Глава 6

Ллевелис был знаком с Хельгой давно, едва ли не с раннего детства. По происхождению она пикси, причем чистокровная. Рост немного ниже среднего, характерного для всех её сородичей медно-рыжего цвета волосы, завитые в мелкие-мелкие кудряшки, курносый нос и узкие, постоянно чуть сощуренные глаза, что не удивительно, если учесть, что все пикси плохо реагируют на солнечный свет. Ну и, конечно же, присущая всем представителям этой расы любовь к зеленому.

Когда-то она жила при дворе с дочкой и занимала должность королевского мага. Должность, надо сказать, весьма почетная и желанная для любого мага страны. Официально придворный маг должен был следить за магическим фоном и выявлять нарушителей. Но Хельга имела и неофициальные обязанности — обучала Ллевелиса распознавать яды и нейтрализовывать их. Она также пыталась вбить в голову своего нерадивого ученика знания о свойствах растений, но кроме азов мальчик так ничего и не усвоил. А потом заболела её дочь. Какая-то иномирская болезнь, неизвестная доселе. Хельга перепробовала все, но спасти единственную нежно любимую дочь так и не смогла.

Потеря самого родного в мире существа надломила пикси. Она сложила с себя полномочия и удалилась со двора. Женщина не показалась ни в одном своем имении, буквально растворившись в неизвестности. По поводу этого невероятного исчезновения ходили самые разные слухи: что магичка тронулась умом, что её бросили в темницу за отказ служить правящей семье, что она скрылась и плетет где-то заговор. Много слухов, которым Ллевелис не верил. Хельга плетет заговор против правящей семьи? Смешно даже подумать.

А потом появились совсем другие слухи: Хельга не вынесла горя и покончила с собой, или просто умерла.

Вот их игнорировать Ллевелис никак не мог. И выследил свою бывшую натставницу. Правда, как всегда, оказалась куда более неправдоподобной, чем любая ложь. Блистательная Хельга, талантливая магичка и одна из самых красивых женщин Матэнхейма не просто удалилась со двора, а поселилась на окраине Мластины, в убогой лачуге, и живет отшельницей.

Впервые увидев пикси после длительной разлуки, Ллевелис её просто не узнал — она была больше похожа на древнюю старуху, чем на саму себя. Роскошные волосы спрятаны под какой-то бледно-зеленой тряпкой, которую женщина называла платком, старая застиранная одежда в заплатках, оттенок которой уже и не угадать, и босые, израненные ноги, с огрубевшей кожей.

Естественно Ллевелис попытался ей помочь. Ведь жить в таких условиях просто невозможно! Но Хельга отказалась, мягко, но твердо объяснив ученику, что не нуждается в его заботе, опеке, или помощи. Здесь она счастлива, здесь может полностью посвятить себя тому, что ближе всего её природе — целительству. И в этих болотах пикси будет защищена от появления проклятых иномирян. Либо их сожрут гоблины, либо сама уничтожит. Из-за них умерла её единственная дочь, родная кровиночка. Самое ценное сокровище для любой пикси. Ллевелис не мог осуждать Хельгу за желание убить всех иномирян.

И ей он собирался доверить жизнь Златы.

Ллевелис осознавал всю опасность, но выбора не было. Время Златы истекало, и он не знал никого во всем Матэнхэйме, кто мог бы помочь. При других обстоятельствах Хельга, не колеблясь, убила бы Злату. Для пикси ничего нет важнее семьи и детей, а из-за иномирян, случайно принесших с собой эту заразу, она потеряла смысл жизни. Кто мог осудить её за желание отомстить?

Да, Хельга убила бы, не раздумывая любого иномирянина. Но Злата под защитой Ллевелиса, и она просто не осмелится. Кроме того у них всегда были очень близкие отношения — пикси не раз говорила, что любит его, как сына. Ллевелис надеялся, что ради него Хельга поступится принципами на один раз. А если не поступится… придется принять меры.

Жилище Хельги было в точности таким же, каким Ллевелис запомнил его в прошлый свой визит: небольшой, перекосившийся дом, который вот-вот рухнет. Он выглядел таким ветхим, что, казалось, достаточно пнуть его хорошенько пнуть и этот архитектурный шедевр развалится. А вокруг старые плодовые деревья, среди которых некоторые уже и засохли. Что примечательно — эти же засохшие деревья стояли тут и в прошлый раз. Ллевелис ещё предлагал повырывать их, и порубить на дрова. Но Хельга решительно отказалась, пояснив, что эти деревья когда-то посадила её дочь, и она свято хранит эти небольшие кусочки воспоминаний о ней.

Ллевелис немного постоял перед забором, прежде чем войти, отдавая Тео распоряжения:

— Найдешь наемника Байрона. Он сейчас путешествует с человеческой женщиной Катериной. Вот его кинжал — ищи по запаху. Скажешь, что я встречусь с ним в Гунари. И ещё — никаких порталов. Я свяжусь с ним позже и расскажу детали.

Чтобы Тео более охотнее выполнял поручение, Ллевелис сосредоточился и сделал одно быстрое движение, будто сжимая что-то в руке, и ребра оборотня затрещали. Первое, что испытал Тео — шок от боли. Но когда оборотень уже упал на землю, на него накатила мощнейшая волна удовольствия.

Ллевелис оставил оборотня приходить в себя и вошел во двор. Это было весьма вовремя, так как хозяйка дома уже заметила нежданного гостя, и стояла на ступеньках, глядя на Злату полными ненависти глазами. Вокруг пикси витала магия, и Ллевелис предусмотрительно остановился в нескольких шагах.

— Зачем ты принес эту мерзость в мой дом? — прошипела женщина не хуже гадюки.

— Это — моя леви, — твердо сказал он. — Ей нужен целитель.

— Добить? — ехидно рассмеялась Хельга. — Я с удовольствием.

— Спасти её! — рыкнул Ллевелис.

— Ничем не могу помочь, — отрезала пикси и повернулась, чтобы уйти.

— Хельга, — не предвещающим ничего хорошего тоном сказал мужчина. — Я пока ещё прошу…

— А потом что? — расхохоталась целительница. — Что ты сделаешь мне потом? Будешь пытать или убъешь?

Голос женщины стал необыкновенно серьезным, и от прежней веселости не осталось и следа. Женщина вдруг стала выглядеть даже старше своих лет, а в глазах появились усталость и пустота.

— Моя собственная дочь умерла из-за иномирян. Её убила зараза, которую притащил с собой такой же пришелец, как и твоя… леви, — последнее слово она почти выплюнула. — В тот день, когда её не стало, не стало и меня. Моя дорогая Розали, смысл моей жизни, умирала на моих руках, и я ничего не могла с этим поделать. И это было хуже всякой пытки, которую ты смог бы придумать. Её не стало — и я умерла. Хочешь — убивай. Мне давно уже все равно.

Ллевелис слушал её не перебивая. Все это он и так знал, видел своими глазами. И до сегодняшнего дня глубоко сочувствовал горю свой первой учительницы. Но сейчас у него на руках умирала Злата, и кроме неё ничего не существовало. Сейчас Хельга была не тем, кого он знал и любил с детства, сейчас она была лишь средством достижения цели. Ему нужна была помощь целительницы, и значит она поможет. Ллевелис умел убеждать. Правда, ему и в страшном сне не могло присниться, что когда-то придется пользоваться дар убеждения на старой пикси. Но на то она и жизнь, чтобы преподносить сюрпризы.

Когда Хельга замолчала, некоторое время стояла тишина, прерываемая только стрекотанием кузнечика, и слышащимися откуда-то издалека пением птиц. Хельга уже повернулась, чтобы уйти, когда Ллевелис, наконец, тихо заговорил:

— Она умирает. Если это случиться, я не стану тебя убивать или пытать. Нет, — мужчина говорил негромко, но отчетливо, не сводя глаз с целительницы. — Если ты не спасешь то, что для меня дороже всего, я заберу то, что дорого тебе.

— Ты от своей любви, кажется, совсем помешался, — фыркнула Хельга. — У меня уже давно забрали ту, что была мне дороже всего...

— Ты её забудешь, — не стал дослушивать он.

— Что?

— Ты будешь знать, что родила дочь, а после она умерла. Тебе будет все также больно, тяжело и одиноко. Но я сотру все, касающиеся её воспоминания: первый шаг, первые слова… Даже то, как она выглядела.

Хельга стояла и смотрела на него, не веря собственным ушам.

— Ты не посмеешь… — наконец, выдавила из себя она. Воспоминания о времени проведенном рядом с дочкой единственное хорошее, что осталось у неё в жизни. Точнее… это единственное, что поддерживало жизнь и не давало сойти с ума.

Вместо ответа Ллевелис повернул голову и посмотрел на стоящее рядом сухое дерево. Он представил, как воздух вокруг него разогрелся, и дерево вспыхнуло.

— Нет!!! — истошно заорала Хельга, сбегая вниз по ступенькам и падая на колени перед пылающим деревом. — Нет!!! Умоляю! Нет!!!

Ллевелис прекрасно понимал, что сейчас делает. Он не дерево сжигал, а частичку самой Хельги. Это дерево она сажала с дочкой и для пикси оно было словно частью Розали, которая ещё здесь. Ллевелис видел лишь пылающее дерево, а Хельга снова теряла дочь.

Мужчина слушал стенания несчастной пикси и даже не удивлялся, что его не тронуло её горе. Все мысли были о леви, которая уже почти не дышала. И сейчас он готов был сжечь уничтожить все, что дорого Хельге, стереть последние воспоминания, лишить её разума, если придется. Ллевелис это мог. Если бы пикси и дальше упрямилась, он просто внушил бы ей, что Злата её дочь, Розали. Что она умирает и только Хельга может помочь. Да, жестоко. Но Ллевелис никогда и не отличался особым альтруизмом. Иначе не смог бы удержать власть в Матэнхейме. В этом плане он был больше похож на отца демона, чем на мать чародейку. Только Злата заставила чувствовать, переживать… любить. Словно в ней его душа, которая спала столько лет. И теперь, когда мир вдруг обрел совсем другие краски, Ллевелис не готов был отказаться от неё. Теперь он понял, почему отец в свое время едва не пошел войной против братьев за право жениться на дочери одного из сильнейших чародеев во фракции. Удивительное чувство — быть таким сильным, и таким слабым одновременно. Разве он жил до встречи с ней? Нет. Раньше было просто существование. А рядом со Златой сердце бьется, и существование обретает смысл. Все, что он делал до этого, все, чем жил, вело его к этому моменту, к встрече с леви. Полученные знания, навыки, сила — все нужно для того, чтобы любить и защищать единственную возлюбленную и детей, которые у них будут.

Поэтому, Ллевелис спокойно стоял, ожидая, когда целительница, наконец, сломается. Долго ждать не пришлось:

— Прошу не нужно… Я все сделаю… — сквозь слезы попросила пикси. — Умоляю, остановись…

Огонь на дереве мгновенно погас. Хельга повернула голову:

— Занеси её в дом и положи на кровати, — в голосе целительницы появилась сталь. — Я приготовлю все, что нужно, и приду.

Мужчина молча выполнил приказ целительницы — внес девушку в дом. Долго искать кровать не пришлось — она стояла посреди единственной комнаты. Несмотря на то, что целительница давно жила отшельницей, дом не выглядел, как конура. Ухоженный, кровать убрана, травы аккуратно развешены в углу возле печи и, насколько он помнил, на чердаке все тоже завешано пучками сухих трав, заложено кореньями и заставлено бутылочками с готовыми снадобьями, и с теми, которые только готовятся. При этом Ллевелис мог руку дать на отсечение, что все разложено в соответствии с разработанной самой Хельгой системой. Как и все пикси, целительница была жутким педантом. Это у неё в крови. Даже когда Розали не стало, женщина сутками сидела в своей лаборатории, переставляла и перекладывала препараты, пробирки, реквизиты. Это действовало на неё успокаивающе.

Ллевелис осторожно положил Злату на кровать и взял за руку, в который раз поражаясь тому, насколько она маленькая. Да и сама девушка богатырским телосложением не отличалась. Что в принципе и не удивительно, если учесть, что за все время пребывания в Матэнхейме она практически и не ела нормально. Если судить по обрывкам воспоминаний — дома тоже. Ллевелис пытался найти в её воспоминаниях хоть что-то про то, что она любит. Но везде были только Катерина и учеба. Одно хорошо — соперника у него нет.

И вдруг осекся. На Ллевелиса словно кто-то вылил ушат холодной воды. Что он делает? Что творит? Мужчина вскочил и начал мерить комнату шагами.

Права Хельга. Да он совсем помешался от этой любви. Матэнхейм в опасности! Неизвестный враг истребляет подданных в его домене. Порталы открываются то тут, то там, причем бессистемно! Просто скачут, как сумасшедшие. Дауры — маги, которые за них отвечают, едва успевают их закрывать, да вылавливать иномирян. А он… Бросил все ради человеческой женщины, пренебрегает интересами и безопасностью своего мира, чтобы спасти ей жизнь. Кому сказать — не поверят в лучшем случае.

Это приворот, не иначе! Кто же додумался до такого коварства — заставить его, Ллевелиса думать, что человеческая женщина без роду и племени, без способностей к магии его истинная пара, его леви? И ведь добился своего, скотина! Какой там конец света и геноцид, устроенный пришельцем! Главный защитник Матэнхейма теперь как пес цепной возле Златы. И никуда ведь не уйти…

Девушка издала слабый стон и по её телу прошла судорога. Ллевелис метнулся к ней, в панике осматривая. Если бы она просто умирала, то какие проблемы? Вернул бы её из лимбо, влил жизненную силу и все. Но душу нельзя вернуть, если нет тела. Тео был прав, яд бартому разъедает тело Златы изнутри. Черные вены уже оплетают шею и руки. Организм почти перестал сопротивляться.

— Хельга! — заорал Ллевелис, не зная, что ещё может сделать.

Дверь открылась в тот момент, когда он уже собрался снова позвать.

— Успокойся, — велела целительница, внося небольшой тазик, в котором что-то плескалось.

— Что ты надумала? — подозрительно сощурил глаза Ллевелис. — Если ты причинишь ей вред…

— Я все помню, господин Ллевелис, — холодно ответила Хельга. — Это болотные пиявки. Они высосут яд из тела. Это — единственный известный мне способ. Не стану скрывать — это чрезвычайно болезненно. И не стану скрывать — мне это доставит огромное удовольствие. Так, что держи свою… леви крепко, ученичок.

— Она будет жить? — он проигнорировал презрение, с которым говорила пикси.

— Надеюсь, нет, — мило улыбнулась Хельга. — Даже, скорее всего, нет. Люди очень слабые и хрупкие. Её тело не выдержит боли. Она умрет… И насколько я тебя знаю — не раз.

— Что ты хочешь этим сказать? — теперь сталь была в голосе Ллевелиса.

— Только то, что ты не привык расставаться со своими игрушками, — усмехнулась пикси. — Ты будешь возвращать её снова и снова… И она будет в муках умирать снова и снова… снова и снова…

Хельга откровенно наслаждалась бессильной злобой Ллевелиса. Она знала, что мужчина ничего не может ей сделать, иначе некому будет спасать его драгоценную леви. И просто издевалась, мстя за то, как он с ней поступил.

Конечно, целительница могла бы сказать, что знает отличное обезболивающее, и может сделать все, чтобы процедура прошла для пациентки как можно безболезненнее. Но бывший ученик, которого она когда-то растила и любила как сына, сначала отказал ей в праве мстить иномирянам, а потом принес эту мерзость к ней в дом. Не просто принес. Угрозами заставил помогать. Нет! Ллевелис заплатит! Пусть смотрит, как мучается любовь всей его жизни и знает, что ничем не может ей помочь. Пусть возвращает её снова и снова, и пусть она опять умирает. А этот засранец на своей шкуре прочувствует, как больно когда умирают любимые.

Сейчас Хельга, как никогда, ненавидела Ллевелиса за то, что когда её девочка умирала, он был слишком мал, и не обладал достаточной силой, чтобы вернуть Розали.

Хельга столько отдала этому проклятому миру, стольким помогла, и стольких спасла! И где они были, когда помощь понадобилась ей?! Почему Ллевелис с ними церемонится? Неужели они ему важнее, чем те, кто рядом? Их он спасает, а ей запрещает мстить?! Разве это справедливо?! Он у неё в долгу, но вместо помощи угрожает и заставляет.

Целительница села на кровати и холодным голосом велела:

— Раздень её и усади так, чтобы она сидела ко мне спиной, а ты мог её крепко держать.

Ллевелис на мгновенье задумался, а потом стянул с несопротивляющейся девушки рубашку и все, что было под ней. На мгновенье задержал взгляд на часто вздымающейся небольшой, аккуратной груди, но хриплый стон привел его в чувство. Налюбуется ещё, сейчас главное спасти её. Чернота стремительно расползалась по венам. Потом сел на кровати и, недолго думая, усадил Злату на себя, спиной к Хельге. Вышло, как будто девушка его обнимает. Мелькнула мысль, а будет ли так в реальности? Но Ллевелис отогнал её. Обняв Злату одной рукой за талию, второй за плечи, и, крепко прижимая к себе, он с холодно решимостью в голосе, велел Хельге:

— Приступай.

Пикси недобро усмехнулась, принесла откуда-то из глубины комнаты плотные кожаные перчатки и, сунув руку в тазик, достала оттуда противно копошащегося черного слизня размером с ладонь. Женщина, не церемонясь, приложила его к Златиной спине, и подержала некоторое время пока тот присосался. После чего взяла следующего. Но этого помещать на спину не торопилась, залюбовавшись на первого.

Сначала ничего не происходило, и Ллевелис было обрадовался, что Злата без сознания. Что бы там не делал этот слизень, боли она не почувствует. Но поведение его бывшей учительницы настораживало. Чего она ждет? Почему так гаденько улыбается?

Причина выяснилась секунды через три. Злата застонала и начала ерзать, вырываться. Даже не открывая глаз, девушка потянулась руками к спине, пытаясь сорвать слизня.

— Злата, потерпи, — постарался урезонить её Ллевелис, перехватывая руки. — Это поможет… это тебя вылечит… Злата!

Только сейчас он понял, что она его не слышит. Девушка рычала, как дикий зверь, и вырывалась, а в её сознании он видел одну сплошную боль. Она ничего не понимала, царапала ему спину, кусалась, и Ллевелису приходилось прикладывать усилия, чтобы удерживать её. Неожиданно по телу Златы прошла судорога, потом вторая. После очередной судороги, у девушки изо рта пошла кровь, и она, выдохнув в последний раз, обмякла.

— Что… что… что… — Ллевелис несколько раз тряхнул её, но с таким же успехом можно было бы трясти тряпичную куклу.

— Как что, — расхохоталась счастливая Хельга. — Я ж говорила — не выдержит. Возвращай давай свою потаскушку по быстрому. Если слизень почувствует, что носитель мертв — отвалиться. А мне ещё троих посадить нужно.

— Троих?!

Ллевелис чуть сам в обморок не упал. Она и одного не перенесла. Как троих? Эта боль её убьет…снова, и снова… Небеса! Милосерднее было бы дать ей сейчас умереть здесь и сейчас.

Ллевелис нежно пригладил влажные от пота волосы. Если бы он только не приревновал её в таверне… или быстрее среагировал в лесу… или вообще не отпустил её туда… Если бы он только мог запереть её в каком-нибудь безопасном месте! Но он не может повернуть время вспять. Никто не может. И Злата сейчас за это расплачивается. За его ошибки…

— А ты как думал? — рассмеялась Хельга. — По одному на каждую царапину.

— И нет другого способа? — Ллевелис поднял на бывшую учительницу глаза. — Скажи, Хельга? Ты все знаешь, сделай так чтобы, она не страдала.

В его глазах были горе, боль, мольба, надежда… Хельга знала этот взгляд. Так же она смотрела на него, когда умоляла вернуть свою дочь. Но он был слишком мал. Его отец к тому моменту уже погиб. А мать… мать никогда не имела достаточной силы. Да и желания помогать тоже. После смерти мужа она превратилась в истинную чародейку — холодную, прагматичную, черствую и не считающую остальных за равных себе. Высшее существо. Что ей до проблем какой-то там пикси?

— Ты можешь сделать так, чтобы она не страдала, — Хельга неожиданно стала серьезной и. сев рядом, взяла его за руку. В её голосе появилось сочувствие, а во взгляде — желание помочь. Ллевелис приободрился. Неужели пикси опомнилась? Значит, все-таки есть способ!

— Говори, я все сделаю! — с готовностью воскликнул он.

— Все очень просто, — она ласково погладила его по волосам, совсем как в детстве. И вдруг тон её изменился, стал холодным и жестким. — Дай ей подохнуть. Здесь и сейчас.

Ллевелис отшатнулся от полного ненависти взгляда, но рука пикси, даром, что старая, удержала его за волосы и заставила наклониться, чтобы он слышал все, что она говорит. А слова целительницы хлестали хуже плети:

— А не можешь её отпустить — значит, возвращай! А потом смотри, снова и снова, как она умирает в муках. Как тебе это чувство? А, ученичек? Когда готов поменяться местами с родным человеком, когда готов душу продать, лишь бы его вернуть! Но ничего не можешь сделать! Смотри, как она умирает, чувствуй её боль… Снова и снова переживай то, что переживала я!

Хельга отпустила его и, встав с кровати, отошла к окну. Спустя несколько секунд прозвучал её ровный голос:

— Поторопись, слизень скоро отвалиться. Придется цеплять его снова.

Мужчина несколько секунд буравил спину пикси тяжелым взглядом. Если он сейчас уйдет за Златой, то сам откроется для удара. Ничто не помешает его бывшей наставнице добить девушку и его до кучи, за все, что сейчас произошло. Но есть ли у него выбор?

Ллевелис закрыл глаза и ушел в лимбо.

Хельга почувствовала момент перехода, но ещё немного переждала, убедившись, что он действительно покинул этот мир, и, удовлетворенно улыбнувшись, пошла в свою лабораторию. Ей нужно многое успеть, пока эта парочка не вернулась.

*****

Ллевелису всегда было трудно. Он ещё не родился, а происхождение уже сделало его изгоем и мишенью. Фракция чародеев в руках которой были сосредоточены бразды правления, и пришельцы из другого мира братья-демоны, долго и ожесточенно дрались за власть. Сначала демонов никто не воспринимал всерьез. Потом, когда чародеи спохватились было уже поздно — в руках мятежных пришельцев была сосредоточена уже добрая четверть их земель. Они попытались взять ситуацию под контроль, и даже умудрились ненадолго взять одного из демонов в плен. А потом случилось непоправимое. По подчиненным фракции мирам, как болезнь стали распространяться слухи о мятеже. То тут, то там начали вспыхивать восстания. Кое-где их успевали подавлять, но кое-где — нет. И эти миры, избавившись от власти над собой, добровольно шли под крыло к демонам. Гвардия чародеев разрывалась, воюя на два фронта, и несла огромные потери. Вскоре стало ясно, что фракция проигрывает войну. И они пошли на отчаянный шаг — заключили с демонами перемирие. Сначала их и слушать не хотели. Но, как оказалось, у чародеев был туз в рукаве — разрушитель. Это небольшое устройство, созданное лучшими алхимиками фракции. Устройство это было примечательно тем, что ни много, ни мало разрушало миры, и его источника питания хватило бы, чтобы уничтожить все, вплоть до Матэнхейма. Поэтому демонам пришлось пойти на мир. Условия, конечно, диктовали они. Власть над всеми ключевыми мирами остается в руках демонов. А власть над Матэнхеймом в руках чародея, чья дочь будет в заложниках у демонов. Эта дочь в последствии чуть не начала войну по новой, вышла замуж за одного из демонов и родила ему сына, которому после смерти чародея и осталась власть.

Сказать, что союзу демона и чародейки были не рады — это все равно, что ничего не сказать. Чародеи считали демонов два ли не животными. Как можно с ними породниться? На счастье или нет, но вразумить мать Ллевелиса ни у кого не вышло. Весть о её беременности вбила ещё один клин между враждующими сторонами. Ещё бы! Уже тогда было понятно, что он будет управлять Матэнхеймом. Это центральный мир, который притягивает все остальные. Здесь магический фон сильнее других. Торговля, ресурсы, знания — этот мир открывал перед своим владельцем огромные возможности. В самой фракции всегда велась борьба за право владеть им, и её не прекратило даже появление такой угрозы, как демоны. И появление ребенка, который станет законным наследником по линии чародеев и демонов — лишало их возможности даже просто претендовать, не говоря уже о том, чтобы владеть этим миром.

Стоит ли удивляться, что при таком раскладе убить беременную дочь не пытались разве что ленивые и мертвые? Его мать спасло только то, что ей обеспечивали круглосуточную защиту и отец-чародей, и демоны. Но даже рождение Ллевелиса не поставило точку в этой истории. Ллевлелиса и по сегодняшний день пытаются убить с завидной регулярностью.

Но даже не это было самым страшным.

Одиночество, которое было его верным спутником всю жизнь. Это труднее всего. Как найти свое место в мире, где ты чужой для всех? Недо чародей и недо демон. Ллевелис будто завис между двумя мирами. Половинка тут, половинка там.

И только со Златой он впервые почувствовал себя цельным. Как будто она дополняла его, давал смысл в этой трудной, беспросветной жизни. Ллевелис никогда такого не чувствовал и до сих пор не мог поверить, что это чувство настоящее. С одной стороны не верил, потому что уж слишком быстро и слишком в неправильное время все происходит. Да и Злата в общем не правильная. Она совсем не соответствует его идеалу женщины. Но вот он здесь, готов сам умереть но спасти её…И это ещё одна причина, по которой Ллевелис не верил в реальность происходящего. Рядом с этой невысокой брюнеткой он счастлив. И до этого в его жизни не было момента, когда он был бы по-настоящему счастлив. Радовался, смеялся, веселился — да. Но никогда не чувствовал себя счастливым. Хотелось рассказать ей правду, что никакой он не советник, что владеет этим миром безраздельно… Но как? Во-первых, девушка не верит в то, что оказалась в другом мире. Во-вторых, он ей уже соврал в лесу, представившись советником, и кто знает, как она воспримет правду?

Одиночество всегда было верным спутником Ллевелиса. Он настолько привык к нему, что уже и не помнил ничего другого. Это чувство не отступало никогда — ни в рабочем кабинете, ни во время охоты на очередных нарушителей, ни в толпе. В лимбо он тоже был один. Но чувство одиночества отступало. Приходило умиротворение. Поэтому Ллевелис очень любил это место и приходил сюда с удовольствием.

До сегодняшнего дня.

Сегодня он пришел сюда со злостью и ненавидел это место лютой ненавистью. Все те же дурацкие озеро и лодка. И Златы здесь нет. Вместо неё — один темноволосый хранитель с нагловатой полуулыбкой.

— Отдай мне Злату! — потребовал Ллевелис.

Парень в лодке рассмеялся:

— И давно эта фраза в твоем мире заменила традиционное «Привет»?

Ллевелис только тяжело вздохнул и спросил:

— Где она?

— У водопада, — кивнул влево головой хранитель и, перевалившись через борт, упал в озеро. Ллевелис не стал дожидаться, пока лодка перевернется и перенесся к водопаду. Дорогу туда он хорошо знал. Сам не раз приходил туда, если нужно было подумать о важных делах.

Ллевелис вышел из портала немного поодаль, чтобы не напугать девушку. Водопад, про который говорил хранитель, находился в небольшой заводи. Ллевелис частенько наведывался туда, чтобы покупаться. Красивое, уединенное место, идеально подходящее для того чтобы побыть наедине с собой.

Злата действительно была там, где сказал хранитель. Одетая в свободное белое платье, девушка сидела на большом валуне и болтала ногами в воде. Ллевелис пытался прочитать что-то на её лице. Но она выглядела абсолютно спокойной.

— Злата, — тихо, чтобы не испугать, позвал он, подходя.

— А, Ллевелис…— меланхолично отозвалась девушка, не поднимая головы.

— Ты… в порядке? — встревожился он. Что-то с ней не так.

— Да… — также меланхолично ответила она.

— Злата… посмотри на меня, пожалуйста.

— Зачем? — все так же, не проявляя никакого интереса, спросила девушка и Ллевелис всерьез начал переживать за её рассудок. Что такого с ней сделала старая ведьма, если она даже в лимбо не может прийти в чувство?

— Я пришел за тобой… — он пытался говорить рассудительно и здраво, чтобы Злата почувствовала его уверенность и пошла с ним. Как в первый раз, который она так и не запомнила. Но не тут то было:

— Мне и тут хорошо.

Ллевелис откашлялся:

— Злата, тебе здесь не место, пойдем, я заберу тебя…

— Спасибо, но я лучше останусь, — с полной уверенностью сказала она.

— Но почему? — наконец не выдержал он.

— Потому, что у меня бред и ты не настоящий, — ответила Злата, и Ллевелис неожиданно для себя ухватился за эти слова.

— Все правильно, — он подошел ближе и сел возле неё на валуне. — Я рад, что ты понимаешь, что с тобой происходит. Тебе нужно лечиться…

— И ты знаешь чем?

Ответ невольно заставил Ллевелиса улыбнуться. Первая эмоция, прорезавшаяся в её голосе — и та подозрение.

— Да, — мужчина протянул руку. — Пойдем со мной, и тебе станет лучше.

— Откуда мне знать, что ты не очередная галлюцинация? — Злата впервые наградила его взглядом.

— Ну, — Ллевелис на мгновенье задумался. — Когда ты впустила меня к себе в комнату, то я перевязывал тебе руку, она была в синяках…

Злата расхохоталась.

— Ты самая глупая галлюцинация на свете, — она продолжала улыбаться. — Конечно, ты знаешь! Ты моя галлюцинация и знаешь все, что знаю я. А рассказывать мне то, что я не знаю бесполезно, потому, что я не смогу проверить, правда ли это.

— Ладно… — сдался Ллевелис. — Тогда план «В».

— Какой… — не смогла закончить свою мысль и зевнула. Вдруг начало нестерпимо клонить в сон. Она моргнула раз, второй и просто отключилась.

Ллевелис вовремя подхватил уснувшую девушку. Встал и взял Злату на руки.

— Прости меня, Злата, — он наклонился и зарылся лицом в её волосы. — Если бы я только мог поступить по-другому…

И без тени сомнения вернулся назад, держа свою леви на руках.

Первое, что сделал Ллевелис, открыв глаза — внимательно осмотрелся. Он искал любые признаки того, что могло здесь происходить, пока его не было. Но единственно, что заметил — Хельга теперь стояла не возле окна, а варила какое-то зелье. Мужчина осмотрел себя и Злату. Никаких видимых изменений. Злата все также сидела на нем верхом, и её тяжелое дыхание опаляло ему грудь. Кожа девушки по-прежнему горела.

— Почему ей не стало лучше? — хмуро спросил он у Хельги.

Пикси вздрогнула от неожиданности, но так и не повернулась, продолжая заниматься своим делом и отвечая через плече:

— А ты думал, что одна пиявка много яда с трупа высосет? — её голос просто тонул в язвительности.

Она, наконец, закончила мешать варево, достала оттуда половник, стряхнула, постучав об бортик котелка, и отложила в сторону. После этого вытерла руки о передник и повернулась нему. Лицо женщины не выражало эмоций, когда подошла к кровати и взяла перчатки. Она также молча одела их, подняла тазик с пиявками на кровать и только после этого посмотрела на полусидящую на кровати пару. Хельга и Ллевелис встретились взглядами, и женщина расплылась злорадной улыбке. А мужчине захотелось впиться зубами в её горло и вырвать его.

— Я тут подумала… — пикси изобразила задумчивость и снова разулыбалась. — Цеплять их по одной долго и уже не интересно.

Она схватила тазик и плеснула содержимое Злате на спину. Рот девушки открылся в беззвучном крике и взгляд тут же остекленел. Ллевелис быстро осмотрел себя. Удивительно, но на нем не было ни единой пиявки. Все они были у неё на спине. Он помнил, как она билась в агонии, когда пиявка была одна. А теперь их было четверо. Мужчина поднял на свою бывшую учительницу глаза:

— Ты этим наслаждаешься…

— Откровенно и всецело, — с блаженной улыбкой признала та и добавила: — Тик-так, тик-так!

Ллевелис понял её намек и стиснул зубы. Он не хотел идти, но выбора не оставалось. Злату нужно вернуть.

*****

Ллевелис не знал, что сказать, как её утешить. Он знал, что ей предстоит. Понимал, что это необходимо, но не мог заставить себя снова использовать пыльцу.

Мужчина наклонился вперед и поцеловал её щеку, стирая слезинку. Не встретил сопротивления и повторил то же самое с другой, медленно спускаясь ниже к губам. Ему хотелось поцеловать её с первой встречи, первого взгляда. И теперь это казалось таким правильным.

Пьянящее чувство радости захлестнуло мужчину с головой, когда Злата ответила на поцелуй и обвила его шею руками. Ллевелис почувствовал, что теряет контроль над своей демонской половиной. Разум уступает место инстинкту. Ей нравится, она хочет большего… Руки сами собой обвились вокруг тонкой девичьей талии, прижимая столь желанное тело к себе покрепче. Злата слегка приподнялась, садясь на него верхом. Мелькнуло воспоминание о том, что также точно он держит её где-то там, в реальности. Мелькнуло и погасло. Даже если бы захотел, Ллевелис не смог бы сейчас остановится. А он не хотел! И леви, его леви не хотела! Мужчина чувствовал, что ей нужно сейчас, чувствовал, какой одинокой и потерянной она себя ощущала, чувствовал, что Злата нуждается в нем, его любви, защите и утешении. В то же время он так нуждался в ней! В той единственной, которая способна заполнить пустоту внутри него. Он готов был дать ей все. Но ему мешала преграда — то самое платье, в котором она сюда прибыла. Ллевелис попытался его стянуть. Но не вышло. Тогда, недолго думая, мужчина просто разорвал проклятую тряпку, оставив девушку в причудливом белье. Пара кружевных лоскутков вверху и внизу. Он на несколько секунд замер, глядя на Златославу — кожа, загоревшая за время странствий девушки по Матэнхейму, в этом мире была такой же белоснежной, как, скорее всего и в её родном мире. И она так ярко контрастировала с черным бельем, на удивительно небольшой, но аккуратной груди, будто специально созданную для того, чтобы мужские руки и губы её ласкали, и на упругих округлых бедрах. Все в ней было идеально.

Какие демонессы? Какие чародейки? Никто кроме этой девушки, появившейся в его жизни из ниоткуда не вызывал в нем большего желания. И сейчас Ллевелис понимал, что никого уже больше не захочет. Низкое рычание вырвалось у него из горла, когда мужчина положил руки на её ягодицы и подвинул к себе поближе и наклонившись, после чего зубами разорвал ткань лифчика. И тут девушка отпрянула от него.

Злата ахнула и на мгновенье отстранилась, испугавшись. Ни с кем прежде девушка не испытывала подобного. Но встретившись с Ллевелисом взглядом поняла, что пропала навсегда. В нем было все — любовь, немое обожание и преклонение. И страсть, животная страсть. Такой взгляд способен разжечь огонь даже в снежной королеве. А Злата ледышкой не была никогда. Да и как можно? Когда на тебя с обожанием смотрит ТАКОЙ МУЖЧИНА! Почему она раньше не видела, какой он сильный и огромный? Почему не замечала насколько красивый? Злата не ровня ему, и никогда не будет. И возможно другого раза с ним у неё тоже не будет. А значит и этот нельзя упускать.

Злата наклонилась и поцеловала его. Ллевелис на мгновенье замер и девушка испугалась, что он опомнился и передумал, что на этом все и закончится. Но мужчина быстро пришел в себя и ответил. Его поцелуй был крепким, властным и полным страсти. Злата не отставала от него, целуя так самозабвенно, словно от этого зависит её жизнь. И ей действительно казалось что зависит, что если Ллевелис сейчас остановится, она сгорит и умрет.

Ллевелис оторвался от губ тяжело дышащей Златы и проложил серию поцелуев вниз по шее и ключице и завершил свое путешествие, сомкнув губы вокруг одного из сосков, посасывая, легонько покусывая и чувствуя, как он напрягся и отвердел. Девушка застонала от удовольствия и вцепилась ему в плечи, чтобы не упасть. Её и раньше ласкали, но рядом с ним все ощущения словно во стократ усиливались. Он переместился ко второй вершинке, и Злата едва не задохнулась от удовольствия.

Сидя верхом, девушка чувствовала насколько Ллевелис возбужден. И это лишь сильнее подогревало пламя в её крови.

— О… Ллевелис… — Злата уже изнемогала от желания и в сорвавшемся с губ полувсхлипе, полустоне едва узнала собственный голос.

Мужчина услышал её мольбу, и снова переместился, положив её на траву и разорвав трусики, ставшие последней преградой для него. Ллевелис безумно хотел Злату. Но боялся сделать ей больно. Она такая маленькая, хрупка, а он настолько большой… демон… Нельзя сейчас делать ей слишком больно, нельзя отпугнуть. Без этой девушки ему не жить.

Борясь с желанием овладеть ею немедленно, Ллевелис снова поцеловал девушку, пока его рука коснулась лона. Удовлетворенное рычание вырвалось из горла мужчины, когда он почувствовал, насколько влажной она была. Ллевелис ввел в неё один палец и начал им двигать, имитируя движения члена. Злата застонала и выгнулась дугой.

— О… пожалуйста...

Этот стон почти свел Ллевелиса сума. Но он нашел силы взять себя в руки и продолжить уже с двумя пальцами.

Злата чувствовала ошеломляющее удовольствие. Ещё немного… ещё чуть-чуть и она достигнет пика. Ллевелис тоже это почувствовал и остановился, убрав пальцы. Девушка под ним беспомощно всхлипнула. Она заставил ждать её всего несколько мгновений — пока освободился от одежды и снова склонился над ней.

— Боже, какой же ты красивый, — прошептала она и провела руками по его груди и животу. Ей понравилось, как он в ответ негромко зарычал. И Злата провела руками по его бедрам, легонько царапая.

Ллевелис собирался входить медленно, быть нежным. Но Злата своими ласками украла остатки его самообладания.

— Ты сводишь меня сума… — хрипло пророкотал он, и на мгновенье замерев, вошел в неё одним движением.

Злата ахнула и замерла на месте от пронзившей её резкой боли. Он был огромен и причинял настолько сильную боль, что у неё даже глаза заслезились.

— Не могу… — прошептала она. — Пожалуйста, остановись...

Но Ллевелис не мог остановиться. Не сейчас! Поэтому он просто наклонился и заглушил её мольбы поцелуем. Одной рукой он ласкал грудь девушки, а вторую положил вниз живота, вливая свою силу, облегчая её состояние и заглушая боль. Его хитрость удалась. Вскоре девушка снова начала часто-часто дышать и как только первый стон удовольствия сорвался с её губ, он начал двигаться. Несколько движений были осторожными. Но вскоре мужчина сорвался на сумасшедший темп. Его толчки были сильными и резкими. Ллевелис словно пытался оставить внутри неё часть себя, чтобы Злата нуждалась в нем также сильно, как и он ней. А прочем, боли девушка уже не испытывала. Только все более нарастающее удовольствие.

Ллевелис почувствовал, что вот-вот и она кончит. Его движения стали резче и сильнее и вскоре Злата достигла пика. Но Ллевелису этого было мало. Он подождал пока её тело перестанет содрогаться от только что пережитого оргазма, и продолжил безумный марафон, снова доведя Злату до предела. Но в этот раз, в предверии финала, Ллевелис сделал несколько мощных толчков, и кончил одновременно с ней.

Он достаточно быстро пришел в себя и мог бы продолжать ещё очень долго. Но Злата выглядела хоть и абсолютно удовлетворенной и счастливой, но все-таки весьма измученной. Поэтому Ллевелис решил взять небольшую паузу, чтобы она отдохнула.

*****

Ллевелис и Злата лежали на траве возле заводи. Девушка уснула практически сразу, и теперь у него было время подумать. Недавняя близость стала настоящим откровением. До этого момента мужчина сомневался и искал другое объяснение для своих неожиданно вспыхнувших чувств. Сейчас же был абсолютно уверен в их искренности. Злата действительно его пара, та единственная, которую он ждал всю жизнь. Как странно… человек. Если бы не держал мирно посапывающую девушку в объятиях, то ни за что не поверил бы. Разве такое возможно? Он полудемон-получародей, она человек. Причем лишенный магических способностей. Ллевелис неосознанно прижал её к себе покрепче, но тут же ослабил объятия. Нельзя. Злата слабая, хрупкая. Если не контролировать силу можно не просто сделать ей больно — можно покалечить.

Что это за насмешка судьбы? Как провиденье могло доверить ему столь хрупкое создание? Как Злата вообще выжила? Он видел в мыслях своей любимой сколь опасен её родной мир, и представить не мог, как одинокая девушка смогла там выжить без сильного защитника. Даже Матэнхейм для неё смертельно опасен. Если бы не Ллевелис, она могла бы уже раза четыре здесь умереть.

А что если в какой-то момент его не окажется рядом и Злата по-настоящему умрет? А что если появится кто-то сильнее, чем Ллевелис? Что если он не сможет защитить самое дорогое? Неожиданно появилась мысль, что его никогда не посещали те же мысли касательно Матэнхейма. И это при том, что этот мир важнее всего для рода демонов к которому принадлежит Ллевелис.

Сегодня мужчина абсолютно точно узнал, что в нем значительно больше от отца, чем от семьи матери. Это демоны инстинктивно определяют свою пару на всю жизнь. Они могут всю жизнь искать ту единственную. А найдя, любят и оберегают свою пару, даже ценной собственной жизни. Так может, Ллевелис и родился настолько сильным для того, чтобы иметь возможность защитить свою суженную?

Но она все равно всего лишь человек. Её век короток. Что будет, когда она состарится и умрет? Теоретически Ллевелис бессмертен. Но люди редко доживают до ста лет. Не станет Златы и Ллевелис больше жить не станет. Не помрет, просто не захочет больше существовать. Такова сила чувств демонов. Конечно, Ллевелис наполовину чародей. И вполне сможет жить дальше. Но он вспомнил, что почувствовал в то мгновенье, когда перестал ощущать Злату в лесу, и понял, что не захочет так жить.

Ллевелис вздохнул.

Как бы ему хотелось сейчас поменяться со Златой местами. Почему он нагрубил ей в таверне? Зачем отпустил одну в лес? Почему не уберег от бартому?

Но в прошлое не могут возвращаться ни демоны, ни чародеи. Поэтому сейчас ему придется сделать один из самых тяжелых поступков в жизни.

Ллевелис наклонился и поцеловал Злату. Девушка завозилась и открыла глаза. Мгновенье в них было легкое недоумение, потом мелькнуло воспоминание и лицо преобразила улыбка. В это мгновенье Злата была такой красивой, что у Ллевелиса невольно заныло в груди, от того, что придется заставить её страдать. Будет ли она ещё так смотреть на него?

Не важно.

Главное — она будет жить. Ллевелис наклонился и снова поцеловал её.

— И тебе доброе утро, — снова улыбнулась Злата, когда мужчина, наконец, заставил себя от неё оторваться.

— Я люблю тебя, — тихо сказал он в ответ и почувствовал, как леви замерла в его объятиях. Но отступать уже некуда. — Ты послана мне судьбой в награду за века ожидания. И ты стоила каждого мгновенья.

— Ллевелис… — растерянно пробормотала девушка, впервые столкнувшись с такой реакцией на ночь, проведенную вместе, и попыталась пошутить. — Ты уже затащил меня в кровать, и это не обязательно…

Но он словно не услышал. Ллевелис взял её крохотную ручку в свою руку и поцеловал.

— Злата, я хочу любить и защищать тебя до конца моих дней, — что-то в его голосе заставило девушку понять, что он говорит серьезно. — И я очень хотел бы оставить тебя здесь. Тут не больно и все очень просто. Уверен, ты была бы здесь счастлива. Но не могу. В тебе смысл моей жизни, мое счастье, мое сердце. Поэтому я заберу тебя назад, в реальный мир.

Ллевелис на мгновенье замолчал, не находя сил, чтобы продолжить. Но быть слабым — это роскошь, которой он был лишен всю жизнь. И сейчас не время пытаться это наверстать. Время быть сильным. За себя и за леви. Ему необходимо вернуть её и обеспечить защиту, чтобы больше она тут не оказалась.

— Злата, — у него получилось вложить в голос столько любви и нежности, что у девушки сердце пропустило несколько ударов. — Клянусь, что костьми лягу, лишь бы не заставлять тебя страдать больше никогда. Прошу тебя, доверься мне.

Златослава смотрела на него не веря собственным глазам и ушам. Никто и никогда за всю её короткую жизнь не признавался ей в любви так, как это сделал этот невероятный мужчина.

— Ты не настоящий, — девушка даже не заметила, что произнесла это вслух.

Ллевелис ждал, какого угодно ответа только не этого. Её слова заставили его нервно рассмеяться. А Злата, решив реабилитироваться, попыталась оправдаться:

— Ты не можешь быть настоящим… Ты не человек в любом случае, — её руки скользнули по его груди и спустились ниже, обрисовывая рельефные мышцы у него на животе. — Люди такими не бывают…

— Какими? — с придыханием спросил он.

— Красивыми, нежными, любящими… — Златослава подняла на него глаза, в которых был океан грусти. — Идеальными.

Ему хотелось сказать, что он не идеал. Идеал не позволил бы ей пострадать, но вместо этого Ллевелис сделал признание, которого сам от себя не ожидал:

— Я не человек.

— Ты бог? — без тени удивления спросила Злата.

— Нет, — рассмеялся Ллевелис. — Всего лишь безумно влюбленный в тебя полудемон.

— Демон? — удивленно переспросила девушка и чуть приподнялась на локтях. В её глазах появилось недоверие.

— Что? Ты мне не веришь?

— Ну…— замялась она на мгновенье, закусив нижнюю губу, но все же робко призналась. — Я себе демонов несколько иначе представляла.

— И как же? — тут же заинтересовался Ллевелис, удивленный тем, что она вообще знает про демонов. До появления братьев-демонов из миров Хаоса, даже жители сфер не представляли себе о существовании столь могущественных существ. Злата человек и до этого момента Ллевелис думал, что она прибыла из миров вне сфер — системы обитаемых миров, которые из-за географической отдаленности или слабого магического фона не притягиваются Матэнхэймом. И если она оттуда, то никак не может знать о демонах. Их там не видели и не знают об их существовании. Не должны в любом случае.

Единственное логическое объяснение, которое смог придумать Ллевелис — это просто игра слов. Может, в их мире есть порода домашних животных, которую называют демонами или ещё что-нибудь. Вот это будет конфуз.

Но ответ его огорошил:

— Ну, — Злата на мгновение опустила глаза, вспоминая. — Демоны это такие могущественные сущности наделенные сверхъестественными способностями. Они очень сильные, с клыками, когтями и рогами…

Тут девушка, наконец, подняла глаза и, встретившись взглядом с любовником, испуганно спросила:

— Что? Я что-то не то сказала?

Ллевелис продолжал молча изумленно смотреть на неё.

— Извини, если обидела…

Он наклонился к ней ниже, будто пытаясь рассмотреть что-то и спустя несколько мгновений спросил:

— Да кто же ты, леви?

Злата растерянно смотрела, не зная, что сказать. Она почувствовала в нем перемену, но не поняла с чем это связанно.

Ллевелис ещё немного помолчал, потом, будто приняв какое-то решение сказал:

— Нам пора, мы возвращаемся.

Он поднялся на ноги и подал руку, чтобы помочь девушке встать. Его нагота, напомнила Злате, что она и сама лежит на траве в чем мать родила, и это пусть и запоздало, но заставило её смутиться. Покраснев, девушка потянулась за разорванным платьем.

— О, нет, — тяжело вздохнула она, крутя в руках безнадежно испорченный наряд. — Ну что я теперь надену?

Ллевелис смотрел на неё абсолютно обескураженно. Кто эта девушка, которая так легко говорит о демонах, будто каждый день их видит и при этом не знает, что одежда не настоящая?

— Злата, забудь об этом. Мы вернемся в реальный мир, в котором у тебя будет настоящая одежда…

— Так этот мир и правда не настоящий? Я знала, я так и знала! — девушка разочарованно отбросила потерявшую всякую ценность одежду. — Значит, ты и не настоящий… Все не настоящее…

Злате казалось она сейчас заплачет. И дело было даже не в факте смерти. Впервые в жизни ей показалось что она по-настоящему любима. Но это всего лишь посмертный глюк. А Злата поверила, действительно поверила во все. Это ещё хуже, чем дружить с Катькой, или встречаться с женатым мужчиной или когда тебя предают.

Может это ей такое наказание за какие-то грехи? Такой себе персональный вид ада. Ну, конечно.

Злата так увлеклась, что не заметила, как недавний любовник сел рядом. Она девушка опомнилась, только когда он обнял её за плечи и притянул к себе в успокаивающем жесте. Ллевелис, несмотря на сомнения, которые снова проснулись в его душе, невыносимо было смотреть на неё такую. Нет, он уже не сомневался, что она его вторая половинка. И он чувствовал её чувства и эмоции, понимал, что в её словах не было лжи. Но Злата была загадкой, которую он никак не мог сложить воедино. Ллевелис твердо знал, что она появилась в Матэнхейме не для того, чтобы плести интриги, заговоры или, к примеру, совершить покушение. Но это ещё не значит, что её никто не использует как пешку в своей игре. Тогда этого кого-то нужно остановить и наказать. А Злату успокоить.

Но девушка сделала то, чего он от неё не ожидал — оттолкнула его, и дрожащих голосом велела:

— Не трогай меня, ясно?

— Злата я… — попытался вразумить её Ллевелис, но она и слушать не хотела:

— Что ты? — девушка вскочила на ноги. — Любишь меня? Защищаешь? Хватит мне врать!

Мужчина вскочил на ноги так быстро, что она даже испугалась:

— В моих словах и чувствах нет обмана, — Ллевелис говорил тихо, но Златославу все равно невольно бросило в дрожь.

— Тогда скажи мне правду, что происходит? А то у меня впечатление, что я попала в бульварный роман.

Ллевелис немного замялся. Он ещё не был готов открыть все карты, но требование Златы было вполне справедливо. Поэтому ему пришлось открыть все карты:

— В реальности на тебя напал самец бартому и когтями оцарапал тебе спину.

— Это я помню, — нахмурилась Злата и не стала уточнять, что помнит все, вплоть до побега с Тео. Не самые приятные воспоминания, но стоит послушать, что ещё расскажет этот красавчик.

— Когти бартому ядовиты, поэтому ты уже второй раз умираешь из-за них. Я пришел чтобы вернуть тебя…

— Ты что собираешься оживить мой окоченевший трупик? — нахмурилась Злата.

— Почему окоченевший трупик? — удивился Ллевелис.

— Если все, что ты говоришь, правда, то учитывая, сколько времени, мы тут пробыли, то, скорее всего мой хладный труп уже начал попахивать, — обосновала свою мысль Злата

— Здесь время течет иначе, — объяснил Ллевелис. — Там пройдет не более минуты

Мужчина немного помолчал и сделал признание, которое нужно было бы сделать уже давно:

— Я не советник темного властелина. У нас такого вообще нет, и короля тоже.

— Дай угадаю, — лишенным эмоций голосом высказала свою догадку Злата. — Ты и есть единоличный правитель всей страны. А я твоя — твоя суженная.

Ллевелис видел по её позе, выражению лица и по голосу, что девушка ему не верит, но продолжил:

— Ты моя леви, — подтвердил он. — Моя возлюбленная, суженная, мать моих детей…

— Стой, стой, стой! — Злата выставила пред собой руки, в защитном жесте. — Не гони лошадей!

— Что? — опешил новоявленный единоличный правитель всех земель.

— Ллевелис, то, что мы с тобой переспали — это даже не повод идти на второе свидание.

— Не понимаю, — ему все меньше нравилось то, какое направление принимает этот разговор.

— Кхм, — Злата чуть наклонила голову в бок, раздумывая, как бы объяснить ему свои суждения в этом вопросе и не обидеть. — Ллевелис, если это, конечно, ты, а не галлюцинация, рожденная в моем воспаленном мозгу из-за нехватки секса и отношений. Ты — бесподобный любовник, лучший из всех, кто у меня был. Не сказать, что их много было. Я все-таки не Кэт. Но даже при моем скромном опыте могу подтвердить, что ты ого-го! Единственная возлюбленная, пара на всю жизнь и все такое звучит классно. Но я на такое не подписывалась. Я хочу диплом, карьеру и уже где-то потом семейную жизнь. Естественно, я планирую иметь детей. Но не от первого встречного, с которым по ошибке пересплю в момент слабости…

— То есть я ошибка? — глухо спросил Ллевелис. Такого с ним ещё не было. Женщина, которая ему отказывает? Невероятно! Впервые в жизни появилось чувство, что им воспользовались.

— Ллевелис, не обижайся, но ты пока ещё никто, — спокойным голосом поправила его Златослава. — Как я могу сказать кто ты, если кроме одной шикарной ночи нас с тобой не связывает ровным счетом ничего?

— Злата нас связывает близость…

— Ллевелис, я не знаю, как там в твоем мире, — устало возразила она. — Но в моем мире секс это не близость. Это даже не повод для знакомства. Близость — это когда двоим есть о чем поговорить, это когда можно дарить друг другу подарки без повода. Близость — это общий смех и общие воспоминания. Это то, что тебе не нашепчут инстинкты.

— Кажется, я понимаю о чем ты, — задумчиво пробормотал Ллевелис. Похоже, он только что уловил суть того, как его леви воспринимает мир. Ночь вместе — это удовольствие для тела. Его Ллевелис уже покорил. И она бы с удовольствием сдала эту крепость на милость врагу снова. Но её сердце — непокоренная твердыня. И вот тут ему придется постараться. — Тогда предлагаю сделку.

— Что? — теперь уже опешила Злата. — Какую сделку?

— Я не буду ничего от тебя требовать. Решай сама. Но ты дашь мне шанс завоевать свое сердце.

— И как ты это себе представляешь? — невольно улыбнулась она.

— Я приглашаю тебя на десять свиданий.

Злата невольно прыснула, но заметив, что заметила, что он даже не улыбается и переспросила:

— Ты серьезно?

— Вполне, — хоть его ответ прозвучал вполне спокойно, но в голосе чувствовалось напряжение. И Злата поняла, что он боится отказа. И с удивлением поняла, что не сама не уверенна в том, что сейчас ему ответит. Если отбросить всю бредовость ситуации, то Ллевелис вполне себе нормальный парень. Будь он Леней из параллельного потока, Златослава, скорее всего, согласилась бы. И если бы у неё что-то и сложилось бы с обычным студентом, то это было бы что-то легкое. В смысле легко сошлись, легко разбежались и остались друзьями.

Но Ллевелис предлагал нечто большее. Он хотел серьезных отношений. И это полностью меняло дело. Опыт серьезных отношений у Златы имелся и был настолько отрицательным, что сейчас её пугала сама перспектива начинать все заново.

С другой стороны, вполне может так статься, что у них ничего не выйдет. Ллевелис всего лишь попросил дать шанс. Злату это ни к чему не обязывает. Поэтому она решилась:

— Хорошо, десять свиданий.

Ллевелис с облегчением выдохнул, и только сейчас понял, что в ожидании ответа задерживал дыхание. Но оно того стоило.

— Но для начала, забери меня туда, где я буду одета, — неловко перешагивая с места на место, попросила Злата.

— Значит, ты мне веришь, что мы в другом мире? — обрадовался Ллевелис.

— О, да, теперь определенно верю, — кивнула головой она.

— Что же тебя убедило?

— Рыбы, которые плавают над нами в воздухе последние минут пять, — серьезно ответила Златослава и чуть не рассмеялась, когда Ллевелис практически моментально поднял голову вверх. Мальчишки везде одинаковы.

— Ах, вы… — только и успел начать злиться он, когда рыбы поняв, что их поймали на горячем бросились в рассыпную. — Хранители, чтоб их! Подслушивали, представляешь?

Он так искренне негодовал и так очаровательно при этом выглядел, что Злата не сдержалась — подошла и поцеловала.

— Давай уйдем, — тихая просьба слетела с её губ, и Ллевелис не стал противиться. Это был акт доверия. Злата решила идти с ним по доброй воле, и он решил не испытывать судьбу.

На Злату накатила сначала слабость, потом ужасная, ошеломляющая боль. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем она смогла привыкнуть к этому состоянию и открыть глаза. Первое, что она увидела — это лицо Ллевелиса. Бледное, усталое. Ей невольно стало стыдно. Это ведь из-за неё.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил он.

Вместо ответа она просто прикрыла глаза. Плохо, просто невозможно плохо. Лучше бы умерла.

— Могу и тебя оцарапать когтями бартому, почувствуешь сам.

Златослава заставила себя открыть глаза, чтобы посмотреть на обладательницу так неожиданно прозвучавшего женского голоса. Ей не сразу удалось сфокусировать взгляд на передвигающейся по комнате женской фигуре, а лицо рассмотреть и вовсе не получилось. Так плохо девушка себя ещё не чувствовала, от боли все просто плыло. Злата бы закрыла глаза и попыталась уснуть, если бы женщина не подошла к ним и не села на кровати рядом.

— Ей нужно это выпить, — она протянула Ллевелису какую-то кружку.

— Что это? — далеким от дружелюбия голосом спросил тот, и хоть Злата не могла поднять голову, уверенность, что он принюхался не покидала.

— Это зелье — мощнейшая отрава, после которой она уже никогда не встанет, — спокойно сообщила незнакомка.

— Правда? — изумленно спросил Ллевелис и его собеседница презрительно фыркнула:

— Идиот. Это снимет боль.

— Почему ты не дала это ей сразу? Почему помогаешь сейчас? — проигнорировал тон Хельги бывший ученик.

— Я могу и сейчас его не давать, — попыталась забрать кружку целительница, но мужчина не позволил, на что она ласково предложила. — Давай я сама помогу ей выпить его. Может, это отродье захлебнется?

— Пошла прочь, — жестко велел Ллевелис и приложил кружку к губам леви.

Было трудно глотать, прохладная жижа буквально вливалась в горло и Злате казалось, что она точно захлебнется. Но этого не произошло. Зато боль стала уходить. Полегчало настолько, что Златослава смогла улыбнуться Ллевелису.

— Тебе лучше, — ответил он улыбкой на улыбку.

Злата прикоснулась рукой к его лицу. Усталый, изможденный, но все равно здесь, борется за неё. А во взгляде столько любви и нежности.

— Знаешь, — тихо сказала она, надеясь, что не пожалеет о принятом решении. — К черту десять свиданий. Ближе чем сейчас мы уже не будем.

— Мы? — затаив дыхание переспросил Ллевелис.

— Мы, — подтвердила Злата.

Ллевелис наклонился, чтобы поцеловать её, но девушка неожиданно зевнула. Оба рассмеялись, так забавно это вышло.

— Извини, испортила момент, — улыбнулась она.

— Это самый счастливый момент в моей жизни, его не испортить ничем, — покачал головой Ллевелис. А поцелуи у нас ещё будут. У тебя ещё губы опухнут от них, и ты будешь просить пощады.

Вместо ответа Злата снова зевнула. Они опять рассмеялись.

— Кажется, получать смертельное ранение невероятно утомительно, я просто выключаюсь. Ничего не могу с собой поделать, — Злата потерла глаза и снова зевнула.

— Отдохни, — улыбнулся Ллевелис. — Тебе это нужно.

— А ты? — ещё один зевок.

— Буду сторожить твой сон, и буду рядом, когда ты проснешься.

Злата бы улыбнулась, если бы не зевок. Господи, да она себе челюсть скоро свернет. Такое было в последний раз года два назад, на экзаменах. Тогда она несколько ночей не спала, готовилась. А когда сдала экзамены, началась бессонница. Пришлось какое-то время попить…

— Снотворное, — внезапное понимание так ошеломило девушку, что она произнесла это вслух.

— Что? — не понял Ллевелис.

— Снотворное! — зевок. — Она опоила меня снотворным, поэтому я— а-а за-а-асыпаю.

Злата пыталась бороться со сном, но не получалось.

— Нет, не опоила, — Ллевелис попытался успокоить внезапно встревожившуюся леви. — Просто ты устала…

— Вообще-то, — вкрадчивым голосом перебила его Хельга. — Девчонка совершенно права.

Странное признание удивило его. Целительница решила усыпить Злату? Зачем? Он бы понял, попытайся Хельга её отравить. Но и это было бы совершенно бесполезно. Ничто не помешает ему воскресить свою леви снова. Тогда что двигало пикси?

— Зачем? — просто спросил он, хорошенько встряхивая Злату, чтобы та не уснула.

— Я подмешала в зелье сон-траву, — криво улыбнулась Хельга.

— Я уже понял, что ты её усыпила, — раздраженно огрызнулся Ллевелис. — Я спрашиваю зачем?

Хельга расхохоталась.

— Если бы ты внимательнее слушал мои уроки, ты бы знал, что мы пикси можем через зеркала заглядывать в другие миры. Я видела, что между вами произошло, знаю, что она пусть и не полюбила, но приняла тебя точно. Так вот, — она откровенно наслаждалась тем, что сейчас скажет. — Отвар сон-травы стирает из памяти предыдущие сутки. Она проснется, и будет здорова. Но не вспомнит, как ты её любишь. И свою взаимность не вспомнит.

— Ллевелис, — Злата вцепилась в его рубашку, как утопающий за спасательный круг. — Я не хочу тебя забывать… Не хочу тебя терять.

Ллевелис прекрасно понимал, что ничего не исправить. Злата уже выпила зелье. Поэтому сделал то, что в данном случае будет самым правильным.

— Злата, — он наклонился и нежно поцеловал её, успокаивая. — Сейчас ты уснешь. Ни о чем не волнуйся. Сон сотрет из твоей памяти воспоминания об этом незабываемом дне, который мы провели вместе. Но не сотрет меня из твоей жизни. Я обещаю, что завоюю тебя снова. И буду завоёвывать опять и опять, столько раз, сколько придется. Потому, что ты моя леви, потому, что я люблю тебя, потому, что ты этого достойна.

— Я тоже хочу тебя любить, — Злата снова отчаянно зевнула.

Бороться со сном не было сил. Она закрыла глаза и уснула крепким здоровым сном. Ллевелис погладил её по щеке:

— Будешь…и нашего ребенка будешь любить… будешь счастлива, леви.

Он ещё какое-то время нежно смотрел на неё, а, потом, не отводя глаз, холодно добавил:

— В отличие от тебя, Хельга.

— И что ты мне сделаешь? — глаза целительницы горели ненавистью и безумием. — Сотрешь воспоминания? Убьешь? Ты что не понимаешь? Я ведь сделала это в первую очередь для тебя и Матэнхейма! Никто в этом мире не воспринимает в серьез опасность от иномирян! Однажды они придут и уничтожат все и всех! Уничтожат наш мир, наших детей…

Ллевелис перебил её тихим голосом, но жесткость и сталь, которые звучали в нем заставили Хельгу замереть на месте. На смену хаосу в мыслях и безумию в сознании пришел здравый смысл. Она ведь не просто с учеником говорит — с полудемоном, высшим существом. Если он сейчас здесь убьёт её, то все планы, над воплощением которых пикси работала последние несколько месяцев пойдут прахом.

— Знаешь, я сейчас понял, что видимо, погорячился, сказав, что сотру все твои воспоминания. Если подумать — то это глупое наказание. И милосердное. Нет, — настал его черед криво улыбаться. — Я обрекаю тебя помнить.

— Ты что, просто оставишь все как есть?! — как ни старалась пикси, но скрыть надежду в голосе не смогла.

— Нет, — покачал головой Ллевелис. — Я сказал, ты будешь помнить. А чтобы воспоминания не померкли и были всегда свежи, ты будешь каждую ночь заново переживать момент смерти свой дочери. Снова и снова. От заката до рассвета.

Он прошептал несколько слов и на его руке появился яркий светящийся шарик.

— Нет… — побелевшими губами прошептала целительница. — Нет, прошу тебя…

— Я тебя тоже просил, Хельга, — напомнил Ллевелис. — Теперь поздно.

Мужчина сделал едва уловимый пасс рукой, и шарик медленно поплыл к пикси. Она отступила на несколько шагов назад, хоть и понимала, насколько это бесполезно. Такие заклинания всегда поражают свою цель. Возможно, несчастная ещё надеялась, что Ллевелис смилуется. Но тот даже не посмотрел на неё. И не стал дожидаться, пока проклятие достигнет своей цели. Он взял свою леви на руки, открыл портал до Гунари и ушел, не оглянувшись.

Его мысли были о Матэнхейме. Этот мир он планирует подарить Злате в придачу к своему сердцу. Нужно позаботиться, чтобы этот подарок был достойным.