Глава 2. Демон

Обычно Кьяре не составляло особого труда завязать разговор. В конце концов, это являлось её профессиональной обязанностью. Если ты служишь в полиции… не сидишь в офисе, не отвечаешь на звонки и не приносишь кофе боссу, а в действительности работаешь на улицах, ты должна уметь общаться с людьми. Должна уметь быстро, без промедления, в каждой ситуации найти подход к любому, абсолютно любому человеку. К пьяному мужу, избивающему своего ребёнка, к наркоману, который должен сдать дилера, к психопату, удерживающему в заложниках целый класс начальной школы… Каждый день, изо дня в день тебе приходится сталкиваться с дерьмом. И часто твоя жизнь, и жизнь многих зависит от того, насколько долго и успешно ты сможешь заговаривать зубы человеку по ту сторону баррикад. Кьяра не была разговорчивой в обычной жизни, но её умение болтать в нужной ситуации было известно достаточно хорошо, чтобы при подобном форс-мажоре немедленно посылали за ней.

Сейчас же, истекая кровью на пассажирском сидении собственного автомобиля, Тень не могла выдавить из себя ни слова. Как легко с коллегами-полицейскими… Можно молча сидеть в углу, слушать их дурацкий трёп и время от времени вставлять непристойные комментарии. И нет ничего проще, чем уговорить выйти слетевшего с катушек психопата. Тут всего-то и нужно, что годами выработанная система и давление на некоторые психологические рычаги. Но что делать сейчас? С одной стороны, Кьяре безумно хотелось заговорить с мужчиной, сидевшим за рулём её Форда, с другой — она не представляла, с чего начать разговор. Да и о чём говорить с человеком, так спокойно и естественно управляющимся с вещами, которые ей самой не снились и в самых кошмарных снах? О погоде? О политической ситуации? О работе, в конце концов? «Ты знаешь, веркоты в этом году особенно агрессивны, что думаешь?» Бред.

Почему-то, чем дольше она смотрела на Яна, тем яснее понимала — он точно так же не склонен к праздным беседам, как и она сама. И попытки привлечь его внимание, строя из себя светскую даму, ни к чему не приведут. Но тишина уже изрядно давила на нервы, и, чтобы как-то избавиться от неё, Кьяра прибегла к единственному уместному способу — она решила включить радио. Что может быть лучше и правильнее музыки? Музыку любят все. Хорошая музыка может разрядить любую, даже самую странную атмосферу. Девушка уже протянула руку к приёмнику… как вдруг снова, сильнее, чем прежде, полыхнули, сплетаясь, энергии. Слышимый до этого просто на грани сознания электрический гул на мгновение усилился, и в следующий миг, будто повинуясь неведомому сигналу, радио включилось само. Без посторонней помощи, без нажатия кнопок. Кьяра так и застыла с вытянутой рукой, отчаянно пытаясь в ту же секунду не сойти с ума. Как будто всех событий сегодняшнего безумного дня было недостаточно. Оборотни, призрачные псы, духи, ауры, энергии, боль, кровь, неконтролируемая способность… Если подумать, самовключающееся радио довольно блёкло смотрелось в этом списке ненормальностей и, тем не менее, стало прекрасным завершающим его штрихом.

Кьяра подняла глаза на сидевшего рядом мужчину и в его взгляде прочитала не меньшее удивление. До сих пор из них двоих только он был в курсе происходящего, и девушку это раздражало. Она очень не любила чувствовать себя не у дел. Но теперь они оказались в одной лодке — включить радио силой мысли, похоже, было не по силам даже её странному попутчику. Медленно и осторожно, словно во сне, она убрала руку и вернулась в исходное положение, обняв колени и стараясь не смотреть ни на ставшее вдруг «волшебным» радио, ни на Яна, который теперь с удовольствием подпевал звучащей из динамиков песне.

— Do they burn, the wishes whispered, like secrets, they yearn, just to be heard.

I'm done with questions, I have no answers, the choice is yours, ‘cos the show is on right...

Музыка была старой, красивой и очень сильной. Что-то, давно забытое, из самого начала века. Из того времени, когда самой Кьяры ещё не было на свете. Тень невольно заслушалась. Кажется, радио не только включилось самостоятельно, но ещё и выбрало именно ту единственно нужную волну, которая идеально подходила её настроению. Прекрасная, берущая за душу, проникающая глубоко в сердце мелодия. И, что удивительно, Ян её знал. С каждой новой минутой, проведённой вместе, он удивлял её всё больше и больше. Но представить, что человек, разрывающий на части оборотня с помощью демонического пса, любит старую музыку? А впрочем, почему бы и нет… Не самая большая странность для такого странного мира.

— И да, кстати, — девушка даже вздрогнула, когда Ян перестал петь и обратился к ней. Его голос, сливаясь с льющейся из динамиков мелодией, вплетаясь в неё, уже успел стать чем-то естественным и родным, как будто был всегда. Как будто всегда они ехали вот так, в ночи, в свете неоновых огней, окутанные сиянием собственной магии, звуками музыки и его голоса… ехали через года… через века. Встряхнувшись, сбросив наваждение, Кьяра посмотрела на своего собеседника. Он улыбался. — Не дашь мне свой номер телефона?

На мгновение девушка потеряла дар речи. «Зачем?» — чуть было не спросила она, но вовремя прикусила язык. Какая, по сути дела, разница? Если он решит позвонить, она ответит. Если же не решит… Что ж, это его право. Возможно, он просто хочет заручиться некоторыми связями в полиции. Но вряд ли она сможет когда-нибудь чем-нибудь ему помочь. В итоге Кьяра решила, что хуже не будет.

Она улыбнулась в ответ, нашла на сидении свой телефон и требовательным жестом протянула руку, как бы говоря: «Давай, я запишу». Взяла мобильник Яна, просто и легко набрала свой номер и нажала кнопку вызова. Проследила, как на экране её телефона загораются незнакомые цифры, а затем внесла свой номер в его телефонную книжку и вернула аппарат владельцу. Вот и всё. Подумала немного, глядя на неизвестный номер в журнале входящих, но записывать в память не стала. Если Ян позвонит, она узнает эти цифры. Если не позвонит, то через месяц-полтора она всё равно удалит его номер. Придя таким образом к согласию и мысленно пожав руку своему внутреннему я, Кьяра просто убрала телефон в карман джинсов.

Остаток пути они проделали в молчании. Кьяра и хотела бы заговорить, но снова не могла придумать, с чего начать. Воображение отказывало, голову словно заполнила липкая, влажная вата. Накатывала глухая, смертельная усталость, и казалось, что сами мысли вызывают боль. Убаюканная движением и тихой музыкой, она даже успела на несколько минут задремать, и проснулась от неожиданно наступившей тишины. Сперва она испугалась, но потом поняла, что это Ян заглушил мотор и выключил радио. Они на месте, в больнице. Нахлынувшая вдруг волна облегчения удивила даже саму Кьяру. До тех пор, пока Тень не увидела эти белые стены, она не понимала, насколько плохо себя чувствует. Раны на плече не болели, девушка физически ощущала, как потоки энергии, циркулирующие между нею и Яном, смывают её боль. Но восполнить потерю крови они, естественно, не могли. Она даже не заметила, как приняла у Яна ключи от Форда и машинально сунула их в карман. В голове шумело, мир воспринимался будто сквозь густой туман. Сознание то и дело грозило отключиться, но Кьяра, собрав воедино остатки силы и воли, держала себя в руках. Сила, вот главное её достоинство. Кьяра Хлоя Свол прошла много больниц, и этот раз особенным не станет. И здесь был человек, перед которым, сама ещё не зная, почему, она просто не могла позволить себе быть слабой. Именно поэтому она решительно оттолкнула его руку, когда он решил помочь ей выйти из машины.

— Я пока ещё в состоянии ходить, — огрызнулась она.

Ян всего лишь предложил помощь, и не заслужил такого обращения. Пусть. Пусть эти слова прозвучали слишком грубо, но за грубостью он не сумеет разглядеть её слабости.

Кьяра буквально выгребла себя из машины, захлопнула дверь и приказала телу двигаться вперёд. Тело двинулось, уверенно и твёрдо, и мысленно Кьяра похвалила себя за это. Она старалась не смотреть на шамана, старалась даже держаться дальше от него, но мужчина не отходил ни на шаг. Что ж, и это тоже его право. Такое же, как звонить или не звонить.

Стеклянные двери раздвинулись с тихим приятным шелестом, и они шагнули внутрь. Это была самая обычная больница, коих Кьяра в своей жизни видела немало. С раннего детства в таких же белых стенах такие же усталые, но преданные своему делу люди терпеливо штопали её детские раны, прикладывали лёд к синякам, накладывали гипс на переломы. Только сегодня её не встретит старая улыбчивая медсестра Робертс, не скажет своё обычное «Как же тебя угораздило, деточка?», не погладит по голове и не угостит конфеткой. И папа вечером не придёт, чтобы забрать домой в очередной раз подравшуюся дочь. Не зайдёт и не спросит, кто сегодня победил. И не улыбнётся, услышав: «Я победила, папочка». Это совсем другая больница, это совсем другая жизнь.

Мимо пролетела каталка со скорчившимся, умирающим на ней человеком. Сколько ему осталось жить? Две минуты? Три? Детство осталось в далёком прошлом, теперь Кьяра взрослая, теперь всё по-настоящему.

На мгновение девушке показалось, что кто-то выключил свет. Уши наполнились шумом, как бывает, когда ныряешь глубоко под воду. Она попыталась вздохнуть, но вместо воздуха в лёгкие хлынула раскалённая лава, выжигая плоть изнутри. Мир поплыл перед глазами, в темноте вспыхивали и гасли пятна самых невероятных расцветок. К горлу подступил горячий солёный комок. Кьяра услышала собственный стон, и в тот же миг почувствовала облегчение. Мир перестал вращаться и снова обрёл краски и чёткость, она снова могла дышать, а в тело вливалось уже знакомое, приятное золотистое тепло — Ян крепко держал её, не давая упасть. Первой реакцией было желание оттолкнуть, вырваться из его рук, сказать, что она не нуждается в помощи, но здравый смысл твердил другое: если отпустить его сейчас, если разорвать телесный контакт, отказаться от его исцеляющей энергии, она упадёт и, скорее всего, сама уже не поднимется. Лучше позволить ему держать себя, чем растянуться прямо под стойкой регистратуры. Не слишком красивым выйдет такое завершение знакомства. Хотя, если он не позвонит, то и какая, к чёртовой матери, разница. Можно… хоть… сдохнуть… на… этом… полу…

Когда мир вокруг в очередной раз замедлил вращение, Кьяра услышала голоса. Она не упала, продолжая держаться на своих ногах, но, к своей досаде, всё ещё опиралась на поддерживающего её Яна. Он спорил, постоянно повышая голос. Девушка буквально физически ощущала едва сдерживаемую мужчиной злость, и смутно понимала, что причина этой злости как-то связана с ней.

— Слушайте, я всё понимаю, но если это нападение, я обязан доложить полиции!

Вот оно что. Пугливый медперсонал. Ничего, как раз эту проблему очень легко уладить.

— Не надо. — Мужчины разом повернулись на её голос. По их лицам было видно, что её давно уже списали со счетов. Потеряла сознание, ослабела от потери крови, можно всё решать за неё? Чёрта с два, не дождётесь. Теперь уже разозлилась Кьяра. На себя, за то, что позволила себе принять помощь, на Яна, который теперь навсегда запомнит её как повисшую безвольную окровавленную тряпку, на оборотней, стараниями которых она в эту тряпку превратилась, на Бена, из-за которого она с этими оборотнями связалась… И злость странным образом придала ей сил. С одной стороны её поддерживала струящаяся под кожу энергия Яна, с другой — бешенство на саму себя. Весь этот букет эмоций требовал цели, выхода, искал, на ком бы сорваться. И нашёл. Девушка просверлила медбрата огненным взглядом. — Не надо никуда докладывать. Я и есть полиция.

С этими словами она привычным, отточенным движением извлекла из кармана и резко продемонстрировала парню полицейский значок. Как будто зачарованный, не подвластный ни пыли, ни крови, он ярко блеснул в свете белёсых ламп. Парнишка вздрогнул. Так-то лучше. Никто не боится маленькую, истекающую кровью девочку, покуда эта девочка не покажет зубы. И кто знает, чего от неё ждать тогда. Молодой медбрат боялся, и его страх поднимал Кьяре настроение. Наверняка, он сам был не очень чист. Брал деньги за дополнительные услуги, доставал без рецепта некоторые лекарства, вставлял нужное имя в график операций, обеспечивал особенный уход особенному пациенту. Да мало ли способов заработать у такого шустрого паренька в такой большой больнице? Он правильно боялся. Похоже, всё это мальчик прочитал в её полных огня глазах, так как поведение его изменилось. Он перестал спорить, заткнулся и немедленно передал Кьяру уставшему хирургу, шепнув что-то тому на ухо. Эйфория от маленькой и неожиданной победы схлынула так же молниеносно, как и накатила, и теперь девушка флегматично наблюдала, как врач аккуратно снимает с плеча старую повязку и бросает её в мусорное ведро. Потяжелевшая, насквозь мокрая ткань оставила на полу след из красных капель, освобождённые порезы выплеснули новую порцию тёмной густой крови. Врач тихо выругался. Кьяра стойко перенесла укол обезболивающего и отвернулась, когда он начал промывать её раны. Вопросов хирург не задавал, за что Кьяра мысленно его поблагодарила. Видимо, медбрат шепнул ему на ухо нужную информацию — не связываться с копом. В целом, он был абсолютно прав. Не будите спящую собаку. Тем более, собаку, которая до этого времени страдала страшной бессонницей.

Лекарство начинало действовать. Вместо жара и боли в плече девушка чувствовала блаженную пустоту. Что там делает хирург с её ранами, она не смотрела, да её это и не волновало — она привыкла доверять врачам. Судя по всему, он смог остановить кровь, и теперь собирался зашивать порезы. «Шрамы останутся», — отрешённо подумала Кьяра, встречаясь взглядом со стоящим в дверях шаманом. Тот внимательно следил за действиями её доктора. А ведь он действительно волнуется за неё. Зачем? Они знакомы от силы два часа...

— Вам самому помощь не нужна? Видок у вас потрёпанный, — обратился хирург к Яну, но шаман только покачал головой. Продолжая смотреть девушке в глаза, он произнёс:

— Я отойду ненадолго, надо найти того парнишку. Скоро вернусь. Подождёшь?

Кьяра только неопределённо кивнула.

«Смотри, ковбой, могу и не дождаться», — мелькнула болезненная мысль, но озвучивать её Тень не стала. Да и Ян уже скрылся из виду.

«Думаешь, ты супермен?» — продолжала она думать ему вслед. — «С трещинами в рёбрах, с явным сотрясением. Перед кем ты красуешься? Кому и что ты доказываешь? Я же вижу, как тебе плохо. Почему ты отказываешься от помощи?»

Ей вдруг стало больно. Но не от собственных ран. Где-то глубоко, на эмоциональном, ментальном уровне у неё заболело в груди. Она словно чувствовала боль Яна, как свою. И страдала это этого. От желания и невозможности ему помочь.

— Это ваш жених? — вывел её из раздумий голос врача. Наверное, он был хорошим человеком, раз всё-таки решил с ней заговорить.

— А что, похож? — прохрипела Кьяра. Голос не слушался, она судорожно сглотнула. Хирург, довольно молодой, бритый налысо чернокожий мужчина, только покачал головой. Что ж, может быть, он спрашивает искренне, и действительно интересуется людьми, которые попадают под его иглу.

— Нет, — после некоторых раздумий она всё-таки решила ответить. Ответ вышел грубым и сухим.

— Друг? — не унимался доктор.

— Нет.

— Брат? Мне показалось, он заботится о вас.

— Я вообще его не знаю, — огрызнулась Кьяра. — Делайте свою работу, доктор.

— Как скажете, офицер. — Молодой хирург развёл бы руками, если бы они не были заняты. — Но хотите, я дам вам совет? Он бесплатный, и я даже не стану включать его в вашу страховку.

Тень в страдании закатила глаза.

— Так вот. — Невозмутимо продолжал мужчина, — я знаю вас пять минут, и даже не знаю вашего имени, и, тем не менее, уже вижу, что вы отталкиваете каждого, кто пытается оказать вам хоть какую-то помощь. Физическую, как я. Или моральную, как этот парень. А так нельзя. Вы такая молодая, а уже закрылись в своей раковине, и никого туда не пускаете. Вылезайте, пока не поздно. Ваша профессия, как и моя — помогать людям. Но если вы сама не поможете себе сейчас, вам потом не поможет никто.

— А ты кто, прорицатель? — сквозь зубы прошипела Кьяра, оборачиваясь. Хирург, к её абсолютному сожалению, не смотрел в глаза. Хотя он обработал уже половину порезов, сейчас она готова была зашить себя сама, лишь бы взять ближайший поднос с инструментами и со всей силы зарядить им по этой лысой всезнающей голове. — Ты кем себя возомнил, чтобы читать мне морали и учить меня жить? Зашивай молча.

— Как скажете, мисс. — Казалось, ничто на свете не может задеть этого человека. — Но я вот что скажу. Мы с вами где-то ровесники, верно? И оба уже успели повидать такого, чего нормальным людям не приснится и в кошмарах. Только вы, в отличие от меня, не можете оставить это позади. А попробуйте. Увидите, полегчает.

Глаза Кьяры сузились, голос стал похож на шипение гремучей змеи.

— Если бы ты хоть долю того увидел, что и я… Не смей сравнивать.

— Не буду, — улыбнулся врач. — А может, поделитесь, на какой войне вас так зацепило?

— На той, которую в этих стерильных стенах никогда не увидят, — Тень машинально развела руки, пытаясь охватить пространство от стены до стены, и тут же зашипела, дёрнув свежие швы.

— Аккуратней, — только и сказал доктор, и принялся накладывать повязку. — Я бы советовал завтра прийти на перевязку. Если, конечно, сможете оторваться от вашей бесконечной войны.

Кьяра смерила его ядовитым взглядом, но промолчала.

— И, судя по вашему состоянию, я бы вообще советовал полежать пару дней. Переливание сделать. Зашить-то я зашил, но… Как давно вас порезали?

— Пару часов назад, — окончательно сдалась Тень. Она слишком устала, была слишком слаба и измотана, чтобы тратить силы на споры и пустые словесные битвы.

— Пару часов? — с сомнением поглядел на неё молодой хирург. — При такой скорости потери крови, удивительно, как вы вообще дошли сюда на своих ногах.

— Я об этом уже жалею. — Вся сущность Кьяра вопила, требуя святой войны и маленького личного крестового похода. — Глядишь, не пришлось бы выслушивать ваши отповеди, доктор.

— Меня зовут Кристофер, — улыбнулся хирург-психотерапевт. — А выше имя я могу узнать?

— А меня зовут «не лезь мне в голову, Кристофер, пока я тебе твою не свернула», — оскалилась Кьяра.

— Я постараюсь запомнить, — хмыкнул он в ответ. — А вы бланк заполнить не забудьте.

Кьяра развернулась и решительно вышла из кабинета.

— И подумайте всё же о том, что я вам сказал, офицер! — Крикнул Кристофер ей вслед. Кьяра не обернулась.

Отойдя достаточно далеко от кабинета разговорчивого хирурга, девушка остановилась и придирчиво осмотрела, а скорее даже ощупала свежую повязку на плече. Раны слегка ныли, и Хлоя подозревала, что действие обезболивающего совсем скоро закончится. В общем, никаких трудностей в этом не было, в машине ещё оставался приличный запас таблеток. Кстати, абсолютно нелегальных. Она и сама иногда пользовалась услугами желающих подзаработать медбратьев. Но до машины ещё нужно было добраться. Так в чём же дело? После небольшого отдыха на хирургической кушетке в голове прояснилось, но на то, чтобы разобраться в новой неожиданной проблеме, ушло какое-то время. Вернуться в машину, поехать домой, принять горячий душ и лечь спать, или сначала найти Яна? Решение состояло в поиске ответа на вопрос: зачем ей искать Яна? Может быть, потому, что они приехали на её машине, и было бы нечестно бросить его тут и молча смыться? Кьяра поставила мысленный плюс. Но только ли это? Почему-то девушке показалось, что она не может просто так уехать. Нужно хотя бы попрощаться. И убедиться, что с ним всё в порядке. Чёрт. Десять раз чёрт! Ей действительно было необходимо знать, что с Яном всё хорошо. Кьяра вздохнула. Как всё было просто с утра. Почему через двенадцать часов всё так сильно усложнилось? Как бы то ни было, а просто сбежать она не могла. Не могла уехать, не увидев его ещё раз.

***

Вернуться в регистратуру труда не составило. Гораздо сложнее Яну давалось общение с дежурной медсестрой.

— Это конфиденциальная информация. — Женщина с печатью хронической усталости на лице и непреодолимой решимостью в глазах, она продолжала упорствовать. — Я не имею права разглашать данные о пациентах.

— Можете. И будете, — шаман шумно выдохнул, пытаясь успокоиться. — Я являюсь частным детективом, действующим совместно с полицией Лос-Анджелеса. И я разыскиваю пропавшего студента, который, предположительно, находится в вашем госпитале, — мобильник с фотографией Майкла был продемонстрирован наряду с удостоверением детектива. — Если хотите, вы можете позвонить в участок, но там вам скажут то же самое.

Она скептически оглядела израненного мужчину, а затем подняла трубку и набрала продиктованный шаманом номер. После короткого разговора выражение лица её, как и настроение, заметно изменилось. Ян удовлетворённо вздохнул и последовал за женщиной, махнувшей рукой в приглашающем жесте.

На ходу она пересказывала содержание медицинской карты парнишки. Среди прочих профессиональных терминов Ян уловил "рентген", "травма головы" и "чудом выжил". А ещё...

— Вы говорите, укус животного? — угрюмо переспросил шаман.

В памяти его мгновенно всплыла картина, показанная духами при камлании. Тигр, вгрызающийся в предплечье парня всеми клыками, вырывающий немалый кусок мяса, оставляющий белеть в свете фонарей кости, покрытые липкой красной кровью.

— Да, он самый, — кивнула женщина. — Тяжёлое ранение само по себе, не говоря уж об остальных травмах. Множественные переломы, раздробленные кости — правое колено, например. Он под морфием, так что поговорить с ним вам будет проблематично, детектив.

Закрыв за собой дверь палаты, Ян некоторое время молча разглядывал паренька.

Короткие волосы, отливающие рыжиной. Тонкие черты лица и бледная кожа в веснушках. Невысокий, костлявый, подключенный к капельнице. Тело скрыто за гипсовыми лангетами и бинтами. Рядом тихо и подозрительно часто пищит аппарат жизнеобеспечения — в такт пульсу, давая понять, что Майкл ещё жив.

Глупый ребёнок, он не заслуживал такой судьбы. В целом, Ян не был против оборотней. Но, как бы ни восхищался ими Майкл, не такая жизнь нужна подростку. Несмотря на то, что половина полагающегося гонорара уже лежала в кармане его куртки, Ян не чувствовал удовлетворения от проделанной работы. Он явственно ощущал исходившее от мальчика тихое эхо, в котором тонкое чутьё шамана угадывало глухое рычание и скрежет когтей. В подростке говорил пробуждающийся звериный дух. А значит, его обратили, и с этим уже ничего нельзя сделать.

Развернувшись, Ян вышел из палаты, громко хлопнув дверью. За секунду до того, как глаза Майкла открылись, и тот успел задать вопрос, ворочая непослушным языком.

Холодная вода тонкой струйкой лилась из крана в сложенные горстью руки.

Умывшись, Ян опёрся ладонями на простое больничное зеркало, изучая отражение. Из зеркала на него смотрел избитый, измождённый, но, по крайней мере, живой человек.

Он выполнил самую, пожалуй, неприятную часть своей работы — сообщил матери студента о незавидной судьбе её сына. Женщина кричала, плакала и, не зная, на ком ещё сорвать своё горе, проклинала Яна.

От усталости и боли ломило всё тело, и не покидало навязчивое желание просто упасть и заснуть на несколько часов.

«А лучше дней», — хмуро подумал мужчина. — "Зато познакомился с этой девушкой. Наверное, это можно считать плюсом".

До упора закрутив кран, он отправился искать Кьяру, путаясь в одинаковых больничных коридорах. Добравшись до лестничного пролёта, он спустился вниз, перескакивая несколько ступенек разом, поморщился от отдачи в рёбрах, и, полагаясь на интуицию, свернул в первый же поворот.

… Дымный чад, смола и гной, липнущие к пальцам. Сладкий и приторный смрад разложения. И неожиданно — фирменный стариковский запах кошек и нафталина. Дикая, мерзкая в своём сочетании смесь магических энергий, силы духов и обычных запахов заставила Яна зажать нос ладонью. К горлу подступил комок, а в желудке, в котором с самого утра не было ничего, кроме жалкого бутерброда и пяти чашек дрянного кофе, что-то нехорошо свернулось.

— Что за мерзость? — сдавленно, ощущая всё тот же колючий ком в горле, выдавил Ян. Ноги подкосились, вынуждая детектива опереться на покрытую белой и безликой штукатуркой стену. — Это что, магия? Смердит не хуже разрытого могильника.

Каждая магия обладает своим собственным, уникальным звуком, вкусом и запахом. За неимением иных вариантов, она воспринималась и фильтровалась через привычные пять человеческих чувств, перегружая их и вызывая у шамана дикую головную боль. Но восприятие зависело ещё и от самой направленности магии. Если сила Кьяры ощущалась причудливой смесью духовного тепла и лёгкой шелестящей прохлады, то эта была мерзкой и наводила только на одну мысль. То, что увидел шаман далёкие годы назад, во время своего Обучения. Тварь из глубин Нижнего Мира.

Демон.

Усталость и боль отодвинулись на второй план, освобождая место чёткой, холодной логике. Ускоряя шаг и пытаясь прочувствовать магический след, он обдумывал дальнейшие действия. Идеи роились в голове одна за другой.

"Стоит вызвать Экзекуторов, чтобы отловить эту тварь. Другое дело, пока они доберутся, может произойти что-то совсем плохое. А мой долг как шамана… хотя бы задержать. Вот только выйдет ли?"

Шаманизм, по большей части, зиждется на атрибутах и ритуалах. В отсутствие нужных предметов шаману сложно сделать что-нибудь достаточно серьёзное и сложное. Но дайте ему всё необходимое, дайте достаточно времени, и вы получите сильный, и часто совсем неожиданный результат. Ворон, например, вполне мог вызвать дождь и грозу за три часа беспрерывного камлания и исполнения необходимого ритуала. Вот только вышло у него это единственный раз в жизни, да и ситуация была специфической… Сейчас же у него под рукой был только самый крайний минимум, что заставляло нервничать и злиться.

Полагаясь на одни только чувства, он пытался осторожно отследить присутствие демона, следуя за пахнущей гнилью и дымом магией. Тщетно. Свернув в очередной коридор, Новак с досадой сплюнул — след оборвался. Словно демон испарился сам по себе. И это внушало как некоторое опасение, так и возможную, почти наивную надежду, что тот просто покинул этот мир. Оглядев почти пустой коридор, Новак прислонился к стене. Руки скользнули в карманы, привычно выискивая пачку сигарет. Отсутствие никотина в крови сводило с ума, провоцируя совершенно ненужное сейчас раздражение. Сигареты закончились ещё в Комптоне.

«Это смахивает на дешёвый цирк. И с этим пора кончать. Для начала, нужно найти и предупредить Кьяру, а затем… пытаться ловить злобную тварь», — рывком отлепившись от стены, шаман закатал рукав на левой руке, вкачивая в него оставшиеся силы, вновь пробуждая дремлющих духов. Дерево браслета вибрировало, откликаясь теплом и шорохами бестелесных голосов. Откашлявшись, он громко произнёс, окликая всех присутствующих в коридоре, заставляя их обернуться. Одинокая старушка, закутанная в шаль, осталась совершенно безучастной и отрешённой.

— Вы не заметили ничего необычного? Резких изменений температуры, например. Может, здесь проходил кто-то странный?

Ответом ему было лишь молчание и недоумение в усталых взглядах. Ян махнул рукой и, закрыв глаза, сконцентрировался, пытаясь ощутить всю возможную магию.

Всё случилось внезапно и быстро, словно кто-то с сумасшедшей скоростью переключал кинокадры.

Смрад ввинтился во все органы чувств, заставив в отвращении отшатнуться. И эпицентром удушающего облака оказалась та самая отрешённая старуха, вперившая взгляд в пол. Она подняла голову, и белый свет больничных ламп очертил почти прозрачную пергаментную кожу, ненормально туго обтянувшую череп. Из носа и уголков глаз текло то, что можно было бы назвать кровью, не будь оно столь неправдоподобно тёмного цвета. Не успел Ян поднять руку с браслетом, как сморщенная и согбенная фигура сорвалась с места. Лишь отзвуком прозвучал хруст натягивающихся сухожилий и мышц. А в следующий момент костлявые пальцы схватили мужчину за горло. Сила, таившаяся в старческом теле, с лёгкостью пригвоздила шамана к стене, лишая кислорода. Лёгкие и рёбра взвыли от боли. Кто-то громко вскрикнул, но кто, Ворон уже не видел.

— Это тело, от него слишком мало пользы. Слишком хрупкое, слишком старое. Едва держится, — старческий голос прозвучал ржавым скрипом. Пальцы крепче сдавили горло, ненормально острые ногти глубоко оцарапали кожу на шее. — Как ты нашёл меня? Явно же не церковник. Хотя сильный и кровь вкусно пахнет. Может, мне послужит твоё тело?

Слова звучали почти ласково, вот только ласка эта заставляла содрогнуться и заскрипеть зубами. Новак тщетно пытался освободиться. Нечеловеческая сила в обманчиво-ломких старческих руках тряхнула его о стену, едва не вышибив дух. Прекратив бесполезные попытки разжать пальцы одержимой, Ян сделал то немногое, что ещё мог. Уперев руку с браслетом ей в живот, шаман тихо прохрипел, выдыхая остатки кислорода:

— Триумф воли,

Жатвы боли...

Издали прозвучал спасительный призрачный лай. Силуэт огромного пса, вырвавшийся из браслета едва различимой тенью, разделил шамана и старуху, отбросив одержимую и прижав её к полу. Как ни пыталась, она не могла освободиться. Дух бывшего бойцового пса надёжно удерживал стариковское тело. Держа духа на поводке воли и не давая ему перегрызть горло несчастному телу, Ян хрипло и судорожно втянул воздух. Лёгкие горели, и он едва удерживался от того, чтобы не съёжиться на полу от дикой боли в рёбрах.

Пол слегка дрогнул, и в такт ему задрожал воздух. От сгущающихся тёмных магических и духовных сил замерцали электрические лампы, и следом дух пса взвыл от ненависти, заставляя Яна отозвать того обратно к себе, погрузить пальцы в невидимую, но реальную шерсть на призрачном загривке. Воздух сгущался, становился плотнее от грязной Силы демона, которого невозможно было удержать физической силой.

Демоны, вселяющиеся в человеческие тела, действуют подобно паразитам. Они высасывают все силы из подчинённой им души; насыщаются и используют носителя, пока его тело может двигаться, очень быстро загоняя до истощения и смерти даже самого сильного и здорового человека. Ян припоминал всё, что только мог вспомнить о демонах. И то, что он помнил, его не слишком радовало.

***

Немного побродив по пустым ночным коридорам, Кьяра вдруг почувствовала — что-то не так. Ощущение было острым и очень болезненным. И в то же время — смутно знакомым. Как будто что-то похожее она уже испытывала. Не далее как… сегодня. Девушка резко остановилась. То самое чувство, которое она уже успела окрестить «путешествием за грань», чувство неведомого, нереального, чего-то запредельного. И связано оно было только с одним человеком. Медленно Тень двинулась дальше по коридору, ориентируясь на едва уловимое, но при этом почти материальное, осязаемое тепло. Она ни минуты не сомневалась, что источником его является Ян, но тут её сознание наткнулось на что-то, совершенно необъяснимое. Шрамы на спине отозвались огнём, грудь скрутило острой, какой-то потусторонней болью, и девушка со стоном рухнула на колени, прижимая руки к груди. Что-то происходило. Что-то очень страшное. Опираясь на стену, она медленно поднялась на ноги. Боль в груди будто ожила, окутывая сердце и двигаясь выше, к раненому плечу. Казалось, что-то внутри стремится вырваться наружу через эти раны. Кьяра сдавленно зарычала, сжимая плечо ладонью, и только ускорила шаг. Завернула за угол… и потеряла дар речи.

Всё вернулось. Всё, что она пережила сегодня. Всё, что она надеялась забыть, как страшный сон. Всё, что — она знала — навсегда останется с ней. В воздухе клубилась энергия. Уже знакомая, и даже привычная тёплая золотистая энергия Яна переплеталась с не менее знакомым холодом призванного духа. Но было что-то ещё. И это что-то вызывало страх. Панический, древний ужас, заставляющий трепетать, разбудивший самые животные инстинкты — бежать, прятаться, выживать. Тёмная, чёрная, злая волна. Куда хуже толпы голодных духов, с которыми ей довелось встретиться на пустынной дороге Комптона. Много, много хуже. Она не могла объяснить разницу словами. Если духи были управляемы, то эта тварь действовала сама по себе. И, что ещё хуже, она имела цель. И знала, как этой цели добиться. И живым это не сулило ровным счётом ничего хорошего.

Кьяра огляделась. Ян, тяжело дыша, прижимал ладонь к окровавленной шее. Рядом с ним… девушка могла бы поклясться, что слышала, или даже чувствовала рядом с ним рык того самого призрачного пса, спасшего ей жизнь, разорвавшего на куски несчастного оборотня. А чуть дальше…

Воздух начал сгущаться, заполняясь ощутимой тёмной Силой. На полу билось в конвульсиях распростёртое тело пожилой женщины, из глаз которой изливался мерзкий чёрный туман. Он клубился, принимая вполне определённую форму, и с каждой секундой жар в старых шрамах Кьяры становился всё сильнее, всё нестерпимее. Сотканное из боли существо внутри её грудной клетки заходилось истерическими криками, а материализовавшаяся наконец Тварь, сверкнув жёлтыми глазами и издав душераздирающий вопль, взметнулась и исчезла где-то под потолком. Свет окончательно погас. Боль исчезла так же внезапно, как появилась.

— Какого… — ей пришлось собраться и сделать глубокий вдох, чтобы просто продолжить фразу. — Какого хрена тут творится? Что только что произошло?

— Демон тут творится, — холодно и со злостью произнёс шаман, и Кьяра невольно сжалась. Почему-то казалось, что Ян злится именно на неё. Что это она успела что-то натворить, и этим заслужила такой взгляд. Кьяра тряхнула головой, отошла и мучительно опустилась на длинную скамью, стоявшую возле стены. Закрыла глаза и тяжело вздохнула. А какая разница? Если кто-то злился на Кьяру Тень, это всегда становилось его персональными трудностями. В лучшем — для него — случае Кьяра просто послала бы рискнувшего разозлиться в далёкое интересное путешествие, и даже не поленилась бы расписать маршрут и объяснить, как туда добраться. В худшем — его ждала встреча с её любимым кастетом. После этого на злость у незадачливого персонажа не оставалось ни сил, ни здоровья. Так было всегда. И все об этом знали. И все с этим считались. До сегодняшнего дня. Что же такого особенного в этом человеке? Почему ей так важно мнение и отношение мужчины, которого она знает два часа? Да, она спасла его от смерти. Наверное… Да, он спас от смерти её. Совершенно точно. Самое время пожать друг другу руки и разойтись в неизвестных направлениях. Только вот не получалось.

— Кьяра.

Тень открыла глаза. Ян сидел рядом, голос его был усталым и хриплым. Её снова кольнула болезненная жалость. Нестерпимо хотелось защитить его от всего этого, от всего мира, чтобы больше никто не смог причинить ему боль.

— Слушай, я понимаю, что многого от тебя прошу, но мне нужна твоя помощь.

Кьяра молчала, ощущая покалывание на коже, вызванное его близостью. Только продолжала смотреть в его серые глаза, внимательно и серьёзно.

— Нужно провести эвакуацию, — продолжал говорить шаман, — всех, кто может ходить — персонал, больные — должны это здание покинуть. Эта тварь… Она не может мгновенно овладеть человеком. Ей нужно время, а ещё — не сопротивляющееся тело и податливое сознание. Ну, так что, поможешь вывести всех их отсюда?

Какое-то время Кьяра молчала, просто разглядывая его израненное лицо. Затем перевела взгляд на белые больничные стены. На тело на полу. На склонившуюся над ним медсестру. В конце концов, в это время в больнице было не так много людей, да и не сама ли она подумала только что, что сделает для него всё возможное?

— Я в деле. — Со вздохом произнесла она.

— Прекрасно, — ответил Ян, постаравшись улыбнуться. Улыбка вышла натянутой и скованной.

Пожав плечами, она извлекла на свет полицейский значок и протёрла его о ткань джинсов. Затем, не без труда, поднялась на ноги.

— Эй, мисс, — обратилась она к медсестре. Та подняла голову, глядя затравленным взглядом. А ничто так не действует на настоящего, верного своему делу копа, как вид испуганного беспомощного человека. Кьяра вздохнула. — Да, вы. Мисс, мне нужна ваша помощь. Здесь есть громкая связь? Сообщите, что… Чёрт. — Кьяра мучительно соображала. Если объявить пожарную тревогу, то и пожарная бригада не заставит себя ждать. А парни со шлангами и лестницами тут будут явно лишними. — Вы видели, что здесь произошло? Слышали, что сказал этот парень?

Медсестра молча кивнула.

— Отлично. Тогда вы мне поможете. Идём.

Кьяре пришлось буквально силком тащить девушку к стойке регистратуры, но, как это обычно случалось, чужая слабость придавала ей сил. В конце концов, не за этим ли она пошла в полицию? Защищать тех, кто нуждается в защите. Здесь и сейчас она — единственная власть, а люди… они всегда нуждаются в том, чтобы кто-то сказал им, что нужно делать.

На пути им попался уже знакомый медбрат.

— Ты. Иди сюда.

Парень подошёл.

— Как тебя зовут? — можно было просто прочитать имя на карточке у него на груди, но так было просто неинтересно.

— Митч. — Угрюмо ответил он, и, не выдержав взгляда Кьяры, добавил. — Митч Джексон… мэм.

— Супер. Митч, здесь большая проблема. Своей помощью ты сейчас искупишь все свои грехи.

Джексон подавился, а Кьяра тем временем подлетела к стойке регистратуры, на ходу демонстрируя полицейский значок и очень жалея, что оставила пистолет в машине. На неё с испугом воззрилась заспанная дежурная средних лет. Бэйдж, прицепленный на воротничок формы, сообщал, что её зовут Клодией.

— Кто из руководства больницы сейчас находится на месте? — спросила Кьяра.

— Никого. — Осторожно ответила дежурная. — Ночь на дворе, они не работают в ночную смену.

— Ясно. Клодия, дорогуша, включай громкую связь, — прошипела Кьяра. — Быстро.

Дежурная подчинилась и протянула девушке микрофон.

— Умница. — Уже дружелюбнее улыбнулась Тень и заговорила в микрофон. — Дамы и господа, полиция Лос-Анджелеса. Говорит офицер Кьяра Шьен. Чрезвычайная ситуация. Все, кто способен передвигаться самостоятельно, должны покинуть здание больницы. Повторяю, это не учебная тревога. От вашей скорости зависит ваша жизнь. Медбрат Митч Джексон и медсестра… как тебя зовут?

— Элис, — пискнула вконец перепуганная девушка. Наверное, перебинтованная Кьяра в пропитанной кровью майке, с взъерошенными волосами, горящими глазами и значком — символом власти и полномочий — наперевес смотрелась устрашающе. — Элис Тёрнер.

— …и медсестра Элис Тёрнер помогут вам найти ближайший выход. О возможности вернуться в палаты и на рабочие места будет объявлено дополнительно.

Отключив микрофон, Тень огляделась. Элис и Митч продолжали стоять рядом, неуверенно озираясь. Кое-какие двери начали открываться, выглядывали сонные лица.

— Чего стоим?! — рявкнула Кьяра. — Ты — второй и третий этаж, ты — четвёртый и пятый.

Проводив взглядом убежавшую медсестру, она вернулась к регистратуре.

— Клодия, милая, это касается всех, — убедившись, что женщина направляется к выходу, Кьяра вздохнула, вынула из кожаного чехла шнурок и повесила значок на шею.

— Так вот, как вас зовут. Что случилось, офицер Кьяра Шьен?

Обернувшись, она упёрлась взглядом в обтянутую зелёной формой грудь хирурга Кристофера. И он опять улыбался! При следующей встрече Тень поклялась себе его убить.

— Случилась чрезвычайная и очень опасная ситуация. Паранормальная. Вырвался демон… В общем, либо помоги, либо выметайся отсюда к чёртовой матери и не путайся под ногами.

— Не кипятитесь, офицер Шьен, я помогу.

Показалось, или в его лице действительно мелькнула серьёзность и желание помочь? В следующий момент он уже провожал к выходу очередную группу потрясённых и ошарашенных людей. За стеклянной дверью больницы уже собралась приличных размеров толпа. Среди них Тень заметила медбрата Митча Джексона. Судя по мимике и жестам, он объяснял людям необходимость оставаться на улице.

— Чёрт, а парень отлично держится, — прошептала Кьяра.

Она разрывалась. Ей нестерпимо хотелось вернуться к Яну, постараться хоть как-то помочь ему, или просто быть рядом с ним. С другой стороны, её обязанность состояла в другом. Как представитель закона и порядка, она обязана была оставаться с людьми. Закончив обход оказавшегося уже пустым крыла, девушка двинулась к лифту, из которого в тот же момент появилась Элис Тёрнер в сопровождении ещё нескольких человек в белых халатах.

В очередной раз рассказав историю об опасной чрезвычайной ситуации, Кьяра вышла вместе с ними через стеклянные двери в прохладную ночь. Она понятия не имела, что делать дальше, и сколько времени придётся заговаривать зубы толпе больных и лечащих, но разве не это она умела лучше всего?

***

Тик. Тик. Тик. Секунды ускользают, словно песчинки сквозь пальцы.

Шум крови в ушах заглушал все звуки, а Ян пытался сконцентрироваться, выстроить чёткий план действий, вспомнить нужный обряд и воскресить в памяти то немногое, что он знал о демонах. В голове отчётливо зазвучали слова Учителя.

"— Розмарин. Чтобы оградить себя, — надтреснутый, нутряной голос вещает в полутьме. Дымятся угли маленького очага, и сквозь дым проникают Слова. — Рута. Чтобы отвратить прочь.

Старик делает глубокую затяжку из длинной трубки. В тусклом свете тлеющего очага он кажется древним — каждая морщинка проявляется в неверно дрожащих тенях. Но в глазах Учителя — Серебряного Койота, как он зовёт себя — по-прежнему светятся немалая сила, лукавая искра… И Знание.

— Вербена… вербена сковывает злых духов, мешает им творить зло. Ладан...

— Ладан? — Ворон неподдельно удивляется, склоняя голову набок. — Не знал, что вы его используете. Вы, вроде, совсем не священник, даже наоборот.

Усмешка трещиной скользит по губам старого чероки. В резной трубке тлеет от дыхания табак, а воздух наполняется густым и насыщенным ароматом. Ворон жадно втягивает дым, жалея об отсутствии своих привычных сигарет.

— Травы и деревья были до нас, малыш, — голос вновь заполняет хижину, отражаясь от деревянных стен. — Им нет дела до верований и догм. Они древние, как мир. Слушай их мудрость. Так, на чём я остановился? Ах, да. Ладан лишает их сил, понемногу, вытягивает и ослабляет, делает податливыми..."

«Реанимация», — подумал Ян. — «Ослабленные, бессознательные тела, потенциальные мясные костюмы. Будь я ищущим плоти демоном, в первую очередь сунулся бы именно туда».

Шаман сделал несколько шагов, одновременно разворачивая духовный и магический радар, и скривился в отвращении. Мерзкое сочетание разложения и маслянистой дымной вязкости вновь ударило по чувствам. Ворон сплюнул в сторону.

Реанимационное отделение встретило тишиной, стерильностью и белым цветом, напоминавшим о чистоте и могильных саванах. Едким запахом лекарств и едва слышным писком аппаратов жизнеобеспечения. Нахлынули старые воспоминания, и Ян невольно поёжился. Зачесались шрамы на груди, боль пульсировала в рёбрах. Но собственное тело могло подождать, сейчас проблемой являлось количество людей в отделении. Бледный высокий старик с перевязанной грудью, женщина с тяжёлыми ожогами, от которой немного тянуло магией. Мужчина чуть постарше Яна, лишившийся ноги. И… у шамана сжалось сердце. Мальчик, ещё совсем маленький, немногим младше Софьи. Грудь ребёнка мерно вздымалась с каждым вздохом. Любого здесь демон мог выбрать в качестве оболочки, но, представив на секунду, что его жертвой станет ребёнок, Ян с силой сжал кулаки.

«Если он только посмеет, разорву на части».

— Быстрее, мы теряем его! Два кубика эпинефрина! Готовьте дефибриллятор!

Мир рушится, подёргивается кровавым туманом и болью, ощутимой даже сквозь морфиновый туман в голове. Он не дышит, это делает за него аппарат, вентилирующий сейчас его простреленные лёгкие. Веки подрагивают, и сквозь подёрнутые запёкшейся кровью ресницы он видит неясные силуэты. Они так похожи на ангелов в своих светлых одеждах. Они лишены лиц, вместо них — белые маски. И слепящий, синеватый свет, безжалостно колющий едва приоткрытые глаза.

— Разряд!

Тело пронзает болью. Грудь горит в одиннадцати местах разом, и электрический разряд приходится на остановившееся сердце. Мужчина не чувствует боли, когда сердце останавливается и снова начинает биться. Границу, за которой агония исчезает и становится безразличной, он давно преодолел. Он словно присутствует в трёх местах разом.

Первое место — тело. Одиннадцать ран в груди и в животе, одна пуля в плече. Боль и эйфория от морфия сплетаются в одно, уносят и размывают сознание. Ощущение похоже на наркотический кайф. Он бы улыбнулся, если бы не пластиковая трубка в горле. Врачи извлекают из него пулю за пулей. И детектив искренне надеется, что какой-нибудь неумеха-практикант не перережет ему ненароком артерию.

Второе место — за спинами врачей. Он и раньше слышал об эффекте выхода из тела во время клинической смерти, но никогда в него не верил. А сейчас сам наблюдает спины людей в голубой униформе, и бледное, почти помертвевшее лицо жены за стеклом. Он силится позвать её по имени, но с призрачных губ не срывается ни звука.

Третье место — Там, вне Мира Живых. Его дух лежит на каменном гладком плато, окружённый сонмом страннейших существ. Грудная клетка и живот вскрыты, но сам он жив, а органы его вынимают и промывают существа, которых не может осознать человеческий разум. Когтистые лапы, ветви, щупальца, тени и порывы наэлектризованного воздуха извлекают желудок, лёгкие и печень, заменяя их другими. Огромный ворон созерцает происходящее непроглядно-чёрными глазами. И когда он вкладывает в грудную клетку рождающегося шамана бьющееся сердце, украшенное прихотливой резьбой, Ян всё понимает.

«С перерождением тебя, мальчик мой», — хриплая, похожая на карканье речь, приглушённая воющим прахом и тенями.

— Состояние стабилизируется, — сухой голос врача. Его сердце вновь бьётся сильно и ровно. Голоса звучат тише, и происходящее вокруг подёргивается плотной пеленой. Веки закрываются и пропасть, лишённая сновидений, поглощает его сознание.

Ян с трудом отогнал болезненное воспоминание, отзывавшееся болью в старых ранах. Давний страх старался выбраться наружу.

«Не время думать о прошлом», — усилием воли он заставил этот страх отступить, стараясь сосредоточиться на проблеме, которую предстояло решить здесь и сейчас.

«Барьер девяти врат», — припомнил шаман название одной древней восточной техники. В странах Востока, судя по всему, питали страсть к красочным названиям. — «Но я совсем не уверен в двух вещах. В том, что он сработает на европейской нечисти, и в том, что я смогу его правильно поставить».

В русской рулетке и то больше шансов выжить, зло подумал Ян, сплёвывая на стерильный пол постоперационного отделения.

Мизерный шанс, почти призрачный, учитывая скудность имеющихся активов. Слишком много неучтённых переменных. Но, если существует хотя бы крохотный шанс на успех, нужно действовать. Нужно попробовать.

«Было бы намного легче, если бы мной был мой маятник. Или если бы этот демон не наследил тут, скача, как бешеный заяц. Тут его мерзостью пропахло решительно всё, от стыков в кафельных плитах, до капельниц», — поморщившись от витавшего в воздухе привкуса демона, Ян разогнулся и отошёл от старика с прооперированной грудиной. Он исследовал каждого из лежащих людей, пытаясь определить, в ком из них мог бы поселиться, или уже поселился демон. Особенно старых, искалеченных и лишённых конечностей мужчина отбросил сразу. Демону не нужен увечный носитель, неспособный передвигаться самостоятельно. Хрупкость и слабость плоти не привлекала потустороннюю Тварь.

Пострадавшая с обильными ожогами лица и тела слегка вздрагивала во сне, и магическая аура её вспыхивала в ответ на физическую боль. Вспышки энергии отдавали привкусом золы и кострового дыма, и Ян с интересом склонился над девушкой.

«Да она же ещё совсем ребёнок».

Она оказалась не более чем подростком — высокой и немного нескладной. Хрупкая, как тростинка, с острыми чертами. Кисти рук тонкие до болезненности, кажется, их запросто можно обхватить двумя пальцами, и так же легко сломать. Её можно было назвать милой, если бы не страшные травмы. Несмотря на капельницу с морфием, она вздрагивала от боли, комкая в ладонях простыню, и Ворон на краткий миг испытал укол жалости. Тщательно осмотрев девушку, стараясь не причинять лишней боли, мужчина пытался поймать любые странности духовно-магического плана. И, к своему облегчению, ничего не обнаружил, за исключением одной детали, заставившей ближе рассмотреть её руки. Узкие ладони с обкусанными ногтями мяли простую больничную простынь, и там, где касалась кожа, ткань начинала медленно дымиться и тлеть.

Магические способности начинают проявляться в переходном возрасте, усугубляя и без того сложный период в жизни подростка. Ян принадлежал к редкому числу тех, кто обладал подобной способностью с рождения. Чувствовать магию, считывать её почти всеми органами чувств, идти по её следам, воспринимая звуки и запахи — это было нормальным, начиная с младенчества.

Оглядев ещё раз девушку-пирокинетика, пострадавшую, судя по всему, от собственной силы, Ян невольно вспомнил Софью. Какие способности будут у неё? В том, что будут, шаман не сомневался. Каждый раз, обнимая дочь, он чувствовал кожей биение маленькой магической искры. Ещё неоформленной и сырой, но несомненной.

«Может, она унаследует мои способности? Такое нередко случается», — ненадолго отвлёкся мужчина. — «Пока же...»

С тяжёлым сердцем шаман отошёл от постели девушки, и тут же изменившаяся атмосфера привлекла его внимание. Он остро ощутил, как вокруг лежащего на соседней койке мальчика медленно концентрируется демонический смрад.

«Всё-таки ребёнок. Я эту суку пожалеть заставлю, что он из Нижних миров выбрался».

Но кое-что удивляло. Демоническая сила двигалась заторможено, сонно, словно бы кто-то вколол этому существу дозу снотворного.

Действовать нужно было чётко и быстро. Сдёрнув пару одеял, Ян обмотал ими мальчика, привязав того к кровати поперёк туловища. Затем он кое-как примотал руки ребёнка к поручням, используя впопыхах оторванный клок простыни и собственный ремень. Осторожно приподнимая тело мальчика, Ворон заметил на прикроватной тумбочке маленькую Библию. Он книги исходила ощутимая Сила, свойственная только освящённым Экзекуторами предметам.

«Интересно. Возможно, именно это и задерживает демона. Или же...»

Додумать шаман не успел. Руки девятилетнего мальчика напряглись, взметнувшись вверх с невиданной для маленького тельца скоростью, едва не разорвав кожаную петлю. Бешено завизжал аппарат жизнеобеспечения, ловя изменение сердечного ритма. Вставленная в горло интубационная трубка трещала, будто малыш с нечеловеческой силой старался исторгнуть инородный предмет. Мальчик зашёлся страшным влажным кашлем. Ворон и не подумал бы жалеть демона, но то, что вместе с ним задыхался и маленький ребёнок, заставило подумать дважды. Мужчина потянулся было вытащить трубку но в следующий момент пластик хрустнул, и перекушенная трубка отвалилась. Выхаркнув на пол оставшиеся куски пластика, ребёнок посмотрел на Яна. Вид болезненно-жёлтых глаз, сверкающих неизбывной ненавистью и голодом на лице девятилетнего мальчика, шокировал. Внутри мужчины поднималась холодная ярость, рациональная, медлительная и неуклонная.

— Опять ты?! — детский голос прозвучал наивно и звонко. Обычный голос обычного мальчишки, если бы не слышалось в нём что-то болезненное, неправильное, не принадлежащее материальному миру. Словно скрип металла по стеклу, словно ржавый треск посреди скрипичного концерта. Слышимый на грани сознания, непонятный, ужасный диссонанс. Дрожащий ребёнок с раненой осколком пластика губой, но с глазами и голосом нездешней твари, вызывал смешанное чувство жалости, ярости и страха. — Да я же только от тебя оторвался, духолов!

— Как видишь, ненадолго, малыш, — ответил шаман. — Тобой тут всё провоняло. Так что я тебя прекрасно чую.

Оно взглянуло на него со странной смесью ненависти и потрясения… и вдруг рассмеялось. В невинном детском смехе сквозила потусторонняя злость. Звук отражался от стен и потолка, прыгал стеклянным мячиком по кафелю. Яну стало не по себе.

— Ещё бы ты меня не чуял, духолов?! Но что тебе это даст? Не церковник ведь, не изгонишь меня. В бубен будешь бить и орать свои песенки? Можешь попробовать, а я посмотрю, — дитя цинично ухмыльнулось, и на секунду Яну показалось, что за детскими губами мелькнули клыки. Ряды длинных, игольчатых, загнутых клыков — мелькнули, и исчезли, словно и не было.

Ян внезапно прислушался к своему радару. Что-то творилось с энергиями демона. Прежде они были жидкими, ослабленными, напоминая стены из мерзкой, но хрупкой паутины. Теперь же эта паутина налилась гноистой и вязкой силой демона, стала похожа на стальные тросы.

«Не отвечай ему ничего. Не злись» — думал Ян. — «Для демонов негативные эмоции словно батарейка. Они как вампиры, только пьют не кровь, а гнев, похоть, жадность. Тебя провоцируют, а ты ведёшься.»

Весело улыбнувшись, ребёнок с внезапной для маленького тельца силой дёрнулся, пытаясь высвободиться из пут. Послышался скрипучий и протяжный, словно вой, звук прогибающегося металла, затрещала рвущаяся ткань одеял. Бросив тревожный взгляд на ремни, Ворон сделал первое, что пришло ему в голову — схватил Библию со стола и с размаху огрел мальчишку по лицу.

Это была обычная книжка, из тех, что можно купить на улице или в самой захудалой церквушке. Небольшая, свободно умещающаяся на ладони, с чёрной плотной обложкой, позолоченным изображением креста и надписью "Holy Writ". Такая была у матери Яна. Вот только сам Ян пошёл в отца — Габриеля, как он упрямо продолжал называть его. Оба они были лишены веры в Бога, считая её продуктом либо вымысла, либо вполне объяснимыми проявлениями хлынувшей в мир магии. После становления шаманом Ян увидел, сам прикоснулся к мирам духов, вот только веры в нём не прибавилось. Знать — не значит верить. Но вот сейчас… Сейчас было впору уверовать.

Мальчик взвыл нечеловеческим, невозможным воем, словно матерчатая обложка обожгла его хуже калёного железа. Воздух наполнил запах палёной плоти. Крича от боли, он головой выбил Библию из рук шамана. Участки кожи одержимого ребёнка, соприкоснувшиеся с освящённой книгой, покрывались глубокими кровавыми ожогами, а на щеке, куда пришёлся удар, выделялись белые буквы и крест. Он откинулся на кровать, закрыв глаза и с хрипом втягивая воздух. Руки и ноги бессильно повисли, и Ворон тут же кинулся закреплять ослабленные ремни.

Отчаянно призывая жалкие, отрывочные воспоминания, он принялся произносить древнее китайское заклинание. Слова давались с трудом, токи магической энергии шли медленно. Лицо его раскраснелось от напряжения, а лоб покрылся испариной, словно Ян пытался удержать на вытянутых руках многокилограммовые гири. И усилия не были напрасными. Магические нити, невидимые, неосязаемые, но отчётливо пахнущие прахом, потянулись в сторону одержимого ребёнка. Шорох его Силы стал громче, в такт с текучими, скатывающимися с языка, словно только что выловленная рыба с ладоней, словами языка народа Поднебесной.

Ворон чувствовал, как нити магии, подобные острой леске удавки, обвивают тело мальчика. Жёлто-янтарные глаза демона широко распахнулись, и он огласил помещение воем, в котором не было уже ничего человеческого.

— Ты что удумал?! — Рявкнул он двойственным голосом, наполненным вибрацией. Ворон почувствовал, как сгущается она вокруг тела ребёнка в почти осязаемый кокон, проникая под незримые девять нитей.

Две силы столкнулись, как два тарана, и в воздухе мгновенно разлился звук лопнувшей гитарной струны. Шамана сорвало с места и отбросило назад, впечатав в стену. Но досталось и демону. Незримые нити оставили на его коже след — ровные кроваво-чёрные линии "Барьера девяти врат". Ребёнок тяжело дышал и, казалось, тихо плакал. Желтизна ушла из его глаз, а сила демона существенно ослабла, напоминая теперь не монолитную стену, но рваное, ветхое одеяло.

Ян попытался подняться с пола, но боль в рёбрах снова отбросила его назад. Встать вышло только с третьей попытки.

Медленно, на негнущихся ногах он двинулся к мальчику. Тот открыл глаза, но смотрел из них демон, злобный, ослабленный, но всё ещё живой.

— Ты что делать собрался, человек? — Зашипел он. — Ты меня не изгонишь. Попробуешь, и мальчик умрёт. Ему больно. Хочешь причинить боль и убить ребёнка?

— Боль ему причиняешь ты. А я… Я всё же попробую. — Ворон устало ощерился и, протянув руку, вырвал волосок с головы ребёнка, успев отдёрнуть руку от клацнувших в воздухе клыков. Затем, достав краску, нарисовал на лбу мальчика смазанный знак. Волнообразный текучий символ почти горел в темноте. Ворон сосредоточился на ритуале, воскрешая почти забытые слова индейской песни Очищения.

Вырванный волос он погрузил и тщательно вмял в наскоро слепленного глиняного человечка. Красной краской нанёс на лоб куклы тот же знак, что нарисовал только что на лице одержимого, создавая между нею и демоном симпатическую связь. Ворон надеялся загнать демона в куклу, и тогда осталось бы самое простое — уничтожить тварь ударом ритуального ножа.

Достав из сумки травы, он принялся раскладывать их вокруг ребёнка — ладан в изголовье, руту в ногах, вербену слева и розмарин справа — а затем подпалил их с помощью зажигалки. Рёбра трещали так, что хотелось выть, но Ворон держался и концентрировался, пытаясь обрести медитативное спокойствие.

Между тем, как изгоняют демонов Экзекуторы, и как делают это шаманы, существует огромная разница. Представим, что одержимый — это дом, опутанный плющом. Плющ вгрызается в камень, разрушая фундамент, оплетая стены подобно пауку, пеленающему жертву. Плющ можно вырвать разом, но в камне останутся раны, а сам дом может рухнуть. И у слабого организма мало шансов пережить подобный сеанс. Шаманизм же занимает больше времени и требует особых материалов, но осторожно вытягивает духа или демона из тела одержимого, почти не причиняя вреда.

Вздохнув поглубже, Ян извлёк с самого дна своей шаманской сумки маску в форме птичьего клюва. Напоминая чумного доктора, она была изготовлена из дерева и сыромятной кожи, украшена тонкой резьбой и причудливыми чёрно-белыми рисунками. Надев маску и взяв в руки бубен, он посмотрел на одержимого и усмехнулся. А затем, закрыв глаза и ударив в бубен, громко запел.

Это пение отличалось от того, что издавал шаман на Комптонской трассе. То была древняя, бессловесная мелодия времён и юности мира. Та песня была Зовом. Она говорила со стихиями и духами на их языке, притягивала, словно мощный магнит, обещая силу и прося о помощи. Песня же Очищения была иной. Плавно и неторопливо лились слова на языке чероки. Едва видимый, пьяняще-сладкий дым медленно тлеющих трав танцевал в полумраке. Демон забился в своих путах, попытался рвануться, но внезапно застыл и выгнулся, воя и крича. Детские ладошки пытались освободиться из перехватывающего их ремня, царапая металл поручня. Смолистая и смрадная сила демона, без того ослабевшая, дрогнула, начала расплываться и таять, как тает лёд на жарком июльском солнце.

Слова сами складывались в переливчатые строки-вирши. Шаман пел, а за спиной его танцевали тени, становясь порой — лишь на мгновение — тенью огромной птицы, расправляющей крылья.

В песне шамана говорилось об обновлении. Она возносила хвалу Солнцу и Небу, Матери-земле и Великому Духу, что заронил во всё сущее свою искру. Она походила на прошение и увещевание мироздания. Кожа бубна звенела и натягивалась под ударами вошедшего в транс Яна, и где-то на периферии песни раздавался вой нездешних ветров — ветров с Той Стороны. Дым тлеющих трав медленно, но верно окружал бьющегося в судорогах одержимого мальчика. В его криках слышались мольбы и угрозы, но Ворон не желал слушать.

Ароматные и белые клубы втянулись в глазницы мальчика, в нос и в рот, в каждую пору лица, и одержимый закричал. Инфразвуковая волна оглушила, и где-то громко треснуло стекло. С улицы донёсся грохот, а следом за ним — человеческие крики. А дым, ставший маслянистым, тяжёлым и чёрным, пахнущим сладким ароматом разложения, пополз к шаману, выходя из мальчика тонкой струёй. Он свивался у ног призрачной змеёй, и медленно, словно нехотя, входил в глиняную поделку, украшенную красной меткой. Не переставая петь, Летящий-за-Вороном следил и ждал, пока последняя капля сущности демона не покинет одержимого. И стоило этому произойти, как мужчина подхватил удобно лёгший в ладонь ритуальный кинжал. Чёрное и холодное обсидиановое лезвие метнулось вниз. Нож вонзился в куклу одновременно с высоким и пронзительным окончанием песни, в которую Ян вложил последние силы.

Ни вспышки. Ни взрыва, никаких потусторонних звуков. Всё стихло неестественно резко, оставив после себя оглушающую, звенящую в ушах тишину, словно Ворон на миг потерял слух. Затем всё вернулось, писк аппаратов жизнеобеспечения, дрожащее всхлипывание мальчика… Нож выпал из руки детектива, наконечник его по-прежнему был погружён в глиняную куклу. Ян выпустил бубен. Он сидел на полу, покачиваясь и пытаясь удержать равновесие. Сняв маску, мужчина втянул показавшийся очень свежим воздух и хрипло выдохнул. Горло саднило, как после длительной тяжёлой болезни.

— Справился...

Ян запрокинул голову и сипло рассмеялся, уже не обращая внимания на повреждённые рёбра. Рассудок охватило чувство победы и облегчения. Мужчина был пьян от адреналина, усталости и застилающей глаза боли.

***

Ночь опустилась на Город Ангелов, принеся с собой прохладу и свежесть.

Кьяра сидела на бордюре у входа в здание и меланхолично созерцала ею же созданную толпу. Адреналин, на котором она держалась последние два часа, отступил, освободив место для усталости и боли. Кьяра старалась не обращать на них внимания. Она просто не могла позволить себе даже малой толики слабости. Потом, когда доберётся до дома, она сможет рухнуть в постель и отдаться усталости на милость, но не сейчас. Парнишка по имени Митч неплохо справляется с возложенной на него миссией, но значок, в конце концов, есть только у неё. Именно она объявила тревогу, именно она велела всем этим людям выйти на улицу. Стоит ли удивляться, что именно к ней чаще всего подходят с вопросами «что же всё-таки случилось?», «когда всё это кончится?» и «какого чёрта мы здесь делаем?».

Кьяра успокаивала и объясняла, как могла. «Возникли трудности, а здании очень опасно. Нет, не бомба… Хотя, в каком-то смысле да, своего рода бомба. С замедленным механизмом и скоростным спуском. Чертовски опасная штука, скажу я вам. Но для волнения нет никаких причин — внутри уже находятся специалисты, которые с этим разбираются. Поверьте, они знают свою работу. Можно будет вернуться, когда они закончат». Снова, и снова, и снова повторяла она единственно доступное и максимально приближенное к истине объяснение, и очень уже от этого устала, но винить людей не могла. Не рассказывать же, в самом деле, обо всей той потусторонней хрени, которой она только что стала свидетелем, и которая её саму — давайте уж на чистоту — пугает до чёрта. Просто здесь и сейчас Кьяра не может позволить себе такую роскошь, как страх. И должна, обязана сделать всё, чтобы не допустить распространения страха среди тех, за кого в данный момент несёт ответственность. Некоторые из них напуганы, некоторые — разозлены, но пока ещё никто не смеет перечить хрупкой покалеченной девушке со значком на шее. Значок… Кьяра задумчиво повертела его в пальцах. Какая всё-таки странная вещь — человеческая психология. Две сотни людей, вырванные среди ночи из своих тёплых постелей, ни за что на свете не подчинились бы воле одной маленькой девочки. Она могла бы кричать, угрожать, умолять, биться о стены, но всё это не возымело бы эффекта. Максимум, что могло случиться — тот же медбрат Джексон выпроводил бы её вон, пообещав вызвать полицию, если она не уймётся. И совсем другое дело, когда эта девочка и есть полиция. За исключением некоторых сомнительных элементов, общество привыкло уважать представителей закона. Не всех ли нас учили в детстве: «Полицейский — твой друг. В трудную минуту ты всегда можешь обратиться к нему за помощью»? Поэтому Кьяра могла быть какого угодно сложения и роста, она могла быть ранена, могла вообще умирать, могла отдавать приказы с носилок, из-под капельницы, с того света, и люди подчинялись бы.

Людям… Не человеку, а именно людям, массе, скоплению мыслящих индивидуумов всегда нужен лидер. А лидеру нужен символ. Вещественное доказательство власти. Материальное воплощение закона и порядка. Гарантия защиты. То, что можно увидеть, а не просто слепо принять на веру. То, к чему можно прикоснуться. Так было на протяжении многих веков, так складывалась история человечества. Книга, крест, меч… Полицейский значок тоже из таких. Только лишь обладание этим символом отличало Кьяру от других, делало совсем невысокую девушку выше их всех, позволяло ей управлять и приказывать. По большей своей части, люди слабы. Пока они не превратились в безумную, бесчинствующую толпу, крушащую всё и всех на своём пути, им всегда нужен главный. Опекун. Утешитель. Защитник. Человек, который каждому скажет, что делать, укажет путь, и сам пойдёт впереди, прокладывая дорогу. Но власть любого лидера не бесконечна. Это зыбкая, неустойчивая материя, балансирующая в хрупком равновесии, готовая рухнуть от малейшего дуновения, или вспыхнуть от крошечной искры.

Искр становилось всё больше. Толпа начинала роптать. Кьяра буквально кожей ощущала повисшее в воздухе напряжение, и всё больше электричества пронизывало атмосферу. Это тоже можно было понять. Людям приказали выйти в холодную ночь, им велели оставаться на улице, и они оставались, покоряясь власти закона. Но время шло, ничего не менялось. Более того — ничего просто не происходило. Всё вокруг оставалось спокойным, не горело и не взрывалось, не вылетали стёкла из оконных рам, и в двери не врывались до зубов вооружённые спецназовцы. Ровным счётом ничего. Начинались волнения. Страх сменялся злостью. Волшебная власть полицейского значка стремительно сходила на нет. Совсем скоро здесь потребуется что-то посерьёзнее.

— О чём вы задумались, Кьяра?

Кьяра вздрогнула, возвращаясь из мира своих горьких размышлений в реальность. Хирург-психолог Кристофер присел на бордюр рядом с ней. Всё его существо буквально искрилось сочувствием, вниманием и желанием помочь. Он улыбался самой участливой из всех возможных улыбок, а в глазах его явственно читалось предложение «поговорить об этом». Девушка невольно скривилась. Конечно, он здорово ей помог, но это не давало ему права лезть к ней в душу, и уж тем более пытаться её жалеть. Кьяра не терпела жалости к себе. Последним человеком, которому она позволяла утешительно гладить себя по голове, была старая и добрая медсестра Робертс. И позволялось ей это только потому, что маленькая Кьяра не хотела её обижать. В конце концов, не для того ли Господь создал старых добрых медсестёр, чтобы гладить по голове в очередной раз сломавших руку маленьких девочек? Но Летиция Робертс осталась в далёком детстве. Взрослая Кьяра лишь презрительно скривилась в ответ на дружелюбную улыбку ничем не обидевшего её человека. Лучшая защита — нападение. Лучшая защита от собственной слабости — стена отчуждения, а уже потом — нападение на того, кто пытается через эту стену пробиться. А Кьяра отлично научилась выстраивать такие стены. Мгновенно, качественно. Да, сэр, она умела это лучше, чем многое. И чем многие.

— Я думаю, Кристофер, — произнесла она, наконец, — что скоро на этом корабле начнётся бунт.

— Так почему бы не отпустить всех по палатам? — Блеснул белозубой улыбкой хирург.

— Нельзя. — Сухо отрезала Кьяра и отвернулась, сверля взглядом толпу. Именно толпу, в которую медленно, но верно превращалось упорядоченное поначалу общество. А толпа всегда жаждет крови и расправы.

— Почему? Насколько я могу судить, всё тихо, никакой опасности нет. И это не только моё мнение. Люди замёрзли, устали и хотят одного — вернуться в постели и спать себе в них спокойно.

— Кристофер. — Тень повернулась и пристально посмотрела в участливые глаза своего собеседника. Голос её сделался твёрже камня, холоднее льда, острее заточенной стали. — Как, по-твоему, я похожа на человека, который будет заниматься подобной хренью просто так? Ты думаешь, это у меня такие развлечения перед сном? Вместо сказки на ночь?

И хирург отпрянул. Не из-за ледяного тона, вовсе нет. Что-то изменилось в её лице. Мягкие черты заострились, на мгновение, вычертив острые скулы, глаза потемнели, сделавшись цвета грозового неба, и как будто запали глубже, и в глубине их, подобно молнии среди бури, полыхнул нестерпимый, адский огонь. Видение длилось не более секунды, но и этого хватило с лихвой.

— Простите, офицер. Если вы так говорите, значит, так надо. Я не считаю вас человеком, который может так развлекаться, — сдавленно пробормотал Кристофер и поднялся, стараясь больше не смотреть на Кьяру, не видеть её лица, и ни в коем случае не встречаться с ней взглядом. — Пойду, попробую успокоить людей.

Кьяра в недоумении глядела ему вслед. Конечно, в последнюю фразу она вложила максимум грубости, на какую только была способна, но ещё пять минут назад она была уверена, что Кристофера этим не пронять. Обиды стекали с него, как с гуся вода, он во всём видел хорошую сторону и действительно стремился помочь любому человеку, даже если этот человек только что смешал его с дерьмом. А тут… Странно это всё. Более чем странно.

Девушка болезненно повела плечом. Действие обезболивающего, которое вколол ей Кристофер, сходило на нет даже быстрее, чем уважение окружающих к методам полиции. Если бы в этот момент она посмотрела в зеркало, то увидела бы, как в глубине её неестественно расширившихся зрачков постепенно стихает и гаснет яркое багровое пламя.

Тем временем, волнения набирали ход. Ещё немного, и одним только значком уже будет не отделаться, а для того, чтобы помешать всем этим людям вернуться в здание, придётся вызывать артиллерию.

Кьяра огляделась. До стоянки, где они с Яном оставили Форд, было не так и далеко. Ей потребуется несколько минут, чтобы дойти, отпереть машину, забрать пистолет и вернуться, но этих минут может быть достаточно, чтобы искры, летающие в воздухе и размножающиеся, подобно головам гидры, нашли себе благодатную почву, угнездились и занялись. Костёр выйдет, что надо. А такого большого огнетушителя у неё просто нет.

Движение причинило резкую, жгучую боль. Кьяра скривилась, сжала зубы и всё-таки поднялась с бордюра. Но не успела она сделать и пары шагов, как рядом с ней буквально из воздуха материализовалась женщина. Высокая, на две головы выше самой Кьяры. Волосы её были забраны в тугой пучок, на длинном носу красовались бессовестно дорогие очки в строгой роговой оправе. Во всём облике её отчётливо просматривалась привычка повелевать, получать то, что хочется, и не принимать даже намёка на отказ. Наверняка кто-то из руководства. Можно было бы прочитать её имя и должность на бэйдже, но бэйджа строгая дама не носила. Женщина обратилась к Кьяре, презрительно оглядев её с головы до ног и даже не пытаясь скрыть отвращения ни в голосе, ни в выражении лица.

— Офицер.

— Мэм. — Кьяра изобразила внимание и участие. Хорошие копы не вольны выбирать, кому им служить, а кому — нет. Закон одинаков для всех. Правда, иногда, в самой глубине души, хорошие копы об этом жалеют.

— Почему ничего не происходит? Или вы объясните, зачем мы здесь битый час морозим себе пятки, или мы все возвращаемся обратно.

Не просто сказала, не разрешения спросила, а поставила перед фактом. Тень тяжело вздохнула. Всегда найдутся люди, которые не мыслят себя без того, чтобы не сделать твой поганый день ещё хуже.

— Там работает бригада оперативников.

Серьёзно? Нет, правда? Какая-то крохотная часть сознания Кьяры нервно покатывалась со смеху, сравнивая действительность с её собственными словами. Но слова приходилось подбирать максимально понятные для всех. Фраза «мэм, там один странный парень ловит демона, вселяющегося в людей, так что вам лучше пока побыть на улице, если не желаете превратиться в потустороннюю марионетку» для объяснения совершенно не годилась.

— И если ничего не происходит, это значит лишь то, что они хорошо делают свою работу. В противном случае вы бы уже услышали. Вы же не хотите, мисс, чтобы нас тут засыпало битыми стёклами, или половина больницы взлетела на воздух?

Врать, так врать, чего уж теперь.

Самоуверенную даму этот ответ, похоже, не удовлетворил. Она скептически хмыкнула, снова оглядев Кьяру изучающим и неодобрительным взглядом.

— А вы не слишком похожи на полицейского, милочка.

Кьяра мысленно зашипела и представила, как выдавливает глаза через нос этой заносчивой особе. Та её часть, которая сегодня играла роль хорошего полицейского, сердито скомкала эти мысли и бросила их в корзину с надписью «СТЫДИСЬ».

— Что поделать, когда Бог раздавал полицейских, наше управление припозднилось к раздаче, и всех хороших уже разобрали. Осталась только я, пришлось брать, что дают. Вот вы верите в Бога? Или, может быть, желаете поговорить о Его божественных ошибках?

Женщина задохнулась. Плохой полицейский в голове Кьяры с ядовитой улыбкой отвесил весьма хамоватый поклон. Именно в этот момент в поле зрения девушки мелькнул медбрат Митч Джексон, и Хлоя жестом подозвала его к себе. Тот подошёл, покорно, но как-то медленно, с опаской, как нашкодивший ребёнок, ожидающий неминуемого наказания. Чёрт, а с этим-то что? То хирург дёргается на пустом месте, теперь этот…

— Митч. — Голос Кьяры звонко хлестнул пространство. Парень сжался, как от удара. Да что с ними всеми сегодня? — Мне нужно, чтобы ты проводил эту даму, нашёл ей одеяло и проследил, чтобы пятки у неё больше не мёрзли. Как только закончишь, останешься за главного, пока я не улажу одно дело. Следи, чтобы все были спокойны, счастливы, и даже не пытались ломиться внутрь. Справишься — и я никому не расскажу про твой маленький бизнес.

Последнюю фразу она сказала просто так, но Митч вдруг побелел, затем немедленно покраснел, затем сделался чернее тучи, подхватил даму под локоть и увлёк за собой так быстро, как только позволяли ему ставшие вдруг ватными ноги. Плохой полицейский в голове Кьяры отплясывал джигу, а сама она чуть ли не бегом помчалась к своему Форду.

Пистолет обнаружился на том же месте, где она видела его в последний раз. Спокойно лежал на заднем сидении и ждал, когда первый проходящий мимо и не слишком чистый на руку субъект разобьёт стекло, сунет туда руку и скроется в неизвестном направлении со слегка потяжелевшим внутренним карманом. Кьяра негромко и злобно выругалась. Видимо, по дороге из Комптона она не кровь теряла, а мозги, если догадалась оставить эту вещь без присмотра, у всех на виду. Конечно, оружие не служебное, и под трибунал за его пропажу никто не отправит (скорее уж — за его не слишком легальное хранение), но потерять этот старый, потёртый ствол — всё равно, что потерять часть себя. Он принадлежал ещё отцу, Фред Свол сам переделал его под стрельбу серебряными пулями. И пули эти отлил тоже сам. Они с дядей Тедом сделали их, когда…

Кьяра тряхнула головой, сбрасывая ненужные сейчас воспоминания, открыла дверь автомобиля… и замерла, зажмурившись, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Не открывая глаз, она вытянула руку и почувствовала, как обрывки золотистого жара тонкими струйками обтекают её ладонь, устремляясь внутрь, под кожу, впитываясь в кровь, разбегаясь по телу. Ян был здесь, наверное, не меньше часа назад, но место это до сих пор хранило его след, его тёплую, уютную, успокаивающую ауру, которая устремилась к девушке, стоило ей только оказаться рядом. И даже этих немногих её остатков хватило, чтобы снова, в который раз за эту безумную ночь, снять усталость и притупить боль.

Боль.

Девушка открыла глаза и, смутившись, будто кто-то мог сейчас увидеть её и прочитать её мысли, опустила руку. Затем быстрым, ловким движением перегнулась через сидение, схватила пистолет и захлопнула дверь прежде, чем успела понять, зачем она это делает. В некотором замешательстве она крутила в руках пистолет и смотрела через стекло в салон своей машины, как будто ждала чего-то. Возможно, ответа на свои вопросы, возможно, пробуждения от кошмарного сна. И неожиданно для себя Кьяра поняла — страх никуда не делся. Первобытный страх перед неизвестным, и более близкий, ставший своим и родным, страх того, что её снова заставят страдать.

Плечо напомнило о себе пульсирующей болью. Кьяра обошла Форд, открыла багажник и извлекла на свет изрядно полегчавшую спортивную сумку. Одного взгляда на неё хватило, чтобы перед глазами, сменяя друг друга подобно кадрам киноленты, замелькали события прошедшего вечера. Фабрика, авария, оборотни, дорога, раны, бинты, призраки… Ян.

Чёрт.

Тень размахнулась и изо всех сил ударила кулаком по крышке багажника. Руку пронзила боль, правильная и честная физическая боль, и в голове прояснилось. Не позволяя себе более думать и вспоминать, Кьяра достала из сумки блестящую упаковку обезболивающего, выдавила на ладонь сразу три таблетки, закинула их в рот и запила остатками воды из бутылки. Затем заперла багажник и быстрым шагом отправилась обратно, к парадным дверям больницы.

У входа её ждал сюрприз.

Упорядоченное сообщество «эвакуированных» за те несколько минут, что она отсутствовала, успело превратиться в бушующую толпу. Внутрь пока ещё никто не рвался, но судя по количеству электричества в воздухе, до этого момента оставалось не так много времени. Стоило хоть одному человеку высказать свой протест чуть громче, чем шёпотом, как окружающие мгновенно его подхватят… и всё. Удержать их всех одной маленькой девочке будет уже не по силам, какую бы власть она в данный момент не представляла.

Кьяра подошла к больничным дверям и встала так, чтобы любому, кто попытается войти внутрь, был виден в первую очередь пистолет. Стрелять она, конечно, не собиралась, но оружие было и остаётся весьма убедительным аргументом в пользу правоты того, кто им владеет.

В который раз она, как добросовестный пастух, оглядела своё импровизированное стадо. Интересно, а что случится, если кто-то из них решит позвонить в нормальное полицейское управление и поинтересоваться её полномочиями? Обрисует ситуацию, вызовет наряд. Та дама в роговых очках вполне способна на нечто подобное. Что тогда будет? Выговор? Лишение жалования? Или сразу значка?

Кьяра позволила себе на минуту прикрыть глаза. Сознание тут же попыталось провалиться в сон, но она сдержалась, и вместо этого попыталась проанализировать своё нынешнее положение. Она в дерьме. Ну, пока ещё не совсем. Пока начальство не узнало, что она без причины и соответствующих санкций выгнала на улицу всю центральную больницу. Всё это она сделала для человека, которого знает от силы два часа. Сделала безропотно, даже не подумав о возможном исходе. И, чтоб её черти разорвали, если он попросит снова, она готова всё это повторить. Так что же в нём такого? Почему он оказывает на неё такое влияние? Почему она сейчас так переживает за него, и почему, чёрт возьми, так сильно хочет его увидеть?

Кьяра вздохнула, открыла глаза и оглянулась, разглядывая сквозь стеклянные двери опустевший вестибюль.

«Если через двадцать минут ничего не произойдёт, я иду внутрь», — решила она и пожала руку своему внутреннему «я».

Секундная стрелка лениво сдвинулась ещё на одно деление.

Эти часы остановились?

Кьяра даже потрясла их для верности, после чего поднесла циферблат к уху и прислушалась. Только лишь затем, чтобы услышать тихие, но всё-таки ровные, монотонные щелчки. Не быстрее и не медленнее, чем положено. Часы работали… как часы. Чёрт.

Прошло всего семь с половиной минут из тех двадцати, которые она сама себе отвела на ожидание. Четыреста пятьдесят секунд, но для неё эти секунды превращались в часы. Более того, с каждым мгновением напряжение на улице возрастало. Кто-то в толпе уже озвучил (и довольно громко) мысль о том, чтобы «вызвать настоящую полицию», и неизвестно, что до сих пор удерживало смельчака от того, чтобы эту мысль осуществить: суровое и решительное лицо Кьяры, или её тяжёлый пистолет. Но одно девушка понимала чётко — двадцати минут у неё больше нет. Она не имела ни малейшего понятия о том, что происходит сейчас внутри, и не представляла, что случится, если уставшая, измотанная, и от того совершенно неуправляемая, озверевшая толпа вломится в здание.

Зато у неё были факты. В её сознании навсегда запечатлелась картина, которую она увидела своими глазами и от того не могла игнорировать. Слишком свежи были в памяти боль, страх и чувство, которое она испытала, когда что-то внутри неё отозвалось на присутствие демона. Что-то, что несколькими часами ранее готово было лететь за дымом из костра шамана. Что-то чужое… и живое.

Тень не выжила бы так долго на улицах, не обладай она практически сверхъестественным чутьём. И сейчас чутьё говорило ей: нельзя. Нельзя допустить, чтобы то неизвестное и ужасное существо, которое скрывалось среди больничных стен, получило доступ к людям. Обострённая интуиция полицейского буквально кричала о том, что нужно верить этому странному человеку, необходимо делать так, как он сказал. Но времени не оставалось.

Девушка окинула взглядом больничный двор, подмечая малейшие, самые незначительные признаки скорого взрыва. Её невольные союзники Митч и Кристофер крутились в толпе, собирая вокруг себя небольшие группы людей. Мало. Недостаточно. Тень скривилась и продолжила поиски. Элис Тёрнер нигде не было видно.

«Смылась всё-таки, тупая сучка», — с раздражением сплюнула Кьяра, но тут же забыла о предательстве медсестры.

Прямо к ней направлялись несколько человек. В выражении их лиц читалась такая воинственность, которая не оставляла ни малейших сомнений в их намерениях и дальнейших действиях. Кьяра напряглась. Ну, вот и всё. Чем бы там ни занимался Ян, лучше ему поторопиться. А то выходит так, что через пару минут Кьяра ему помочь уже не сможет. В конце концов, она ведь не волшебник, и не может совершить невозможного. Зато может попробовать выиграть для него ещё пару минут.

«Всё для тебя, ковбой. Надеюсь, ты там знаешь, что делаешь», — процедила она сквозь зубы и бесстрашно двинулась навстречу воинствующей группе. Но диалогу не суждено было состояться.

Звук, внезапный и резкий, заполнил собой пространство, и ей на голову пролился дождь из битых стёкол. Послышались крики — падающие осколки, похоже, сильно кого-то порезали.

Доля секунды понадобилась Кьяре, чтобы оценить обстановку. Прикрываясь руками от возможного падения новых осколков, она подняла голову и встретилась взглядом с пустыми оконными рамами второго этажа.

Всё. Что-то всё-таки случилось, сделав дальнейшее ожидание бессмысленным. Не обращая более внимания на происходящее на улице, практически не думая, она бросилась в здание.

Тихо.

Кьяра осторожно шла по пустому коридору, крепко сжимая в руке пистолет отца. Собранная, напряжённая, готовая в любой момент дать отпор любому внезапному кошмару.

Ничего. Пусто. Тишина снаружи, и какая-то странная, непривычная пустота внутри.

Что бы ни обитало в перекрытиях белых больничных стен, и что бы ни прогрызало себе путь от её сердца к свежим шрамам, причиняя острую боль, сейчас оно ушло. Исчезло.

Девушка машинально дотронулась ладонью до повязки, затем, уже серьёзно, оглядела раненое плечо. Бинты оставались чистыми и сухими. Кристофер прекрасно знал своё дело. И действие принятых не так давно таблеток ещё не закончилось. Можно было даже сказать, что сейчас Кьяру ничто не беспокоило. В физическом плане. Чего нельзя было сказать о плане моральном. Оставаясь внешне серьёзной и натянутой, как струна, в душе девушка переживала целую бурю эмоций. Страх непонятного, желание разобраться в происходящем, жгучее чувство долга, возможная перспектива увольнения… и красной линией через всё это одно только имя:

Ян.

Наконец, спустя ещё одну бесконечную минуту, в конце коридора показалось реанимационное отделение. Стеклянные двери были разбиты, и осколки беспорядочно усыпали пол. Аккуратно, стараясь не порезаться, Кьяра приоткрыла дверь и тенью скользнула внутрь.

В отделении царил хаос, но он больше не таил в себе опасности. Ей хватило доли секунды, чтобы понять и почувствовать это. А затем она встретила взглядом с Яном.

Шаман выглядел странно.

«Но не более странно, чем в последние пару часов. Не удивлюсь, если он вообще всегда так выглядит», — подумала Кьяра. Мгновение они просто смотрели друг на друга, а затем Ян, потеряв сознание, лицом вниз повалился на кафельный пол.

Грудь и голову Кьяры пронзило болью. Странной, совсем не физической, и ощущение было смутно знакомым. Как если бы она уже испытывала такую боль раньше, и сейчас ощущала лишь воспоминание о ней. Или если бы это была чужая боль, которая неестественным образом вдруг передалась ей.

Девушка медленно приблизилась к лежащему на полу мужчине и опустилась рядом с ним на колени. Аккуратно взяла его за плечо и перевернула. Осторожно прикоснулась к лицу кончиками пальцев и почувствовала слабое, но уже такое знакомое тепло, как будто аура Яна отзывалась на её прикосновения. По крайней мере, он был жив. Об этом, кроме необъяснимого взаимодействия с аурой, говорили и более тривиальные вещи. Такие, как дыхание и пульс. Простые, настоящие вещи. Кьяру захлестнули чувства радости и облегчения, но она подавила их, и только осторожно похлопала Яна по щеке. Никакой реакции.

— Эй, спящая красавица! — Она не рассчитала силы и, похоже, залепила беззащитному шаману довольно крепкую пощёчину. — Просыпайся, а то лепреконы уже всё золото вынесли, и мин понатыкали!

«Какие лепреконы? Какие мины? Что за ересь?!»

«А чего ты хотела, когда смешивала обезболивающие с адреналином?», — процедил в ответ плохой полицейский у неё в голове. — «Видишь, ты несёшь ахинею и разговариваешь сама с собой!»

Кьяра уже почти придумала язвительный ответ своему внутреннему голосу, но тут веки шамана дрогнули и приподнялись. Представшее его глазам поразило Яна почти невозможной, какой-то неземной красотой. Голубые искрящиеся глаза. Взъерошенные светлые волосы, будто подхваченные неощутимым ветром. Точёные черты лица, бледного, напоминающего сейчас мрамор или чистейшее серебро. И...

«Нимб? Это что?» — губы Ворона неверующе дрогнули, но с них слетел лишь удивлённый шёпот. Окружая волосы девушки ровным, голубоватым потусторонним светом, этот нимб был похож на синеватое пламя, искрящееся, подрагивающее. Словно бы волосы сами перетекали в этот ангельский огонь. Пальцы, касавшиеся щёк, несли покой и сладость отдыха, избавление от боли и сон. От рук этого ангела пахло странной смесью яблок, пороха и щекочущей ноздри лекарственной смесью.

Он смотрел прямо ей в лицо, и Кьяра снова непроизвольно задумалась о том, как она выглядит. Плохой полицейский презрительно фыркнул. Затем взгляд шамана сместился, он смотрел на что-то позади девушки, и она непроизвольно обернулась. Но не увидела ничего, кроме коек, аппаратуры и белых стен. Ян попытался что-то сказать.

— Что? Я не слышу.

— Здравствуй, ангел, — хрипло прошептал Ян, и, когда Кьяра склонилась ближе к нему, тело шамана вновь прошило знакомым прохладным электричеством, спутанность ушла из разума, возвращая относительно холодную и трезвую ясность.

— С ума сошёл? Видимо, тебя сегодня слишком часто били по голове. Но валяться времени всё равно нет. Вставай.

Кьяра быстрым движением поднялась с колен и протянула руку, с трудом поднимая Яна на ноги и позволяя опереться на своё плечо. Чёрт, этот парень был тяжёлым. Но, по крайней мере, этот долг она ему тоже вернула.

— Прости меня.

Его голос был тихим, но таким же сильным и уверенным, как прежде, и Тень против своей воли улыбнулась.

— За что?

— За то, что втянул тебя в это сверхъестественное дерьмо.

— Фигня. Будешь должен мне пиво.

Так они преодолели пустой и тихий коридор, с помощью лифта спустились в холл и вышли из больницы в прохладную освежающую ночь.

«Прямо как в кино. Вокруг апокалипсис, и мы, победившие мировое зло, оставшиеся в живых солдаты последнего легиона, картинно выползаем из руин цивилизации, чтобы на обломках её построить новое светлое будущее. Наверное, именно так выглядел Джон Коннор, когда его выносили из заминированного здания Скайнета в четвёртой серии Терминатора. Как там звали этого актера? Блэк, Блейн… Не помню. Чёрт с ним».

Осколки вылетевших окон ровным слоем устилали асфальт у парадного входа, и нельзя было сделать и шага, чтобы не наступить хотя бы на один из них. Под подошвами тяжелых кожаных ботинок острые стёкла трескались и ломались, и их предсмертный стон более всего напоминал хруст сворачиваемой шеи. Кьяра очень хорошо знала этот звук. Последний, кому довелось испытать на себе её коронный приём, даже не успел понять, что с ним произошло. Он не услышал её приближения, не увидел, и даже не почувствовал. Только лёгкое движение воздуха в закатных тенях, тот самый, короткий хруст, и тело последнего причастного к убийству Фреда Свола скатилось со ступеней грязного крыльца где-то в глубине городских трущоб. К тому моменту, как молодой парень с переломанной шеей уткнулся лицом в грязь пыльной мостовой, его смерть была уже далеко. Она не оглянулась, даже не удосужилась проверить. Никаких пафосных речей над телом, никакого долгого осуждающего взгляда. Убийца не был удостоен даже контрольного выстрела. В нём просто не было нужды — она знала своё дело, и не допускала ошибок.

Кьяра тряхнула головой. Прошло уже слишком много времени, но она не могла, а самое главное — не хотела забывать. Это были грязные убийства, нечестные и неспортивные. Она пришла из тени, она не дала им шанса объяснить, вымолить прощение, или просто взглянуть в лицо своей смерти. Она просто убила, и исчезла так же тихо, как появилась. И уж конечно, эти события её прошлого не относились к числу тех, которыми стоило бы гордиться. Но она гордилась.

Усилием воли Тень заставила себя вернуться в реальность — здесь и сейчас всё это было лишним. Тем более, рядом с человеком, который, вопреки последним тяжёлым и страшным годам, впервые за долгое время снова заставил её почувствовать себя живой. Но слишком уж характерной была атмосфера: толпа испуганных и обозлённых людей, последствия взрыва… И власти, готовые чинить расправу. Чёрт.

Неизвестно, в который раз за этот бесконечный день Кьяра призвала на помощь коренное население Ада. Но против тех, кто направлялся сейчас в её сторону, бессилен был бы даже сам Люцифер. Возмездие во плоти, на белом коне, в сияющих доспехах, с карающим мечом наперевес. Готовые рубить непокорные головы, не принимающие возражений, не знающие отказа. Экзекуторы.

"Очень вовремя", — прошипела Тень, впиваясь взглядом в человека, который твердой и уверенной походкой направлялся сейчас в их сторону. Кьяра мысленно одела его в рыцарские доспехи и вручила сияющий меч. Вышло органично и комично одновременно. С одной стороны, пафоса экзекутору хватило бы на целый крестовый поход. С другой, мужчина более всего напоминал воблу в консервной банке.

Лично сталкиваться с "консервой" Кьяре ещё не приходилось, зато наслышана она была с лихвой. Виктор Крейн.

"Сенека Крейн. Распорядителя Голодных игр тоже звали Крейном. Какая фатальная ирония", — Кьяра бездумно, механически сжала в пальцах золотую сойку и приготовилась до конца драться за свою правоту, за свой значок, за свою честь… Но драться, к её удивлению, не пришлось.

Ян только махнул рукой, а затем вышел вперёд, так твердо и уверенно, как будто вовсе и не был ранен, не терял сознания и не вступал в схватку со сверхъестественным монстром. Кьяра хотела было возразить, но в этот момент силы окончательно оставили её, и она тяжело опустилась на тот самый бордюр, на котором целую вечность назад сидела вместе с хирургом Кристофером. Тень не хотела в этом признаваться, но жест Яна порядком смутил её. Ей почудилась в нём какая-то необъяснимая забота, желание защитить, как если бы… Девушка почувствовала, что краснеет… Как если бы на них надвигалось огнедышащее чудовище, и прекрасный принц спрятал бы юную принцессу за своей спиной, готовый принять весь удар на себя.

Но ведь принимать удары всегда было её прерогативой. С самого раннего возраста Кьяра только тем и занималась, что училась держать удар. И если бы кто-то в одной из тех бесчисленных уличных драк посмел, попробовал бы вступиться за неё, он первым полетел бы в грязь за попытку опорочить её честь и достоинство. Дочь Фредерика Свола всегда стояла за себя сама.

А теперь, перед лицом проблем и начальства, она так легко позволяет какому-то заклинателю духов оттолкнуть себя, как глупую школьницу. И в то же время испытывает благодарность. Может быть, она столько лет выживала в одиночку и в каждом живом существе видела потенциального врага, что уже просто забыла о нормальном, человеческом отношении. О том, что не все люди похожи на неё. Не все каждую минуту ждут ножа в спину… или возможности его всадить.

"Или ты слишком сильно обдолбалась обезболивающими, детка", — встрял внутренний голос. — "Или просто раскисла. Соберись".

И Кьяра собралась, как раз вовремя, чтобы услышать, как Крейн грозит ей неминуемым увольнением.

"Сенека Крейн плохо кончил", — успела подумать Кьяра, и уже собралась подняться и перейти наступление, как тут заговорил Ян.

Разговор вышел на редкость напряжённым, и больше походил на монолог. Детектив стоял, сухо поплёвывая в сторону, пока Крейн распинался, исходя ядом и желчью, указывал на Кьяру и орал, что её уволят и посадят за превышение полномочий, а самого Яна — казнят как чернокнижника и убийцу, причём клялся об этом позаботиться. Подчинённые Крейна лишь качали головами и держались подальше от своего начальника. В итоге Ян не выдержал. Ткнув пальцем в грудь Экзекутора, заставляя того вздрогнуть и отойти, он начал говорить. Тихим, хриплым, похожим сейчас на карканье голосом, умудряясь при этом донести сквозь гомон людей каждое слово и самую суть случившегося.

— Да как ты смеешь распускать руки?! — плевался ядом Крейн, — я докажу, слышишь, докажу твою вину! Я жизнь готов ставить, что именно ты вызвал этого демона! А эта девка тебе только способствовала!

Ян смерил Экзекутора тяжёлым и уставшим взглядом, и, повернувшись к помощнице Крейна, спросил:

— Всё записала?

Девушка в строгом бордовом костюме неприязненно кивнула.

— Представите этот отчёт Магистру, если возникнут вопросы.

Конечно, Крейн ему не поверил. Он вел здесь свою собственную войну и, как всегда, собирался выйти из неё победителем.

Кьяра тяжело вздохнула и закрыла глаза, пытаясь хотя бы ненадолго отгородиться от всего и всех. Какое-то время в блаженную темноту её сознания ещё прорывались крики и угрозы Экзекутора, но девушка больше не обращала на них внимания. Ей могли предъявить обвинение и увести в наручниках уже сейчас, но, раз этого до сих пор не случилось, значит, как минимум до завтра она может успокоиться и ни о чем не думать. На сегодня же всё закончилось.

Из полудремы её вывело ощущение густого золотистого жара, прикасающегося к коже, обволакивающего, обнимающего. Она не могла увидеть его, но странным, непостижимым образом могла чувствовать и цвет, и вкус этой тёплой волны, и чувство это, всё ещё оставаясь новым и пугающим, утешало и дарило надежду.

Кьяра вздрогнула, ощутив нежное, почти невесомое прикосновение к своей руке. Её пальцы снова обволокло густой горячей аурой, и она, вопреки голосу рассудка, крепче сжала ладонь Яна. Этот легкий жест вызвал целую бурю, настоящий поток воспоминаний, бурлящий, сбивающий с ног, не дающий вздохнуть. И Тень, почувствовав, что готова вот-вот захлебнуться в этом водопаде эмоций, открыла глаза и встретилась взглядом с серыми глазами шамана.

— Тебя подбросить?

— Нет, я вызвал такси, ты и так слишком много сделала, хоть и не должна была. — На мгновение шаман замолчал, обдумывая следующие слова. — И спасибо тебе за всё. Я позвоню. Обещаю.

"Ложь".

Снова внутренний голос. Какая-то новая, пробудившаяся от долгого сна часть её отчаянно желала верить его словам. Но сознание, избитое, покрытое шрамами и отметинами бесконечной войны, продолжало настойчиво твердить: "Ложь, ложь, ложь".

И вслед за этим накатила волна такой безысходной тоски, что захотелось завыть. А потом пойти и отнять пару-тройку жизней. Вырывать сердца голыми руками, и...

Кьяра сделала глубокий вдох, подавляя приступ внезапной ярости, и через силу заставила себя улыбнуться.

— Я буду ждать, — тихо произнесла она, крепче сжимая руку шамана в своей, не в силах отвести взгляда от его лица.

И тут наваждение исчезло, лопнуло в одно мгновение, словно мыльный пузырь. Тень резко выпустила руку Яна и поднялась, гораздо быстрее, чем это было необходимо.

— По крайней мере, моя помощь уже точно не требуется. Удачно тебе добраться, выздоравливай и… береги себя.

И, повинуясь внезапному порыву, Кьяра наклонилась и быстро поцеловала его в щеку. А затем, не давая ни себе, ни Яну времени опомниться, развернулась и быстрым шагом направилась к своей машине.

Только достигнув старого синего Форда, забравшись внутрь и захлопнув за собой дверь, она позволила себе перевести дыхание. Ей было стыдно признаваться в этом, но только что Кьяра Хлоя Свол совершила нечто, чего не случалось с ней ещё никогда.

Она сбежала.