…

— Ни хрена себе приход…— сказал я сам себе. — А мне, кажись, туда…

И, собравшись с духом, я вошёл в свою комнату. И меня уже нисколько не удивило что комната превратилась в обширный зал с тускло горящей огромной люстрой под приподнявшимся потолком. Нет, камина не было, хотя по всем законам жанра, он должен был иметь место быть. Зато посреди зала монументально возвышался огромный каменный трон. Украшенный кровавыми обсидиановыми инкрустациями..

Настя, опираясь на подушки, полулежала на широкой кровати, не имеющей никакого отношения к моей обшарпанной софе. В углу зала, в кресле, сидел притихший и подавленный Митроха. Ну и, конечно же, большое овальное зеркало на стене… От которого несло холодом как от открытой морозильной камеры на мясокомбинате.

— Какого хрена! — зло выругался я и подошёл к стоящему посреди комнаты трону. И сделал то чего от себя никак не ожидал. Уперевшись берцем в сиденье, я толчком ноги со скрежетом сдвинул трон к стене.

Непонятно откуда льющийся звон серебряных струн мгновенно стих…Настя удивлённо и вопросительно смотрела на меня.

— Успели познакомиться? — спросил я. — Это мой друг Митрофан а сия прекрасная дама — Анастасия Дмитриевна. Она же — моя спасительница и зам.главврача госпиталя, в котором я едва не склеил ласты. Понял, Митроха? Только неизречення душевная теплота этой изумительной девушки спасла меня от неминуемой погибели!

Митрофан ничего не ответил.

— Сейчас необходимо произвести некие манипуляции, Настя. — заметил я. — Это в твоих интересах.

Я присел на край кровати, на которой возлежала Настя и вынул из-за столика пузырёк с желтоватой жидкостью.

— Что это? Опять эта проклятая дрянь? — тоскливо спросила Настя.

— Я уже всё знаю, Настюш. Мне всё известно о твоей беде. И без «интро» здесь никак не обойтись. Выбор у тебя небольшой. А я искренне хочу тебе помочь.

— Как?! — закричала Настя…— Как при употреблении этой дури, ты сможешь помочь?!

— Не ори. — холодно ответил я. — Ты связалась не с теми с кем надо. А теперь сама же и просишь о помощи. Тебе придётся довериться мне. С потрохами. Иначе ничего не получится.

— Что мне нужно сделать? — голос Насти дрогнул.

— Принять две капли «интро». Давай правую руку. Я напомню как это делается.

Настя неуверенно протянула в мою сторону худую бледную руку и я осторожно взял её за запястье. Повернув ладонью кверху. И аккуратно, через дозатор выдавил из пузырька две маслянистые капли на подушечку указательного пальца.

— Вот. А сейчас осторожно втирай капли себе в дёсны. Под верхнюю губу.

Настя сунула палец себе в рот. Она водила подушечкой пальца во рту, забавно оттопыривая при этом нижнюю губу.

— Втирай медленно, не торопись…— заметил я. — А потом расскажешь о своём отношении ко всему остальному мирозданию. По шагам. От искренности твоих слов будет зависеть успех нашей спецоперации.

— Ты можешь говорить по человечески? — вынув изо рта палец, прошептала Настя. — А то мелешь как чернокнижник…

— Откель тебе, дура, слова-то такие известны? — засмеялся я…— Кстати, если рот полон слюней — плюй смело на пол. Мне будет не в падлу подтереть за таким пухлогубым рабочим ртом…

— Заткнулся бы ты! — зло ответила Настя.

— Сама хлебальник захлопни пока в него салями не запихали! Кстати, а чё у нас пожрать в наличмане? — я отвлёкся от Насти и повернулся к столику. Что, Наблюдатель? Ты тоже при…уел? Я — нет. Я был готов к этому уже давно.

Посреди столика стояло большое серебряное блюдо с наваленной на нём грудой сочных, ароматных кусков жареного мяса. Рядом — большая корзина с грязными до состояния мрака, большими бутылками с вином… Ну и множество прочей снеди — сыры, фрукты, свежий ржаной хлеб, зелень…

— Жратвы — умотаться… — сказав это Митрофан, наконец, подал признаки жизни. Он дотянулся до вазы с фруктами и взял огромное яблоко. С хрустом впился в него зубами.

— Я хочу сплюнуть…— жалобно произнесла Настя.

— Я же сказал, плюй на пол. И скажи — что ты сейчас чувствуешь?

— А что я должна чувствовать? — Настя пожала голыми плечами… — Искры какие-то вижу… И — невидимое движение… Тоже вижу… Как ты собрался мне помогать, накачав этой дурью, от которой я тогда чуть с ума не сошла?

— Подобное лечится подобным… — закуривая сигарету, ответил я. — Клин клином, короче, душа моя.

— Я не ваша душа! — быстро ответила Настя.

— А чья, позвольте осведомится? — расхохотался я. — Неужто Великая соборная душа народа — обрезанта к которому имеет прямое отношение Вадюся Шмульич?

— Не твоего ума дело!

— А вот грубить мне не советую. Потому что скоро сюда явится некая дама в белом и с чёрной повязкой на глазах — и предъявит тебе свои претензии. А портить перед судом отношение со своим адвокатом — глупость несусветная.

— Что? — растерянно и испуганно спросила Настя.

— Ничего… — зло бросил я.

А за окном, давно уже превратившимся в витраж с босховскими мотивами, послышался грохот колёс старинного экипажа, ландо или кареты…Сейчас это уже не имело никакого значения…

Послышалось приглушённое конское ржание. Похоже, разгоряченные лошади ещё не успели отдышаться от продолжительной скачки…

— Ну вот и всё…— устало произнёс я. — Кажись, прибыла представительница ох…евшей личности бога. Откупорь пузырь с вином, Митяй. И разлей бухло по бокалам. Негоже встречать богиню Ан-Наэль с пустыми чарками. Не комильфо сие, милсдарь, и вообще — моветон.

Митрофан, торопливо вынул из корзины одну из грязных бутылок и стал искать на столе штопор…

— Дай сюда! — раздражённо сказал и отобрал у него бутылку. Взял со стола тяжёлый штык-нож и одним движением снёс бутылке горлышко.

— Держи, безрукий, и разливай бухло. — я вернул бутылку внезапно побледневшему Митрофану.

Наступила тишина, разбавленная только бульканьем разливаемого по бокалам вина.

Я снова откупорил пузырёк с «интро» и втёр себе в дёсна каплю этой кошмарной синтетики.

— Тебе, Митроха, предлагать небуду. Мне тут твой восторженный обморок на хер не нужен. — мрачно сказал я. Черз секунду другую откуда — то с потолка в комнато пролились переливы саксофона

«А Паркер то тут на хрена» — раздражённо подумал я. — Лёхин прикол, что ли? Наверно…Вот же засранка…Намекает на Лизку…»

И тут откуда-то зазеркальной глубины послышался насмешливый голос Алёны:

— Ты ничего не забыл, командир?

Настя испуганно сжалась в комок и попробовала прикрыть своё тело в более чем откровенном платье, байковым одеялом. Её трясло от ужаса…

— Не бойся, Настюха…— быстро сказал я…— Тебя, без моего разрешения, никто не тронет. — Да, я разрешаю тебе войти, суккуб…

— Благодарю Вас… — ответила Алёна.

По поверхности зеркала прокатились круги, как от по воде от брошенного камня и она вошла… В белом, свадебном платье но, вместо вуали, с широкой чёрной повязкой на глазах…

— Бл…дь… Я так и знал… — пробормотал я.

— Что знал, Макс? — спросила Алёна.

— То что в той жуткой пещере, вмете со снайпером в чёрном и красноглазым волком, была ты…Тогда я тебя не узнал…

— А сейчас узнал, маленький паршивец…— нежно проворковала Алёна и вышла на свет.

Её «свадебное» платье оказалось порно-фикцией. Абсолютно прозрачное и едва скрывающее «кокеткой» крутые бёдра плечи и спина были обнажены. Только на руках — прозрачные белые перчатки а ногах — такие-же чулки едва выше колена… Белая ткань — «паутинка» едва прикрывала грудь с дерзко торчащими горошинами сосков. И непонятно как держалась…

— Моё почтение достопочтеннейшей публике. — насмешливо сказала она. — Настюха, разве ты, тварь, не рада меня видеть?

— Рада…— проскулила Настя.

— Ты сделала то что я тебе сказала?

— Что именно?

— Нужно отвечать так — «Что именно, прекрасная Ан-Наэль»

— Что именно, прекрасная Ан-Наэль? — тихо спросила Настя.

— Для особо тупых сикух напоминаю — ты должна была начисто выбрить лобок. Что бы было как у порно-актрисы. Ты это сделала?

— Да…Сделала…-всхлипнула Настя.

— Тогда разденься догола и продемонстрируй Максу свою тщательно выбритую готовность к жёсткому совокуплению.

— Слушай, дорогая! — едва не заорал я…— А какого хрена ты тут раскомандовалась?! Ты не забыла что в моей власти вынести тебя на пинках обратно в твоё чёртово зазеркалье?!

— Ладно, Макс, не ори…-примирительно ответила Алёна…— Можете не смотреть. Отвернитесь оба. А ты — подними юбку и приспусти трусики. Я должна удостоверится что ты меня не наё…ываешь. Это — детали но дьявол как раз в них и скрывается. Не обманешь меня в мелочи — не обманешь и в главном.

— И после таких предъяв ты ещё рассчитываешь на Снисхождение к своей падшей? — усмехнулся я.

— О своей падшей подумай, придурок! — бросила Алёна…— У меня и без тебя есть заступник.

— Тогда от меня чего тебе надобно?

— Ну ты же сам просил избавить Настеньку от моего террора.

— Алён…

— Помолчи, милый. Снимай трусики, Настюш, и покажи свою киску.

Митрофан торопливо отвернулся. Я закурил сигарету и молча взболтал в бокале вино. За моей спиной Настя зашуршала одеждой. Через несколько секунд Алёна довольно процедила сквозь белоснежные зубки:

— Красотка. Послушная девочка. А теперь — выбор за тобой. Кого выбираешь первым в очереди? Макса или этого продажного прыщавого засранца Митроху?

— Заткнись, дура. — грубо ответил я. — Никто её не тронет.

— Пойми меня правильно, Макс. — терпеливо но настойчиво сказала Алёна. — Это — необходимое условие и необходимая жертва. И тут ни хера не зависит от твоих духовных метаний или моей персональной ненависти к этой шалаве. Вот твой приятель Митрофан уже готов выполнить мою волю. Держи, Митроха!

И к ногам сидящего в кресле Митрофана упали скомканные трусики Насти.

— Это будет твой трофей, Митенька. — добавила Ан-Наэль. У тебя ведь имеется пара вопросов к Верховному? Так ведь?

— Да! У меня есть вопрос к Верховному! — восторженно взвизгнул Митрофан… — И даже не один.

— Вот и отлично. Сейчас сия черноволосая красавица что «груди и брови — вразлёт», сделает тебе глубокий отсос со всеми вытекающими. Ха! А каков каламбур?! Ну а затем я устрою тебе встречу… С Самим Великим Ингвой!

— С кем?! — изумлённо переспросил Митрофан.

— Я хотела сказать, с Самим Верховным! Ты согласен?

— Да! — выпалил Митрофан и в несколько глотков выхлебал из бокала вино.

— Нееет…— заплакала Настя…— Я не хочу…Я не могу… Нет…

— А тебя, двустволочка, никто и не спрашивает. — мрачно бросила Ан-Наэль. — А если ещё что-нибудь вякнешь… Там, на скамеечке возле подьезда Макса, хлещут пиво стая «шакалов» в количестве пяти рыл. Я могу подарить тебя и им. Такую девчоночку как ты, эти твари с удовольствием отдербанят во все щели. И без какой-либо смазки. Так что — заткнись.

— Ну чё, Митроха. — со злой усмешкой спросил я. — Теперь ты понял кто на самом деле есть твой Верховный?

— Ты о чём, Макс?

— Ты и вправду настолько тупой или прикидываешься?

— Я не пойму о чём ты…

— Значит, тупой по самые гланды.

— Настюша, снимай платье! — приказала Ан-Наэль.

— Даже не вздумай! — злобно сказал я и оглянулся… Хотел приподнять руку что бы как-то «пригрозить « Насте но… Я не смог этого сделать! Рука словно налилась металлической тяжестью… Я попытался встать с края кровати… Мгновенно одеревеневшие мышцы не работали! Мне едва хватало сил дышать…

— Прости, Максик. Я вынуждена такс тобой поступить… От этого зависит моя жизнь… — с нежностью прошептала Алёна.

— Сука…— только и смог выдавить я из себя.

— Раздевайся, Насть! — настойчиво продолжала Ан-Наэль. — Тем более, что Макс тебя видит.

Вздрагивая всем телом, Настя плакала. Слёзы капали на грудь просачиваясь даже из под ладоней. Затем, отняв ладони от мокрого от слёз и перекошенного лица, Настя спустила платье с груди, которую тут же прикрыла левой рукой. Я не отрываясь смотрел на неё. И не только потому что не мог пошевелится. Настя, действительно была потрясающе красива сейчас. Нет так как Алёна но всё же…

Настя сняла платье, чуть приподняв бёдра и осталась совсем голой….Прикрыла руками всё что можно было прикрыть…Я хотел отвернутся но не смог. Шея была как заржавевший напрочь шарнир.

Я попытался что-то сказать… Но не смог выдавить из себя ничего кроме нечленораздельного мычания…

— Настя, ты поняла что тебе сейчас нужно сделать? — ласково спросила Ан-Наэль.

Настя молчала и только всхлипывала.

— Хорошо. Я повторю тебе ещё раз, тупая шваль. — не меняя тона продолжала Алёна…— Сейчас прямо голенькой выйдешь на середину комнаты и встанешь на колени. А я, так и быть, раз Макс слегка недееспособен, поработаю видеооператором. Митенька, сколько там мегапикселей на твоём «айфоне»? Больше двадцати?

— Да…— зарделся Митрофан.

— Вот и отличненько. Знатный выйдет фильмец. И на приличном уровне. Главное тут — качественная работа актрисы! — заливисто рассмеялась Ан-Наэль…. — Так ведь, Настюша?

« Лизааа!!!» — мысленно завопил я… « Помоги!»

— Вылазь из под одеяла. — велела Ан-Наэль…— И брысь на колени. Митрофан, подъём!

Митрофан медленно встал с кресла вышел в центр зала. Ан-Наэль тоже соскользнула с края кровати.

— Дай твой аппарат, Митенька! — ласково пропела она…— А ширинку Настюшенька сама тебе расстегнёт.

Митрофан вынул из кармана свой "айфон" и протянул его Алёне.

Снова надрывно всхлипнув, Настя столкнула с себя одеяло и, прикрываясь руками, встала с кровати… Пропала из моего вида, как и Ан-Наэль с Митрофаном. Мне осталось только уставиться на поросшую бурым мхом стену и злобно скрипеть зубами….

И вдруг в кармане моих джинсов пронзительной трелью зазвонил телефон….

— Бл…дь!!! — яростно взвизгнула Ан-Наэль…— Бля, чё ещё это сучке надо?! Тварь е… учая, бл…дь, бл…дь, бл…дь !!!

Суккуб Ан-Наэль вопила от ярости а мои мышцы вдруг обмякли и я резко развернулся. Митрофан с расстёгнутой ширинкой стоял посреди зала, а Настя — перед ним на коленях. Ан-Наэль злобно швырнула айфон в стену. Ударившись о камни аппарат разлетелся вдребезги! Настя вскочила и бросилась обратно к кровати. Запрыгнула на неё и с головой укрылась одеялом….

— Застегни штаны, Митроха! — весело захохотал я…— А то выглядишь идиотом!

— Хорошо, милый…— процедила Ан-Наэль…— Как говорит один мой знакомец… Не хочешь по плохому, по хорошему будет хуже.

Митрофан торопливо застегнул брюки и вернулся в кресло… А Ан-Наэль снова уселась рядом со мной на краешек кровати. Телефон тем временем, продолжал надрывно звенеть. Я выудил его из кармана и на глядя на дисплей, нажал кнопку приёма вызова…

— Алё? — услышал я незнакомый женский голос…— Это ты, Макс?

— Да, с утра я был Макс…— ответил я…— Кто это?

— Не узнал, конечно…— грустно произнесла девушка на другом конце…— Это я, Леська. Твоя сестричка сводная…

— Леся? — изумлённо переспросил я… — А ты откуда взялась? Я тебя не слышал лет десять…

— Больше, Максик, больше…

— Чего звонишь, случилось что?

— Папа умер…

— Как?!

— Просто взял да и умер…Сердечный приступ… Уже сорок дней прошло…

— Ты поэтому звонишь? — дрогнувшим голосом спросил я.

— Не только… Бандюки вышвырнули меня из квартиры… Приказали исчезнуть. А если я не согласна — обещали заставить работать на азеров — сутенёров. Они в нашем городе весь эскорт-бизнес держат… Я не знаю что мне делать… У меня только ты остался…

— Так ведь и я не знаю что тебе делать…-растерялся я.

— Можно я приеду кебе, Макс? — Олеся готова была заплакать…— Ты ведь один живёшь в трёшке… Я поживу немного у тебя…Устроюсь на какую-нибудь работу…Обязательно…

Олеся скулила как побитая дворняжка…

— Приезжай, раз дела — говно…— ответил я.

— Спасибо, Макс! — чуть не закричала Олеся…— Я приеду, устроюсь на работу и, если буду тебе мешать — сниму квартирку или комнату!

— Приезжай, я не против…. Когда тебя ждать?

— Самое большее — через неделю. А если возникнут какие-нибудь проблемы — то через две недели — точно. — ответила Олеся…— Мне тут надо кое-какие дела доделать а автобус — всего три часа до тебя…

— Ладно, ладно…— грустно улыбнулся я… — Я тебе полянку накрою…Приезжай, Леська. Я ждать буду… Веришь или нет, маленькая дурилка, я дико рад тебя слышать…

— Правда, Макс? — недоверчиво спросила Олеся…— Мы ведь не виделись лет десять…

— А ты, сестричка, очень вовремя позвонила. Ты даже представить себе не можешь — как вовремя… Мне, конечно, жаль что отец умер… Но ты ведь помнишь — у меня с ним никогда отношения не клеились… Из-за матери…

— Да, Макс… Я понимаю…

— Давай так, Лесь…— сказал я …— Ты мне звони в течении недели. Что бы я тебя не потерял, сестричка. Хорошо?

— Да, конечно, Макс! — радостно объявила Олеся… — Обязательно буду звонить. Я тоже по тебе скучала. Честно, я не вру! Ты, хоть и треснутый на всю голову, но добрый и замечательный.

— Ну спасибо, сестричка…— улыбнулся я…. Пока?

— Да. Пока, Макс. Я завтра тебе позвоню.

Короткие гудки… Я сунул телефон в карман.

Что? Да, господин Наблюдатель. Я сейчас нужно объяснить тебе кто такая Олеся. И откуда она взялась. Так принято по закону жанра. Иначе ты можешь запутаться.Но в данный момент я не смогу тебе рассказать. События развиваются слишком стремительно. Разве что в двух словах. И то только ради того что бы не сбиться с ритма.

* * *

Отец ушёл от матери и от меня около пяти лет назад. К уже беременной молодой сотруднице своей небольшой фирмы. Беременной, как ты понял, Наблюдатель, маленькой, ещё не родившейся девочкой. Ставшей впоследствии, Олесей.…Тогда мне было совершенно наплевать на взаимоотношения матери и отца. Нет, не то что бы я их не любил…Наверно, любил. Просто тогда мне было не до них…

А Олеську я помнил. Сначала — озорной конопатой девчушкой с торчащими косичками. и с трудом выговаривавшей едва половину алфавита. Потом видел ещё несколько раз. Уже худой как щепка застенчивой крошечной девочкой… А вот теперь я могу сказать уже совершенно точно — в последний раз я видел Олесю всего лишьгод назад. А может быть и больше… Я не помню. Я почти ничего не помню. Тогда отец приезжал в наш город по делам своего небольшого бизнеса. И сразу же позвонил мне. Хотел узнать как обстоят дела у меня и у матери. Всё как обычно.

Но тогда мне были нужны деньги. И не малые. Нужно было платить за аренду репетиционного помещения и музыкальной аппаратуры. Инструментов, усилителей мощной акустики и прочего барахла. Мы договорились встретится с отцом в кафе неподалёку от моего дома.

Мать видеть он не хотел. Или не мог. Тогда это не имело никакого значения. А деньги значение имели. Тогда мне казалось что от этой, вполне посильной для отца суммы, зависела вся моя жизнь…

Я пришёл в кафе минут за двадцать до назначенной с отцом встречи. На последние деньги купил пластиковый стаканчик кофе и пачку дешёвых сигарет. Стоит ли говорить как я выглядел тогда внешне? Наверно, стоит. Рваные джинсы, заправленные в высокие армейские ботинки — берцы, широкий, сплошь усеянный металлическими заклёпками широкий кожаный ремень, чёрная майка с надписью и изображением «Ramones»… И плюс ко всему — серьга в ухе, бритый почти под ноль затылок и и попперская, но крашенная в какой-то бурый цвет чёлка, закрывающая половину лица…

Я закурил сигарету и, прихлёбывая кофе, стал ждать. Едва успел раздавить в пепельнице окурок, я увидел входящего в кафе отца. И сразу же понял что денег я сегодня не увижу. Понял вовсе не по сутулой походке отца. Он сутулился всегда… А на худую русоволосую девчонку лет пяти или шести, вошедшую в кафе следом, я даже не обратил внимания.

"Как он быстро стареет… Ещё не совсем олдермен а седой как одуванчик "— грустно подумал я.

Отец сел за столик напротив меня и коротко спросил:

— Ну как здесь у вас?

— Нормально… — рассеянно ответил я. — Мне денег нужно. И не не кисло.

— Сколько?

Когда я назвал сумму отец сделал круглые глаза и не нашёлся что ответить. А девчушка лет пяти от роду со сползшими до лодыжек гольфиками тем временем уплетала пирожные за соседним столиком.

— Можешь ничего не говорить… — сказал я …— И так всё понятно. У тебя семья, бизнес, офигенные расходы и прочая хрень. Да ещё это конопатое чадо, жрущее пирожное. Ладно, сам справлюсь. Хоть пока и не знаю как…

— Сейчас я смогу дать тебе денег только на карманные расходы. — рассеянно заметил отец.

— Давай… — равнодушно ответил я. — Всё равно — медный таз.

— А на работу устроится не пробовал?

— Пробовал. Сначала полгода бесплатно работаешь, потом увольняешься. И ещё полгода пытаешься выбить расчёт из конторы. На хрена мне это нужно?

— Да, времена сейчас…

— Мне наплевать. И на времена и на нравы. Матери — тоже почти не платят….

— У вас хоть есть что в холодильнике? — спросил отец.

Я только махнул рукой.

— Ништяками перебьюсь.

— А что, панк — рок дохода не приносит? — улыбнулся отец, доставая из кармана пиджака бумажник.

— Рокенролл мёртв а я ещё нет. — сказал я… — К несчастью.

Отец вынул из бумажника несколько тысячных купюр, быстро протянул мне и я торопливо запихнул их в карман джинсов.

— Пап, а когда мы домой поедем? — спросила девчушка за соседним столом. Нет, я, конечно, знал что это уже подросшая шестилетка Олеся но мне уже было не до неё…

— Да уже едем…— ответил отец.

— Выросла сестричка…— равнодушно заметил я…— Скоро тебе понадобится куча бабла ей на шмотки. Понимаю…

— Это — точно…

— Ладно, как я понял, у вас теперь свои дела…— вставая из-за столика, сказал я…— Да и мне пора.

— Уже уходишь? — спросил отец.

— Да, кофе выпито а мечта слилась в канализацию…

— Поменяй мечту…

— Я бы поменял. Только не лицезрею смысла менять один кусок дерьма на другой.

Общество отца меня начинало тяготить.

— Передай матери, что скоро я пришлю ей денег…— быстро проговорил отец. — На следующей неделе — обязательно. Сейчас — очень много расходов…

— Хорошо, передам.

— Ты даже не спросил как у меня торгашеские дела продвигаются. — с напускной обидой отметил отец.

— Я и так знаю что у тебя всё чики — пуки. — рассмеялся я…— Чего тут спрашивать. Сейчас тугрики только у лавочников и водятся.

Тогда я даже не пожал ему руку… Но разве я мог предположить что в тот день я видел его последний раз в жизни… В последний раз.

Я снял со спинки стула чёрный рюкзачок и повесил его на плечо.

— Пока, Леська! — улыбнулся я своей сводной сестричке.

Олеся даже растерялась. Но сумела, поперхнувшись кофе, ответить:

— Пока, Макс…

— Мне пора, фатер…— сказал я отцу…— Ещё увидимся. Удачи тебе.

— И тебе удачи, Максим…

Отец явно не ожидал что я просто встану и уйду. Он хотел бы обо многом меня спросить. Об очень многом…

— Подожди минутку, Макс…— вдруг попросил отец— Я хотел спросить…

— Спрашивай.

— Ты всегда звонишь мне только когда тебе нужны деньги…

— Тебе это удивляет? — перебил я его, снова усаживаясь на стул. Рюкзачок я положил на колени…— А вот когда тебе вместо матери понадобилась молодая баба — меня это почему-то ни хрена не удивило.

При отце я старался не курить но сейчас демонстративно достал пачку сигарет и зажигалку. Зажёг сигарету и медленно выпустил несколько колечек дыма.

— Можешь ничего не объяснять…— продолжал я. — У тебя просто любовь. Это понятно даже такому придурку как я. Я ни разу тебя не осуждаю. Кто я такой что бы судить?

— Я понимаю, Макс. Ты сейчас очень зол на меня. Но у меня и в самом деле, большие напряги с деньгами.

— Не парься, фатер. Всё нормально. Ты мне ничего не должен. Ты и так помогаешь нам с матерью насколько это возможно. Только есть одна малозначительная деталь…

— Какая? — нервно спросил отец.

— Мать очень часто болеет. И сколько ещё протянет — одному Богу известно…

— Что ты говоришь такое?!

— Правду говорю, фатер. — зло выпалил я.

— Тише, Леська услышит! — наклонившись над столом пробормотал отец.

— Ладно. Тише так тише.

— Да. Леська — очень впечатлительная и нервная девочка…

— Понятно…— усмехнулся я. — Видимо у нас это — наследственное.

— Она славная девушка. Послушная и учится хорошо… — похвастался отец… — Правда, с одноклассниками не особо ладит…

— Я тоже с ними не ладил…Выстраивать отношения с гопотой — занятие малоконструктивное.

— Твои друзья — панки — лучше? — неожиданно развеселился отец.

— Они, хотя бы читать умеют…

— Знаешь, Макс…— замялся отец…— Нам с тобой нужно о многом поговорить. Главное — о матери, конечно. Я знаю о её болезнях. Я оплачиваю её лечение насколько это возможно…

— Да знаю я! — нетерпеливо бросил я. — Я что, разве тебе предъявляю что-то? Ни разу не предъявляю.

— Я знаю, Макс…Я на постоянной связи с врачами.

— Тогда и говорить особо не о чем. Раз ты всё знаешь…Мне пора…

— Ладно, Максим… Ты уж прости если что не так. — грустно сказал отец.

— Да ничего. Я привык к перманентному облому…— попробовал отшутиться я.

Я снова встал и закинул рюкзачок за спину. Поправил чёрную бейсболку.И нацепил на нос чёрные солнечные очочки а ля кот Базилио.

Уходя в тот раз я даже не пожал отцу руку. Через месяц рассчитывал увидеть его снова. Но я даже и не подозревал что видел его тогда в последний раз в жизни… Да. В последний раз… Так же как и Олесю.

— Ну ладно, сестричка. — весело попрощался я с Олесей. — Авось, ещё увидимся. Я подарю тебе крем от канапушек, лисица.

Я рассмеялся и помахал сестре рукой. На этот раз Олеся просто застенчиво улыбнулась и кивнула.Сопля малолетняя а умница — каких поискать… А ведь Олеське — всего-то лет пять...

Затушив сигарету в пепельнице я быстро направился к выходу из кафе даже не разу не оглянувшись. И выплеснулся под яркое полуденное солнце. Нет, что не говори но внушительная сумма денег в кармане — это воодушевляет. Я быстро дошёл до ближайшего таксофона и торопливо сунул карточку в аппарат. Быстро набрал на кнопках знакомый номер.

— Аллэ! — услышал я голос моего друга и нашего бас-гитариста по прозвищу Барбос. — Какой упырь отрывает меня от сиесты?

— Здарова, Барбосина! — громко сказал я … — А ведь у меня к тебе дело нарисовалось. Кайфовое дело, доложу я тебе, козлу вонючему!

Барбос расхохотался:

— Ну говори тогда а не п…здаболь без понту.

— Надо, пока ещё не поздно, до цыганского посёлка сгонять.

— Чё, баблосы в наличмане имеются?

— Имеются. Череп подогнал. И — не кисло.

— Нормуль, Максимка.! — радостно заорал Барбос…— О це ж дило! А об уплате за аренду с ним потолковал?

— Позже об этом перетрём.

— Макс, у меня тут дело имеется..

— Какое, на хрен, дело? — резко перебил я…— До посёлка надо пораньше смотаться. Пока там гопники — обдолбыши или бандюки за «хмурым» не нарисовались!

— Да понял я! — пробурчал Барбос…. — Этим уродам — отжать пакет — как два пальца обоссать…

— Вот и я про это. Заскочим к бабушке Изауре. Она на краю живёт. У ней гонджюбас — сказка и песня. Никогда не нае…ёт.

— Знаю. Эта цыганская грэндмазер — тётка из приличных.

— Ну вот и поехали прямо сейчас. Мусора с гопотой там ближе к вечеру нарисуются. Так что сделаем всё по уму.

— Ладно, я вкурил. Через полчаса буду на «плите». Подруливай. Баблос тратить не будем. Поедем на трамвае до конечной.

— Понял. Возьмём грассу пакетов несколько и обратно — таксёра поймаем. Что бы без палева. Короче, адиос, придурок. Через полчаса — на «плите».

— Всё, добазарились. Пока..

Я повесил трубку и сунул телефонную карточку в карман джинсов.

«Плита» — это так назывался широкий сквер в центре нашего мегаполиса. Тусняк там собирался ближе к вечеру. Но меня это уже мало интересовало. Я дождался трамвая и запрыгнул на заднюю площадку. Платить за проезд я, естественно, и не собирался.Тем более что до «плиты» нужно было проехать — пару остановок.Платить в те смутные времена за проезд в общественном транспорте — было верхом цинизма.

Старый, обшарпанный трамвайчик донёс меня до»плиты» за десять минут. А дальше мне оставалось сидеть на скамеечке в сквере и глазеть на полуголых девчонок, разгуливающих на жаре в мини — юбках и коротких топиках. Я купил в ларьке бутылку пива и устроился с сигаретой поудобней. Оставалось только дождаться прибытия Барбоса.

На скамеечке сквера, прямо напротив меня, пристроилась стайка девушек — студенток. Скорее всего, N-ГУ, но в тот момент это интересовало меня меньше всего. Меня интересовало только одно из них, в короткой джинсовой юбчонке, сидевшая с толстой тетрадью на коленях, прямо напротив меня. Девушки чирикали и щебетали о чём то своём, не обращая на парня в чёрном, словно инок, никакого внимания. Да и что им было до меня?

Да и долго ждать его не пришлось. Барбос появится внезапно, как грозовое облако. Большой, толстый и добродушный. Единственное в нём изменение что случилось, скорее всего, на днях — его ярко — красный «могаук», который люди несведущие называли «ирокез" — был покрашен в огненно-рыжий цвет и аккуратно приглажен. Возбуждать среди бела дня нездоровый интерес к своей персон среди бела дня и среди нравственно и психически здоровых людей — в планы Барбоса не входило. Как всегда, Барбос был в мешковатых джинсах и чёрной майке с ярко красным знаком анархистов, на груди. Увидев меня, широко осклабился. Увидев девушек на скамейке напротив меня, он уселся рядом и отнял у меня банку «Амстердама», пива крепкого и явно неподобающего полуденной жаре.

— Анекдот. — кратко объявил, вместо приветствия, Барбос…— Как раз в тему. Сидят на скамейке два панка а напротив, тоже на скамейке — красивая девушка в мини юбке. Пытаясь заглянуть ей под юбку, панки спорили — что же там у ней, под юбкой, чернеет? Чёрные трусики или, в соответствии с жаркой погодой — отсутствие оных, то есть чернели просто лобковые волосы.

— Ну раз тебе не в падлу — сходи и спроси, чё у ней там, волосы или трусы — сказал один панк.

— Не, не в падлу. Схожу и спрошу. — ответствовал второй.

— Ну иди, спроси, коли не ссышь.. подначивал первый.

Второй панк встал и подошёл к девушке. О чём то расспрашивал её пару минут и вернулся назад, бледный и трясущийся.

— Ну что у ней там чернело? — спросил первый панк…— Трусы или волосы?

— Мухи! — в отчаянии вскричал второй панк.

И Барбос оглушительно загоготал. — Ладно, поехали.

Полдень, уже жарко. Трамвайный вагон почти пуст. Мы уселись на задних сиденьях.

Так нызываемый цыганский посёлок — это был частный сектор на окраине города. Ехать до него — не менее сорока минут. Поздно вечером там собирались героиновые наркоманы, «быдлота и гопота», по нашему. Кроме них — милиция, приезжавшая взимать дань с «барыг» и крутые бандиты, те что на короткой ноге с героином.

Но сейчас — полдень а посему — возможность влипнуть в скверную историю — минимальна. Хотя — бывает по всякому.

Но сейчас беспокоится бы не о чем. До цыганского посёлка мы доехали достаточно быстро. Это была окраина города а посему — конечная. Мы выгрузились и быстро разработали маршрут доставки своих страждущих туловищ до крошечной, ветхой избушки бабушки Изауры.

Но Барбос всё же решил озвучить неприятный вопрос:

— Ты говорил с папанькой что нам нужны бабки для аренды?

— Тухлый трюк. — ответил я. — Сумма — даже для него неподъёмная. А ждать пока нам заплатят в конторе — смысла нет. Короче — оставим этот базар на потом. Сейчас — только душу травить…

— Ладно, понятно…— буркнул Барбос. — Отжать боблосы сейчас — даже у родного отца бесполезно. Идём.

До развалюхи бабушки Изауры мы добрались без приключений. А всё потому что маршрут был много раз проверен — перепроверен.

— Денег-то хоть нормуль? — деловито осведомился Барбос.

— Возьмём грассу пакетов на пять. Может, бабушка-рабыня нам оптовую скидку сделает.

— Да хрена ты от неё дождёшься… Ладно, давай мне на пять пакетов и стой на стрёме. Но так, что бы она тебя видела из окна.

— Чё я тебе — первый день живу?

— Нормально пять пакетов…— довольно пробормотал Барбос. — При хорошем качестве и два рыла на пару — тройку дней хватит.

— Мне, точно хватит. — засмеялся я…— Кажысь, пришли. Держи кипюры.

Я протянул несколько смятых бумажек другу. Тот, оглянувшись, вошёл в загаженный палисадник и постучал в грязное окно.

— Хто там опять? — послышался скрипучий дребезжащий голос бабушки Изауры…. — Все нормальные люди сичас…

— Бабушка Изаура, это я, Барбос! — негромко но радостно возвестил мой приятель… У меня денег до фига. Продашь нам шесть пакетов?

— А кто эта там с тобой, а?

— Друг на стрёме стоит, бабушка Изаура.

Бабка быстро сцапала деньги в приоткрывшуюся створку. Так же быстро вернулась и быстро вернулась и сунула Барбосу несколько классически свёрнутых из газет, пакетов. Барбос торопливо выскочил из палисадника и мы бегом помчались обратно на трамвайную остановку. И не только потому что мы рисковали нарваться на стаю гопников — наркоманов или ментов. А потому что на небе начинала собираться мрачная грозовая туча.

— Опесздол! — радостно бухтел Барбос. — Бабка нам по оптовухе шесть пакетов вместо пяти дала!

— Во зае…ись! Добавим коксу!

Подул резкий ветер, принёсший из леса неподалёку, одуряющий запах свежей хвои… Мы торопливо добежали до обшарпанного здания трамвайной останови. Рядом с ним располагалась металлическая облезлая коробка торгового ларька.

— Пачку «Беломора»! — выпалил запыхавшийся Барбос и высыпал мелочь из кармана. Девушка — продавщица усмехнулась и подала пачку папирос, быстро пересчитав мелочь.

— Пошли за остановку, Макс! Приколотим пару «джойнтов» побырому!

Быстро и сноровисто, Барбос соорудил две «торпеды» и мы торопливо начали всасывать ароматный дым анаши.

— Загони-ка мне» паровоза», чувачок! — попросил Барбос.

Я вставил «косяк» губы огоньком внутрь рта и вогнал в лёгкие приятеля длинную, тую струю дыма. Тот хлопнул меня по плечу, типа, «всё, хватит» и задержал дыхание. Выждал время и выдохнув дым, довольно пробормотал:

— А ведь знатный «хэш"!

— Знатный. — ответил я…— Давай алаверды.

— Держи! — Барбос провернул ту же операцию. Почти полминуты я держал дым в лёгких, затем выдохнул…

— Нормуль…

Едва мы успели «добить косяк» и выкурить пару сигарет, прогремел гром…

И тут хлынул проливной ливень. И как-раз вовремя подошёл трамвай № 15, идущий в центр…

Я зарядил в кассетный плеер любимую кассету и быстро перемотал её на любимую композицию. Докурив, мы с Барбосом влезли в ваон и заняли места подальше от входа.

Барбос вставил в свой плеер кассету со своим обожаемым Егором Летовым а мой выбор был уже предопределён… «Дорз» Трамвай тронулся…

А теперь, под шум ливня и раскаты грома — «Riders on the storm»…

Барбос притих на сиденье рядом. Его погрузило в собственные мысли и переживания… Вагон шёл быстро, чуть покачиваясь. За грязными оконцами трамвайного вагона — хлестал ливень и раскатисто разносилась канонада грома… Мы не разговаривали. Барбос думал о чём-то своём. А я, слюняво-идиотически улыбаясь, просто

вслушивался в аккорды знакомой композиции и заунывные стенания Джима.

— Riders on the storm...

* * *

О Барбосе — лучшем друге своей сопливой и отбитой на весь шифер ранней юности, я больше не вспоминал. Меня завораживал голос Джима Моррисона…

Вот такой был у меня когда-то друг по кличке Барбос. Больше мне, любезный Наблюдатель, сказать о нём нечего.

Кроме того что меньше чем через полгода Барбос заживо сгорит в БМП утром первого января 1995 года на Ж.Д. — вокзале г. Грозного...