У всего есть начало

В 1131 году, в неизвестную эпоху, на далекой земле….

Никогда еще люди не могли не испортить того — что они находили. Так же и с Шидэем — огромным пространством, что раскинулось на континенты и страны, разбилось на народы и племена, развилось в цивилизации и империи.

Вся суть произошла ещё тогда, когда люди умели ценить друг друга, когда мир не был поглощён тьмой полностью, весьма и весьма давно.

Эта история берет начало в Этервуде — когда-то земле бесконечных лесов, ныне вырубленных, скормленных бесконечно жаждущему жерлу вулкана, имя которому развитие. Ведь любое развитие требует постоянных ресурсов. Но, несмотря на это, люди, выросшие здесь, научились уважать свою страну, и сколько бы причин этому не нашлось, факт остается фактом. Конечно, отчасти это из-за мудрых правителей, а мудрых правителей, пойди-найди-поищи еще. Но обо всём по порядку.

Этервуд, окруженный давно знакомыми соседями — Дайтарией, Солекором и Дракозаром имел особую организацию, которая следила за порядком внутри страны и иногда даже — за ее пределами.

Во всем Шидэе распространен был особый вид энергии, называемый на Северном Шидэе потоком. С помощью потока можно не только было жить, но и жить припеваючи. Поток содержится везде, но наибольшая его концентрация содержится в кислороде, которым дышат все живые существа. Доподлинно неизвестно, действует ли поток за пределами облаков, там, где воздух, по словам властителей потока непригоден для жизни. Впрочем, никого это особо и не интересует. Вдыхая в себя кислород, живя и радуясь и ведя, казалось бы, неприметную жизнь, некоторые люди обнаруживали в себе особые способности к осуществлению особой деятельности. Деятельности названной искусством владения потока. Поступая в живое существо, поток меняется в соответствие с ним, и только от хозяина зависит, какой это будет поток. Из потока можно создать абсолютно всё. Однако, так как силы людей ограничены и все люди в разной степени владеют потоком, создать это всё — ну никак не получается. Посему было решено придавать ему полезные и известные величины, а именно — до давно знакомых всем людям явлениям, как создание огня, перепашка земли и тому подобное. Все было должно идти на помощь развитию и иметь конечную цель понятную народу. Разумеется, эволюция коснулась и потока — и вскоре была открыта Академия Властителей, людей, которые по плану, должны были владеть потоком на должном уровне, обучая поколение за поколением. Тем самым обеспечивая развитие знаний, а так же преемственность и понятие долга. Но по плану редко что проходит, и потому, сперва эта Академия раскололась, затем рассредоточилась по разным уголкам мира, а спустя еще несколько веков — очень многие люди, не имеющие к властителям никакого отношения, овладели потоком, преследуя свои интересы. Не обошло стороною это и Орден государственных исполнителей Этервуда.

Они обладали большими полномочиями и всегда следили за миром свысока, они судили строго, но ревностно, их история — это история вечной борьбы с теми демонами, что сидят в каждом из нас, сидят в них самих, да и вообще, где только не сидят. Их уважают князья и боятся враги. Их методы редко законны, а намерения чисты, но жестоки и кровавы. А их приговор — это смерть. Они — избавление, обещанное любому нарушившему законы владения потоком.

Они — Орден Исполнителей Этервуда. Этервуд, вообще странная страна, легальные государственные убийцы, орден исполнителей, но, обо всём по порядку

В городе Киринтар, эта история — берет своё начало ( на самом деле не только там и не только в этом время, но надо же с чего-то начать?)…

Киринтар — отдаленный, заснеженный город — никогда не знавший тепла. Всегда естественный для здешних мест, ослепляющий белый снег в этот день сыпался как несметная россыпь белого золота и легкий ветер заносил его в окно одного из неприметных двухэтажных домов, так, что разбудил паренька из семьи местного ремесленника. Глаза его немного налились утренним светом, нужно было вставать. Негромко упав на ноги и начав движение, он разглядел спящего недалеко отца. Кидэль вышел на улицу, морозное утро — что может быть лучше? Умей Кидэль мыслить критически, он совершенно точно не стал бы сегодня никуда вставать, а остался бы тихо спать, потягиваясь время от времени и вкушал бы аромат и вкус праздничных угощений. Да, Кидэль мог бы так сделать, но его семья (исключая мать, которую он никогда не видел), учила его работать руками и получать удовлетворение от собственных усилий. Честно говоря, думал Кидэль, он и отца-то знал так себе, а вот с дедом они неожиданно поладили. Отец учил его работать и видеть цель, дед — мыслить и изучать не только свою цель, но и всё вокруг. Отец ставил его на собственное место, говоря, что когда-нибудь ремесло плотника перейдет к нему, и Кидэль уже сам сможет воздвигать дома из дерева и других материалов. Дед же всегда говорил, что Кидэль создан для чего-то гораздо большего, для чего-то, что он решит лишь сам. Кидэлю все эти разговоры казались до ужаса странными, ведь ему было всего лишь шестнадцать лет. Разговоры те никогда не могли привлечь его внимание на сколь бы то ни было долгий промежуток времени, ведь Кидэль уводил свои мысли далеко от здешних мест. Бездарай казался ему большой сокровищницей, но он хотел видеть весь мир. А Киринтар…он бы давным давно отправился хоть куда-нибудь отсюда, ведь этот небольшой город, хоть и был его родным местом — не представлял из себя абсолютно ничего. Единственной достопримечательностью было то, что по какой-то причине рядом с городом властители потока основали небольшой училище для одаренных детей. Кидэль тоже бы хотел там учиться, но его отец был против, когда тот был совсем мал. Дед же сам втайне начал просвещать Кидэля на эту, и многие другие интересные темы. Поэтому, со временем, Кидэль успокоился. Даже если предстоит быть здесь, чтобы заработать денег на путешествие до Филира, а затем и по всему Бездараю. Он планировал потратить на это год. После чего купить место на корабле, идущим к берегам Этервуда. Да, их большой и опасный сосед. На Бездарае не очень хорошо относились к Этервуду, ведь их соседи постоянно вели войны, тайные и не очень, потихоньку прижимая своих соседей к вассалитету. Из того, что помнил Кидэль — Дракозар уже не обладал полной самостоятельностью в решение каких-либо вопросов. Тамошний народ углубился в свои подземные города, роя все глубже от этого мира, надеясь найти что-то ведомое лишь одним им. Да, дед рассказывал, что Дракозар не очень большая и сильная страна, но очень богата золотом и серебром, и по этой причине могли бы, при желании, контролировать на них цены. Но Этервуд, используя какие-то дары, подношения и сладкие речи на удивление быстро сумел договориться с Дракозаром на управление их внешними и надземными пределами, с условием полной защиты Дракозара от любых врагов. Если бы Кидэль умел мыслить критически, он бы высказал больше сомнений по этому поводу. Но Кидэль, как и все прочие подростки, был отчасти максималистом. Тяга к изучение новых терминов, истории, политике, воинскому искусству и прочим наукам надолго упрочнилась в нём, благодаря наследственности от деда. Размышления его остановились, когда он вышел на улицу.

На скамье перед домом около небольшого очага расположился его дед.

— Кидэль, ты рано… — потряхивая необычной тростью, пробормотал небольшой старичок с янтарными глазами. Но молчаливый Кидэль лишь хмыкнул, засопел. Затем попробовал вдохнуть носом — не получилось, и тут его глаза вспыхнули, он громко чихнул, взбудоражив птиц на крыше. А затем лениво высморкался в снег. Его дед спокойно наблюдал за угрюмой походкой непроснувшегося внука, вредного без причин.

— Как ты знаешь, сегодня город празднует свой сто тридцать девятый день рождения. Ты пойдешь на праздник? — продолжил он, помешивая угли в костре, и часть из них взмыла вверх, прожигая снежинки.

— Этот день снова наступил…уже шестнадцатый на моем веку… — пытаясь подражать голосу деда бросил Кидэль.

— Не говори как старик, Кидэль — тебе не идет такая манера речи. Мы с твоим отцом готовим праздничные залпы, поможешь нам с властителями? Ты же знаешь, им всегда нужно много энергии. А обычно мы её черпаем из самого простого — дрова, огонь, понимаешь?

— Наколоть дров для этих заносчивых фокусников? — усталым голосом отвечал Кидэль.

— Ты умнее, чем кажешься Кидэль. Вот только поток — вовсе не фокус. Вернее, фокус, это искусство обращения с ним. Но сам поток, это естественность. Ты ведь не злишься на снег, а он везде здесь. Нет ничего страшного в том, что в тебе не увидели способность к изучению потока. Когда-нибудь, ты его почувствуешь.

— Угу, вот только набор в академию происходит с девяти лет. Да и я давно успокоился. — буркнул недовольно Кидэль, потягиваясь конечностями. После чего подошел к очагу и стал напротив деда.

— Никогда не поздно учиться, глупец. Сегодня ты пойдешь с властителями в лес ближе к вечеру — там и разберешься с ними, я дам нож. — ответствовал дед, голос которого как всегда был несколько странным, казался несколько моложе, чем есть. — Помни, работа должна…

— Выполняться до конца, я помню. — возмутился зеленоглазый внук, протянув руку к котелку. Аппетитный запах долетел и нежно обнял его нос, внутри котелка что-то варил его дед. Попытка засунуть руку дальше привела к удару тростью по руке. Кидэль слегка сморщился от неожиданного удара, а затем пригрозил кулаком.

— Хм, попробуй сдвинуть котелок одной рукой. — почесав бороду заключил дед.

Кидэль немного замялся, очерчивая возможные варианты в голове, после чего уточнил, оценив возможные перспективы

— Задание для воина? — улыбнулся внук.

Дед отвёл глаза, и тихонько просвистел.

— А я вижу, ты еще кое-что помнишь о традициях Бездарая, парень.

— Как же. — зевнув ответил Кидэль.

— Так давай, пробуй. — показывая на кипящий котелок, и тараня взглядом Кидэля, сказал его дед.

Юный Кидэль подошел, было очевидно, что так просто взять кипящий котелок не получится. Дед когда-то сказал ему, что у всех воинов Бездарая обожжена основная рука — именно таким способом, и что после этой процедуры, она держит оружие как никогда хорошо. Кидэльхейм вздохнул, выставил обе руки, желая держать оружие в обеих и очень быстро, как только он это умел, подхватил котелок. Качаясь от натуги, Кидэль не смог его сдвинуть, тот ни за что не поддавался. Руки загорелись в теплоте, затем почти пылали. Секунду спустя в голову Кидэлю закралась боль от ожогов. Но котелок не двигался. Кидэль попробовал еще раз, но на сей раз поскользнулся, и растянулся вдоль скамьи деда лицом вниз, котелок громыхнулся рядом, но не опрокинулся.

— Черт…

Дед рассмеялся, опираясь тростью, чтобы не упасть за скамью назад. Кидэль уже вставал, очевидно, намереваясь еще раз попробовать, но дед, вытерев глаза, остановил его.

— Ничего, в другой раз получится. — потянув первое слово, хлопал его по плечу дед.

— Правда, что все воины проходили через это? — вдруг вспомнил эту историю Кидэль.

— Разве ты смеешь сомневаться в словах наших великих предков, что рассказали эту историю отцу отца моего отца?!

— Да. — ответствовал Кидэль.

— И правильно, потому что я это выдумал — вновь садясь на скамью, резко бросил дед

— И все эти недели, что я пробовал…? — но тут дед оборвал его.

— Всё верно, ты просто пытался превозмочь себя, что уже есть хорошо, однако запомни, доверяй — но проверяй. Ты вот-вот научишься мыслить критически. А теперь… — но Кидэль прервал его.

— Врун! Наглый старый врун! — особенно известная фраза на Бездарае, которую повторил и Кидэль.

— Ну…для искупления вины ты можешь послушать мою историю. Хочешь? — спокойно говорил дед.

— Нет. — закатив зеленоватые глаза ответил Кидэль

Дед посмотрел на костер, и, не замечая слов Кидэля, продолжил.

— Хорошо. Я начинаю рассказ…а пока ты можешь взять мою мазь и смазать ожоги, мазь крайне эффективна и они пропадут, так же, как моя память — впадая в воспоминания, быстро пробормотал дед.

— Помнишь ли ты Кидэль истории о ходячих душах погибших? Я имею в виду не призраков и не духов. Истории о темных владыках потока, которые используют свои силы для того, чтобы управлять мертвыми. — потихоньку накаливая тон, приближая его к страшному

— Ага. Этим не так давно пугали нас, когда мы были помладше. Но ты никогда не говорил одного — зачем им это? — Кидэлю пришлось спросить, раз уж стоял такой разговор.

— Все просто Кидэль. Поток мертвых — особая сфера владения потоком, вкусив которую, ты остаешься связан с мертвыми навсегда. Так или иначе. Впервые, связь с мертвым потоком была разрешена для научных целей. Поэтому, именно ученые стали первыми темными властителями. Они питаются энергией мертвых, Кидэль…

— …Как упыри? — прервал рассказчика юноша.

— Темные властители, в отличие от кровососов, поглощают энергию духовно, отрывая часть собственной души. Чем сильнее темный властитель, тем больше его душа разобщена с телом, тем более он безумен. Естественно, что сильные некроманты способны контролировать одновременно множество тел, но…

— Контроль мертвых? Для чего? — вновь перебил тот, выражение лица у деда стало хмурым, словно он предупреждал следующие последствия перебивания.

— Для своих интересов. Понимаешь — темные властители не простые люди. И некромантами становятся не все. Каждый из них…изгой. Гений или дурак. Сумасшедший или здравомыслящий. Непонятые миром они ищут ответы на жизненные вопросы в запретном искусстве — смерти. Темные властители неоднократно объединялись в орды — для единственной цели. Мести, масштабной проверки своих способностей, Безумия, одним словом. А на кого эта честь выпадала — им было не особо важно. В основном свой гнев они выливали на небольшие города, например, как наш.

У нас на Бездарае принято думать, что темные властители вымерли. Но поверь — наш сосед, этот старый проныра Хинар, что-то скрывает… — поворачивая голову к соседу, который тоже вышел утром, и махал им.

По ходу рассказа глаза Кидэля стали чуть больше.

— Поверил? Не будь так наивен Кидэль. На Бездарае только наши властители потока. Они, скорей всего, чувствуют малейшие изменения, в сфере их деятельности…будем надеяться на них. — чуть рассмеявшись заключил дед.

— Но дед, разве некроманты не есть властители потока? — кинул вопрос Кидэль, протаптывая на одном месте, покуда уже начал замерзать.

— Чем ты слушал молодой человек…некроманты и властители потока враги с тех самых пор, когда первый некромант с помощью мертвых поднял руку на живых людей, связь с мертвым потоком была запрещена на континенте. Некогда и я был таким…

— Ты был некромантом?? — подпрыгивая, то ли от холода, то ли от удивления, крикнул Кидэль

— Нет, Кидэль — я был властителем потока. — отмахнулся дед, обойдя надежду, что Кидэль поймет к чем он клонит.

— ты был властителем? …хорошая шутка! Дед, ты же встать без трости не можешь, ты не любишь читать книги… да и много чего еще — издавая небольшой смех, который несколько раздражал деда, проговорил ничего не знающий юнец.

Дед сперва было хотел повысить голос, но потом передумал, он почесал бороду и задумался, и вскоре нашелся с ответом.

— Для начала Кидэль, пыльные книги и фолианты никогда не заменят практики. Я был властителем-практиком. Я читал только то, что нужно было для самой практики. И еще кое-что, это трость служит мне уже 40 лет.

— Значит это необычная трость? И почему ты рассказал это только сейчас? — хмыкнул Кидэль

— Посох парень, посох! Это же так очевидно…куда катится молодежь. Эххх…я не рассказывал тебе потому, что только я и твой отец в курсе моего прошлого, а ты, будучи зеленой соплей мог разболтать этот факт кому угодно— крикнул дед, как будто наконец самый плохой ученик что-то сказал правильно.

— …не впечатляет, дед. Да и вряд ли твоя история будет интересна кому-то, кроме меня и отца — вновь отвлекшись на что-то свое, говорил юнец.

— Тебя впечатлит только, если на небе взорвутся все звезды, Кидэль. — шепотом произнес дед.

— Не преувеличивай, дед. — отмахиваясь повторял Кидэль.

— Знай балда! Так или иначе, ты тоже познаешь тайны потока. Твой отец всегда был против этого, но его упрямство не может быть бесконечно. — Дед налил немного того, что было в котелке в кружку и подал ее маленькому родственнику.

— Я уже не хочу быть властителем потока, дед. Кидэль сперва вдыхал ароматный пар, исходящий из бульона, а потом начал дуть, чтобы тот чуть-чуть, самую малость остыл, ведь и без того было холодно.

— И не надо…— таинственно произнес дед.

— О чем это ты, снова свои бредни про неизбежность пути познания будешь нести, дед? — пробурчал Кидэль

— …Шел бы ты, Кидэль, скоро нужно будет идти к другим в лес. — ответил ему дед, попивая бульон, который он частенько готовил утром.

— Вас понял, надзиратель. — Уходя, огрызнулся его внук.

Но времени ругаться не было, ведь на носу висел чудесный праздник, а дед всегда посылал его делать какую-нибудь работу, посему это не требовало больше внимания.

Кидэль решил пойти в дом, чтобы перекусить и подготовиться к походу в лес. Небеса наполнялись серым цветом, обыденным для жителей Бездарая, эти места всегда назывались землями слез богов, словно сами всевышние предрекли здесь вечную зиму и вечно затянутое днем небо. Лишь ночью облачность рассеивалась, и были видны тысячи мелких алмазов парящих на недосягаемых просторах, далеко вверху. Разумеется, были и светлые дни, было и солнце, ведь без него люди не смогли бы там жить. Земли Бездарая были на северо-востоке и являли собой последние исследованные в этом регионе Шидэя. Ко всем прочим цивилизованным расам на Бездарае располагались общины полудиких зверолюдов, которые иногда вели обмен с остальными жителями, но чаще просто грабили и убивали. Зверолюды всегда останутся таковыми, некоторые расы обречены на вымирание, ввиду своей отсталости. Поэтому единственным разумным решением в подобное ситуации остаётся — война. Зверолюды частенько совершали набеги на деревни, несколько десятков лет они стабильно грабили, убивали, разрушали всё то — что наживали люди за свои года. И как следствие, естественно, это надоело людям Бездарая. Они объединились на короткий срок, дабы положить конец постоянным набегам с северного Бездарая, в ходе этой кампании народ зверолюдов был практически уничтожен, а затем окончательно изгнан на северо-восток Бездарая в пещеры и норы…

Между тем наступало время Кидэля…

Выйдя вечером в лес, Кидэль едва ли не впал в транс по пути, его сильно раздражало помогать колоть дрова, а сам путь до леса, к тому же, был не то чтобы очень безопасным. Но благодаря мнимому трансу он ничего не замечал и просто смотрел вниз, деревья покачивались и зазывали, словно показывая направление. Некоторые отсталые люди думают, что деревья могут говорить — имеют свою иерархию, но те, кто умнее — знают наверняка, ибо так оно и есть. Владыки потока давно доказали, что деревья, которые прожили более ста лет могут взаимодействовать и со смертными. С помощью специальных рун деревьям предоставлялся шанс поговорить с теми, кто наложил руну. Однако Солекор, в этой сфере, ушел далеко вперёд. Ибо в их стране это считается нормой, и говорящие с деревом фанатики, медленно сходящие с ума — могут поведать некоторые тайны о том, как же видят мир с другой стороны. С помощью ритуала совмещения эльфоподобный или другой обитатель Шидэя, мог соединиться с деревом. А с помощью рун— обрести способность двигаться, говорить и так далее. Но этот метод вскоре был запрещен после обнаруженного дефекта — вскоре древолюди умирали, вернее их убивали. По той простой причине, что они быстро сходили с ума, совмещенные сущности двух живых, очень долго живущих, и ужасно, как оказалось, разобщенных существ, не могли уживаться вместе.

Какие-то огоньки вдали, узкая тропка сквозь массивные сугробы — всё, что видел Кидэль в данный момент. Северные ветры охватывали крупную морозную пыль, по ошибке возможно, названную снегом — и бросали в лицо Кидэлю. Если бы Кидэля спросили, каков его рост — он ответил бы, средний. Средний рост, худощав и с головой на плечах — так бы описал его отец. Темно-зеленые глаза и русые волосы, как и сам силуэт Кидэля — не были видны на значительном расстоянии. Замедляя ход и думая о чем-то своем, Кидэль не заметил, как ударился обо что-то твердое.

— Чертова сталь — что за!? — Вынимая кинжал, прокричал Кидэль. Резкое движение кинжала в сторону незнакомого препятствия было остановлено чужой рукой.

Юноша присмотрелся, силуэт, едва различимый в темноте, предстал перед ним. Высокий, выше его на две головы человек. Одет он был, кажется, в плащ — темнота не позволяла точно разглядеть. Однако его устрашающие, невероятно светлые глаза серого цвета смотрели на Кидэля сверху, говоря об опасности, но вдруг он заговорил…

— Успокойтесь, юноша. Я представляю Этервуд, здесь на Бездарае. Я шел от лагеря здешних властителей, что в двух шагах отсюда. Вы не туда собираетесь? — хрипло начал незнакомец.

— Ну да. А что послу Этервуда понадобилось в лесу у наших властителей? — выискивая, что бы такое сказать, спросил несколько сдавленным тоном Кидэль.

— Обсуждение возможного сотрудничества и обмена знаниями. А теперь позвольте продолжить мне мой путь, юноша. — слегка отклоняя маленького собеседника, закончил разговор посол.

— Разумеется. — чуть ли не теряя равновесие на и без того узкой тропе, ответил ему Кидэль.

Кидэль и незнакомец разминулись. Мысли о странном незнакомце в лесу быстро заполонили разум…

— Что он здесь делает? Этервуд … само название меня отвращает. Наши властители должны знать…он от них пришел все же.

Сперва тусклое свечение, которое, впрочем, стало затем нарастать и становится ярче, привлекло взгляд Киджля. Оно очень скоро переросло в полет фантазии, огоньки подобного цвета редко где ещё встретишь.

Лагерь властителей уже был виден, не прошло и пары минут, как Кидэль стоял в самом центре. Проходя по лагерю, можно было сразу отличить его от прочих увиденных людьми: Палатки держались не на кольях, а на созданных потоком руках. Костер поддерживался пламенем стального цвета, которое подпитывал один из владык потока. В центре три владыки рьяно обсуждали что-то своё. В одном из них Кидэль узнал своего знакомого — одного из глав властителей потока Бездарая, Сайруса Верхнецкого.

Не теряя более времени и думая о скорейшем празднике, Кидэльхейм двинулся напрямик. Старый маг что-то обсуждал, практически переходя на крик с кем-то из своих коллег, но слышны были лишь обрывки фраз:” Сейчас! завтра будет поздно”

Сам Сайрус выглядел лет на пятьдесят, а сколько ему было на самом деле, никто не знал. Никто и не спрашивал, и Кидэльхейм как-то не смел нарушать такую благую традицию. Сайрус наконец заметил его присутствие, и очень быстро закончил разговор, он обернулся к Кидэлю, помахал рукой, а затем стал подзывать его.

— Кидэль? Неужто, это ты? Да ты вырос за последний год…— Проговорил Сайрус, отзывая других магов, и осматривая местность.

— Сайрус…а это вы, всё такой же старый, но не стареющий. Поддерживаете молодость потоком? — без опаски произнес Кидэль

Старый маг было нахмурился, но после кратковременного молчания, которое понадобилось ему на раздумья, смягчился и улыбнулся.

— А ты все грубишь, противный воробей. — хлопая по плечу ответил Сайрус.

— Прежде чем я помогу вам — могу я задать вопрос? — поинтересовался юный Кидэль.

— Хм, если это касается того, чтобы научить тебя паре фокусам, то нет, ты уже не можешь присоединиться к властителям, не тот возраст… — начал было вспоминать то, что уже говорил, читал нотацию Сайрус, но его прервал Кидэль

— Посол Этервуда…Он действительно шел от вас? И говорил с вами? — вопросительный взгляд впился в мага.

— Кидэльхейм. Мы с послом обсуждали вопросы о поставках природных богатств Бездарая на Этервуд. Точнее, о покупке Этервудом наших ресурсов. — легко ответил Сайрус, добродушно взглянув на него.

— Ресурсы… им что, своих мало? А почему он, ладно, не важно… — Усталь в голосе Кидэля, однако не выдала его беспокойства.

— Что же ты скрываешь, Сайрус? Вы даже по-разному ответили на один и тот же вопрос

— Нет, твоя помощь не требуется. Мы уже сами накололи дров, и расположили их в нужном месте, Кидэль, считай это подарком. — радостно и резко высказал старший маг Бездарая, взъерошив кулаком голову Кидэльхейма.

— Ох… спасибо. — оглядываясь в центр лагеря, в поисках доказательств, поблагодарил Кидэль.

Властители потока начали ритуал для залпов — древнего фокуса в Киринтаре, напоминающего фейерверк. Для этого необходим был огромный круг в диаметре достигавший тридцать метров. Всего требовалась пятерка знающих владык потока, и таковые имелись. Они резво чертили руны вокруг круга. В центре же располагалась жаровня с большой трубой, куда Кидэля попросили скидывать дрова. Праздничные залпы на Бездарае — довольно простой ритуал для владык потока. Но так как покрываемая площадь должна была быть огромной, требовалось не менее пяти властителей. Наконец властители потока начали оправдывать профессию, непонятные знаки десяти рук, неразборчивая болтовня — и вот, три вида из семи известных рун светятся синим цветом. Искры проскакивали между каждой из букв, аккуратно начертанных по кругу. Кидэль не сразу разглядел, но знаки соединялись между собой какими-то камнями, которые доходили от самого центра — до жаровни. Первая искра со свистом пронеслась до жаровни, влетела внутрь и взорвалась, огромная и разноцветная вспышка вырвалась из трубы, устремляясь высоко в небеса. Несколько секунд тишины…а затем раздался оглушительный хлопок, и первый цветок, с нежеланием, распустился в черном небе. Ослепительно…неповторимо…хотя, вот еще десяток залпов метнулись из трубы. Будь у него только это волшебное небо, Кидэль бы остался, остался настолько долго, сколько смогли бы властители стрелять красками. Но его ждали дома, в теплом Киринтаре. Предвкушенный знаменитыми ребрышками его двоюродного брата и все еще удивленный салютом, Кидэль быстро подбежал к Сайрусу.

— Могу я идти на праздник? — наконец решился спросить Кидэль, уже знающий ответ.

— Беги юнец, радуйся жизни! — с усмешкой крикнул ему магистр властителей Бездарая— Сайрус.

Кидэль помчался так быстро, как позволяли ему ноги. Не любил он пропускать праздники. Обратный путь всегда кажется короче…только этими мыслями и двигало его самосознание в те секунды. Ветер хлестал его по лицу, в ботинки закрался и шипел холодом снег, а в груди саднило от холодного воздуха. Но все это не могло остановить жизнерадостного паренька, каким весь Киринтар знал Кидэля. Может и слегка приставучим, местами занудным, часто даже ленивым и угрюмым, так толком и не определившегося к своим шестнадцати годам где и кем хочет быть. Но это был его родной город, и его там любили.

Праздник города в Киринтаре отличался от других праздников в других уголках Шидэя не многим, но было в нем, что-то такое, чего нет нигде, должно быть вечный снег влиял на это.

Конечно, вечный снег выражение абстрактное, как и вечная зима Бездарая. В этих землях действительно всегда зима и всегда снег, однако, зима делилась на сезоны, среди которых — теплая четверть. Температура поднимается до той поры — пока не начнет таять снег, этот талый снег — в некоторых чистых местах и заливах Бездарая — используется как питьевая вода. Таков естественный круговорот снега в Бездарае, однако, на крайнем севере, температура редко повышается настолько.

Озираясь в толпе, Кидэль пытался найти отца и деда которые уже должны были закончить свои дела. Кидэлю не нравились сотни людей слоняющихся по городу, сотни безразличных и незнакомых лиц, однако даже среди них то и дело находились знакомые, с которыми он когда-то поздоровался, и теперь они запомнили его, навсегда связав себя с ним. Кто-то кричал его имя, кто-то радостно тянул руки, в желании поздравить, а кто-то угостил горячим медовым напитком. Шум толпы едва не заглушал залпы потока из леса, пройдя главную площадь городка, а это была небольшая расчищенная площадка со зданием местной управы, он продолжил шествие, по замыслу — отец с дедом должны были сидеть около какой-нибудь местной таверны, а их в Киринтаре было всего три. Красный Конь, Пьяная Баня, Кружка Победителя. Обойдя все три, Кидэль остановился, ибо нужно было думать — что делать. Проведя в бессмысленности еще с минуту, юноша поспешно оглянулся в надежде увидеть знакомые головы. Вместо этого Кидэль получил по лбу чем-то твердым…

Кидэль мог бы поставить сто золотых, если бы они у него были, что перед ним явилась сама смерть, однако, при ближайшем рассмотрении, это оказался дед, и единственное теперь, что связывало его с ликом смерти, была его старость, и, может быть посох.

— Дед! Чего ты меня бьешь?! — прошипел Кидэль, уклоняясь от очередной подачи посохом.

— Кидэль, я случайно, ой…еще раз! — стукнул повторно его дед, видимо в целях профилактики.

— Остановись, сумасшедший! — потребовал Кидэль, смеясь над нечеткими ударами.

— Ты должен был прийти час назад! Что задержало тебя малец? — вопрошал дед.

— Я пришел — как только освободился. Это не требует разъяснений! — увернувшись, сказал Кидэль

— Так или иначе, пойдем, Кидэль, твой отец ждет нас у здания управы. — указывая пальцем направление, и прихрамывая, начал движение старик.

Быстрая ходьба деда — как он сам ее называл, насторожила Кидэля. Бегать в его возрасте было не слишком разумно. Однако дед умел удивлять, он обогнал Кидэля и дал ему фору в шагов десять.

Отец, сидевший на лестнице, увидев это, Присел на ноги и дал подзатыльник деду.

— Кидэль. В следующий раз, когда меня не будет рядом — дай ему по лбу, если он начнет бегать… — но немедленно остановил сам себя, выдержав паузу, он огляделся и заговорил иным, вдохновленным тоном.

— Небо озаряется всё новыми вспышками, яркие краски, пляски и гул взбудораженной толпы в теплый зимний вечер. Это определенно лучший праздник за последние пять лет, как считаешь дед? — отец Кидэльхейма остановил взор на собственном отце.

— О, да. В мое время было немного лучше, но этот тоже ничего — напыщенно с отдышкой промолвил дед.

Небо раскрашивалось всё новыми цветами, и теперь более походило на палитру красок, все цвета мира на небе — согласитесь, неплохо. Сферы, взлетавшие ввысь, разрывались на более мелкие и медленно, с помощью потока, распускались в виде цветов и не только. Все сферы, однако, были одного цвета изначально. Посему была интересна сама технология, по этой причине Кидэль невольно вспомнил про слова деда и поток.

— Кидэль, принеси мне, пожалуйста, мою трость. Кажется, я обронил ее, пока мы бежали. — с иронией прошептал ему на ухо дед.

— Но, она же, была в руке только что, дед! — отозвался Кидэль, несколько обиженно.

— Хорошо-хорошо, я выкинул ее вон туда — говорил, указывая вправо за стенку, дед — там проходил Хинар! — добавил он.

— Кто еще из вас старый проныра — это неизвестно… — вмешался отец Кидэля.

Кидэльхейм в нежелании пропустить ни секунды продолжавшегося с еще пущим размахом праздника — влетел за двухметровую стенку и перепрыгнул ее. Трость действительно была там. Кидэль спустился в сугроб, который, к его удивлению, оказался гораздо глубже.

Падая лицом вниз, он успел перевернуться, отчего лег в сугроб спиной. Кидэль не торопился вставать. Небо с такого положения казалось много прекраснее обычного, на секунду он закрыл глаза. Внезапно, одна из сфер привлекла его внимание — она была не белого цвета как все запущенные — эта была оранжевой, как огонь. Долетев до положенного места, она должна была взорваться, но вместо этого с неведомым усилием и свистом она понеслась вниз…прямо на город. Кидэль увидел это, резко вскочил и понесся предупредить народ, однако, злая рука судьбы вмешалась и тут: на подступах к стене Кидэль опрокинулся назад с новой силой и увяз в сугробе с головой. Огненная Сфера, тем временем, настигла высоты крыши здания управы…

— Вот черт!

Кидэль ерзал в снегу и боролся со стихией как мог, но что-то мешало ему, словно снег стал вязким и сдерживающим. Одним глазом он видел происходящее: Рыжая и бесконтрольная вспышка ослепила весь Киринтар, на секунду, казалось, всё замерло…

Земля за стеной затрещала, из щелей были видны ослепляющие оранжевые лучи, И вот она, всепоглощающая волна огня. Раскалывающая стены к чертям и получая от этого заметное удовольствие, она продолжила свой путь и устремилась к Кидэлю…

— …глаза…не слушаются. — и последним, что увидели его глаза — стала зеленая вспышка, а затем постоянно сверкающая разными оттенками тьма, чувство полета охватило Кидэля, его глаза отказывались смотреть. Но даже сквозь них, здесь, в этом месте — он мог видеть, ибо само пространство и время в этой тьме оставались иными, они не были похожи на своих братьев из реального мира. Да, Кидэль понял, что это, должно быть, и есть лестница в небо, в рай, в другой мир. А потом ему стало плохо, его живот скрутило, тошнота подкралась к горлу и он закашлял. Его глаза широко раскрылись, но левый глаз словно сгорал, Кидэль кричал, так сильно, как никогда прежде не мог. Однако, его крик не слышал даже он сам. Его уши были словно закованы в несколько слоев стали — все звуки смешивались и слабым эхом отдавались внутри него с невероятным опозданием, его понимание привычного мира металось в агонии, а его разум отказывался верить в происходящее. Молнии из странного, темно-зеленого вещества, столь ясно осязаемого Кидэлем теперь, врезались в него тысячами, опоясывая пространство вокруг него, охватывая его тело, забираясь в его душу. Они врезались и раз за разом пробивали его насквозь, заставляя всхлипывать Кидэля кровью и потом, а рядом словно парил другой мир — похожий на привычный для его сознания, но слишком ускоренный, слишком темный, слишком безликий. Это место было словно глоткой огромного создания, что проглотило и невероятным образом извратило целый мир, метаболизм которого был слишком быстрым. Словно Кидэль попал на мостовую площадь, полностью вымощенную картинами из плотной, осязаемой, едва светящейся тени. Каждая картина была темным отражением пространства, где жил и Кидэль, отражающим ровно столько, сколько мог видеть один человек каждую секунду. С Кидэля словно снимали лоскуты кожи, и хотя боль уже не была такой сильной, молнии по-прежнему хлестали его как неугодного раба. Кости его словно потрескались, ослабли и распухли от длительного полета и странной среды этого места. Его глаза устали видеть и он закрыл их. Его силы иссякали, а желание жить гасло. И в конце, когда все это уже казалось страшным сном, чей-то голос прошептал — *Живи!*

Сколько шансов остается у человека выжить в огненном взрыве, укрываясь в снегу, доподлинно неизвестно. Однако, усилия воли, тяга к жизни, удача…а может, просто чей-то холодный расчет, спасли Кидэльхейма. На следующее утро Кидэль смог очнуться, вернее он был вынужден это сделать, запах чего-то очень большого и спаленного, отнюдь не способствовал сну. Очень вялый солнечный луч ударил по нему сверху.

Он едва открыл глаза, и боль врезалась в него иголками, та самая боль, которую он уже не ожидал ощутить вновь. Это означало лишь то, что он все еще в мире людей… Кидэль несколько минут пытался встать, шаркаясь из стороны в сторону, в итоге ему это удалось. Протерев уставшие глаза — первое, что он увидел — огромное выжженное пятно, так неестественно вписывающееся в пейзажи Бездарая. Волна огня захватила площадь, точно описывающую город и часть его окрестностей. Стены были разрушены, Вместо зданий — пепел и прогоревшие доски, множество погибших… которых теперь было не опознать. Все они сгорели практически до костей. Вряд ли могли быть выжившие, уцелели лишь те, кто был либо вне предместий Киринтара, либо давно отлучился далеко от него.

На месте, где он очнулся, лежал резонирующий посох его деда. Он отбрасывал мелкий саван из снега подле себя, и искрился тем самым, темно-зеленым цветом. Что это означало? Что произошло? И почему он еще жив? Невозможный вид мертвого города, ставшего в одночасье пепелищем и кладбищем, вызвали приступ тошноты. Кидэль пал на колени рядом с посохом. Он с ненавистью взирал на него несколько долгих, мучительных сердцу секунд, не понимая благодарить ли эту безделушку, спасшую его, или проклясть, за то, что не спасла остальных. За то, что не дала и ему умереть вместе с ними!

Кидэль медленно встал, ощущая лишь боль в левом глазу и странную легкость в теле. Он словно не мог ощущать холод, и ему показалось это странным — взяв в руки немного снега, он лишь ощутил, как тот превращается в воду и стекает с его ладоней, повинуясь теплу его тела. Выживший в этом кошмаре, он побрел в сторону бывшей управы, в надежде найти останки деда и отца. Он старался не осматриваться вокруг, пугаясь родным излюбленным видам, ныне превращенных в черный прах его воспоминаний, таких свежих, таких недавних. Кидэль впервые почувствовал, как он ненавидит этот мир, по-настоящему почувствовал. Вечно переменчивый и не сулящий ничего хорошего, этот мир отнял у него целый город. Слева и справа лежали сожженные тела, некоторые обгорели сравнительно не сильно, и их даже можно было частично опознать, по вещам, разбросанным вокруг них, но таких было очень мало. Обезображенные и вопящие черепа, черные, дурно пахнущие трупы, искаженные лики жителей Киринтара, обгоревшие и одновременно замерзшие тела — вот и все, что осталось от города. Кидэль посмотрел выше, над городом нехотя сияло солнце и парили несколько стай падальщиков севера. К счастью, они не беспокоили город, словно опасаясь, что он вспыхнет еще раз. Мысленно Кидэль отмечал, что даже стервятникам здесь ничего не осталось, огонь отнял даже то, что могли бы утащить эти гадкие птицы. К сожалению, все его попытки найти тела отца и деда провалились, всё что было на том месте, где они, скорее всего застали свою смерть — это несколько сожженных тел, искалеченных огнем и неузнаваемых. Огонь уравнял всех, и красивых, и уродливых, и далеких Кидэлю людей, и его родных. Кидэль вновь упал на колени. Слеза катилась лишь из одного глаза, и как он не напрягал болящий глаз, тот словно был высушен, и ни одна слеза не покидала его. Сидя под дымящимися, пепельными остовами от зданий управы, он сжимал кулаки и ненавистно взирал на снег, легко падающий сверху, обвиняя его в том, что он не смог защитить жителей от огня. Разум Кидэля не мог успокоиться, но ненависть тем и хороша, тем и отлична от первозданной ярости, что заставляет действовать и думать, и сейчас Кидэль думал, искал ответы на незаданные вопросы. Да и кто мог ответить ему сейчас, здесь? Вот именно. Нужно найти тех, кто сможет ответить ему на все вопросы. Кидэль неожиданно вспомнил посла от Этервуда, столь спешащего прочь, вспомнил странное поведение властителей в лесу, раньше они никогда не отпускали его столь рано на праздник. Даже в местной школе учителя несколько раз проходили взаимоотношения Этервуда и Бездарая, и каждый раз они высказывались о той стране на юго-западе категорично и против. Перед глазами его пронеслась картина, как из их города уходит гарнизон солдат Бездарая, призванных королем, чтобы отдать последнему свой долг короне. Все шло к войне, Кидэлю много раз говорил об этом отец, но Кидэль не верил, что она наступит уже завтра, не знал, что Киринтар может быть уничтожен так…так быстро, так легко и беспечно, словно его не было. Словно в нем жили не люди, а проклятая нечисть, недостойная жить, недостойная дать отпор. И Кидэль понял, как низка и подла война, как подлы люди, и как непостоянно отношение людей ко всему происходящему. Кидэль больше не хотел быть тем подростком, отказывающимся принять мир в его настоящих тонах, отливающих ядом. Кидэль встал с колен, его руки разжали кулаки и он вздохнул, грузно и тяжко, а снег продолжал все так же легко падать на него, покрывая темно-русые волосы белой пеленой. Он оглянулся по сторонам, но вокруг видел лишь падающие к земле здания, разрушенные и падшие внутри, такие же, как и его душа. Глаза отчаянно пытались выловить что-нибудь не черное, не сожженное, не отдающее дымом и гарью, не дымящееся и горящее. Что-нибудь живое. Словно отвечая его внутренней просьбе, стая ворон присела неподалеку, разрывая клювами чью-то тушу. Кидэль присмотрелся, когда-то это место было небольшой конюшней, узнать его было сложно — само здание обвалилось и сгорело, его черные останки медленно догорали, подгоняемые ветром и остужаемые снегом.

— Стало быть, та туша была лошадиной. — думал Кидэль. Но нечто блестящее в клюве одной из ворон привлекло его внимание, словно он и сам был таким же падким созданием, и истинно желал обрести эту сверкающую штучку. Кидэль побежал к скоплению ворон, но они не улетели, более того — часть из них даже не обратила на него внимания, словно презирая сам факт его существования, игнорируя его, и даже более того — будто вороны отказывались верить в то, что кто-то выжил здесь. Поэтому Кидэль пинками растолкал птиц и двинулся к той, что зажала в клюве блестящую вещь. Этот ворон упрямо убегал от него, а когда Кидэль прибавил ходу, птица взмыла вверх, и выживший в кошмаре уже было огорчился. Однако, ворон лишь взлетел на черную балку, стоящую прямо, и отчаянно принялся стучать блестящей вещью по ней. *Тык-тык, тык-тык* — но у ворона ничего не получалось, чтобы он не делал — а Кидэль не знал, что именно хочет птица, но у нее не выходило. *Тык-тык* — и Кидэль едва не взбесился, матерясь на птицу. *Тык-тык* — и прошло еще несколько минут, прежде чем ворон сдался, выронил из клюва свой трофей и расстроенный этим, улетел прочь. Вещь упала на выжженную землю, осыпаемую снегом вновь и вновь. Идя к ней, Кидэль вдруг захотел сказать спасибо снегу, за то, что он белой россыпью окутывает черное пятно, что некогда было его родным городом. За то, что небо словно плачет вместе с ним. Но потом Кидэль отбросил эту мысль, ведь наряду с этим — снег был словно в сговоре с теми, кто уничтожил его город — он пытался скрыть следы их преступления, предать забвению этот кошмар. Но возможно…возможно так и следовало сделать?

И вот в руках оказалась та блестящая вещь, что лежала в клюве ворона — на поверку она оказалась лишь частью зеркала, слегка поросшего льдом. Странно, где ворон нашел его? Кидэль принялся вертеть его так, чтобы ему стало видно свое лицо, и вот солнце больше не слепило глаза, а тень не оседала за спиной, теперь Кидэль видел свое лицо — практически чистое, лишь немного заляпанное пеплом и золой, от того, что он лежал на этой ныне проклятой земле. На месте нос с едва видимой горбинкой, правильный подбородок на том же месте — только красный от чего-то. Шрам на левой щеке, побелевший и почти сливавшийся с кожей, от пореза в детстве. Говорил ему отец, не играть с оружием. Но разве Кидэль слушал? Единственное, что изменилось, как он и предполагал — его левый глаз. Огонь словно выжег его цвет, заставив глаз окраситься в серый, обесцвеченный оттенок, а второй, правый глаз — наоборот, будто бы впитал в себя цвета их обоих. Будто бы обокрал левый. Но что было самым удивительным, оба глаза прекрасно видели, словно ничего и не было с ними.

Кидэль выпустил из рук частичку зеркала, пытаясь избавиться от всего, что связывало его с прошлой жизнью. Та упала на снег, обиженная и забытая, но не ей было винить Кидэля. Единственное, что он не хотел упускать из рук — был посох его деда. Кидэль знал, что тот содержит в себе ответы и силу, что спасла его от гибели. Он вернулся к нему, с ненавистью и сомнениями, и трясущимися руками взял его в руки, он изучающе вертел его перед собой, стараясь выискать за секунду ту тайну, что скрывалось в этом орудие. Знакомое ощущение и легкое потрескивание молний отдалось эхом в памяти.

— Поток… — вспомнил Кидэль. Вот что он чувствует, вот, что произошло.

Выживший в кошмаре, там, где пировали падальщики, Кидэль отправился в останки своего города. Он твердо решил, что не позволит себе так просто отпустить его, что он отдаст честь памяти каждому…каждому погибшему! Или хотя бы тем, кому сможет…

— Не каждый заслуживает последней почести, но я воздам ее Киринтару, даже в одиночку, даже голыми руками.

Кидэль шел по останкам города, запинаясь о груды развалин и трупов, безликих и, словно, до сих пор мучавшихся. Он добрался до складов, по большинству обгоревших и догорающих, и, к своему удивлению обнаружил несколько уцелевших помещений, благодаря подземному хранению. Там было несколько клинков, затупленных и широких — но все же лучше, чем ничего. Лопаты, кирки, грабли, прочий инвентарь и факелы. Там валялась промерзшая одежда, несколько порванных рубах, коричневый плащ, но, что самое главное — там нашлись съестные припасы — в основном вяленая говядина, сушеные фрукты и овощи в банках, к сожалению, воды там не было, поэтому Кидэль решил развести костер и растапливать снег. Пламя еще не везде угасло, и теперь оно будет служить Кидэлю. Да, пусть оно теперь вечно просит прощения и служит ему! Набрав столько, сколь он мог унести, выживший вышел в мертвый город вновь. Странно, что ниоткуда до сих пор не пришла ни помощь, ни весть, странно, что город не подвергся ни проверке врага, если началась война, ни атаке мародеров. Но сейчас Кидэлю было наплевать. Он развел костер прямо у здания черной управы, используя еще не догоревший огонь и факелы, снарядил себе за пояс клинок, осознавая, однако, что он тупой и может разве что рассмешить неприятеля. После этого он привязал посох к одной из черных, полностью обгоревших балок, выставил несколько съестных запасов рядом с костром, повесил найденный на складе котелок, предварительно набрав в него снега — и ушел. Когда он коснулся посоха, Кидэль вновь стал ощущать холод. Так холодно ему никогда не было, а его удлиненный костюм из коричневой кожи с нашивками, когда-то давно пришитыми еще его матерью для отца, протерся и немного обгорел со спины. Если бы его мать дожила до сегодняшнего утра, она бы вновь погибла — с темнотой в сердце подумал Кидэль. Его руки отказывались подчиняться ему, словно из них вынули все жилы и кровь, его ноги еле волочились по земле, а по телу бесконечными потоками бегали мурашки, переходящие в постоянную дрожь. Кидэль накинул на себя несколько рубах, плащ, и как мог утеплил свою обувь — наполнив ее частичками одежды и закутав ее таким же способом. А затем он ушел отдавать дань погибшему городу, рыть могилы и стаскивать в них искалеченные тела. Рыть если не могилы, то ямы, и если не хоронить, то хотя бы прикрывать землей обезображенные тела жителей своего города. Он не надеялся найти знакомых или друзей в этих похожих друг на друга обгоревших останках, не лелеял надежды встретить хоть одно упоминание о том, кого он закапывает. А оттого он не стал читать им молитвы или напутствия в последний путь — да он и не мог, Кидэль никогда не верил в это и находил подобное оскорбительным. Хотя и понимал, что людям нужно во что-то верить, поэтому считал подобные вещи естественным инструментом, который позволял держать слабых в узде, и направлять их в нужное русло. Он рыл, копал, стаскивал и швырял тела вниз, закапывал их и запихивал в ямы и могилы, далеко не на каждую он ставил какой-нибудь знак, далеко не на каждую мог поставить хотя бы ветку. Он не мог обозначить даже могилы, как же он был беспомощен! Вокруг были лишь погорелые остовы, пепел — и он, со своими пожитками со склада. И он, могильщик для целого города. Ненасытный и фанатичный могильщик, видящий смысл своей жизни только в одном — копать, рыть, рыть и копать. Брать тела и сбрасывать вниз, а если это невозможно — просто зарывать и закидывать их землей не сходя с места. Единственная перчатка, найденная могильщиком на складе, порвалась в районе ладони от частого контакта с лопатами и кирками. Кидэль продолжал рыть, не оглядываясь назад и забывая, что он еще жив, что он еще может умереть — от нападения сзади, от холода, от усталости. От чего угодно. Но сейчас ему было плевать, равнодушие — вот что роднило его с жителями Киринтара теперь, с мертвыми и молчаливыми горожанами.

— …Кто это сделал. — проносилось в его мыслях, когда он рыл податливую почву, выжженную и мягкую, благодаря этому рыть ее было легче обычного, и Кидэлю казалось, что он сможет похоронить всех. Ему так казалось.