Пролог.

Евгений Будимиров

Заскрипел проржавевший маятник древних часов бытия и над мирозданием прокатился никому неслышимый гул колокола… И стрелки старых часов, нарушая все законы, начали противоестественный ход в противоположном смыслу сущего, направлении…Обратный отсчёт пошёл.…

…Пронизывающий степной ветер приволок с южной стороны промозглую сырость и, смешавшись с трещащим холодом, приморозил к заиндевевшей вечности, притихший в ожидании очередного артобстрела, огромный безмолвный город…

Ветер, надсадно завывал среди развалин полуразрушенного терминала, расстрелянного и почерневшего от дыма, гари и копоти, разбитого аэропорта. Морозными потоками он метался в разбитых помещениях, среди обломков бетона, битого кирпича, тлеющего хлама и искорёженных прутьев арматуры и устраивал малые снежные смерчи в тёмных провалах коридоров и помещениях терминала… В одном из этих, воняющих прогорклым дымом и гарью помещений, напротив огромного окна сгоревшего офиса, в обшарпанном, драном кресле, неподвижно как манекен, сидела тёмная фигура…Это был "внештатный" боец-волонтёр спецроты с позывным "Трубочист", в грязном зимнем камуфляже, покрытом пятнами машинного масла и запёкшейся крови.На рукаве куртки — шеврон ярко-алый флаг с синим андреевским крестом.На другом рукаве — сложенная уголком лента в чёрно-золотую полоску.

Рядом с креслом, на сломанной табуретке, в облезлой, смятой каске с изображением символа «wolfsangel», горела длинная, покосившаяся от тепла, свеча…В каске зияла рваная дыра, словно её насквозь пробили ломом.

Огонёк свечи вздрагивал от порывов ветра, отбрасывая на изгрызенные осколками и пулями стены всполохи слабого света, но не затухал. Для маскировки мерцающий огонёк свечи был отгорожен от провала окна большим обрывком грязно-ржавого листового железа. С другой стороны кресла, прикладом в захламленный пол а сошкой уперевшись сошкой в подоконник — снайперская винтовка ОСВ-96, калибра 12,7 миллиметров. Чем и объясняется размер дыры в каске… Винтовка стояла стволом в ясное, чистое морозное небо, усыпанное яркими звёздами южного небосвода… Сегодня звёзды светились и мерцали как никогда. И этот знак был зловещим.

«Манекен», до этого неподвижно, как статуя сидящего принца Сиддхартха, сидящий в кресле, пошевелился. Вынул из кармана пачку сигарет и, склонившись над мерцающим огоньком свечи, прикурил. Дрожащий огонёк едва осветил его перепачканное сажей неподвижное лицо… Откинувшись на скрипучую спинку кресла, незнакомец глубоко затянулся ароматным табачным дымом.

— Прости, Господь Вседержитель, грешного раба Твоего…-прошептал безымянный пока боец-волонтёр, не мигая глядя на трепещущий огонёк свечи. — Я не хотел его убивать.Не хотел…

И тут ожила лежащая на его коленях портативная радиостанция, работающая на закодированных частотах.

— Юстас Алексу! Приём! — послышался из наушника гарнитуры хриплый голос его корректировщика.

Волонтёр поправил грязную замызганную «арафатку», коей было замотано его закопченное лицо.

— Хобо ответил. Изволите дуру валять, милсдарь? Что хотел, Джокер? — усмехнувшись, ответил боец-волонтёр в микрофон гарнитуры… — 128 у меня, «граница».

— Новости есть. — озабоченно ответил невидимый собеседник с позывным «Джокер». — Важные.

— По обстановке, что-ли?

— Нет. С обстановкой — всё в норме. 128, как ты говоришь.Пшеков-наёмных наши повязали, сейчас допрашивают… Просили тебе ихнее и моё личное спецназерское с кисточкой передать. За точный и зачётный выстрел. А то бы этот проводник-«укроп» фашизоидный, такой бы шухер до небес поднял… А так… Только и успел, с перепугу пару очередей пустить.

— Джокер, позже поговорим. Скоро полночь.Начеку надо быть.

— Хорошо.Отбой связи.

— Отбой связи.

Волонтёр положил радиостанцию на табурет рядом с простреленной каской и вынул из футляра лазерный дальномер. Встал и осторожно подошёл к пролому окна. Через окуляр дальномера, работающего в режиме ночного видения, он тщательно осмотрел все прилегающие к терминалу подступы. И на минуту его взгляд становился на том месте, недалеко от здания аэровокзала, где спецназеры скрутили разведгруппу взвода польских «псов удачи». Без единого выстрела. Ну почти без единого.Бойцы "трубочисты" из бесшумных стволов за несколько секунд "выпилили" потенциально опасных "псов удачи", снайперов и пулемётчиков прикрытия, а оставшихся пару десятков наёмников взяли без шума и гвалта. Спецназеры — "трубочисты" сработали очень чётко, грамотно и профессионально.

Стрелять с перепугу начал только солдат-проводник и волонтёру пришлось…

Но об этом позже. Потому что время уже начало обратный отсчёт… И потому что в кармане куртки бойца-волонтёра в виброрежиме заурчал, передавая эСэМэСку, мобильный телефон. Боец с позывным «Хобо» достал аппарат и напряжённо уставился на дисплей телефона. На дисплее отобразились несколько столбцов трёхзначных цифр. Хобо не потребовался дешифратор что бы прочесть секретное послание. В его, уже тыщу лет немытую башку, казалось, был вживлён сверхмощный процессор компьютера. И когда он "читал" эти цифры, словно рядовой печатный текст, его лицо всё более мрачнело.

— Ну вот и всё, бля…Суши вёсла. — тихо пробормотал он и сунул телефон в карман. — Здравствуй, сказка…

Он снова закурил сигарету и молча уставился в одну точку о чём-то напряжённо думая. Согласен..Затем взял гарнитуру и негромко в микрофон произнёс:

— Джокер, срочно ответь.

— Джокер на приёме!

— Пришла важная радиограмма, приятель. — сказал Хобо. — Телеграф шибко озабочен.Дело нас всех касается.Резко снимайся с ПээН, базар не для эфира.

— Понял, Хобо. Иду.

Хобо бросил гарнитуру на табурет рядом с простреленной каской и снова через дальномер тщательно осмотрел свой сектор обстрела и наблюдения. Вскоре недалеко от разгромленного офиса, где Хобо оборудовал своё гнездо он, услышал хруст бетонной крошки, стрелянных гильз и прочего мусора под протекторами тяжёлых берц своего корректировшика.

— Заходи, дорогой товарищ. — позвал Хобо, на всякий случай прислонив винтовку к стене рядом с собой.

В помещение офиса вошёл рослый парень, по экипировке и вооружению, имеющий непосредственное отношение к спецназу. Но не по одежде. Такой же рваный, ватный камуфляж покрытый какими-то бурыми пятнами. Короче, всё по уму и по правилам конспирации.Отношение этого бойца к русскому спецназу могло выдать только могучее телосложение бойца а так же висящий на плече малогабаритный автомат «Вихрь» а в правой руке, на изготовке — автоматический, очень похожий на израильский УЗИ, короткоствол «Каштан».Такие стволы были предназначены исключительно для спецопераций и ближнего боя.

Но это не напрягало Хобо. Напрягало другое. Рядом с шевроном чёрно-сине-красного триколора "красовалась эмблема давно запрещённоё в России партии РНЕ, с виду больше похожей на стилизованную свастику.

— Терминатор, мля. — вместо приветствия, усмехнулся Хобо. — Давно хотел тебя спросить, Джокер.

— Спрашивай— пожал плечами спецназовец.

— Ну вот на хрена тебе шеврон "РНЕ" на рукаве? Исповедуешь их идеи?

Джокер внимательно посмотрел на Хобо:

— Дань бурной юности. — мрачно ответил он. — Почему тебе это интересно? Ну тогда довожу до твоего сведения. На левом плече ук меня — такая же. И знак "коловорота". Тебя это напрягает?

— Нет?.. — равнодушно ответил Хобо, закуривая сигарету. — Дурь… Значит, дурь. Пройдёт. Идолопоклонник ты наш.

— Здоровеньки булы, вуйко. Чё это у тебя? — спросил Джокер, ткнув стволом «Каштана» в сторону трепещущего огонька свечи в простреленной каске. — Собрался тушёнку на свечке разогреть что ли? Или помолиться заупокой?

— Трофей…-равнодушно ответил Хобо. — Ваши спецназеры презентовали.Это каска пацана-проводника. Который пшеков-наёмников вёл.

— А…-протянул Джокер. — Что сказать? Очень вовремя ты ему чурбак прострелил. Иначе он бы такой кипеш поднял…

Джокер задул свечу и повертел каску в руках.

— Оппаньки…-зло усмехнулся он — «Дас Райх», однако.Вот сука укрожопая!

— Просто малолетний придурок. — заметил Хобо. — Лет двадцать, не больше…

— Пожалел эту падлу бандеровскую, что ли? Не к месту добрый и ласковый ты.Я бы не выдержал на твоём месте. Перестрелял бы эту пшековскую шушеру на раз-два.Сколько там времени требуется что бы полуавтомат твоей ОСВэшки перезарядить? Пара секунд? Вместе с прицеливанием. Хотя, надо отдать тебе должное, Хобо…Нервы у тебя титановые. Бля, ненавижу эту сволочь… А ты молоток. Мухой разведгруппу вычислил.Раньше меня, своего корректировщика. Разве так с друзьями поступают? — Джокер рассмеялся…-Я ведь их совсем в другом месте выпасывал.

Хобо промолчал.

— Что сказать — то хотел? — спросил Джокер.

— Утром будет массированный обстрел города…-глухо ответил Хобо.

— Эка невидаль! — засмеялся спецназовец. — Да эта х…йня каждый…

— Ты не понял, брат…— резко перебил Хобо. — Город сотрут напрочь «точками-У» и вакуумными бомбами.Эти суки все свои ещё летающие, ржавые еропланы задействуют.Что бы город в кладбище превратить.Вместе со всеми жителями и волонтёрами.И аэропорт до кучи. Так что твоей спецроте самое время ехать до жинок и деток. Здесь вам делать больше не хрен.

Джокер от изумления даже присвистнул

— Откуда такая инфа, брателло?! — ошарашенно спросил он.

— От верблюда двугорбого! — раздражённо ответил Хобо. — Я это знал ещё с месяц назад… Чуйка, мать её…И мне только что подтверждение пришло. По ходу, мировая закулиса решила за нас не по детски взяться.

— Что теперь будет то? — пробормотал Джокер.

— Жопа будет…Укропы начнут херачить город из всего что возможно.По площадям. И не по окраинам, как раньше а по спальным районам и центру. Выводы пусть командир спецроты делает. У вас времени до утра что бы отсюда слинять без потерь…

Тут Джокер злобно выматерился…

— А наши что?! Так просто за этим наблюдать будут?! — едва не заорал он.

— Не будут…-устало ответил Хобо. — В том-то и дело. Будет авиаудар штурмовой авиацией по позициям их эРСэЗэО, дальней артилерии, скоплениям бронетехники, ну и всему остальному. Короче — коготок увяз, всей птичке пропасть.

— Ну и правильно! — торжествующее рявкнул Джокер.

— Наверно, правильно… А у тебя что за новости срочные?

Джокер ответил не сразу.Он нервно закурил сигарету и холодно произнёс:

— В Москве — массовые беспорядки… «Марши мира», твою мать!

— И чего?

— А ничего! — вдруг рявкнул Джокер и яростно швырнул горящую сигарету на пол. — Эти уроды организаторы пустили вперёд целую ораву беременных баб с цветами и детей! С транспарантами! «Мейк лав, нот уор», блять! А какие-то провокашки прорвали ОМОНовское оцепление и вдруг пальба началась.

— Снайпера? — дрогнувшим голосом переспросил Хобо.

— Да! Профи работали, конкретно.Всё как по учебнику! И выстрелов то было не больше пары десятков. С "огнестрелом" — только несколько беременных баб, ребёнок, и пара подростков. И ещё двух ОМОНовцев завалили, суки. Одному сферу навылет, другому — две пули в живот. Умер по дороге в госпиталь. А потом началась давка, какая-то стрельба неизвестно кого и в кого а в результате — полсотни трупаков. Бабы, дети…Ну ты понял.

Джокер замолчал. Вынул пачку сигарет и снова закурил.Одну сигарету протянул Хобо.

— Я знал что этим всё кончится. — прикуривая, равнодушно заметил Хобо. — Знал… И информаторы здесь не при чём.

— А почему молчал?! Не сообщил куда надо?

— А кто бы мне поверил что это безумие всё ещё возможно?! Да никто…

— Представляешь, какой визг за бугром поднялся? — злобно процедил Джокер. — Вселенский вой и скрежет зубовный!

— Да уж знаю…

Возникла тягостная тишина… Бойцы молча курили и каждый думал о чём-то своём.

— Бля, выпить охота. — наконец проговорил спецназовец.

— Сейчас бухать — себе дороже.

— Знаю…Тогда «планчику» курнём…-грустно улыбнулся Джокер. — Будешь, приятель?

— Где ты его раздобыл в этих пампасах? — удивлённо спросил Хобо.

— Места надо знать. — засмеялся боец. — Ладно. Скажу.Наши пацаны у дохлого пшека изъяли. Вместе с оружием и документами. Этого пшека из бесшумной ВээССэски хлопнули. Самого первого. Так что никто и не заметил. А "кропаль" к рукоятке штык-ножа был прилеплен. Пыпец, ага? — Джокер вынул из-за пазухи поллитровую пластиковую бутылку и сигаретой прожёг дырку в её боку.

— Окейно…— сказал Хобо. — Пара часов у нас ещё есть.Курнём.

Джокер прилепил «ляпку» "плана" на сигарету и, засунув огонёк в бутылку, стал задумчиво наблюдать как она наполняется жирным белым дымом…

— Давно хотел спросить тебя…-словно невзначай произнёс Джокер. — Это что, правда? Ну что ты ни хрена не помнишь из своего прошлого? Даже имени?

— Ишь какой любопытный…-неохотно ответил Хобо. — Тебе какая разница?

— Ну и?

— Скажем так, дружок…— мрачно сказал волонтёр Хобо. — Для меня прошлого не существует. Есть только настоящее и вполне отчётливое будущее.

— Что ты имеешь ввиду? — удивился спецназовец.

— Я знаю что будет. — рассеянно проговорил Хобо. — Знаю.

Джокер отвинтил крышку бутылки и через горлышко втянул белый пахучий дым в лёгкие.Затем проделал ту же операцию с сигаретой,"кропалём" плана и бутылкой. Протянул бутылку напарнику. Снова воцарилась полночная гнетущая тишина.

Хобо взял бутылку и задумчиво уставился на струящийся внутри её дымок…

— Что же ждёт нас всех? — тихо спросил Джокер, обращаясь куда-то в пустоту.

Он не услышал скрипа ржавых шестерёнок древних часов застывшего в ожидании Мироздания… Поэтому Хобо, после тяжёлой паузы, затянувшись дурманящим дымом, медленно произнёс:

— Всех нас ждёт путешествие в Преисподнюю… В самом прямом смысле…

= = =

Обратный отсчёт. Годом ранее.

Чего и следовало ожидать… Час пик в огромном мегаполисе N-ске. «Мёртвая пробка» в самом центре. Поток автомобилей, автобусов и прочих самодвижущихся повозок встал наглухо, по инерции продолжая яростно сигналить клаксонами. Обращаясь этим скорбным рёвом больше к безучастным небесам, наверное. В одной из полос, разделяя всеобщую скорбную участь, стоял чёрный «опель» с двумя сурового обличья гражданами в салоне.Тот что сидел за рулём, вполголоса матерился…

Что хоть как-то разрядить ситуацию, сидевший на пассажирском сидении молодой офицер некого специального ведомства, усмехнувшись, заметил:

— Знаете, товарищ майор…Если бы мне кто-нибудь сказал, когда я устраивался на службу в ЧеКа, чем нам придётся всерьёз заниматься, я бы сто раз подумал…

— Ты имеешь ввиду торчать по часу в пробке, что бы доехать до областной «дурки» для беседы с неизвестным психом, который называет себя Никто и звать его Никак? — рассмеялся майор Турбин. — Так, старлей?

— Вот именно, товарищ майор. — сказал старший лейтенант Сенцов. — Меня прикрепили к вам всего с месяц назад а я уже охреневать начинаю.

— А тебе, Саня, разве не растолковали, чем занимается наш отдел?

— Так, в общих чертах… Но мне и в голову не могло прийти что мы будем всерьёз расколупывать всякую потустороннюю муть.

— Почему потустороннюю? Всякая там экстрасенсорщина — вполне реальная данность.Да, приходится иметь дело с массой придурков, шарлатанов и мошенников, но это и есть наша работа.

— А что, вообще, известно, об этом Никто и звать Никак? Ну кроме того что он пробрался в кабинет главврача психушки и позвонил на наш телефон доверия?

— Он заявил что проект «Индиго», который пестует всё наше высшее руководство — голимое фуфло.

И тут напарники громко расхохотались.

— Вся хрень в том, Саня, что об этом проект знали только сам. — Турбин ткнул пальцем в потолок салона. — и начальник нашего отдела.Ну и доверенные лица, вроде нас с тобой. Те что непосредственно заняты поиском этих самых малолетних идиотов с, типа, экстраординарными особенностями А тут этот Никто нарисовался.

— Ну про звонок я знаю. А что там ещё? — спросил Сенцов.

— В госпиталь, куда он поступил после автокатастрофы, пару дней раньше положили впавшую в кому девчонку.Лет двадцати, не больше. Тоже без документов и даже телефона. Вот о ней-то этот Никто и сообщил.Ваша клиентура, говорит. Для проекта «Индиго» — она, самое то будет.

— Вы полагаете что словам этого шизофреника…

— Да! — перебил напарника Турбин. — Именно это я и полагаю. Разве можно проигнорировать тот факт что этот Никто, в ответ на вопрос лечащего врача на обходе, вдруг схватил завотделения двумя пальцами за нос и заявил что у того сегодня ночью на жопе вскочил волдырь.А завотделения об этом факте рассказал только своей супруге. Когда собирался на работу. О, ну наконец-то!

Майор отпустил сцепления и «опель» медленно тронулся. Пробка начала понемногу рассасываться.А Сенцов только хихикнул.

— А ничего смешного, старлей. — заметил. — Знаешь сколько этот Никто валялся в коме после катастрофы? Сорок дней! Тебе эта цифра ничего не говорит?

— Ничего, товарищ майор…-ответил напарник. — Я не верю в мистику…

— Ну и зря…— пробормотал Турбин. — Кстати, почти приехали.

«Опель» свернул из потока автомобилей и притормозил у пропускного пункта охраны психиатрической лечебницы. Впрочем, о визите офицеров спецслужбы охрана была уже предупреждена и шлагбаум поднялся сразу. Автомобиль въехал на территорию психбольницы.

— Тогда зачем его держат в дурке? Что, это практика такая?

— Да.Он же ни хрена не помнит.Ни кто он, ни откуда он. Даже имени своего назвать не может… Нам нужен второй корпус… Красная кирпичная пятиэтажка…

— Похоже, здесь…— сказал Сенцов. — Вот второй корпус. Приехали, товарищ майор. О, нас уже ждут. Какие исполнительные работники — эти мозгоправы. Диву даюсь.

Турбин вырулил на автостоянку и плотно застегнул дублёнку. Сенцов вылез из салона и обратился к ожидающему у входа в корпус человеку в белом халате:

— Товарищ Нейдельман? Здравствуйте. Моя фамилия Сенцов. А это — мой непосредственный начальник — товарищ Турбин.

— Здравствуйте, господа. — ответил главврач. — и пожал руку старлею.

Заглушив двигатель, Турбин захлопнул дверцу и поставил «опель» на сигналку. И тоже представился:

— Майор Турбин. Ну и как там наш пациент себя чувствует?

— Господин майор! — вдруг нервно затараторил главврач Нейдельман, высокий, тощий гражданин явно семитского обличья. — Заберите этого придурка, делайте с ним что хотите! Но избавьте нас от него! Он тут уже всех достал!

— А что не так товарищ? — усмехнулся Турбин.

— А всё не так! — чуть не кричал Нейдельман. — Знаете где я сегодня его обнаружил?!

— Ну? — Сенцов даже прикрыл лицо, что спрятать ехидную улыбку.

— В отделении для особо «острых»! То есть опасных буйных пациентов. В этой удалой компашке они скопом хлестали чифирь и орали «Боже, царя храни»! Этот «Никто» притащил в отделение буйных две пачки чая, раздобыл где-то кипяток, что строго воспрещено и, вообще, командовал там парадом, как маршал. Это просто ужас! Пройдёмте.

Нейдельман открыл входную железную дверь, пропустив офицеров вперёд.

— А, вот ещё что! — продолжал Нейдельман. — Этот псих раздобыл несколько упаковок «циклодола» и накормил им целую палату других «острых». Как вы понимаете, предварительно соорудив трёхлитровую банку чифиря. Там потом такое началось, пришлось санитаров вызывать и отправить всю палату на «вязки». «Циклодол» вместе с чифирём — снесёт крышу даже психически здоровому человеку, а это были буйные! А сам Никто куда-то испарился и я нашёл его в своём кабинете! Он курил мои сигареты и играл на моём компьютере в какую-то он-лайн порно-игру!

Тут не выдержал даже Турбин. Он, оглушительно и истерически хохоча, присел прямо на лестнице и сучил ногами как обкуренный школьник.

— Как вас по имени-отчеству, товарищ Нейдельман? — так же смеясь, спросил Сенцов.

— Моисей Пафнутьевич…

Это был уже предел и край всему… И очередной взрыв хохота.

— А что смешного, господа?

— Ничего…Моисей…Пафнутьевич…-давясь смехом и утирая слёзы, простонал Турбин. — Простите нас.Работа нас уже достала… Идёмте и предъявите нам наконец, этот экземпляр.

И офицеры, под водительством Моисея Пафнутьевича, вошли в отделение предварительно миновав несколько больших железных дверей, оборудованных сигнализацией и электронными запорами… Отделение в виде одинаково одетых в клетчатые байковые пижамы, встретило их настороженно. Пациенты высыпали в коридор и уставились на офицеров, словно на инопланетян. Впрочем, как и несколько санитаров.

— А где Павлина Нарциссовна? — спросил Нейдельман у одного из них.

— В «остром» отделении. — ответил санитар. — Дисциплину наводит. И с этим «Никто» пытается совладать…

— Кто такая Павлина Нарциссовна? — спросил Турбин.

— Старшая медсестра… Суровая женщина. Ей шестьдесят лет но на пенсию она и не собирается Когда она на смене — все пациенты по струнке ходят. Точнее, ходили…Пока этот псих не появился!

— Ну прямо «Полёт над гнездом кукушки» какой-то…— съехидничал Турбин.

Но Нейдельман не обратил на этот пассаж внимания. Видимо, привык к подобным сравнениям.

— Знаете, когда этого «Никто» доставили к нам…-продолжал Нейдельман. — На первом же ежедневном обходе присутствовала Павлина Нарциссовна. Она, как и положено, представилась новоприбывшим пациентам. «Никто» дико заржал и спросил Павлину Нарциссовну, какие псилоцибиновые грибы жрал её дедушка перед тем как придумать имя её папе… С этого всё и началось…

И тут два серьёзных человека, которые, как-никак, офицеры ФээСБэ, как по команде зажали свои лица ладонями… Больше у них не было сил смеяться… Но они продолжали давится от беззвучного хохота.

Нейдельман обиженно молчал и ждал пока Турбин и Сенцов просмеются. Наконец, они дошли до кабинета главврача.

— Прошу вас, господа. — Нейдельман открыл дверь своего кабинета и подойдя к столу, нажал кнопку селектора.

— Да, Моисей Пафнутич. Дежурная сестра слушает. — ответил из динамика аппарата женский голос.

— Эля, пригласите в моей кабинет этого… Никто. Скажи что к нему посетители. И постарайся его не провоцировать. Бога ради…

— Я знаю, Моисей Пафнутич.

Нейдельман воцарился в своем роскошном кресле и жестом пригласил офицеров присесть на мягкие стулья. Те повесили на вешалку у входа верхнюю одежду, сели и замерли в ожидании.

— Курить можно? — спросил Сенцов.

— Да. Закуривайте, господа. — Нейдельман пододвинул пепельницу.

Сенцов достал пачку «Пэлл-Мэлл» и щёлкнул зажигалкой. Через пару минут из коридора донеслись какие-то странные звуки и топот. И весёлый, разухабистый вопль:

— А ну подать мне таки сюда Павлину Нарци-ы-ы-ыссавну-у!!! С-суки позорныя! Убери свои клешни, животноэ-э-э! Я на Павлинке женица хачу!

Ухмыляясь офицеры, переглянулись а крики продолжались:

— Я этой протоисторической корове обручальное кольцо замостырил! Из золотинки конфетной обёртки! Хуле тебе надо, мсье санитаро? Сигарету лучше дай, чмошник дикообразный!

И тут дверь в кабинет распахнулась и в него влился, словно поток кипящей лавы, пациент под «именем» Никто… Худой как лыжная палка мужчина, наверное, средних лет с ехидной, заросшей клочковатой бородой, рожей. Его длинные грязные волосы были всклокочены и не мыты, должно быть, целую вечность…

— Хай, джантлеманы! — обратился "Никто" ко всем присутствующим. — Как поживает лихая опричнина представленная в вашенских прекрасных лицах?

Офицеры даже покачнулись на своих стульях от такого наглого обращения и неожиданности…

— А к Вам как разрешите обращаться, господин "Никто"? — едва подавив своё остолбенение, проговорил Турбин.

— Зовите меня просто Мессир… — вдруг скромно зардевшись, прошептал пациент. — Мессир… Ну или Василий Президентович Жёппоридзе — Пупкиндт, мне ваще по х…ю…

Моисей Пафнутьевич закатил глаза.

"Никто" без разрешения взял со стола пачку «Кента», которая принадлежала главврачу и уселся прямо на пол, прислонившись спиной к стене. Уставился, не мигая, на офицеров….

— Вы можете быть серьёзным, уважаемый товарищ? — спросил Турбин.

— Говно вопрос, товарищ майор. — хмыкнул пациент, густо краснея. Казалось, даже ушами.

Тут Турбину пришлось сделать паузу.

— Откуда Вы знаете что я майор? — поперхнувшись, спросил он.

— Пафнутьич, а я кофе хачу. — жалобно проскулил «Никто». — Чашечку всего, а? Я сдохну, бля, без кофею…

Нейдельман не ответил. Тогда «Никто» обратился к Турбину:

— Так у Вас майорская звезда, аки третий глаз, прямо во лбу горит! Мне от её сияния удивительно тепло. — смиренно улыбаясь, прошептал «Никто».

— Давайте к делу, товарищ Никто…— Сенцов решил окончательно прикрыть этот балаган…— Откуда Вам известно о проекте «Индиго»?

… «Никто» молчал, наверное, с полминуты… Затем откинул грязную чёлку назад и заглянул в глаза Турбина… Словно в самую его душу… Взгляд серо-зелёных глаз пациента под именем Никто вдруг вспыхнул холодным, злым металлическим блеском клинка штык-ножа… Турбин почувствовал как мгновенно взмокла от холодного пота спина… Казалось, сама Преисподняя ощерилась ему в лицо…

— Попрошу отнестись к моим словам с полной серьёзностью. — процедил сквозь зубы Никто. — мне некогда тут с вами лясы точить, товарищи спецслужаки. Меня труба зовёт.

— Ну и? — негромко переспросил Сенцов.

— Сие мне по секрету сообщил некий мелкий демон. Чёрт, по вашему. Это было когда я валялся в коме. Чертила прое… ал мне партию в кости. И ставка была конкретной. С чёрта — не кислая тайна о планах демонов относительно моей Родины, с моей — моё правое яйцо…

Офицеры изумлённо уставились на пациента Никто.

— И не ржать!!! — пронзительно заорал "Никто"— Это, млять, правда! И проект этот ваш — сплошные напёрстки. Вас нае… ать хотят как щеглов. Поняли, придурки?!

— А вот с этого места поподробнее…— сказал Турбин, постепенно оправляясь от шока. — Категорически прошу нам не хамить.Далее.Вы же понимаете как это важно. И не орите так, будьте любезны.

— Понимаю. Поэтому и говорю. Продолжайте выискивать этих мальчиков и девочек Что бы потом было легче их нейтрализовать.

— Подождите секунду. — перебил его Турбин. — Моисей…Э-ээ…Тьфу, блин, вы не могли бы оставить нас наедине с пациентом?

— Да, конечно…-испуганно выдавил из себя главврач…

Вскочив, Нейдельман пулей вылетел из кабинета.

— Продолжим. — изрёк Турбин.

— Продолжим. — кивнув, ответил «Никто». — Вам придётся верить мне на слово. И подтверждать свою инфу доказательствами я не намерен. Мне это на хрен не надо. Ваш отдел специализируется на исследованиях эзотерического свойства.Так? Так. Вот и слушайте что я вам скажу. И не возникайте. Я много знаю и то что я знаю — может вам сослужить нехилую службу. Первое. Я хочу отсюда слинять. Туда где можно перевести дух и набраться сил. Второе. А второе — это Светочка Емельянова.

— Кто? — спросил Турбин.

— Та девчонка-коматозница из госпиталя. Держите её под контролем. Я просканировал её биополе и выяснил много интересного. Из неё могут сделать очень опасное оружие против нас всех. Но об этом — позже. Сейчас это не интересно.

— Значит, её имя Светлана Емельянова? — задумчиво проговорил Турбин… — А в больнице, откудв Вас доставили в псих.лечебницу, до сих пор не знают кто она и откуда.

— Можете проверить. — пожал плечами "Никто". — Заодно, убедитесь что я не вральман, как некоторые тут. Можете позвонить её маме. Записывайте телефон.

Сенцов торопливо выудил из кармана ручку и блокнотик. "Никто" продиктовал цифры номера мобильного телефона.

— Откуда Вам известен этот номер? — осторожно спросил Турбин.

— Приснился, млять, он мне… — раздражённо ответил пациент. — А серьёзно — я выудил его из Светкиного подсознания. Пока он в коме парилась. Можете позвонить по нему и проверить. Чаво воду в ступе толочь?

— Позвоним и проверим. — У Турбина пропали последние сомнения.

Этот "Никто" не просто рядовой псих. Это находка! И, вполне возможно, очередная звезда на погонах майора Турбина.

— Продолжайте. — "по отечески" улыбнувшись, сказал Турбин. Очень так, блин, по доброму.

— Ну и смотрите сами, короче. И насчёт проекта «Индиго»...

Тут офицеры напряглись, словно хищники перед прыжком.

"Никто" усмехнулся.

— Все эти ребята, которых вы ищете… И ещё найдёте. Это потенциальная агентура в ваших рядах. Вражеская агентура. Так было задумано тёмными силами. Нужны персоналии? Имена демонов вам всё равно ничего не скажут. И самое херовое что вычислить их, ваших продажных "индиго" и вывести на чистую воду вам не удастся. Ни при каких раскладах.Это-то вам понятно, товарищи? Вот прикиньте. Вы целиком на них полагаетесь. Точнее, на их недюжинные экстрасенсорные способности. Внедряете их во вражеский стан. А они начинают заливать вас конкретной дезой. Вы ведь не будете требовать у них справки что вся предоставленная ими инфа — правда и ничего кроме правды? И проверить будет никак невозможно.

— Один вопрос, товарищ. — отметил Турбин. — Отчего Вы так с ходу отвергаете то что экстраординарные способности этих ребят могут нам помочь?

— Энти, как вы говорите, екстра-способности. — ехидно усмехнулся "Никто". — от дяди Люцика а не от Бога. Сплошная, тупая гордыня детишек пубертатного возраста. Я не в их способностях сомневаюсь а в их верности делу и способности к самопожервованию. Я сумбурно излагаю? Тем не менее вы меня поняли.

— И всё таки. На чём основаны Ваши сомнения?

— Ёптиль, товарищ майор! — зло проговорил "Никто". — Что бы что-то знать и уметь, нужно претерпеть испытания и, скажу больше, страдания! Какие страдания в жизни видели эти прыщавые дрочилы?! Напыщеные, самовлюблённые и жалкие придурки. Ничего тяжелее члена и хайбола с "Мохито"— они в жизни не держали. Вот и все дела, товарищ майор.

"Никто" равнодушно но при этом смачно сплюнул на паркет.

— Понятно.

— А это не кризис среднего возраста в Вас сейчас говорит? — ехидно спросил Сенцов. — Не зависть к их необычной и не ординарной юности?

— Че-е-е? — насмешливо протянул "Никто". — А не свалите ли на хер, товарищ старлей? Мне этим Вашим проджэктом и подтереться то в падлу. Я могу себе позволить такое о чём это мелкая перхоть и мечтать не смеет. Со всеми своими исходными данными.Не пытайтесь меня уязвить. А то я Вас так уязвлю чё Небо прослезится.

— Ну грубить то зачем — с растерянной укоризной спросил Сенцов.

«Никто» только отмахнулся. И стал молча вертеть пачку докторских сигарет "Кент" в руках, тщательно её рассматривая…И офицеры с изумлением увидели что одна сигарета стала сама выползать из пачки… Никто сунул её в своих толстые губы и сигарета вспыхнула и задымила сама собой…

Заметив изумлённый взгляд офицеров, «Никто» весело подмигнул:

— Фокус-Чпокус. Ещё есть вопросы, господа офицеры?

— Есть, дорогой товарищ. — неожиданно жёстко объявил Турбин. — Самый главный вопрос. Назовите мне хотя бы пару причин, почему мы должны вам верить. Это первое. Второе. Вдруг Вы сами — засланец и нагло лжёте нам в глаза, пытаясь опорочить проект, в который всажено огромное количество сил, средств и времени!

«Никто» сделал глубокую затяжку, сложил губы кружком и выпустил несколько идеально круглых колечек ароматного дыма. Немного помолчал. Затем, словно нехотя, заметил:

— А нет ничего проще. Не заморачивайтесь. Меня легко проверить. Просто приставьте ко мне своего надёжного сотрудника, достаточно устойчивого к энергетической атаке и попыткам перевербовки. Кого-нибудь из вашенского спецназа. Я примерно такого недавно по телеку видел. У него крепкая кость лба и безграничная уверенность в своей правоте. Воюет где-то на Кавказе. Шинкует тамошних террористов как пучки салата. Короче, сами разберётесь.

— Всё так просто, уважаемый «Никто»? — разминая пальцами сигарету, спросил Сенцов.

— Ясен пуп! — ответил пациент. — Чего тута усложнять? Ну что, разобрались с этой краплёной колодой под названием проект «Индиго»?

— Всё несколько неожиданно…

— А что вас удивляет? — спросил «Никто». — Вы ведь давно этими эзотерическими штучками занимаетесь. Да, насчёт краплёной колоды… Радиопозывной этого спецназовца, о котором я упомянул, тоже связан с игральными картами. Вы его легко найдёте. И заодно проверите его на предмет лояльности. А как по мне — прикольный чувак. Хоть пока он и в начале карьеры. Как бишь его… Не, не помню. Сами ищите а мне в путь — дорожку собираться надо.

— А куда это Вы собрались, уважаемый? — усмехнулся Турбин.

— Знаете… Времена нынче хреновые, мало ли чего. — задумчиво ответил «Никто». — Я хочу на свою историческую родину, в Запорожье сьездить.Поклонится могилам предков, скажем так. Я ведь из запорожских казаков, если что. Я это чувствую, млять… Ну тех самых казаков что СМС турецкому султану гурьбой сочиняли.

— Так ведь революция сейчас там. — ответил Турбин.

— Ну а я про что? — улыбнулся «Никто». — Мне там сейчас самое место. Могу много пользы принести. И вам и себе. Это и будет прямым ответом на ваш вопрос номер два.

— Нам подумать надо…— произнёс Турбин. — Всё не так просто.

— Быстрее думайте. Я в дурке долго отсиживаться не собираюсь. Ведь слинять отсюда — мне как два пальца об асфальт. Что говорить если местные санитары по моей просьбе в магазин за водкой бегают а завотделения ворует из особого сейфа для моих нужд всякие там амфетамины и транквилизаторы. Так чо, если я задержусь в этом богоугодном заведении ещё на пару недель сюдым-с нагрянет ревизия и завотделения посодют а ты не воруй! Хех! Ведь эти пилюли и препараты — строго подотчётны. Ну вот...

«Никто» заливисто рассмеялся.Возникла некая пауза.

— Но послушайте, уважаемый…— заметил Турбин. — Такие вопросы с кондачка не решаются!

— Вы не там ищите простоты разрешения вопросов, товарищ майор. — быстро ответил «Никто»…— Не там. Мне обрыдло сидеть здесь, жрать беспонтовые пилюли и играть с психами в домино. Торопитесь. Будете волокитить это дело, я отсюда сам слиняю. А потом возьму кредит в банке, засрав мозги какой-нибудь очаровательной офисной крыске в банке и поеду гулять в стрип-бар. По шикарным бл…дям и ганджубасу с текилой. Короче, не тормозите. Иначе к завтрему, или послезавтрему на крайняк, к вечерней манной кашке и таблеткам, меня здесь уже не будет. А там, как говорила лиса Алиса из кина про Буратино — ищи его-о, свищи его-о!

— Кто вам придумал это прозвище вместо имени? — неожиданно спросил Турбин. — «Никто»…

— Я Никто и звать меня Никак. — поправил пациент. — Я сам и придумал исходя из создавшихся реалий. После автокатастрофы, как говорят, я не знаю своего имени и не помню своего прошлого… По разбитому авто никто ничего не понял. Похоже, я ехал пассажиром.Поймал тачилу на улице или типа того.

Наверно, это и есть хорошо. Если Богу будет угодно — он вернёт мне всё что я так бездарно просрал. Но это нужно заслужить… Потом или даже кровью. Словом, выбор у меня не большой. Не думаю что добраться до границы составит для меня хоть какого-нибудь труда. А разжиться деньгами — вообще не проблема. Я примерно обрисовал вам как это можно сделать. Кстати, во избежание недоразумений, сразу поясню. Попытки изолировать меня в замкнутом пространстве обречены на провал и потерю моего интереса и к вам и к вашей структуре. Как-то так, господа офицеры. Я не нагоняю пыли в глаза а говорю как есть. Если придётся — я буду действовать самостоятельно и без вашего участия. Это вам понятно?

— Да уж куда понятней, товарищ Никто…— улыбнулся майор Турбин.

— Давайте заканчивать аудиенцию…— предложил «Никто». — Скоро нашу психобратию будут «колёсами» пичкать а я, сами понимаете, эту процедуру пропустить ну никак не могу… Меня с вечерних таблеток разматывает не по детски. Так прёт, как дембельский паровоз! — рассмеялся «Никто».

— Ну хоть что-то выяснилось. — сказал Турбин. — Вы упомянули дембельский паровоз. Значит в армии служили.

— Наверно…— пожал плечами «Никто». — Поэтому и в цирке не смеюсь. Ну я пойду, господа офицеры.

Пациент встал, взял со стола дорогую шикарную зажигалку Нейдельмана и сунул её в карман.

— Тс-с-с…— ухмыляясь, «Никто» приложил к губам указательный палец. — Не закладывайте меня что я у нашего еврейчика зажигалочку сп…здил. А то оне изволят, сцуко, обидеться.

— Не скажем, товарищ! — совершенно серьёзно, без тени улыбки, отметил майор Турбин…-Сие останется между нами. Но и от Вас потребуются определённые гарантии. Вот телефон нашего отдела и мой мобильный. На всякий случай. И никуда не пропадайте!

Майор положил на стол визитку.

— Не пропаду! — «Никто» широко осклабился и сунул картонный четырёхугольник в карман пижамы. — Кудым-с я теперь от вас денусь? Вы же мне как родные стали за эти двадцать минут.

— Будем надеяться.

— Адьёс, джантлеманы!

Офицерам оставалось только дружно расхохотаться а пациент со странным именем «Никто и звать его Никак» выскользнул из кабинета, громко хлопнув дверью…

— Ну, что скажете, товарищ старший лейтенант? — ухмыляясь спросил Турбин. — Интересная у нас с вами работа?

— Это полный п…здец, товарищ майор…— в тон своему непосредственному начальнику, ответил старший лейтенант Сенцов…

= = =

\

— Прощаться пора, Джокер. — пространно произнёс Хобо. — Отсюда наши дорожки и расходятся. У каждого — свой путь.

— Да, наверно…— рассеянно ответил спецназовец. — Работать с тобой было в кайф. Надёжно и эффективно. Я тебе спасибо должен сказать. Вот и говорю… Спасибо, брат.

— На здоровье, брат…— улыбнулся Хобо. — Тебе пора на базу, в расположение. Я сейчас отзвоню ноль-первому и сообщу по обстановке. А ты передашь ему дословно всё что я тебе сказал. Ноль-первый в курсе. Мы с ним контачим с самого первого дня, как я начал работать с вашей спецротой.

— Почему-то я в этом и не сомневался. — усмехнулся Джокер. — В роте давно базары ходят что благодаря тебе наши пацаны из таких передряг выкарабкивались, мама не горюй.

Хобо тоже ухмыльнулся.

— Просто интуиция. Она же — чуйка… И умение предвидеть опасность.

— Ага, бля…— заметил Джокер. — А про пшеков, целый взвод наёмных псов, ты откуда узнал?

Хобо многозначительно промолчал. Но через пару минут, как бы невзначай заметил:

— Чисто логика, брат… Наступление уже подразумевалось. Мне оставалось только вычислить где и когда появится разведгруппа. То что на нашем направлении — сомневаться не приходилось… А то что это будут ЧеВеКашки — так это проще всего. Среди бандеровского пушечного мяса — профи разведчиков никогда не было и сейчас нет. Значит что?

— Пойдут наёмники…— добавил Джокер.

— Ну…— Хобо закурил сигарету и посмотрел на светящийся циферблат часов.

«01.25»

Кайф от выкуренного «плана» уже почти выветрился. Хобо щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

— Сколько времени нужно спецроте на сборы? — спросил он.

— Пара минут…— ответил Джокер. — Потом прыгаем на БэТРы и испаряемся, как бы нас тут и рядом не стояло. А ты теперь куда, Хобо?

— Домой…— волонтёр сплюнул под ноги и стряхнул с сигареты пепел. — По берёзкам своим заскучал, бля… А там видно будет. Работы, по ходу, невпроворот.

— Как будешь отсюда выбираться, Хобо? Может, с нами слиняешь?

— А ты не спрашивай… Нет, с вами не поеду. У меня — своя тропинка.

— Хозяин-барин…

— Вот-вот…

— Во сколько точно начнётся бомбардировка? — спросил Джокер. — Точно до секунды.

— В четыре утра. А после — предполагается штурм. — ответил Хобо. — Куевские воеводы хотят погнать на развалины города сначала необстрелянных срочников и прочих мобилизантов-комбатантов, которые позабыли уже с какой стороны к автомату подходить…

— Прямо как в Великую Отечественную…— зло процедил Джокер. — Почему штурм «предполагается»?

— Потому что прилетит наша штурмовая авиация. Минут через двадцать после начала бомбардировки… И весь авангард штурмовиков и бронетехнику — в фарш. На подступах к городу. И всех — всмятку...

— Здорово! — радостно рявкнул Джокер. — Бля, сколько мы этого ждали!

— Ничего тут здоровского нет— равнодушно ответил Хобо. — Этим сукам того и надо. Как ты не понимаешь, брат…

— Фигню говоришь, брат. — ответил спецназовец. — Третья мировая идёт уже давно. Никто не отвертится. Судьба, млять.

— Может и так…Спорить не буду.

— Я вот тебя давно спросить хотел, Хобо. — улыбаясь, произнёс Джокер. — Давно мозг себе ломаю. С первого дня нашего знакомства.

— Спрашивай.

— На фига ты этот реликтовый ТэТэшник таскаешь? Чем тебя тот же "Стечкин" не устраивает? Да и других реальных стволов сейчас полно.

— Память, брат… — усмехнулся Хобо. — Мой прадед Югославию освобождал.Это единственное что я помню из своего прошлого. Этот ствол ему тамошние умельцы смастерили, когда он там после войны остался военным советником служить. Типа, за заслуги перед Югославией вообще и перед маршалом товарищем Броз Тито, в частности.Такие дела, Джокер.Даже то что со мной случилось… И то — не смогло вышибить из моей дурной башки эту память.

— Понятно. Давай прощаться. — Джокер встал со скрипнувшей табуретки.

— Давай…— Хобо тоже выбрался из кресла и положил винтовку к ногам. — Удачи тебе, брат.

— И тебе удачи, братэлло…— улыбнулся спецназовец.

Бойцы крепко обнялись. Джокер уже было собрался идти и вдруг Хобо улыбнувшись, добавил:

— У меня такое смутное ос-чус-чение, товарищ, что мы с тобой ещё встретимся…

— Да? — удивлённо переспросил Джокер.

За долгую совместную работу с Хобо он уже привык безоговорочно доверять каждому слову напарника. Но сейчас…

— Да.Встретимся. Только в других и временах и пространствах. Только ничего не спрашивай…И уходи уже. Время не ждёт…— Хобо грустно улыбнулся.

— Но пасаран! — Джокер изобразил сжатым кулаком знаменитый жест испанских республиканцев затем резко развернулся и растворился в чёрном провале входа в офис. Хобо снова устало опустился в кресло… Поднял с пола простреленную каску и вперился взглядом в эмблему «Дас Райх»…

— Ну и придурок ты, братец…Царствие тебе Небесное…Надеюсь, ты никого не убил, долбо…йоб несчастный… — пробормотал Хобо, вспомнив о застреленном им пацане-проводнике. — Ну на х…я ты палить-то начал?!

И широко размахнувшись, Хобо швырнул каску в широкое окно…Прямо в зловеще надвигающуюся ночь… Через пару секунд каска сбрякала где-то внизу. Об разбитый асфальт.

Хобо взял гарнитуру радиостанции и дал длинный тон-сигнал.

— Ноль-один. Приём. Хобо вызывает.

— Ответил ноль-один. Излагай, Хобо. — раздался в тишине голос командира спецроты.

— Буду краток. Пьеса закончена. Занавес. Джокера я отправил на исходную. Он передаст вам все данные что я получил. Так что заказывайте десерт.

После секундной паузы командир спецроты ответил:

— Прощай, Хобо. Ты — хороший боец.С тобой стоило иметь дело. Отбой связи и удачи тебе.

— Симметрично, ноль-первый.Удачи вам. Отбой связи. — мысленно улыбнувшись, ответил Хобо.

«Посижу на дорожку» — подумал волонтёр и вперился взглядом в ясное звёздное небо за окном.

И сам не заметил как задремал…

И ему пригрезился странный, причудливо дикий сон.

… Март, самая ранняя весна и глухая полночь погружённого во мрак огромного мегаполиса… Огней почти нет…Лишь изредка одинокие фонари тускло освещают пустые улицы и широкие, застывшие проспекты… Мёртвая пугающая тишина безмолвным воплем лезет ему в уши. Хобо стоит посреди Главного проспекта… Он по прежнему в своём грязном, забрызганном запёкшейся кровью, зимнем камуфляже. Снайперская винтовка висит у него на груди и его ладони лежат на стволе и прикладе. Хобо растерянно озирается по сторонам в надежде увидеть хоть одну живую душу. Но никого нет. А злобное безмолвие морозными щупальцами пытается влезть ему под бушлат…Хобо зябко ёжится. И вдруг!

Он видит одинокую девичью фигурку где-то в полусотне шагов впереди!

— Ну наконец-то…-всхлипнув, прошептал он… Наконец-то…

Пытаясь проглотить комок в горле, Хобо, трясущейся рукой выцарапал из закреплённого на ремне футляра лазерный дальномер и поднёс окуляр к слезящимся глазам…

…Быстро вытер глаза и снова уставился в окуляр. Он отчётливо рассмотрел медленно бредущую с опущенной головой стройную девушку. Она шла ему навстречу…

И, во всю силу напрягая связки, Хобо завопил! Сам не заметил как выронил дальномер на асфальт…

— Э-э-эй! Девчонка-а! Я зде-е-есь!!!

Но его глотка не издала ни звука! Он снова попытался заорать … Хобо «кричал» только мёртвой, гнетущей тишиной… Тогда он решительно шагнул девушке навстречу, но только перебирал ногами в пространстве, не двигаясь с места… И тут Хобо заплакал от отчаяния и бессилия… Даже не заплакал а взвыл…

А девушка всё приближалась. И тут он с изумлением увидел что вокруг её стройной фигурки расплывается белое, искрящееся свечение… Девушка была вся в белом. Белое платье, и длинные вьющиеся волосы тоже сияли чистым снегом! Всё ближе…И ближе… И когда девушка оказалась в десятка шагов от Хобо, она подняла голову и …злобно прошипела…

— Ну здравствуй, милый!

Её прекрасное, бледное лицо… А точнее, глаза были завязаны широкой чёрной лентой. Хобо затрясло от ужаса! Он попытался отвести взгляд и увидел что никакого города вокруг и в помине нет.А вместо многоэтажек — страшные, чёрные скалы подпирающие своими остроконечными вершинами мерцающие злыми искрами, багрово-лиловые облака…

Девушка широко раскинула руки, словно собираясь его обнять и из-за её спины вдруг выросли огромные чёрные крылья!

И, заорав от ужаса и отчаяния, Хобо проснулся. Он выскочил из кресла как пробка и заметался по помещению офиса как загнанная в угол крыса. Наконец взял себя в руки, рукавом вытер со лба грязный холодный пот и трясущейся рукой выудил из кармана бушлата сигареты.

Закурив, он несколько раз судорожно затянулся так что закашлялся.

— Тьфу, бля…— прошептал Хобо. — Пора сваливать отсюда, пока я окончательно не спятил… Пора сваливать. Чёртова юдоль слёз…

Он метнулся в угол помещения и из кучи всякого хлама стал выгребать какую-то заначку. Это оказался добротный армейский рюкзак, набитый кучей нужных вещей. Хобо закинул его за спину и взглянул на часы.

— Ровно два…Всё. Прощай, проклятый город. Я сделал всё что мог. Но и мои силы не бесконечны.

Схватив винтовку за цевьё, Хобо быстро покинул помещение офиса, по пути нащупав в кармане мощный фонарик. Включив его он быстро зашагал по длинному коридору, уворачиваясь от торчащих из разбитых стен искорёженных арматурин. Потом он вышел на винтовую лестницу и, направив луч фонаря себе под ноги, начал осторожно спускаться вниз… Пять этажей. Надо идти но этот чёртов терминал, кажется, не хочет выпускать Хобо из своих воняющих гарью объятий. Но через четверть часа боец-волонтёр наконец то вышел из главного выхода, окунувшись прямо в лёгкий но обжигающий, февральский морозец…

Хобо глубоко вздохнул… Даже закатив глаза от странного, неизбывного удовлетворения…

— Прочь отсюда, приятель…— пробормотал он. — Прочь, прочь!

= = =

…Плутая среди жутких, обугленных развалин аэропорта, примерно через полчаса Хобо вышел к блокпосту, бойцы которого контролировали автотрассу в город. Перебросив винтовку с груди за спину, Хобо остановился в полусотне шагов от блокпоста и крикнул:

— Не стрелять! Свои! Я выполняю задание!

Оставалось ждать…

— Разведи руки в стороны и медленно подходи! — крикнули ему в ответ.

— Я понял! Я щас сигарету закурю, что бы вы меня видели! Аккуратней, господа, я иду!

Хобо щёлкнул зажигалкой и зажёг сигарету. Подняв руки медленно двинулся в сторону блок-поста, держась края дороги. Попыхивая сигаретой в зубах. Через несколько минут остановился у нагромождения бетонных блоков. Погружённый в кромешную тьму блок-пост замер в ожидании.

— Хто таков будешь? — хриплым голосом спросил его кто-то из бодрствующей смены. — И из каковских?

— Я прикомандированный к спецроте. — ответил Хобо.

— Подойди ближе.

Хобо подошёл почти вплотную к ближайшей огневой точке блок-поста. Снова остановился.

— Какой ещё спецроте? — любопытный боец оказался настырным не в меру.

— Позывной спецроты — «Трубочист», ёптать. — раздражённо ответил Хобо и, даже неи напрягая свой и без того многократно обострённый слух, услышал как кто вполголоса пробормотал:

— «Трубочист» — это русские спецназеры, его пропустить надо!

— А чо он одет как жебрак?

— Маскировка! Тихо ты, не ори… «Трубочисты» — это спецы по отлову забугорных наёмников.

Хобо усмехнулся и сплюнул на асфальт. Бросил окурок на асфальт и раздавил огонёк своим стоптанным берцем…-Рожайте быстрее, мужчины. У меня времени в обрез. Если что — мой позывной «Хобо»

— Проходи. Слева, промеж блоками, проход есть.

— Знаю.

Хобо обошёл огневую точку и протиснулся в узкий лаз между бетонными блоками. Его встретили двое бойцов-ополченцев, вооружённых старыми АКМами.

— «Хобо»? — спросил один, пожилой мужик в драном бушлате ещё советской эпохи. — Наслышаны про тебя.

— Мужчины! — Хобо не стал терять времени на болтовню. — Мне срочно нужно попасть в частный сектор на окраине. Ситуация не терпит.

— В одиночку? Да ты спятил! — ответил мужик. — Там хер знает чо творится. Диверсанты шастают, наши патрули их отстреливают а толку?

— Послушай, отец! — нетерпеливо ответил Хобо. — Мне сейчас не до пустопорожних базаров. Ваши меня туда подбросить смогут?

— Тебе повезло тогда. Вон БэТР стоит под парами. Он сейчас в частный сектор патруль отвезёт. Пристраивайся с ним.

— Спасибо.

И тут взревел двигатель БТРа.

— Успевай! — крикнул мужик и побежал по дороге в ту сторону где на обочине рычала движком бронемашина ополчения. БТР включил фары и Хобо увидел сидящий на броне патруль. Человек пять.

— Погодь, пацаны! — заорал мужик, подбегая к машине.

— Чо надо? — стараясь перекричать рёв движка, крикнул один из бойцов. Судя по массе нашивок — командир отделения.

— Парня этого надо в частный сектор доставить!

— Какого хера?!

— Это боец из «Трубочистов»! Позывной «Хобо»!

— Знаем такого! Давай его сюда!

Не дожидаясь команды, Хобо вскарабкался на броню и крикнул командиру:

— Ничего не спрашивай, начальник! Я сам спрыгну там где мне будет нужно!

— Понял! — рявкнул боец и громыхнул прикладом автомата по люку бронемашины. — Поехали!

БТР снова взревел движком и рванул прочь от блок-поста. Хобо молча раздал бойцам патруля последние сигареты из пачки и, положив винтовку на колени, о чём-то задумался… Бойцы патруля дружно закурили уважительно покосились на мощное оружие которое Хобо ласково холодной ладонью поглаживал по стволу, цевью и могучей оптике…

А БТР мчался по разбитой минами и снарядами дороге, сквозь полночную тьму, среди тёмных руин примыкавших к аэропорту кварталов и обгоревших деревьев…Вскоре БТР свернул с трассы на изрытую воронками дорогу частного сектора и по обе стороны этой дороги замелькали темнеющие в ночи деревенские хаты… И не единого огонька… На одном из поворотов БТР сбросил скорость, и Хобо присел на корточки прямо на броне, крепко вцепившись в скобу рядом с люком. Потом перебросил оружие в левую руку и на ходу, изловчившись, спрыгнул с бронемашины на обочину.

— Удачи, ребята…— прошептал он вслед набирающей скорость машине.

Поправив лямки рюкзака Хобо осмотрелся по сторонам. «Пока пусто» -подумал он.

«Зырь окрест внимательней, дружок» — мысленно сказал он сам себе.

Потому что нарваться на патруль ополчения или вражескую диверсионную группу в это время суток — это было как дважды два. Комендантский час, мать его, действовал и в практически разрушенном обстрелами частном секторе на самой городской окраине. Поэтому Хобо шёл по нечищеным от снега мрачным улочкам скрытно, насколько это было возможно. Почти все избы что попадались ему по пути, давно сгорели и зияли мрачными провалами окон в полуразрушенных стенах. Жители уже давно бежали с окраин города. Кто в центр, а кто и за пределы этой несчастной страны. Даже как всегда вездесущих собак — не слышно и не видно. Вокруг — полнейшая, кладбищенская тишина.

Хобо шёл быстро, вполголоса молясь что бы хата бабки Тодоси, оставалась целой и невредимой. Не сгорела при бомбардировке фосфорными бомбами, её не разнесло в щепки при массированном ударе из «градов» и она не развалилась по брёвнышку от взрывной волны.

Потому что то там то сям попадались глубокие, уже почти засыпанные снегом, воронки. Встречались и свежие, дымящиеся с разбросанными на десятки шагов вокруг, грудами чёрной, дымящейся земли…Свежий выпавший снег хрустел под подошвами его полурассыпавшихся берц а тяжести рюкзака за спиной Хобо почти не чувствовал. Винтовку он держал в левой руке, вцепившись в цевье заскорузлыми от грязи и копоти, озябшими пальцами. Из этого положения было легко и максимально быстро изготовиться к стрельбе, вскинув ствол и плотно прижав приклад к правому плечу.

Петляя по узким мрачным улочкам, среди развалин сгоревших хат, сараев и развалившихся заборов, ему нужно было пройти ещё почти с километр. И нужно было быть предельно осторожным…

— Мля…-тихо выругался Хобо. — почти ни одной уцелевшей избы…Всё пожгли, твари…

…Нужно быть осторожным. Ведь даже здесь, во мраке глухой ночи, в почти полностью сгоревшем частном секторе окраины города, можно было вполне реально нарваться на патруль ополчения. И это в лучшем случае. А в худшем — на какую-нибудь диверсионную группу, типа обезвреженной и захваченной несколько часов назад спецназовскими «волкам» разведки польских «псов удачи». Скорее всего, судьба наёмников была незавидной. Хобо на 99 % был уверен что их всех, кроме командира и его замков, пустили в расход. Но сейчас ему было вовсе не до мыслей о горемычной доле польских наёмников…

— Да и наплевать…— прошептал Хобо. — Сейчас главное здесь в передрягу не влипнуть. Бабушка Тодося мне этого не простит…

Ему дико хотелось закурить. Но Хобо держался, несмотря на то что его нервы были как сжатая пружина. А ведь всего одна сигарета была способна привести в порядок его мысли и душу… Да и одной-единственной затяжки было бы достаточно! Паскудная мысль о дымящейся сигарете влезла в башку Хобо и не давала ему покоя. Наконец он не выдержал и остановился, нащупывая пачку в кармане бушлата. Достал сигарету и зажигалку… И только собрался зажечь как…Хобо замер, словно истукан… Где-то совсем рядом послышались приглушённые голоса! И один из них бормотал явно на мове…

Хобо медленно опустился на одно колено и поднял ствол винтовки. Его правая ладонь легла на рычажок затвора. А холодная изморозь испуга вперемежку с возбуждением продрала кожу на спине… Клац-клац-клац! Хобо загнал патрон в патронник, молясь всем мыслимым и немыслимым богам что бы пока невидимые говоруны не услышали звяканье затвора его винтовки.

Невидимые собеседники притихли… Хобо напрягся. Почти полминуты звенящей тишины… И наконец Хобо услышал как некто вполголоса проговорил:

— Ти ничого не чув, Миколо?

— Неа, ничего не слышал. А что? — ответил кто-то на чисто русском.

— Щось брязнуло, здаеться…

— Бляха, тебе померещилось!

— Привидилося тут…-испуганно проговорил невидимый пока Микола…-От поляки расчинилися як их и не було…

«Вот они!» -Хобо даже вздрогнул, заметив в темноте огонёк сигареты. В каких то двадцати шагах от себя! Прямо за углом полуразвалившегося забора!

… И тут прямо за спиной Хобо оглушительно звякнул затвор автомата…

— Чи не рухайся, колорад е…аний. Кинь гвинтивку! — визгливо крикнул кто-то прямо позади…

Хобо похолодел…

— Микола, Андрий! У мене сепар на мушци! Идить сюди! — крикнул автоматчик.

Хобо поставил второе колено на снег и медленно положил оружие. При этом незаметно нащупал рукоятку штык-ножа в голенище берца… Раздумывать о превратностях судьбы времени уже не было. Если его возьмут прямо сейчас, то это швах… Это кирдык.Это жопа. Причём полная. Понятно что последние пара строчек — это не мысли Хобо…

— Руки пидними! И не «смикався»! — услышал Хобо из-за спины.

Он крепко вцепился в рукоятку штык-ножа и вытащил его из голенища. Стал медленно поднимать руки. В этот момент из-за забора поднялись, гремя затворами автоматов, ещё двое… Всё! Больше нет ни секунды, ни даже её сотой доли! Хобо резко развернулся и швырнул штык-нож прямо в голову стоящего позади автоматчика! О.как ему хотелось что бы штык, по самую рукоять, воткнулся этой чёрной фигуре прямо в глаз, но видно — не судьба. Штык-нож врезался рукоятью автоматчику прямо в переносицу.

— Сука-а! — пронзительно завизжал он а Хобо, схватив винтовку, почти в упор выстрелил этому бедолаге прямо в грудь! От попадания пули калибра 12,7 миллиметров его подбросило вверх и Хобо показалось что несчастный боец сделал в воздухе сальто. Раскатистый грохот выстрела из ОСВ тут же заглушили автоматные очереди «Мыколы и Андрия». Но они лупили прямо в темноту, не успев рассмотреть в ней тёмный силуэт Хобо. Но одна из пуль продрала бушлат Хобо на плече и обожгла кожу. Но он этого даже не заметил! И мгновенно оценив ситуацию, бросил винтовку, он в два прыжка добрался до хрипящего распростёртого на снегу диверсанта. Схватил его АКМ и перевернувшись, Хобо саданул длинной очередью по опешившим бойцам-диверсантам, никак не ожидавших такого расклада. Второй оглушительной очередью он «срезал» обоих. Со страшными криками боли и Мыкола и Андрий рухнули в снег!

И тут Хобо, рискуя «схватить» пулю, вскочил и дико заорав, начал палить из АКМа, пока в магазине не закончились патроны. Выплюнув последние гильзы автомат замолчал! Микола и Андрий продолжали жутко кричать и корчиться в окровавленном снегу… Хобо швырнул бесполезный автомат на дорогу и бросился к брошенной им винтовке. Быстро схватил её, мгновенно перезарядил и, вскинув ствол, прицелился в орущих и бьющихся в конвульсиях бойцов — диверсантов. Тяжёлораненный очередью из АКМа Мыкола, тяжко завывая, попытался встать, отчаянно хватаясь слабеющими пальцами за обгоревшие штакетины забора, одной рукой пытаясь поднять ствол автомата и направить его в сторону Хобо. И Хобо снова выстрелил из винтовки, почти не целясь! Выстрел раскатисто прокатился над вымершим частным сектором так что Хобо на секунду заложило уши. Страшным ударом пули калибра 12,7 миллиметров Мыколу снесло с ног И, проломив спиной остатки забора, он кувырком полетел в сугроб прямо под обгоревшие огрызки стены разрушенного дома.Так и не выпустив из руки свой автомат.Во стороны разлетелись ошмётки камуфлированной ткани и клочья синтепона из разорванного пулей бушлата Мыколы.

Надрывно хрюкнув, Мыкола уткнуся лицом в грязный снег и затих.

Диверсанты уже не представляли никакой опасности. Безымянный стрелок, которого Хобо уложил первым выстрелом из винтовки, похоже, был уже мёртв. Ещё несколько секунд Хобо нервно крутился на месте, до боли вдавливая приклад ОСВэшки в плечо, разыскивая в темноте и наугад потенциальную опасность. Сделав шаг назад, он почувствовал что наступил на что-то твёрдое, посмотрел себе под ноги…Это был его штык-нож! Присев, Хобо схватил клинок и затолкал его в берц.Его начало трясти крупной истерической дрожью… Хобо рванул рычажок затвора, перезарядил винтовку и не вставая с одного колена, направил ствол своего орудия на визжавшего и бьющегося в снегу кювета, Андрия. Его автомат валялся рядом.

Хобо медленно приподнялся с колена и, продолжая держать на прицеле стонущего от боли Андрия, стал медленно подходить к нему.

— Пожалуйста… — проскулил вдруг притихший раненный боец. — Не стреляй… Не убивай меня...

Хобо не ответил. Он подошёл к Андрию почти вплотную и носком берца отшвырнул его автомат в сторону.Ему всё было уже ясно. Андрий был смертельно ранен.Его бронежилет на животе очередью Хобо из АКМа был разодран в кровавую кашу.Скорее всего, патроны АКМа, которыми он срезал диверсантов, были разрывными.

— Не стреляй… — обречённо шептал Андрий. — Не стреляй брат...

— Никогда мы не будем братьями… — едва слышно выдавил из себя Хобо. — Не по Родине, не по матери...

— Шо-о-о?! — проныл Андрий, не расслышав ни слова.

— Ты не жилец, браток. — тихо, но отчётливо произнёс Хобо. Словно вынес свой приговор. — Ты умираешь, Андрейка. Просто сейчас ты почти не чувствуешь боли… Ты в шоке, пойми.Тебе конец. У тебя в брюхе — полмагазина разрывных пуль.

— Нет… — захрипел Андрий. — Не-е-ет! Я выживу!

— Я не хочу что бы ты зах… ярил мне очередь в спину. — прошептал Хобо и, закрыв глаза, выстрелил Андрию прямо в искажённое смертным ужасом лицо умирающего. Да, он не видел как голова несчастного Андрия лопнула как перезревший кавун.Но он это знал. Потому что снова почуял вонь Смерти...

…Хобо отвернулся.И вдруг, пронзительно завопив, бросился бежать! Он бросил винтовку в левую руку и выл, как подстреленный пёс… Слёзы текли по грязным щекам но он и не пытался их вытереть… Всё его чумазое лицо было мокрым от слёз…

— Простите меня…-всхлипывал он на бегу…— Простите…Простите меня все-е-е! Я не хотел… Бабушка Тодося-а-а! Я скоро! Только будь живой! Будь живой, пожалуйста-а-а!

…Хобо остановился…Потому что уткнулся в ограду полуразбитой и почерневшей от пожара небольшой часовенки…

— Господи! Прости меня!!! — заорал он, потрясая своей винтовкой…-Я не хоте-е-ел! Скажи мне! Скажи мне кто придумал всё это бл…дство! Скажи, зачем?! Зачем?! Зачем кровь?! Зачем всё это...

Хобо надрывно заскулил и упал на колени… Выскользнувший из-за облака ослепительно сверкающий серп луны осветил чёрный крест над часовней…

…Хобо притих… Он смотрел на крест…Он хотел ещё что-то крикнуть Богу…Но слов больше не было. А была только саднящая боль… И пустота.

…От часовни до домика бабки Тодоси — не больше сотни шагов. Хрустя снегом под подошвами берц, Хобо быстро шёл и молился… Молился всем богам что бы не обнаружить вместо избы бабки Тодоси дымящуюся воронку и груду обугленных брёвен. И бесзвестые боги услышали его молитву. Изба стояла на месте. Та же покосившееся ограда и сбитый взрывной волной штакетник. А от соседского дома осталась лишь полуразвалившаяся печь с торчащей кирпичной трубой…

Хобо медленно опустился на лавочку возле ограды, положил винтовку на колени и несколько минут молча сидел, судорожно пытаясь найти в кармане бушлата смятую пачку сигарет. Но времени у него больше не оставалось. Хобо резко встал и тяжело и хрипло вздохнул.

Разбитые окна избушки были забиты полиэтиленовой плёнкой, старыми одеялами и, для надёжности, заколочены фанерой… Хобо огляделся по сторонам и негромко постучал кулаком в кусок фанеры, которым было забито одно из окон. И стал напряжённо ждать.

— Господи, прошу тебя…— прошептал он…-Сделай так что бы…

И Господь «сделал так» как надо! В узенькую щель между рамой и фанерой Хобо увидел как вспыхул огонёк керосиновой лампы. Он облегчённо вздохнул.

— Бабушка Тодося! Это я, ваш внучок названый! — негромко позвал Хобо, хотя ему хотелось заорать от радости что бабка жива.

— Зараз видкрию, хлопчик! — послышался скрипучий но довольный голос Тодоси. — Ну, слава Богу, живий!

Хобо толкнул калитку ограды так что старая дверь чуть не вывалилась во двор. Ещё раз оглянувшись он вошёл во дворик избы. Тут же услышал как взвизгнул старый засов входной двери… Дверь распахнулась и Хобо увидел бабку Тодосю. В проёме двери с керосинкой в руке стояла и улыбалась маленькая, толстая как колобок, старушка в валенках, телогрейке и пушистом платке. Её круглое морщинистое лицо светилось от радости…

— Живий…— пробормотала она. — Живий, хлопчик…

— Ты давай на руську мову переходи, бабусь! — улыбнулся Хобо и крепко но аккуратно приобнял старушку за плечи…-Ну как ты тут?

— Да всё слава Богу… А ти то как?

— А что со мной будет, бабанька? Господь милостив ко мне. Покамест…-весело сообщил Хобо.

— И то хорошо. Проходи до стола. Бабка Тодося сейчас тебе что-нибудь покушать соберёт. И выпить, конечно.

Хобо вошёл в тёмную комнату где на столе грела свечка в стеклянной банке и перекрестившись, поклонился иконе Богородицы в красном углу… Потом снял из-за спины винтовку и аккуратно поставил её в угол. Тодося опасливо покосилась на оружие Хобо.

— А ружжо твоё случаем не пальнёт?

— Не пальнёт. Вот что, бабусь. Ничего собирать на стол не надо. Я тороплюсь и времени у меня совсем нет. Да тебе и самой кушать-то особо нечего Ты мне вот что скажи. Машину мою при бомбёжке не задело? А то вот хата соседская… Одна печка осталась… Значится, где-то рядом либо мина либо бомбочка легла…

— Уцелел твой антамобильчик. Он, наверно, такой же везучий как и ты…— заулыбалась Тодося.

— Отлично! — переведя дух, облегчённо сказал Хобо— Вот тебе гостинцы. Мне они уже больше не нужны.

Хобо снял рюкзак поставив его прямо на стол, стал развязывать шнурки и расстёгивать ремни и застёжки. Потом вывалил на стол всё содержимое. Мясные и рыбные консервы, сухпайки, упаковки с сухим спиртом и множество прочего полезного в быту и жизни барахла.

— А пульки твои с бонбочками мне зачем? — скрипуче засмеявшись, спросила Тодося.

— Ну как? — ухмыльнулся Хобо. — Твои реальные внучки рыбку будут глушить. Шучу, бабушка Тодося…

На столе, среди запасов провианта, лежали упаковки с патронами калибра 12,7 миллиметров и гранаты Ф-1 и РГДэшки. Хобо сбросал в почти пустой рюкзак остатки боеприпасов и устало присел на табурет…

— Далеко сейчас мои внучки…— тихо проговорила Тодося…— Я то ведь с западэнщины… А сюда меня судьбинушка занесла. Все родные там остались. И внуки тоже…Кроме младшего…

— А где сейчас младший? — спросил Хобо.

— Нету его… Погиб недавно. В котле каком-то, названия не помню… В добровольческом батальоне воевал… Вместе с грузовичком своим сгорел...

…Возникла неловкая пауза…

— Как звали его? — дрогнувшим голосом спросил Хобо. — Царствие ему Небесное…

— Стёпкой его звали… Царствие ему…— Тодося горько вздохнула.

Хобо молчал… И вдруг быстро, нервно и зло процедил сквозь зубы:

— Я, с полчаса назад, троих солдат убил! Ваших! Понимаешь, бабушка Тодося?! Ваших!!!

Бабушка Тодося молча встала и вышла… Вышла в сени.

«Хоть бы берданку притащила… И дуплетом меня… Волчьей дробью…» — вытерев глаза и горестно скривив губы, подумал Хобо…

Через пару минут бабка Тодося вернулась. Шаркая по полу валенками. Но не с берданкой а трёхлитровой банкой мутно-белого самогона. Поставила её на стол. И два 200-граммовых гранёных стакана из шкафчика.

Молча, не сказав Хобо ни слова.

А он вынул из берца штык-нож и лезвием в пару секунд, вскрыл банку с тушёнкой. Откупорил банку и налил себе сразу стакан. Давясь, медленно выпил…

— А-ахр-р-р…— прорычал Хобо и с силой брякнул стакан донышком о стол. Так что, казалось, подпрыгнула банка с самогонкой… Клинком штык-ножа зацепил кусок мяса из банки и закусил… Даже жевал мясо и то с тупой яростью…

Тодося вытерла слёзы краем платка. И, наконец, проговорила:

— Война, внучок…Брат в брата стреляет…

— Брат в брата…— прошептал Хобо. — Православные в православных… Я сам себя ненавижу…Не-на-ви-жууу!

По его давно небритой щеке тоже покатилась слеза…

— А поехали со мной, бабка! — вдруг едва не закричал Хобо…— В Русь-мамочку! И у меня, наверно, когда-нибудь детки-киндеры будут! А ты их нянькать станешь! А, бабусь?!

Тодося печально улыбнулась…

— Не о жинке с дытынами тебе думать надо, внучок… В монастырь тебе надоть…

— В монастырь? Зачем? — изумился Хобо. — В монахи, что ли податься советуешь?

— Зачем в монахи… Просто…Исповедуйся, причастись.

— Никто меня причащать не будет, бабка Тодося! Я — убийца. Кровь на моих руках! Православная кровь! — надрывно вскрикнул Хобо. — По самые локти!

— Бог всех прощает…— всхлипнула старуха. — И тебя простит…

— Ну не знаю…-неожиданно успокоившись, ответил он. — А может ты и дело говоришь… Может, из меня хороший, добрый монашек получится…

Хобо грустно улыбнулся…

— Неисповедимы пути…— пробормотала Тодося. — Всё может быть….

— Монах…— подумал вслух Хобо. — По дороге подумаю над твоими словами, бабусь. Значит, не поедешь со мной?

— Куда мне ехать…Старая я уже…Здесь жила, здесь и помру.Скоро уже…

— Помрёшь…Это точно. — рассеянно ответил Хобо и посмотрел на часы. — Через час или полтора.

— Чиво? — переспросила Тодося.

— Да так… Ладно, мне пора. — Хобо встал и накинул на плечи лямки рюкзака. — Прощаться давай, бабусь. Я тебя всю жизнь помнить буду…Ты — мудрая женщина.

— Выпьешь ещё? — спросила Тодося.

— Нет. Мне сейчас за руль. А я и так уже поддатый. А мне целый час, если не больше, гнать до границы… Дай я тебя обниму…

И Хобо крепко обняв, прижал к себе бабку Тодосю…

— Прощай, бабусь…Провожать не надо.

Резко развернувшись Хобо направился к двери. Остановился, взял винтовку.

— Как хоть звать-то тебя, внучок? — всхлипнув, спросила Тодося. — Как молится о душе твоей грешной? Какое имя вспоминать?

— Нет у меня имени…— глухо ответил боец-волонтёр…— Только кличка. Хобо. На пиндос-сленге — значит «бродяга». По жизни. Судьба у меня такая. Только Богу моё имя известно. Прощай.

И Хобо, не оглянувшись, вышел во двор…

= = =

В хлипком сарайчике бабки Тодоси, стояла накрытая куском припорошенного инеем брезента, «Лада — 99» цвета «металлик». Хобо со скрипом открыл ворота сарая и с пьяным весельем произнёс:

— Ну здорово, старуха! А вот и я! Сколько не виделись то? С полгода? Ну извини, дел было до херища!

Хобо стащил брезент с машины и выволок его во дворик. Улыбаясь, похлопал машину по капоту, добавил:

— Домой пора, мать. Довезёшь? Знаю что довезёшь. Пора сваливать с этих проклятых краёв. Так что не подведи!

Но сначала… Хобо пинками разворотил аккуратно сложенную поленницу и отодрав от промёрзшей земли, вытащил из тайника огромный чёрный кофр. В него была упакована ещё одна снайперская винтовка.Кофр Хобо аккуратно уложил на заднее сидение.

Из потайного кармана камуфляжа Хобо достал связку ключей с брелоком и нажал кнопку, отключая сигналку. Мигнув фарами, машина ответила коротким заливистым сигналом. Хобо открыл дверцу и бросил на заднее сидение рюкзак и винтовку ОСВ. Уселся за руль и включил свет в салоне.

— Время не ждёт…— прошептал он и завёл двигатель. — Вперёд, Бодхисатва!

Хобо включил галогеновые фары, отпустил сцепление, чуть нажал на газ и форсированный движок взревел! Машина словно соскучившись по скорости, рванула как прыгнула вперёд! Вышибив бампером ветхие ворота ограды.

— Прости, бабушка Тодося! — заорал Хобо. — Один хрен скоро от твоей избушки ни фига не останется!!!

Отчаянно «дрифтанув» на заснеженной улице, Хобо развернул машину в нужном направлении и утопил педаль газа в полу. «Лада» взревела и помчалась в ночь, светом фар вырывая дорогу из кромешной тьмы.

Не прошло и десяти минут как «Лада» вылетела на трассу за пределы частного сектора и города вообще. И чуть не взяла на таран последний блок-пост повстанцев на выезде из города! Хобо судорожна утопил педаль тормоза и «Лада», завизжав тормозами и покрышками по асфальту, юзом пронеслась ещё несколько десятков метров и остановилась поперёк трассы…Едва не вылетев в кювет.

…Хобо потёр лоб, которым стукнулся о руль…Тяжело перевёл дух…

— Придурок, бля…— прошептал он. И посмотрел в сторону блок-поста. Над ним реял чёрно-сине-красный стяг.

— Выходи из машины и руки в гору! — рявкнул в мегафон кто-то из повстанцев.

Хобо вынул из бардачка все нужные документы а из тайника в сиденье — удостоверение с красными корочками. Открыл дверцу и медленно вылез на мороз. Встал и закинул руки за затылок.

Вспыхнули ослепляющие огни фонарей и Хобо зажмурился. А когда открыл глаза то увидел как к нему медленно подходят двое бойцов. С автоматами на изготовку.

— Не рыпайся. — холодно произнёс один из них…— Куда шпаришь как чёрт от ладана? Бежишь от кого?

— Нет. — равнодушно ответил Хобо. — Домой еду.

— Документы.

— В правой руке за башкой.

— Давай сюда.

Хобо протянул удостоверение. Старший боец, по всей видимости, командир блок-поста взял «краснокожую» корочку и, пристально посмотрел Хобо в глаза.

— Что в багажнике?

— В багажнике пусто. В салоне — снайперская винтовка ОСВ-96. Одна штука. Чёрный кофр с ещё одной снайперской винтовкой — один штук. Рюкзак с боекомплектом — один штук. В рюкзаке — гранаты Ф-1. Семь штук, РГДэшек штук пяток. Упаковки с патронами калибра 12,7 миллиметров — шесть штук. Или семь, точно не помню. Сзади, на ремне — пистик калибра 7,62 миллиметров, так же один штук. В кобуре, в районе жопы. Чистый. Я с него не разу не пулял. Типа, всё. Если что и запамятовал, то без злого умысла.

Всю эту речь Хобо произносил монотонно и без тени иронии.

От такого спича бойцы даже покачнулись, раскрыв рты.

— Чего? — изумлённо пробормотал младший боец.

— Помолчи, Малой! — подавив своё офигение, командир раскрыл удостоверение и стал тщательно его изучать. Через минуту широко улыбнулся и протянул «корочки» Хобо.

— Реальная ксива, товарищ! Домой, значит…Ну что же. Счастливого пути. Только будьте осторожны. Кругом диверсанты шныряют. Обстреливают всех кого нипопадя. И нас, и беженцев… И не гоните так. Впереди — колонна автобусов и машин с беженцами. Не вляпайтесь в них. Удачи.

— Спасибо, командир. — Хобо сунул документы в карман бушлата и усевшись за руль, захлопнул дверцу. Аккуратно вырулил в нужном направлении и, объехав бетонные блоки, лежащие на трассе, стал медленно набирать скорость… Пока колонны с транспортом беженцев при дальнем свете не было видно, Хобо шпарил по прямой под полторы сотни километров в час и…

Хобо даже не обратил внимания на сухие щелчки выстрелов. Кто-то попытался обстрелять мчащуюся на сумасшедшей скорости, автомашину. Оглянувшись, он увидел две-три маленьких дырки от пуль в стекле задней дверцы. И пьяно-истерически захохотал!

— Чё, уроды, блять?! Не попали? И х…й попадёте! Я — неуязвим и непобедим! Поняли, твари? А-а-а-а!!!

Машины пулей вылетела из зоны обстрела и вскоре вырулила на прямую автостраду что вела в сторону границы.

— Прости-прощай, моя печаль! — орал Хобо, вжимая педаль газа в пол. — Я домой еду-у-у-у! Домо-о-ой!!!

Отпустив руль Хобо сунул в зубы сигарету и щёлкнул зажигалкой. Закрыв глаза, глубоко затянулся ароматным дымом… И включил ФМ-приёмник. А ведущая полночной музыкальной передачи так вкрадчиво вещала низким, очень эротичного тембра, голосом:

— А сейчас для самых продвинутых радиослушателей прозвучит композиция легендарной культовой группы «Бэд Сииидз»! Итак, нам писню «Уиппин сонг» спывает…Нет, не Мыкола Гнатюк! Ха-ха! А Ник Кэйв! А подпевать ему будет самый прекрасный мужчина в мире, на мой взгляд! Лидер индастриал-группы «Айнштурценде Нойбаутен» — герр Бли-и-икса Ба-а-аргелд! Слушаем, господа!

— Жги, Никушка! — пьяно заорал Хобо. — Жги, герр Бликса! Ура-а-а!!! Выс из зе выпинг сонг! Ла-ла-ла-ла-ла-ла-а-а!!!

Подпевая этой песне Хобо не слышал грома страшных взрывов. Он увидел в зеркале заднего вида только кроваво — огненное марево, заливающее покинутый им город… Когда в динамиках смолкла музыка, он яростно вдавил педаль тормоза в пол и остановил машину. И уткнувшись лицом в руль, надрывно завыл… Хобо ревел и плакал, как избитая пьяным хозяином собака, а потом курил сигареты одну за другой, размазывая слёзы по заросшим щетиной щекам… И с ненавистью бормотал:

— За всё ответите, твари, за каждую каплю крови, за каждую слезинку… Ждите, суки, уже скоро… Скоро…Скоро…

…И долго ждать не пришлось. Первым был удар высокоточными ракетами "искандеров", разнёсшими в хлам десятки радиолокационных точек врага.

Затем Хобо услышал рёв авиадвигателей, сливающийся в сплошной гул… Он выскочил из машины и поднял голову. Увидел как на бреющем полёте стремительной лавиной прошли сначала штурмовые истребители и бомбардировщики а сразу же следом — бесчисленные воздушные когорты, "крокодилов"— Ми-24, «ночных охотников» -"аллигаторов" и Ми 35-ых — ударных вертолётов… Они летели к погибающему, горящему городу.

— Вы хотели настоящей войны? Ну что же, скоты… Вы её получите! Добро пожаловать в Ад. Добро пожаловать в Юдоль слёз. И — добро пожаловать в Юдоль Возмездия, товарищ Хобо!

… И он хрипло рассмеялся. И словно в ответ ему — над покинутым Хобо городом, вновь расцвели страшный огненно-кровавые исполинские "цветы зла". То есть разрывы мощных ракет пущенных с бортов "СУ" и "Мигов". Истребители накрыли позиции осаждающих город вражеских частей и обрушили на них целые огненные реки сверхмощных ракет и бомб, сметая десятки и сотни, стянутых к городу, дивизионов РСЗО, скопления бронетехники, сплошными стенами смертоносного огня… И оттуда, прямо от этого кошмарно-яркого зарева донёсся тяжёлый гул, в который слились сотни и тысячи разрывов ракетно-бомбового удара...

= = =

… «Лада» стрелой, пущенной из арбалета летела по ночной трассе а пространство вокруг вдруг начало меняться самым странным и непостижимым образом. Хобо это заметил но…Ему было просто плевать… Плевать на вся и всё. Или всё и вся, никакой разницы… Тем более что трасса уходила куда-то в глухой лес. А звёздное, чистое неБо вдруг затянуло странными и страшными лилово-багровыми мерцающими облаками… Хобо сбросил скорость до полусотни.

— НеБо…— заворожено прошептал он. — НеБо, это место где нет Бога. Там нет места милосердию. Там справедливость — превыше всего...

Ему даже показалось что чёрные стены глухого леса вдруг начали превращаться в готические чёрные скалы, устремлённые вершинами прямо под жуткое, мерцающее разноцветными всполохами, словно неожиданно окаменевшее небо...

…Впереди, в свете фар, вдруг вспыхнули два ярко-зелёных огонька. Хобо остановил машину и вынул из замка зажигания ключи. Хлопнув дверцей, вылез из салона. Достал из футляра дальномер и посмотрел в окуляр. Обречённо улыбнулся…Прямо посреди дороги на асфальте сидел, сверкая глазами, огромный бурый волк. И, не мигая, смотрел на человека который уже не помнил своего прошлого и не помнил своего имени… Волк неподвижно сидел посреди разбитой трассы но затем встал и медленно пошёл навстречу своему будущему хозяину. И это был не просто волк, лесной зверь. Это было существо Высшего порядка. Посланец диких страшных миров, что мрачно замерли, в ожидании Хобо.

— Ну здравствуй, волк. — прошептал Хобо. — Хор-р-роший волк… Ты ведь меня не укусишь? Не укусишь… Ты хороший волк. Ты — проводник. Славный и добрый. Блябу, мы подружимся!

Хобо вытащил из салона рюкзак и винтовку и кофр. Широко размахнувшись, швырнул связку ключей подальше от трассы и медленно побрёл на мерцающие зелёные огоньки волчьих глаз.

— Я иду к тебе, волчок! И это будет славная охота!