Глава IV. Вопрос доверия

— Поднимайся, ты не на отдыхе!

Возле кровати Стьёла стоял рослый охранник и голосил так, будто осел на ярмарке, которого пытаются сдвинуть с места за хвост. Парень, спавший лишь пару часов, слез с кровати, поежился — в камере было холодно, и тонкое одеяло не очень-то согрело его ночью. Караульный сопроводил заключенного в комнатку, где скрылась стража в тот самый день, когда Стьёла сюда привели. Комната оказалась довольно большой и на удивление теплой, учитывая, что Серые Катакомбы — это похороненный наполовину в остывшей земле каменный лабиринт, в котором нередко исчезали все надежды на будущее. Вдоль стен были выставлены высокие шкафы и стеллажи, в нишах которых лежало самое разнообразное оружие, книги. Пара железных потолочных канделябров, подвешенных на цепях и вмещавших в себя с добрый десяток объемных и крупных свечей, мягко освещали помещение; на двух столах стояли по паре масляных ламп. За одним из столов шла оживленная игра в «Торни» — весьма распространенную забаву в кости и карты, и, естественно, на деньги. В крайнем случае, платой при проигрыше могла выступить выпивка. За другим столом расположился с ног до головы экипированный громила, разбиравший документы и что-то писавший в них, водя по бумаге шикарным гусиным пером.

— Значит так, недоумок, сейчас я выдам твою одежду и временно прицеплю к твоим ногам кандалы. Оружие получишь, как прибудете на место, там же снимут цепи. Все ясно? — прорычал сопровождающий, толкая Стьёла на скамейку. — И даже не думай выкинуть что-нибудь, мигом снова окажешься за решеткой.

— Я и не думал, — начал было парень, но осекся, решив, что лучше будет вовсе молчать. Кто знает, может статься, что этим замечательным людям не придется по душе любой из ответов.

Через минуту стражник вернулся с вещами горе-воришки и небрежно бросил их ему.

— Ты идешь на охоту вместе с во-он тем добрым малым, его зовут Рих, — он указал рукой в сторону громилы, изучавшего свитки. — Компанию вам составят еще три охотника из города. Так что, никуда тебе не деться.

Как и было условлено, группа выдвинулась в путь после полудня. Погода была что надо для прогулки в степные земли: вьюга, наконец, закончилась, холодное низкое солнце слепило глаза, наблюдая за миром с ясного голубого небосвода. Снег хрустел под ногами что стеклянная крошка, а местами наст сумел обрасти ледяной «броней», от чего приходилось ступать осторожно. Возможность поскользнуться и проехаться пару метров на собственной спине или другой части тела улыбалась любому. Но как бы там ни было, а окончанию метелей все жители этих окраин несомненно обрадовались.

Стьёл шел впереди всех, с упоением вдыхая свежий морозный воздух, и раздумывая о том, как бы поскорее разделаться с хищниками и покинуть Глацием-Терру. Еще Нелоса предстоит отыскать да задать тому отменную взбучку за то, что бросил его и даже не попытался разузнать о случившемся. Парень, похоже, ошибся в лучшем друге, и это звучало очень горько.

«Ну, погоди, Нелос Брол. Дай только добраться до твоей тонкой шеи!» — Стьёл сжал кулаки и представил, как вытряхивает весь дух из тщедушного тельца трусливого беглеца. Короткие цепи на его ногах, доставлявшие большие неудобства и стеснявшие движения, позвякивали при каждом шаге, и будто насмехались над ним. Это приводило Стьёла в бешенство.

Поднявшись на лишенную деревьев возвышенность, Рих остановил людей и осмотрелся: далеко позади виднелся гордый замок и кусочек глухой надежной стены, окружающей город. Впереди же их ждала просторная холмистая степь, ведущая в леса. Здоровяк достал связку из трех ключей и подозвал паренька; замочки щелкнули и оковы свалились в снег. Рих одним ловким движением подхватил их и повесил на пояс.

— Это тебе, щенок, — рявкнул стражник и сунул в руки Стьёлу тяжеленную булаву. — Воспользуешься не по назначению — голову сниму, и принесу назад в тюрьму. Будет за трофей.

После того, как со всеми любезностями было покончено, группа последовала за Рихом через степь прямо в чащу, где и предстояло поохотится на славу. Лес встретил гостей как полагается: швырнул в каждого снег, свалившийся с крепких веток по велению ветра, и обдал лица пришлых своим стылым дыханием. Казалось, все замерло вокруг, и едва ли можно было встретить здесь хоть какую-нибудь животину, но на снежном покрове всюду виднелись глубокие следы мощных лап. Охотники присматривались к петляющим дорожкам следов, ступая по мягким сугробам — хищники совсем недавно проходили тут, и, возможно, стаей. Было принято решение разделиться: здоровяк в броне составил компанию Стьёлу, а остальные разошлись в разные стороны, не выпуская при этом друг друга из вида. Они всё больше и больше удалялись в лес, пристально смотря по сторонам. Через некоторое время один из людей подал голос, сообщив о ведущей куда-то кровавой дорожке. Кровь была свежа, как зимний рассвет, успев подтопить и окрасить снег в пунцовый цвет. Рих ухмыльнулся и скомандовал всем двигаться в том направлении, и если повезет, то сейчас им удастся напасть на скорее всего пирующее зверьё. След привел зверобоев к старому разваленному кургану, возведенному некогда неизвестно кем и неизвестно для кого. Таких построек по Хиддену, да и по всему Кордею, имелась тьма, ведь со временем о них забывали, не посещали и не ухаживали, и природа присваивала оставленные памятные места, распоряжаясь ими, как вздумается. Большинству из них было столько лет, что и не удивительны были такие перемены.

Ярко-гранатовая лента обогнула развалины и исчезла за огромным валуном. До ушей подкравшейся группы донесся отвратительный хруст и клацанье зубов, а за спиной послышался пронзительный и довольно близкий вой. Надо действовать стремительно, но сколько их там, в логове? Этот вопрос читался в глазах каждого. Здоровяк оголил клинок двуручного меча и, несколько раз широко шагнув, вплотную прижался к горе камней, остальные, чуть дыша, мелкими перебежками обогнули то, что осталось от кургана, и укрылись за мощным стволом поваленного дерева. Оттуда они сумели разглядеть открывшуюся картину: с пяток огромных белых волков разрывали телах двух каких-то бедолаг, огрызаясь друг на друга, не желая делиться добычей. Роскошная шерсть была выпачкана кровью и облеплена снегом, с вооруженных острыми и смертоносными зубами пастей капала густая слюна, мощные лапы — напряжены, и казалось, что животные вот-вот сорвутся с места. Стьёл тяжело вздохнул при виде внушающих трепет и страх волков, снова пожалев о том, что время назад не воротишь, или, хотя бы, не имеешь способности стать невидимым, чтобы смыться отсюда.

Охотники выжидали, пытаясь улучить момент, как вдруг один из хищников резко повернул голову в их сторону, задрав нос, и стал жадно и часто втягивать воздух, уши же навострились — не было сомнений, он учуял незваных гостей. Через мгновение его сородичи оставили свою добычу и тоже насторожились, а взгляд их бледно-голубых глаз устремился прямо на ненадежное укрытие наблюдавших. Прятаться больше не было смысла, и Рих, получив сигнал от товарищей, издал истошный вопль и буквально вылетел из-за груды камней, остальные же присоединились к нему. Стая хищников отпрянула назад, но только на мгновение, через секунду она бросились врассыпную и стала окружать непрошеных. Клацая зубами и рыча, дикие звери медленно подбирались к охотникам, сужая кольцо. Стьёл, оказавшийся вытолканным вперед охотниками, едва не налетел на хищную зверюгу, от которой несло кровью и мертвечиной. Тошнотворный запах, замешанный на морозном свежем воздухе, застрял в носу у парня, заставив закашляться. Страх перед возможностью быть растерзанным и мучительной смертью в одночасье сковал Одила, который за все прожитые сознательные годы ни разу не охотился, а топор держал всего несколько раз. Тяжелый труд он никогда не признавал, но сейчас был бы рад рубить деревья и вкалывать в какой-нибудь шахте. Эту слабость из него родители выживали всеми способами, но Нелос, что обладал тем же недостатком, ленивым и жадным монстром поселившемся бог знает когда в его душе и сознании, с легкостью сумел затуманить голову податливому и внушаемому Стьёлу, убедив, что есть жизнь и «работенка» гораздо приятнее.

— На каждого по волку? Отличный расклад! — рявкнул стражник, и смачно сплюнул в сторону. — Маловато, но для разогрева сойдет.

— Я… мне… никогда не доводилось вот так махать оружием, — воришка отпрянул назад, но наткнулся на одного из охотников.

— Самое время поучиться, щенок. Хочешь получить свободу при жизни — отработай, бей что есть силы, иначе только Холодная тебя освободит.

Стьёл крепко сжал рукоять булавы, чувствуя, как тепло его рук перекочевывает в сталь, и приготовился к атаке. Позади него послышалось клацанье и рычание, а тот зверь, что глазел прямо на парня, ощетинился. Щелкнув зубами, хищник слегка пригнулся, припадая к земле, но не успел Одил и глазом моргнуть, как волк уже летел на бедолагу.

Началось!

Он едва успел увернуться, плюхнувшись плашмя в снег, который сразу залепил глаза. Бедолага поспешил подняться и стал судорожно вытирать лицо. Охотники и Рих уже успели расширить кольцо, стараясь отогнать волков подальше, но радоваться было рано: мощный толчок в спину сбил Стьёла с ног.

— Ну, давай, ты же не слабак, Стьёл Одил! — процедил сквозь зубы парень, покрепче ухватился за булаву и, перекатившись на спину, резко выставил оружие перед собой. Его тут же обдало жаром: в ногах стоял волк, скалясь в предвкушении отведать свежатины. Сейчас этот идеальный охотник казался еще внушительнее и гораздо пугающе. — Не подходи, иначе врежу!

Угрозы, сорвавшиеся с дрожащих губ, не произвели должного эффекта, и хищник продолжил надвигаться. Мелькающая почти перед самым носом покрытая шипами палица только раззадоривали его, как котенка клубок пряжи. Помощи явно было ждать не от кого. Прирожденный убийца подступал ближе и ближе, но неожиданно для самого себя Стьёл, размахнувшись, огрел животное по морде. Удар был неумелый, не поставленный, но этого хватило, чтобы зверюга взвизгнула. Преодолевая нервную дрожь, паренек, не дожидаясь, пока противник очухается, стал размахивать и бить куда попало, в надежде заставить того отступить, но смерть в облике волка не собирался так легко сдаваться и упускать добычу. Спустя мгновение истошный вопль раздался меж деревьев и растворился в заснеженных кронах: острые клыки вцепились в ногу Одила. В его глазах сразу потемнело, появилось ощущение, что силы неумолимо покидают тело, в голове помутнело, мысли спутались. С остервенением зверюга трепала жертву за ногу, сжимая челюсти все сильнее, а меж клыков проступила белесая слюнная пена, которая начала стекать на старенький сапог. Стьёл силился высвободиться, но от того становилось лишь хуже — он ощутил, как его прошиб пот тут же сменяемый дрожью. Положение не из завидных, но на такую короткую и бесславную жизнь парень не рассчитывал. Стиснув зубы, он собрал все оставшиеся силы, превозмогая невыносимую боль, вцепился мертвой хваткой в булаву и, приподнявшись, что было духу ударил зверя. Хладный металл тяжело упал на волчью голову, и Стьёлу даже показалось, будто он расслышал треск кости. Капкан из клыков моментально ослаб и нога буквально выпала из него. Хищник издал свой последний хрип и замертво повалился на Одила, не успевшего отползти.

Туша оказалась гораздо тяжелее, чем Стьёлу думалось еще до схватки, и теперь огромный вес давил на далеко не крепкого воришку. Ему стало казаться, что он вот-вот задохнется, и будет раздавлен и впечатан в снега. С минуту беспомощно барахтаясь в сугробах, он, наконец, сумел выползти из-под грузного поверженного зверя, горячая кровь которого проступила из разбитой головы и теперь густо заливала белоснежный покров.

— Боги! — новоиспеченный охотник с трудом поднялся с земли — нога жутко ныла. Уняв частое дыхание и жгучее покалывание в горле, он, сплюнув вязкую слюну, стал испуганно озираться, словно до этого находился не в этом мире, и только сейчас вспомнил, что происходит.

Поблизости никого не было, лишь путаные дорожки из глубоких следов, уводящие в чащобы леса, мелкие, но яркие пятна крови, и кем-то потерянный пояс. Или насильно сорванный? Стьёл медленно приблизился к находке и его мрачные догадки подтвердились: плотная кожа широкого кушака с оставшимся ножом оказалась разорвана, даже полосы от когтей виднелись у самых краев. Отпрянув назад, Одил окрикнул несколько раз Риха и остальных, обеспокоенно вглядываясь меж деревьев, боясь, что новый хищник возникнет из чащи. Его голос тут же подхватил стылый ветер, налетевший с голых холмов, словно желая поскорее донести зов, но ответа на него не последовало. Стьёл стоял на месте без движения, только беглый взгляд осматривал поле недавней схватки да уши пытались уловить хоть что-то. И, как по заказу, в лесах прозвучал глухой крик и послышался сухой треск, словно дерево повалили.

«А ведь я могу сбежать и где-нибудь укрыться, кому какое дело до мелкого мошенника-неудачника. К тому же, если не найдут, то решат, что утащил один из хищников и растерзал в мелкие клочья, — неожиданно промелькнуло в голове у парня, моментально струхнувшего от собственных крамольных мыслей. В животе скрутило, и где-то в глубине его еще не совсем никчемной души будто заныло, закололо, и как бы Одил не пытался заглушить неприятное чувство — то ли страх, то ли «голос» совести, — оно лишь еще больше разрасталось. — А чего я, собственно, боюсь?.. А вдруг начнут искать, догонят — они-то здешние места знаю лучше, и тогда — точно конец! Ни тебе сокровищ, ни тебе обещанной законной свободы, только грязь и тюремные отбросы… Твою мать! Будь всё проклято!»

Будь он на месте беспринципного Нелоса, то никакие колебания и сомнения, и тем более угрызения совести, его не донимали. Но он — не Брол, и едва ли сможет так же легко забыть свой столь постыдный и трусливый поступок. Стьёл облизал обветренные похолодевшие губы, нервно дернул плечом и, разрываемые внутренней борьбой, сделал несколько нерешительных шагов в направлении глушняка, откуда все яснее доносились вопли.

Горные извилистые тропы были позади, впереди же расстилались слепящие глаза заснеженные просторы, окаймленные вдали стеной из чернеющих деревьев бора. Яркое зимнее солнце смотрело в спины двух путников, чьи вытянутые тени ложились далеко вперед.

— Эх, зря мы ушли с такой славной фермы, могли остаться там подольше, да и хозяева были не против, — Кирт поправил тяжелый плащ и широко зевнул, еще пребывая мысленно в уютном доме гостеприимных фермеров.

— Ага, особенно их дочь, которая прямо сверлила тебя глазами и все время вилась подле, будто мужчин никогда не видела.

— Таких, как я — едва ли! — мужчина выправился и довольно улыбнулся. Чрезмерное самолюбование ему было чуждо, однако цену тем достоинствам, которыми наделила его природа, зеленоглазый Кирт Тафлер знал и умело ими пользовался.

Тридцатичетырехлетний выходец из ремесленного городка Лиаф, что раскинулся на границе двух провинций Хиддена и Нивера, был широк в плечах, высок и ладного сложения. Про таких на континенте говорили «высечен из скалы», и одни смотрел на них с восхищением, другие — со страхом, а некоторые даже и с завистью. С ранних лет Кирт отличался крепким здоровьем, к которому с годами присоединилась рослость: в тринадцать был уже на пару голов выше своих ровесников, да и в силе догнал местного здоровенного кузнеца. Но при всей своей физической развитости, вопреки устоявшимся обывательским представлениям, ума и сообразительности хоть отбавляй, что не могло не привлекать внимание соседей и посторонних. В Лиафе и заняться-то было особо нечем, по крайней мере, детям, но Кирта с его разумением и силой быстро пристроили к мастеру железа и огня — для обучения кузнечному ремеслу. Родители непрерывно твердили, что из их мальчика выйдет отменный молотобоец, и Тафлер действительно в чем-то преуспел в непростом ремесле. Однако стоило ему начать дело, как однообразная работа быстро надоедала. Но именно в те годы, которые он парнишкой провел в кузне, пробудилась страсть к оружию: нагоняющим страх мечам, коварным кинжалам, острым ножам и увесистым топорам. Иногда, когда никто не видел, Кирт снимал со стены какой-нибудь здоровенный меч или топорик, стягивал щит, и воображал себя великим воином, при этом неумело размахивая оружием во все стороны. Теперь же, спустя столько лет, мужчине все эти детские дурачества и кривлянья казались смешными и нелепыми.

— Может, через Глацием-Терру двинем? Тысячу лет не был в этих краях, — Кирт стряхнул с густой короткой бороды образовавшийся иней и понадежнее натянул на голову капюшон.

— Я не против, — одобрительно кивнула женщина и покрутила в руке один из кинжалов Манрида. — Как ты думаешь, сколько мы выручим за добытые трофеи? Они, конечно, в поганом состоянии, но все же?

— За этот хлам? С десяток лирий, или чуть больше. Кстати, слыхал как-то, что сейчас у этих торгашей с базара настали не самые лучшие времена, они теперь даже не всякого из завсегдатаев пускают за ворота.

— Боги, туда и так непросто попасть, и вообще, знать про него мало кто знает. Что ж, дойдем и поглядим на новые порядки.

Место, куда направлялись Или и Кирт, действительно являлось одним из самых труднодоступных в Хиддене — кого попало туда не впускали, да и находилось оно подальше от людей. Черный рынок "Звенящий мешок" был известен лишь в определенных кругах и славился тем, что там можно было достать абсолютно все, что запрещалось или просто имело весьма редкое и ценное происхождение. Речь, конечно, шла не только о вещицах, что переполняли крытые прилавки, но и о дорогостоящих и далеко не обывательских услугах, хотя и такого там тоже хватало с лихвой. К примеру, нанять кого-то для грязной работенки вроде убийства тамошним клиентам, что прикупить новое платье для деревенских на общественном базаре — обыденное дело. Сбыть краденое у живого или снятое с тела убитого — проще простого, и главное, никто никогда не задаст ненужных вопросов что откуда взялось, да и не зачем — все прекрасно знали: если человек околачивается в «Звенящем мешке», то он, скорее всего, замешан в тёмных делишках. Ни в одном уголке провинции так не обслужат, и обязательно начнут вынюхивать и лезть, куда не надо, а там и до доноса местной страже не далеко. На черном рынке, бывало, тоже попадались чрезмерно любопытные и везде сующие свой нос персоны, которые умудрялись проникнуть на базар. Провернув нужную сделку, они начинали шнырять по торжищу, интересуясь, кто откуда, где достают товары, кто всем заправляет, но до них быстро дотягивались «длинные руки» держателей рынка. И тогда болтуну приходилось несладко, и это в лучшем случае, в худшем — о нем больше никогда и никто не слышал. В общем, "Звенящий мешок" был местом, собравшим в себе всевозможных проходимцев, бандитов, подозрительных скользких личностей, то и дело снующих туда-сюда и пристально наблюдавших за всеми и всем.

Собственно, в таком неприглядном уголке лет пять назад и пресеклись пути Илиллы Мелон-Ат и Кирта Тафлера, совершенно случайно. Судьбой им была уготована не самая приятная первая встреча: молчаливая, наполненная духом не просто соперничества, но желанием во что бы то ни стало поставить на место конкурента, пусть даже если прольется чья-то кровь. Возможно, их дружба зародилась бы более мирным и прозаичным путем при иных обстоятельствах, например, на какой-нибудь пирушке по поводу одного из сезонных праздников. Но разве у наемников-одиночек, работающих на свой карман, может быть по-другому, по-обыденному?

Обсуждая намеченные планы, коих имелось в избытке на доброе количество дней и даже недель вперед, путники вошли в лес, огибая черные стволы и выискивая не занесенную снегом тропинку, оставленную какими-нибудь охотниками или странниками. Снег под ногами приятно поскрипывал, чуть нарушая спокойствие и тишину, покоившуюся в морозном воздухе, как в колыбели. Но наемники уже знали по собственному богатому опыту, что это умиротворение обманчиво, верить ему не стоит, и за ним обязательно скрывается что-то если не опасное, то точно малоприятное. И словно в подтверждение тому, из чащи донесся и резко оборвался протяжный волчий вой, но тут же ему вторил другой, уже чуть ближе.

— Эти леса, похоже, до сих пор кишат дикими зверюгами, — прохрипел Кирт и покосился туда, откуда послышалось завывание. — Ничего не поменялось за столько лет, даже головопятство местных властей сохранилось в прежнем состоянии, и переходит оно от одних хозяев города к другим, как уличная девка. В детстве меня отец иногда вытаскивал на охоту именно сюда — знал, что лучше места для охотничьего промысла не найти, показывая природу и ее силу во всей красе. Хах! Знала бы ты, сколько я мальцом страха натерпелся тогда, высиживая в засаде и едва дыша...

— Постой-ка! Ты — и боялся? Вот уж ни за что не поверю, — Илилла хохтнула и тихонько толкнула друга плечом.

— Ладно, шутки шутками, а оружие надо бы держать наготове.

Протяжный вой повторился еще несколько раз, поторопив путников вооружиться. Иной раз в их головах закрадывалась мысль развернуться и пойти другим путем, в обход лесов, но времени на пустые прогулки «в карманах» не имелось, а дела не ждут, как известно. Конечно, за многие луны и зимы друзьям приходилось сталкиваться с угрозами и опасностями похуже, но диких зверей недооценивать не стоит. Только полный идиот посчитает, что клыки и когти какой-нибудь зверюги безобиднее пущенной из лука стрелы или заточенного клинка.

В застывшей тиши отчетливо слышалось шуршание тяжелых накидок и позвякивание цепочек на ремнях Илиллы. Сделав еще несколько шагов, Или вдруг замерла и жестом призвала Кирту не произносить ни слова. Чуть наклонив голову, она нахмурилась и прислушалась: секунду назад до ее ушей донеслись чьи-то приглушенные голоса и крики вперемешку с лязгом стали.

— Кто-то что-то не поделил, — нарушил молчание Тафлер. — Похоже, шум идет во-он оттуда, — не сбавляя шага, он указал в сторону невысоких сопок, показавшихся впереди.

— Да, пожалуй, ты прав, — в это самое мгновение Мелон-Ат ощутила, что спокойным их день не будет. Снова. И чутье подсказывало: пойди они даже иной дорогой, то помехи и препятствия им были бы обеспечены все равно.

Подобные предчувствия у нее не рождались из пустоты, и никогда не были напрасными и глупыми волнениями, как можно подумать, и каждое странствие это лишь подтверждало. Свою обостренную интуицию дочь южных гористых островов Роклит бесконечно ценила, но иногда ей хотелось задавить это внезапное давящее чувство, начинавшее точить сознание. Подобно железным тискам, оно крепко и надежно цеплялось за него, не желая ослабевать. И даже если она прислушивалась и поддавалась внутреннему голосу, Илилле после еще долго приходилось избавляться от странного ощущения, блуждающего в темных уголках ее собственной души. Этот свой дар, так благосклонно и послушно принятый от неведомых сил, Мелон-Ат называла и проклятием, и благословение одновременно, и пусть приходилось расплачиваться за него внутренним покоем, женщина не спешила заглушить его раз и навсегда.

Но вот с тем самым редким даром, что ее учитель называл Сон Глубин, и который проявился, едва научилась говорить, Илилла точно не рассталась бы никогда, даже под страхом смерти. В самых ужасных и опасных переделках, как в недавней ночной разборке, он приходился как нельзя кстати, практически спасая жизнь и выигрывая время для побега или же для нанесения решающего удара. В древнем и уважаемом на Роклите роду Или — Мелон — лишь однажды появился на свет человек из всех ее многочисленных пращуров с тем же загадочным и мистическим даром. Это был мальчик, нареченный впоследствии Флаином, и о нем мало говорили и вспоминали, что было довольно странно. Случилось событие больше ста семидесяти лет назад, и столь необычное дитя тогда вызвало неподдельное удивление у всех — никто и никогда не имел магических способностей, если верить фамильному древу, и даже ни разу не прибегал к услугам людей, наделенных какой-либо силой. Но, несмотря на магическую предрасположенность, рассказы гласили, что Флаин вел вполне обычное существование. Однако о нем практически не осталось записей в родовом архиве, либо они не велись вовсе, хотя такое просто невозможно, учитывая необычные обстоятельства. Имелись лишь заметки о ранних лунах и женитьбе, и все. Но одно было известно точно: далекий предок Или исчез бесследно в возрасте сорока лет и больше о нем никто ничего не слышал. И, если верить дошедшим до нынешних времен рассказам, то его практически не искали, лишь в первые зимы после пропажи, даже жена Флаина, которая в последствии тронулась умом от горя, ничего не знала и не могла ничем помочь.

Подозрительный шум и возня резко оборвались, но спутники продолжали двигаться в сторону невысоких холмов. Кирт и Или ожидали увидеть все, что угодно, даже каких-нибудь юнцов, которые сбежали из города тайком и подальше от посторонних размахивали оружием, но только не то, что предстало их глазам, едва они вышли на небольшую и свободную от деревьев заваленную снегом поляну. Посередине нее прямо на ослепительно белом покрове, окропленном ярко-алыми пятнами, лежало два бездыханных тела каких-то бедолаг. Поодаль от них валялось сломанное, словно тонкие древесные прутья, оружие. Над убитыми возвышалась фигура, державшая булаву, и при ярком свете солнца было видно, что руки неизвестного были вымазаны кровью.

— Какого?.. Эй, ты! А ну, стой! — резко выкрикнул Тафлер и вытянул перед собой клинок, глядя на незнакомца, который озирался по сторонам и собирался уже удирать.

— Тебе лучше делать, что говорят, если не хочешь, чтобы твоя голова превратилась в продырявленную тыкву! — тетива лука Или с сухим треском натянулась, готовясь пустить стрелу прямо в цель.

— Нет, стойте! Помогите! — неизвестный замер, и даже бросил свое оружие. — Это… это не я!..

— А нам видится другое, — подойдя вплотную к представшему перед ним щуплому парню, Кирт направил острие меча прямо ему грудь. — А теперь попробуй разделаться так же со мной, если хватит сил.

— Говорю же, это не я. На нас напали волки, — чуть ли не заикаясь, произнес незнакомец, испуганно таращась на наемника, не смея пошевелить даже рукой. — Нас было пятеро...

— Но пока я могу насчитать лишь двоих убитых и тебя целого, хоть всего и в крови, но она не твоя, так ведь? — острие меча сильнее вдавилось в грудь, чуть смяв одежду. — И что же тогда с остальными, о которых ты твердишь?

— Я… я не знаю, наверное, они там, в лесу, может их звери утащили и уже разорвали. Я хотел их найти… их надо найти, иначе...

— Да-а? Что ты говоришь? — протянула Мелон-Ат, обходя вокруг убитых, внимательно осматривая их и спутанные следы на снегу, которые уже смешались настолько, что невозможно было даже понять, чьи они и куда ведут. На телах же несчастных виднелись значительные рваные раны. — Звери, конечно, могли напасть, но откуда нам знать, что не ты добил этих людей? К тому же, никогда не видела, чтобы кто-то выходил на прогулку с тюремными цепями на поясе.

Илилла смерила взглядом паренька, который совсем не походил ни на стражника, ни на воина, ни даже на охотника. Весь его потасканный и уставший видок говорил о том, что он точно не из компании мертвых ребят, которые очень уж отличались даже по одеждам от незнакомца.

— Цепи? — удивленно переспросил Кирт, обернувшись.

— Да, вон у того на поясе оковы, выглядит, как охранник, а вот второй точно охотник.

— Так-так, похоже, здесь что-то очень интересное вырисовывается, — ухмыльнулся Тафлер, но тут же уголки его губ опустились вниз, он сурово нахмурился и уставился тяжелым взглядом на парня. — Твое имя, кто ты такой? И советую говорить правду, а то не доживешь до момента, когда все прояснится.

— Стьёл… Я Стьёл Одил. Мы, — арестант осторожно указал на убитых, — и еще двое… Нас отправили из города в леса, чтобы разобраться с хищниками, сказали, что от них много проблем в последнее время. Пришлось идти, я же не знал, что так получится, что кого-то разорвут или утащат.

— Так ты из Глацием-Терры?

Парень утвердительно кивнул, но так неуверенно, что у спутников еще больше возникло подозрений насчет их нового приятеля.

— И? — женщина прищурилась и заглянула в лицо Стьёлу. — Ты же не думаешь, что мы поверим, будто ты сказал нам все? Да тут даже слепой увидит, что ты был в сопровождении, и, похоже, выдался неплохой случай для побега?

— Но зачем тогда с него сняли оковы?

— Я же говорю, нас отправили сюда перебить волков, а в кандалах охотиться на зверей не получится! Если бы не согласился, то остался бы в клетке, — наконец признался воришка, рассказ которого напоминал лепет малолетнего провинившегося ребенка.

— О, так вот в чем дело! То-то блюстители удивятся, когда мы им вернем обратно потерявшегося арестанта, там уж, наверное, обыскались и заждались, — Кирт развернул Стьёла и заломил ему руки за спину. — Думаю, там твои байки о чудесном спасении и случайно перебитых сопровождающих выслушают с огромным удовольствием. И даже, если ты никого из них не убивал, то едва ли тебя кто-то из городских тюремщиков отпускал, а мы им поможем тебя отправить назад в клетку. Двигай вперед, и не вздумай дернуться, иначе напорешься на меч. В городе разберутся, что к чему, уж можешь не сомневаться.

Но, разумеется, Тафлер не думал пускать в ход оружие, пусть даже и словесно грозил этим, ведь было совершенно очевидно, что странный парнишка не представляет для них опасности. Однако ухо надо было держать в остро, кто знает, что он может выкинуть. Один такой щуплый недавно доказал, что по обложке книгу не судят, и не хотелось бы повторения истории.

— Нет, вы даже не знаете, почему там оказался, я ведь даже не живу в Глацием-Терре. И я не убивал никого, кроме одного, и то это был волк, он остался там, могу показать, — Стьёл, позабыв о смотрящем ему в спину стальном клинке, повернулся и махнул рукой в сторону чащи, за что сразу получил плоской стороной меча слабый удар по ноге.

— Еще лучше! — хохотнул Кирт. — Арестованный чужак шатается по округе! Неужели ты решил, что мы пойдем с тобой куда-то, кроме города? Или отпустим на все четыре стороны?

Парень умоляюще посмотрел на Или, ища хотя бы в ее лице надежду на поддержку и снисходительность к нему, но женщина лишь покачала головой, давая понять, что он ни на что может не рассчитывать.

— Как же другие двое? Ведь я же сказал, что нас было пятеро. Надо вернуться и найти их, — едва слышно проговорил Стьёл уже в никуда и тут же замолк, ощутив, как горло внутри словно обожгло огнем, и это странное ощущение медленно переползло вниз. Дышать стало трудно, в горле горело, и очень скоро начало темнеть в глазах. В голове поплыли странные и пугающие образы, которые переплетались в один комок и потом вновь распадались. Они напоминали снежный буран, сквозь который едва можно различить хоть что-то, когда ветер носит снег по округе, закручивая его и бросая во все стороны. В один момент возникший огонь в горле и груди сменился на обжигающий и нестерпимый холод, который шел не снаружи, а изнутри, и Одил понял, что больше не может даже двигать ногами, которые словно заледенели. Он не знал, как выглядит смерть и что человек чувствует с ее приходом, но что-то подсказывало ему, что силы его стремительно таят так, как если бы сама жизнь оставляла тело.

— Что замер? Иди, осталось недолго, скоро отдохнешь, — Кирт по привычке хотел тихонько подтолкнуть парня, но тот, не сделав больше ни шага, рухнул в снег, съежившись в комок.

— О, боги! Ты что, парень? — мгновенно убрав лук за спину, Илилла бросилась к Стьёлу и попыталась повернуть его лицом к себе, но он был словно застывший, как кусок льда, и совсем не поддавался. Женщина обошла с другой стороны и, едва посмотрев на паренька, ахнула: глаза его побелели, как снег, рот исказился, а пальцы, точно кривые ветки дерева, вцепились в горло и грудь.

— Это еще что за чертовщина? — за спиной подруги нарисовался Тафлер, лицо которого вытянулось от неподдельного удивления. Он всякое видал в жизни, но такое — впервые. — Что с ним?

— Не знаю. Погоди-ка, — наемница осторожно поднесла руку ко рту Стьёла. — Слава небесам, он дышит, но едва-едва, и стыло так. Как бы не помер. Ты слышишь меня? Э-эй, — она пару раз ударила ладонью по побледневшей щеке.

— И что нам теперь делать? Ладно, в город с ним так не войдешь уже, да и на людях особо из-за этого не покажешься — слишком много вопросов и косых взглядов будет, но и здесь его бросать тоже нельзя. Значит, надо найти какое-то тихое и спокойное местечко, где можно будет привести этого недомерка в чувства… Вот только где такое место?

— Можно перебраться хотя бы туда, — женщина кивнула на заснеженные поваленные друг на друга деревья чуть в стороне, — другого варианта нет. Мы же не потащим его черт знает куда?

Кирт скривился, явно давая понять, что подобное в его планы точно не входит. Водрузив себе на плечо Стьёла, он пошагал за Или, что протаптывала дорожку в глубоких сугробах.