Глава 1.3

Очнулась Нарья в темном душном трюме, Лежа у самой стены на чем-то мягком, кажется, коленях. Чьи-то ласковые руки гладили её по волосам. Поначалу она ничего не видела и испугалась, что ослепла — кому она теперь такая будет нужна? Слепому в кузнице места нет — и опасно и бессмысленно. Слепой может обжечься об горн и не будет видеть, как изменяется металл под воздействием жара.

Чуть повернув голову, она уткнулась носом в чей-то живот. Пахло знакомо — запахом пота, засыхающей крови. Очень-очень тонко, почти неощутимо, духами. Марта. Это она держала девочку у себя на коленях и, устав приводить в чувство, просто ждала, когда та очнётся.

Но вскоре глаза Нарьи привыкли к темноте и она смогла различить, куда это она попала — в трюм всё-таки попадал свет из щелей. Он не разгонял тьму, но позволял видеть силуэты набившихся в крохотное помещение людей.

Их было очень много. Они лежали и сидели как придётся, многие из них стонали, задыхаясь от нехватки воздуха, кто-то метался в горячечном бреду, и почти все страдали от голода и жажды.

— Наконец-то. Я думала, ты больше не проснёшься, хоть Анна и говорила обратное, — раздался сверху голос Марты, — Бедняжка. Лучше бы тебе не просыпаться.

— Что… что случилось?

— Мы в плену, Нарь. — ответили рядом. Это была Анна. Её голос дрожал, будто она недавно и долго плакала.

— Пропала «Весточка», потонула. Нас на абордаж взяли, сама же знаешь, какие из нас солдаты… — всхлипнула Марта, — Янко убили, Карея тоже, капитана я последний раз видела уже без мозгов, они отдельно по палубе растеклись. Это ужас, Нарь, что было.

Нарья лежала на коленях Марты, не в силах осознать происшедшее. Вокруг раздавались стоны таких же несчастных, как и экипаж «Весточки», что попали в лапы известного пирата и работорговца Онтара Рассекателя. Известного своей жаждой крови, тем, что мог саблей рассечь человека от шеи до паха и тем, что сам исполнял наказания у себя на судне, плетью рассекая кожу наказуемого до мяса. Страшный был человек.

Вскоре по рассказам подруг Нарье стала ясна общая картина. Когда куттер был взят на абордаж, капитан Лё Пен сдался. Сразу же, не раздумывая. Матросы Весточки не могли тягаться в битве с головорезами Рассекателя, посему капитан решил, что так сохранит их и свою жизни. Но он не подумал, что нарвался не на простого пирата, а на работорговца. Простой пират, видя, что здесь нет наживы, отпустил бы «Весточку» восвояси, а Онтар… О, нет, он бы ни за что не отпустил живой груз, который может принести ему много больше денег, чем всё, что можно найти в трюмах.

Он переправил людей на свою шебекку, а когда Лё Пен попытался возмутиться, просто выстрелил ему в голову. Карей был убит ещё раньше, когда защищал случайно выскочившую на палубу Янко. Девушка, оказывается, давно и безнадёжно была влюблена в боцмана и сразу же после его смерти в отчаянии перерезала себе горло.

Людей они заперли между деками в узком пространстве, без притока свежего воздуха, но перед этим связали каждому руки, обыскали, забрали оружие и все ценное, а куттер потопили, чтоб и следа злодеяния не осталось. Помимо матросов с «Весточки», там были и другие пленники, попавшие в трюм несколькими неделями раньше — анималы, туземцы, даже гетербаг — все несчастные, голодные, истощённые, в лохмотьях вместо одежды. От скудного питания щеки людей ввалились, а ребра выглядывали наружу.

Марта познакомилась с девушкой из рода заев, которая рассказала, как Онтар и его люди относятся к живому грузу — кормят раз в день, водой и бобовой кашей. Их выпускали на палубу раз в день по четыре-пять человек, чтоб они могли размяться, но «прогулка» длилась всего несколько минут. Мыться им не разрешалось, по трюму и телам спящих бегали здоровые крысы.

От скудной еды, нездорового воздуха и отсутствия гигиены среди невольников начались болезни — цинга, лихорадка, дизентерия… Их не лечили, а тех, кто умирал, выкидывали за борт, привязывая к ногам камни. Вопли и стоны несчастных никак не трогали тюремщиков. Анна тоже ничего не могла сделать — ведь все запасы лекарств остались на затонувшей «Весточке». Когда она попыталась добиться лекарств от людей Онтара, те просто рассмеялись ей в лицо.

Делать в трюме было абсолютно нечего. По качке и шуму волн за бортом Нарья вскоре научилась определять погоду, а звон склянок, доносившийся сверху, позволял ориентироваться во времени. Нужно было чем-то занять себя, чтоб не заострять внимания на страданиях. Анна предложила рассказывать различные истории, и с тех пор каждый день пленники стали устраивать «вечер рассказов». Достаточно много рассказывала сама Анна — о медицине, о врачебном деле, о том, как лечить переломы или выживать в диких условиях, о том, как работать при полной нехватке медикаментов. Нарья очень внимательно слушала такие рассказы и старалась всё запомнить — никогда не знаешь, что случится с тобой завтра.

Сколько времени длилось такое плавание — никто не считал. Для Нарьи все дни слились в один бесконечный наполненный голодом и страданиями день, разделенный только приёмами пищи. Она ослабела настолько, что еле передвигалась, волосы от недостатка пищи стали выпадать, глаза ввалились. Делать было нечего — только лежать и спать, борясь с приступами голода. От мыслей о том, что её куда-то продадут, Нарье сначала становилось плохо, но чем дальше, тем чаще она мечтала об окончании этого плавания, пусть это и означало приближение страшного момента торгов. Ещё она мечтала, что шебекка нарвётся на охотников на пиратов и тот потопит этот жалкий плавучий ад, хотя бы и вместе с невольниками — смерть казалась освобождением.

В один день Нарья проснулась с тяжелой головой и ватными ногами, она даже не смогла встать, когда тюремщики пришли раздать еду. Её то трясло от холода, то кидало в жар, она бредила, — к ней вернулись отступившие было кошмары. Анна сделала всё от неё возможное, чтобы вылечить девочку, кормила её с ложки, отдавала часть своей порции, не спала ночами, дежурила рядом с мечущимся в бреду ребёнком.

Другие пленники уговаривали Анну оставить всё как есть — если больная девочка не выдержит и умрёт — это будет для неё счастьем и одним страдальцем на земле будет меньше, но женщина мужественно переносила все невзгоды и только благодаря её помощи Нарья выкарабкалась. Болезнь отступила ни с чем, а через два дня после этого шебекка Рассекателя наконец вошла в бухту Ахайоса.