Прорывая мрак времен главы с 25-27

Нестерпимый жар как от костра мешал насладиться невесомостью. Тело сжали раскалённые хомуты, нарушая мнимый покой — ведь так хорошо зависла в «нигде». Мир без боли, страха, отчаянья, суеты, горя, нервных потрясений… С убаюкивающей мелодией, но заевшими словами: «Dum… Ανόητο… Stupid… Дура…» Тембр низкий, хрипловатый, обволакивающий бархатом — Варгра… Но языки, эмоциональность… Словно брошены в разных ситуациях и даже больше — веках… Темноту нарушали вспыхивающие искры, будто несмелые искры от огниво в неумелых руках.

Ламии! Они были рядом… схватили… удирать!

Пошевелиться не смогла, разлепила веки — от рези потекли слёзы. Утихал звон, просочились звуки: шелест листьев, хруст веток, шумное, неровное дыхание… Силясь рассмотреть, что же вырвало из нирваны до воспоминания о мутантах-упырях, шевельнулась и застонала. Пульсирующая боль стучала в висках, к горлу подкатила тошнота.

Холод проник отовсюду, сердце едва не остановилось — Катя провалилась и тотчас ощутила под собой твердь. Горячий воздушный поток обжёг кожу на лице: сменился на нежное прикосновение к щеке. Чуткое, трепетное… Немного потянуло за футболку — раздался треск… Чёрт! Ткань рвут… Отпустило. Катя нехотя открыла глаза и глубоко вдохнула. Грудь отозвалась ноющей болью.

Дождя нет. Сумрак отступил. На небе привычная серость. Рядом уже никого… Тишину нарушил лёгкий хруст, сопение, торопливы шаги. Кислород перекрыли, пространство сузилось — Варгр навис горой. Присел на корточки, склонился. На хмуром лице читалась тревога, в глазах пылал недобрый огонь. Катя вымучено зажмурилась — ледяное касание мокрого равноценно покалыванию иглами, после изъятия которых, наступает блаженство. О-о-о… на губах заиграла живительная влага. Катя приоткрыла онемевший рот — спасительная вода струйкой потекла внутрь… обласкала опухший язык, смочила пересохшее горло и… встала поперек… Катя зашлась кашлем. Бъёрн младший услужливо повернул набок, похлопал по спине… Заботлив точно медведь — внимание чуть не убило. Каждый жест — мучительная пытка садиста, знающего как сделать больнее. Стиснув зубы, замычала, не в силах отбиться от покровителя-изверга — лишь бы вновь не провалиться в тёмноту… Варгр уложил на спину. С упёртостью барана всё же заставил глотнуть ещё пару капель: не церемонясь, усмирил нелепую попытку увернуться — пригвоздил к земле; вынудил открыть рот — надавил на челюсть и выжал из тряпицы остатки. Катя опешила: злость, негодование, возмущение со скоростью лавины заменись стыдом, благодарностью. Недаром мудрецы веками рассуждали над полезностью простой воды. Может, в прямом смысле воскресить ей и неподвластно, но, однозначно, зародить надежду, придать сил — да. Бъёрн младший осторожно протирал горящее лицо, оставляя морозные следы-дорожки. Окончив, секунду «сверлил» дьявольским взглядом и ласково небрежно принялся ощупывать раскалывающуюся голову: лоб, виски, макушку… Придержав за саднящий подбородок, опять заворожил глубокими глязами… и продолжил осмотр. Плечи, руки, бёдра, стопы… Жгучая боль простреливала с ускорением — тело как по команде господина оживало. Мириады колючек рассыпались по коже, напряженные мышцы подёргивало, словно опытный мастер настраивал контрабас. Суставы скручивало, кости поскрипывали, потрескивали — Катя зашипела, поморщилась.

Жар вновь окутал, принося долгожданное успокоение — Варгр нёс словно пёрышко, нежно прижав к широкой груди. Нахлынули новые ощущения, одурманивающие голову, растворяющие в неге. Катя прильнула сильнее — мужчина, сводящий с ума. Плевать, пусть несет. Даже сейчас, чувства, вызываемые им, заглушали боль. Его тело… Точно! Он же, скорее всего, опять… голый! Негодование заклокотало:

— Пусти, остолоп! — прохрипела по-русски и зашлась кашлем.

Варгр остановился:

— Понял, что ругаешься, — процедил грубовато. — Но если хочешь вступить в диалог, говори понятно — на моём языке.

— На каком? — сглотнула сухость во рту. — Кулаков и обзывательств?

— Отлично, — насмехающимся взглядом «ощупал» лицо, уголки губ поползли вверх, — язвишь, значит в порядке.

Поставил на землю и отступил, сложив руки на груди. Катя крепилась изо всех сил, но шагнуть не решалась. Ноги не слушались — замерли, как влитые, не желая двинуться. Перед глазами поплыла темнота, суживаясь до чёрного туннеля с поблескивающими звёздами. Приступ тошноты вынудил зажать рот — качнулась к дереву, упёрлась рукой в ствол...

— Интересно, куда ехала? — раздался полный сарказма голос Варгра.

Не ушёл, гад. Наслаждаётся мерзким видом покалеченной жертвы, плохим самочувствием несчастной.

Катя открыла рот для возмущения, но новый приступ рвоты заткнул — согнулась пополам. В глазах защипало — выворачивало наизнанку.

Желудок, наконец, успокоился. Катя стёрла с лица очередную порцию слёз. М-да… красота — страшная сила! Плевать, не напрашивалась на спасение. Ноги плохо держали, руки тряслись. Она прижалась спиной к дереву и уставилась на Варгра. Глубоко подышав, смахнула прилипшие волосы со щеки:

— Спасибо…

— Это за что?

— Спас…

— А как же твоё чутьё? — на лице Варгра появилась усмешка.

— Сложно объяснить...

— Ты не справилась с управлением?

— Две твари… с крыльями… — искала оправдание.

Варгр посерьезнел — скулы натянули кожу:

— Видел… но мне сейчас не до них. Тебя бы подлечить, а кровососами займутся братья.

Кивнула и поморщилась — в голове не утихал перезвон колоколов.

Бъёрн младший шагнул навстречу. Катя, едва не потеряв сознание, вжалась в ствол дерева и затаила дыхание. Варгр, словно не замечая испуга, скользнул ласкающим взглядом по лицу и заправил ей за ухо выбившуюся прядь. Отвернуться нет сил. Чёрт! Раскисшая слабачка! Катя прикрыла глаза. Проиграла безропотно и бесповоротно — если поцелует, сдастся. Крепкие объятия и обжигающее тепло, заставили забыться. Мир покачнулся — Варгр опять нёс на руках. Расстройство, граничащее с облегчением, перешло в опустошение. Дура! Какой поцелуй? От неё омерзительно воняет. Побитая, окровавленная…

— Оставь, сама могу, — прошептав, уткнулась носом в оборотня.

Он прижал сильнее:

— Непременно…

Презрение к себе вытеснялось благодарностью Бъёрну младшему:

— Тебе не нужно со мной возиться. Брось. Пару часов, и я буду в норме, — всхлипнула жалостливо.

Варгр не остановился — руки, чуть дрогнув, напряглись:

— С удовольствием, но не хочу ламиям подарок оставлять!

— Я не подарок…

— Мне бы не знать! — оборвал. — Подарок — врагу не пожелаешь.

Гад, издевался! Катя процедила сквозь зубы:

— Оставь, — упершись в могучую грудь, отстранилась. — Все отлично. Боль прошла, голова не кружится. Сама доберусь.

— Сейчас, — отозвался безапелляционно. Прижал сильнее — Катя уткнулась обратно:

— Я тебя ненавижу…

— Уже понял.

Закрыла глаза и погрузилась в мир оборотня. Он заполнил собой всё пространство. Мощное сердцебиение отдавалось в ней, а её, словно улавливая заданный ритм, подстроилось под его. Запах, сводя с ума, перебивал другие. Жар обжигал. А крепкие руки… Только бы не отпустил. Лучше пусть кости сломает. Объятия давали долгожданный покой и умиротворение. Варгр — стена, каменная, непрошибаемая, а она за ней. Он может защитить, как и обещал. Главное, довериться. От переизбытка чувств Катя застонала — оборотень напрягся:

— Я сделал больно? — испуг в голосе вернул к реальности.

— Да, — прошептала Катя и всхлипнула: — самолюбию.

Стальное тело зверя расслабилось. Бёърн младший остановился:

— Спешу тебя обрадовать, — хрипотца над ухом вызывала волну мурашек. — Ты моё то же пошатнула.

Катя недоверчиво вскинула глаза на серьёзного, но смягчившегося оборотня.

— Лучше не дергайся. Я тебя отнесу домой, — бархатистый шёпот будоражил, лишая самообладания.

— Пусти, — шикнула, из последних сил сражаясь с желанием поцеловать, и ударила Варгра кулаком в грудь, — нарцисс.

— Ты мне тоже нравишься, — усмехнулся он.

— Мне плохо, — проскулила, сдерживая новый приступ тошноты. Варгр услужливо поставил на землю. Катя прислонилась к дереву и согнулась от очередного приступа рвоты. На плече лежала ладонь оборотня — придерживал, гад. Заботливый… Катя, досадуя на правду, колющую глаза, отмахнулась от железной хватки:

— Руки прочь. Помог — спасибо, дальше сама.

Тело — кусок отбивной! Каждая кость, сустав, мышца… Болело всё. Чёрт! Бъёрн младший как лекарство, его прикосновения лучше любого успокоительного и обезболивающего.

Неуверенно развернулась. Земля пропиталась водой, превратившись в чавкающую грязь. Ноги — свинцовые, горящие в огне. С каждым шагом пустота поглощала всё больше, словно тупым ножом вырезали сердце по кускам. Проклятый оборотень!.. Чтоб он провалился! На спине будто прожигали дыры — затылком ощущался издевающийся взгляд Варгра. Катя посмотрела назад — дьявольские глаза цепко следили, точно высматривали момент следующего позорного падения. Коршун, выслеживающий с неба жертву. Колкие слова застряли в пересохшем горле. Не он — тварь, сама — оторва. Бъёрн младший спас! Чего на него злиться? Хотя это не меняло того, что он — гад, не упускал случая поиздеваться, показать кто на коне, а кто под ним.

Катя запнулась — нога съехала с кочки, в лодыжке прострелила острая боль. Ахнув, завалилась на спину, слёзы разочарования и негодования хлынули по щекам. Варгр в два шага оказался рядом и грубо подхватил на руки — губы искривились в презрительной усмешке:

— Ты неуклюжая, как пингвин. Какая из тебя кошка?

— Я не кошка, полу… — всхлипнула, еле сдерживаясь, чтобы не двинуть по наглой физиономии. Сглотнув обиду, вновь ударила его кулаком в грудь: — Ненавижу…

— Помню, — прижал крепче, прервав квелую попытку вырваться.

Катя сдалась на милость победителя, обвила его шею. Как же хорошо! Приятные волны растеклись телу. Мерное покачивание успокаивало — погружало в сладкую и мучительно-приятную негу. Умиротворённое тепло завладело телом и разумом. Звёзды быстро пролетели перед глазами, унося в тёмноту.

***

Тряхнуло и сдавило в объятия сильнее. В голове заносчиво гудело. Мысли рассыпались на бессвязные слова. Застонав, Катя приластилась к жару… Грудь Варгра… значит, не сон.

— Девочка, — хриплый голос вернул к реальности, — мне нелегко…

Катя нехотя отстранилась. Лицо оборотня побледневшее, но без капли усталости. Скорее неприязнь. Глаза пылали красными огнями, сжатая полоса рта напомнила о самовольной выходке — дерзком поцелуе.

От стыда даже уши горели.

— Да. Я, наверное, тяжёлая, — запинаясь, отозвалась тихо. — Прости…

— Боже, — отчаяние, прозвучавшее в слове, пробудило от грёз. — Ещё и глупа, как пробка.

— Тогда отпусти, — вспылила.

— Пробовал. Не могу, — Варгр покачал головой. — Хотел сбежать — не получилось. Старался держаться подальше — оказывался рядом. Всё время что-то толкает к тебе. Ты хоть знаешь, как действуешь на меня?

Катя затаилась — он признаётся… И признание даётся с трудом. Сердце едва не выпрыгивало из груди, нежность окутывала, голос ласкал слух. Во что значит, женщины любят ушами.

— Я тоже подходящих слов не нахожу, — прервал молчание Бъёрн младший. — Ты мощнее любой имеющейся в природе зависимости; ведь избавиться от них есть средства — хватит и силы воли. А ты… подавляешь мою. Ты уже растоптала мою гордость, я готов молить тебя остаться. Хотя осознаю, что если уедешь, будет правильнее. Понимаю: нужно тебя отпустить, но ты меня притягиваешь, как никто. Это сильнее жалких попыток не встречаться с тобой. Ты даешь новые, яркие ощущения, которых я никогда не испытывал. Твоя близость… Я ей упиваюсь. Прикасаться же к тебе мучительная и сладкая пытка. Я желаю обладать тобой, как никем и никогда!

Счастье, разочарование переполняли душу. Второе победило…

— А… ты об этом… — прошептала расстроено. — Всё просто, я знаю лекарство…

— Я тоже, — Варгр остановился, точно налетел на стену. Нежность во взгляде поменялась на дерзость. Угольные глаза с вожделением перебирали каждую чёрточку на пылающем лице — оно отзывалось на наглые ласки. Мир крутился против всех законов физики. Пространство раздвинулось, стирая рамки реальности. Есть только «она» и «он»! Поцелуй… один… спасительный… или убийственный…

— Нет, — мотнула головой, сражаясь с желанием прильнуть к чувственным губам. — У меня явно другой рецепт. Нойли… — Сердце разрывалось от боли, но язык ляпнул. Катя ждала опровержения. Пусть соврёт! Она поверит! Почему бы и нет?! Она, как и все, готова проглотить ложь. Брови Варгра съехались к переносице:

— Да, это, и правда, другой рецепт. Но мой куда приятнее.

Гад не отрицал — Нойли между ними. Заноза, что б её…

— Ты до омерзения самонадеян! — шикнула злясь. Откуда взялась сила? Варгр усмехнулся, лицо смягчилось. Поставил на землю и прислонил к дереву. Сам исчез за соседним. Раздался треск, хруст веток, шумное пыхтение. Варгр, проломив кусты, вышел уже в шортах.

— О, — чуть слышно протянула, — у вас тут склад с одеждой?

— Да, есть потайные места, чтобы в город голым не выбегать. Девочка, — ласково протянул с издевательской интонацией, — не расстраивайся так, если хочешь, я обнажусь.

— Ты… — выпалила краснея.

Варгр шагнул навстречу и вновь подхватил на руки:

— Совет — помолчи! А то я за себя не ручаюсь — сам заткну.

Язвительные слова застряли в горле. Зачем будить зверя? Видно же, Бъёрн младший на грани...

Подленький внутренний голос кричал: «Пусть вопьётся поцелуем! Стиснет в объятия, как у себя дома. Покажет как хочет».

Разум шептал: «Молчи, дура». Катя пристыжено закрыла глаза.

— Мы пришли, — огорошил Варгр чуть погодя. — Я не могу тебя отнести в мотель. Хотел бы, да неприлично в таком виде.

— Да, — Катя вынырнула из дрёмы и огляделась: они под балконом гостиницы. На улице тишина, лёгкий ветер освежает. Посторонних запахов нет. — Ты вечно голый…

— А ты потрёпанная или побитая.

— Боишься, что на тебя подумают?

— Нет. Если хочешь, могу отнести — твоя репутация, а не моя.

— Мне, правда, лучше уехать, — больше для себя, чем для Варгра пробормотала, — но нужно байк вернуть. — От смущения уставилась на грудь Бъёрна младшего — пластины будто выкованы из бронзы. Скользя пальцем по смуглой коже, нарисовала круг. — А ещё… м… может, всё-таки поможешь?

Подняла глаза и поймала взгляд оборотня, лицо искажёно болью:

— Ещё раз так сделаешь, за себя не ручаюсь, — прорычал сквозь зубы.

Отдёрнула руку:

— Прости.

— Чем помочь? Добить, чтобы не мучилась?

— Когда ничего другого не останется — обращусь, а пока, меня наверх на балкон всё же доставить, там дверь в номер не заперта. В таком виде заходить через парадный — врать много придётся.

— Так ты в этом профи!

— Слушай, нет, так нет. Опусти и вали, пока не перевозбудился.

Зубы клацнули от неожиданности, душа ушла в пятки. Варгр мощным рывком подпрыгнул. Катя на миг закрыла глаза — вдавило в объятия, словно она вторая кожа оборотня. Ноги коснулись твёрдой поверхности. Варгр бережно поставил — не уходил, придерживал под локоть.

Отмахнулась:

— Вот видишь, как быстро, — пошатнувшись, ухватилась за перила балкона. — Ещё час и я в норме.

Потянула ручку балконной двери — она легко поддалась. Не закрыть номер — дурость, но воровать нечего, а если доберётся нежить — их замки не остановят.

Варгр, отступив, шумно выдохнул. Внимательно посмотрел и спрыгнул обратно.

— Ненавижу, — от расстройства притопнула и скривилась — по телу пробежала молния боли: — Гадкий пёсик!..

Приступ усмирился — еле передвигая ногам, поплелась в комнату. Голова раскалывалась, мысли скакали точно сайгаки по горам. Времени в обрез! Собраться силами и бежать — ламии нашли… даже поймали…

Возле кровати повело… и звуки истончились.

Преломляя солнечный свет, индиговое небо тяжёлым покрывалом лежит на краю каменистой равнины. Лучи, с трудом просачиваясь сквозь монолитное полотно, разгоняют сумрак. Вокруг стена из остроконечных деревьев: неестественно вытянутых и прямых. Искажённая реальность, будто вышедшая из-под кисти Сальвадора Дали. Широкое поле… Из земли, будто головы великанов, выпирают серые валуны. В центре высится массивное дерево. Пронизывая почву извиваются корни — вздыбливаются гигантскими волнами. Ствол спиралевидный, перекрученный, слово кто-то невиданной силы пытался выжать из него соки.

Поле, как тёмный подвал, кишащий крысами — движется, будто живой. Маахисы, цверги, дварфы[1], альвы, ламии, оборотни… кровавое месиво изувеченных тел. Душераздирающие крики, стоны, хрипы и гортанный клокот — шквал звуков повис в воздухе.

В гуще сражения отряд маахисов отчаянно размахивает мечами, обрушивая град ударов на противников: коротконогих, с босыми широкими ступнями, узкими плечами и ручищами до колен. Кисти, с наковальню. Злобные морды — пасти от уха до уха. Выпирают кривые зубы.

Коренастые дварфы орудуют огромными секирами с невиданной прытью. Тёмно-коричневые волосы всколочены. Из-под мохнатых бровей искрятся сапфировые глаза. Движения лёгкие и размеренные. При каждом взмахе грозным оружием от тел нечисти, кровавыми сгустками отлетают куски плоти. Дварфы, словно разделывают туши.

Цверги маленькие, худые, с узловатыми руками и ногами, согнутыми в суставах. Клыкастые морды искажёны гневом. Лысые черепа сверкают синевой. На вытянутых ушах металлические клёпки-серьги.

Глаза альвов, как солнечные вспышки, горят на непроницаемых лицах. Чёрные волосы уложены плетением жгутиков в тугие прически на затылке. Оберукие воины, ловко расправляются с противниками. У каждого по пистолету. Выстрел — и ламия рассыпается в прах. Выстрел — цверг падаёт замёртво. Удар зауженным мечом с изогнутым лезвием — и враги валятся, рассечённые на части.

Груда содрогающихся в предсмертных конвульсиях тел, обездвиженных и искромсанных. Крики, хрипы и стоны… Подвывание оборотней, скулёж…

От рева невиданных саблезубых гигантов холодеет кровь. Из распахнутых пастей стекают слюни. Маленькие жёлтые глаза пылают ненавистью и жаждой убийства. Мощные человеческие тела словно высечены из мрамора, с чётко выступающими тугими жилами, натягивающими мёртвенно-белую кожу.

Угольно-серый зверь прыгает на монстра — сталкивается с непробиваемой грудью точно с каменной глыбой. Хруст костей тонет в гудении, висящем над полем. Оборотень ухает на землю, оборачиваясь мужчиной. Лицо перекошено болью — с уголка рта течёт алая струя. Исполинская трёхпалая лапа со свистом рассекает воздух. Острые, как бритва, когти, чиркнув по человеческой плоти, разрезают — кровь фонтаном брызжет в стороны. Оборотень выгибается, с губ срывается предсмертный вскрик — саблезубое чудовище с лязгом откусывает голову.

По коже пробегают волны страха, выступает холодный пот.

Отступать нельзя!

Катя вынырнула из пугающего сна — перед глазами всё плавает… Приблизилось взволнованное лицо… Варгр… Силилась его прогнать, но снова провалилась в темноту…

Бежит, ловко уворачиваясь от мечей противников. Под ногами хрустит и чавкает — поле усеяно телами, оторванными конечностями, оружием…Звон клинков и крики сливаются в оглушительный гул. Сердце разрывается от боли и ужаса. Биться до последнего! Мчится вперёд. Цель — ламии. В руке альвийский пистолет. Выпускает шквал выстрелов. Упыри, самовозгораясь, рассыпаются в прах.

Подпрыгивает… кувырок через орущую тварь, размахивающую мечом. Не замедляясь, вскакивает и продолжает бег. Нажимает на курок — осечка. Щелчок — осечка. Отбрасывает оружие и оглядывается. Прорезая воздух, летит клинок. Уворачивается — он вжикает рядом с лицом и уносится дальше. Чуть даёт знать: опасность!

Вновь кувырок. Катя подхватывает с земли кол. Вскакивает и с размаху втыкает в сердце появившемуся словно из-под земли ламии. Он точно натыкается на стену и вспыхивает. Катя уклоняется от горящего тела, бежит вперёд.

Сверху мелькает тень. Небо затмевает гигантская летучая мышь. Жёлтые глаза сверкают. Когтистые крылья, нагоняют воздух, будто лопасти вертолета. Катя отскакивает за валун и прижимается к нему спиной. Дыхание перехватывает, поджилки трясутся. Выглядывает… мутант-ламия планирует в гущу поединка. Ухватив жертву, взмывает с яростным хлопком кожаных крыльев — не выпуская из пасти, летит к гигантскому дереву.

Катя выбегает из укрытия и по ходу поднимает первый попавшийся с земли нож. В ближайшей потасовке ревёт саблезубое чудовище. Разметая в стороны оборотней, скачками движется навстречу. Катя подпрыгивает… пролетает мимо прорезавшей воздух трёхпалой лапы, хватает монстра за шею и запрыгивает ему на спину. Он мотает головой… Катя, соскальзывая, цепляется когтями в его плечо и с размаху вгоняет клинок в затылок. Вой монстра сменяется хрипом. Конвульсивно дернувшись, чудовище падает мордой вниз, как подкошенное. Катя ловко соскакивает с тела и оглядывается — огромное поле поредело. Остались группы с отчаянно сражающимися противниками. Груды тел на местах сражения с монстрами, высились словно курганы. Много потерь… но жизнь того стоит.

Шумно выдыхает. Утирает грязь с щеки, откидывает с лица прилипшую прядь, выбившуюся из песочного цвета косы и прыгает… оборачиваясь белым зверем?!..

Как это возможно?!.. Чушь… бред… абсурд… Полукошка в… Оборотень? Гены не поменять… Дара к оборотничеству, причём другим видом не было. Но зверь, однозначно, выглядит, как и сородичи Бъёрна…

Грудь тяжёло и мощно вздымается. Пасть в крови. Шерсть, местами алая и слипшаяся, в комках грязи.

Взгляд улавливает в центре побоища знакомую угольную фигура оборотня в зверином обличье. Растерзывает врагов, точно тряпичных кукол, но в движениях читается усталость.

Варгр?.. Он рядом! Помогает?!.. Счастье… удивление… Белый зверь забирается на камень, поднимает морду и взвывает…

***

Катя распахнула веки и села — озноб сотрясал тело. Дыхание прерывистое, кожа ледяная, в испарине. В голове тяжесть — мысли скачут, как мячи-попрыгунчики.

Смахнув пот со лба, откинулась обратно на подушку. Натянула простынь до подбородка и уставилась в потолок. Шок от приснившегося сменялся радостью — почему это не открылось раньше? Сон перевернул всё, о чём думала. Мозаика сложилась: вот почему ехала по этой дороге — за помощью; свернула к этому городу — к оборотням; и наконец, вот почему тянет к Варгру — он будет биться плечом к плечу! Тело налилось жаром… от смущения и едкого стыда… Видения, посещавшие до этого, немного дополняли картинку сна. Тандем с оборотнем… платить нужно за всё, и у каждого своя цена. Да, возможно, Варгр не ошибся: желать — не значит любить. От такого легче и в то же время тяжёлей. Бъёрн младший — первый мужчина, зацепивший чувственные струнки души, сумевший вызвать яркое обжигающее ощущение обратное ненависти. Счастье растворилось в горькой правде.

Да что же это такое?! Опять раскисла… Тряпка!

Катя сжалась в комочек, зажмурилась. Взвыть, как белый зверь во сне и пошло всё…

Запах Варгра наполнял комнату — мягкий, обволакивающий, настолько насыщенный, словно Бёърн младший рядом. Это немного тревожило. Хорошо, что его в действительности нет — не видел, не издевался над слабостью… Слабостью?! Катя вновь присела и огляделась. Стоп! А что она делает в постели? Взволнованное лицо оборотня, когда просыпалась… Нет! Быть не может… Последнее, что помнила, Варгр спрыгнул с балкона, она вошла в комнату и… Катя застонала — оборотень! Гад вернулся. Ведь непросто уложил на постель — заботливо раздел! Придержав тонкую простынь на обнажённой груди, еле сдержала расстроенный крик. Пора вставать, и так показалась во всей красе, ещё не хватало дать следующую причину для шуток. Решительно спустила ноги на пол — в коридоре раздались приближающиеся стремительные шаги. Катя затаила дыхание. Дверь со стуком распахнулась и на пороге замер встревоженный Варгр. Как обычно полуголый… Лицо серьёзное, по нёму пробежала кривая усмешка:

— Очнулась? — Сарказм голоса, похлещи ушата ледяной воды — привёл в чувства. — Ты смотри-ка, и правда, природа не обделила.

Чёртов сон! Чёртов оборотень! К щекам прилила краска. Спрятаться от реальности некуда.

— Я же говорила, — обречённо прошептала, пряча глаза.

— Байк уже осмотрел — ничего страшного, — будничным тоном сообщил Варгр, будто и не заметил щекотливой ситуации. — Но лучше опять загоню к себе и обещаю сегодня глянуть.

— Давно я?.. — запнулась, вновь краснея.

— Сутки.

— Ужас… — Вымучено кивнула и обернулась простыней плотнее: — Спасибо! Прости, мне бы… привести себя в порядок.

— Да, выглядишь… — хмыкнул Варгр. — Мне кажется, это твоё нормальное состояние.

Катя насупилась. Ничего не скажешь, лестное у него мнение! Но… гад прав, такое частенько.

— Жду тебя на кухне, — бросил он и скрылся в коридоре, оставив дверь открытой.

Катя растерянно встала — даже возмутиться не дал, — возле кровати на тумбе глубокая миска с водой и пара смятых полотенец. Одно в алых и бурых разводах, другое чистое. Значит, не приснилось, когда просыпалась — Варгр, и правда, был рядом. Ухаживал…

Чудовищно и так… мило… Нагрубить бы, затрещину влепить, да совсем в своих же глазах упадёт. Будь он не ладен, оборотень — мать Тереза. Чем отплатить за внимание и спасение?.. Не единой мысли…

Пристыжено поплелась в ванну. Боль едва ощущалась, её заглушало презрение к себе.

Приняв душ, замерла перед зеркалом. Гладкая поверхность отразила бледную девушку с впавшими глазами и заострившимся носом. Катя прикоснулась к покрывшейся корочкой царапине на виске — след от встречи с камнем. Рана на щеке затягивалась. На плече иссиня-зелёное пятно до локтя. Взглянула на ногу. Мениск[2] повреждён — под коленом собралась жидкость. Сустав похрустывал. Ещё часа два придётся хромать, а он при ходьбе будет вылетать. Бёдро такого же цвета, как и рука. Лодыжка поскрипывала, зато мышцы не порваны… В общем, голова на месте, кости целы, а остальное заживёт. Но, чёрт возьми, как же унизительно! Самоуважение на нуле, а восхищение Варгром затмевает к нему ненависть.

Катя, одевшись, пошла на кухню и остановилась в коридоре. Оборотень сидел, облокотившись на стол. Мощная спина с играющими переплетениями тугих мышц будто создана для любования. Даже природа ему благоволила — ни царапинки, не шрама. Тату приковывала взгляд — хотелось притронуться, ощутить кожу под пальцами. Он возмутительно красив. Нечестно по отношению к другим обладать такими данными — изъяны есть у всех. Хотя Бъёрна младшего имеется недостаток: не знает, или точнее забывает, что существует одежда. Вот только это играет не против него, а на руку.

Варгр обернулся, и повисла звенящая тишина. Гад, нет у него недостатков! Наглая ухмылка выводила из себя. Идеальные пропорции лица с выпирающим подбородком так и кричали: врежь, если сможешь! Оборотня убить мало, но как вариант — неплохо. В голову бы не лез и душу не тревожил. Знал, как действовал и, не стесняясь, пользовался. На языке вертелись язвительные слова, но застряли поперёк горла — оборотень без зазрения совести рассматривал.

— Как себя чувствуешь? — нарушил молчание.

— Всё отлично. Организм как часы… — замялась на пороге, не решаясь войти. — Спасибо! Даже не знаю, что сказать, а главное, чем отблагодарить…

— Ерунда! Проходи, — чуть прищурившись, кивнул Варгр и умолк, рассматривая в упор. Ждал ответа? Скорее всего, но перспектива оказаться рядом будоражила кровь. Раздражение росло точно снежный ком. Сомнение удерживало на месте — обдумать бы видения из сна, а не болтать с искусителем по душам.

— Обещаю, — прервал тягучую, словно резина паузу оборотень и натянуто улыбнулся: — не притронусь, пока не попросишь… сама… — отчеканил с паузами. Видно, последние слова дались с трудом. Что ж, недооценила… точнее, переоценила себя — раздразнила зверя.

Поморщилась:

— Фильмов пересмотрел или книг начитался?

Улыбка стерлась с наглой физиономии:

— Вроде нет...

— Фраза избитая… — терпеливо пояснила — непонимание в угольных глазах смутило. — Заезженная. Она срабатывает?

— Не знаю. Ты первая, с кем пытаюсь найти компромисс.

— Понятно…

Катя несмело прошла к дальнему кухонному шкафу и прислонилась к нему спиной. Настолько близко ощущать жар Варгра испытание — хуже не придумаешь. А главнее, желаннее… вопреки здравому смыслу.

— Ответишь на вопрос? — вновь заговорил Варгр.

— Смотря какой, — выдавила, не зная, куда деться.

— Объяснять моё отношения к Нойли бессмысленно — его знаешь. Изменить ничего не могу, потому что пока не знаю как. Но это не значит, не стараюсь. А вот то, что сегодня сделала ты — нехорошо. Окей, много выпила… Бывает… С отцом позже переговорю. Но уверен, ты бы меня даже пьяная в хлам не поцеловала. Я нравлюсь тебе, — стегнул, изучая.

Катя опустила глаза. Глупо, конечно — пылающие щёки не скроешь, но лучше так… рассматривая пол… Выдержать дьявольский, пытливый взгляд невозможно, к тому же приправленный горькой правдой.

— Я специально пригнал байк и ушёл, чтобы не встречаться с тобой. Думал, поймешь и уедешь по-тихому. Так нет же, ты дурой оказалась, сама к зверю в жилище пришла. Я ведь тебя не трогал — сама поцеловала. Девочка… — страсть, пронизывающая каждое слово, давила на совесть. Чёрт, ему и правда тяжёло? Катя растерялась окончательно. Варгр словно ощущал внутреннюю борьбу, продолжал: — Ты меня притягиваешь, говорил не раз. В отличие от тебя не скрываю желания. Хочу понять, зачем играешь?

— Объяснила у тебя дома… — поспешила оправдаться.

Злость на себя клокотала в душе, грудь сдавило. Врать? Сколько можно?.. Варгр ничего плохого не делал, наоборот, спасал. Байк отремонтировал. Не домогался, предложил помощь…. Чуть замешкавшись, подошла к окну и открыла. Свежий порыв ветра ворвался на кухню — глубоко вздохнула. Ложное ощущение лёгкости и свободы на секунду задурманили голову. Бъёрн младший не виноват, что с ней творилось немыслимое, когда он рядом. К тому же сам мучился… Страдал… из-за Нойли… Откинув сомнения, повернулась:

— Хорошо! Ты был убит горем, я тебя взбодрила. Согласись, ты теперь не думаешь о возвращении альвы, голова другим занята.

— Да, — рыкнул оборотень, — встряхнуть бы тебя, как следует, чтобы дурь вылетела, — глаза Варгра пылали огнём. — Со мной играть нельзя, я не мальчик. Я — оборотень. Не выдержу и наброшусь. Как сегодня… Только в следующий раз доведу начатое до конца — коготки не помогут.

Испугала угроза или заставила томиться в ожидании — не разобраться. Жар вновь ударил в лицо. Воспоминания о поцелуе мелькали с угрожающей скоростью: сливались в яркий, взрывной момент — выплеск желания и страсти, произошедший в спальне оборотня. Блуждающие руки Варгра, жадные губы. Картинки из видений и сна плясали, точно эпизоды фильма. Возбуждение накатывало волной — истома растекалась по телу, словно тепло после крепкого алкоголя. Еле сдерживая обуявшие чувства, Катя стиснула зубы:

— Я бы уехала, но ламии…

— Перестань! — незлобливо отрезал Бъёрн младший. — Ты не уезжала — сбегала. Это разные вещи.

Опять прав. Последние семь лет только и делала — удирала. Варгр до омерзения честен. Не выкручивался будто змея — говорил, как есть. Хотел её, любил другую. Горько, обидно, досадно, но ничего не попишешь… Пора что-то дать взамен. К тому же, слова — не тело, рассказать, не значит, отдаться.

— Ты прав, — села напротив, — во многом. Тогда в лесу, когда тебя поцеловала… у меня случилось видение, — голос подрагивал — язык не слушался, слова давались с трудом. — Это второй раз в жизни, чтобы так ярко. Как вспышка молнии. Умоляю, — сорвался предательский стон, — не спрашивай, что именно там было. Подробностей не расскажу, но… я была с тобой… — пристыжено умолкла, не в силах поднять глаза на оборотня.

— Окей, видишь, — бархат голоса поразил. Катя замерла, вслушиваясь в новые ощущения. Щекотливое тепло достигало сокровенных уголков — внизу живота разгоралось приятное томление. Варгр говорил с нежностью и пониманием. От благодарности сердце разрывалось на части. Чувства переполняли, крепкие объятия манили — кинуться на шею, прижаться к груди. Пусть приласкает. Как хочет, как умеет. — Рассказать оказалось не так трудно, — хмыкнул Бъёрн младший. — Твоя привычка огрызаться дикой кошкой, всё усложнила с самого начала, — встал и аккуратно задвинул стул на место. — Я услышал, что хотел. Спасибо!

Выдала себя, ляпнула больше, чем была должна… Это пугало и одновременно радовало. Катя затаилась — реальность стиралась, уступая место грёзам. Варгр… С лёгким прищуром дьявольских глаз. Шагнул навстречу и замялся… Сознание поплыло. Неужели подойдёт?

— Не уезжай… ты… за рулем, — прервал Варгр затянувшуюся паузу. — В твоём состоянии…

Кровь отхлынула от лица. Бъёрн младший волнуется за физическое состояние «пингвина»? Негодование сменилось желанием растерзать гада. Переживал за неё, но не более! По телу пробежал омерзительный холодок. Дура. Чего навыдумывала? Катя еле сдержала колкость:

— Сам сказал, удирала от тебя...

— Я помню, что сказал.

Его взгляд ласкал — касался губ, выбивая почву из-под ног. Надежда зажглась новой искрой — может, есть шанс? Не могут так смотреть, желая только секса. За что такая несправедливость?

— Прошу: отдохни, проспись, обдумаешь, а с утра решишь.

— Ты в своём уме? — опешила на миг. — Ламии в городе. Нашли меня…

— Всего день, — убеждал Варгр, — клянусь, никто не побеспокоит, а с тварями разберусь. Семья уже на охоте…

Трусливая натура тряслась от одной мысли — упыри загнали точно нерадивого кролика, но уверенный тон оборотня успокаивал, придавал уверенности — Бъёрн младший в обиду не даст. Скорее сам убьёт… Удивительно, но перспектива смерти от руки Варгра страшила не меньше, чем от клыков ламий. Что делать? Как быть? Мысли хаотично носились — здравомыслия как не бывало. Взывать к интуиции бессмысленно — всё так же, молчит. Кхм… если так, то, возможно, денёк в запасе есть. К тому же, падение далось нелегко — телу необходим отдых.

Кивнула. Варгр, отступив к дверному проёму, остановился:

— И ещё, хотел попросить насчёт Нойли. Она не должна знать…

Мечты рухнули — собственная глупость и наивность уже бесили.

— Знаю — смерть, — убито прошептала. — Обещаю, буду нема как рыба, — облокотилась на стол. Уткнулась лицом в ладони, прикрыв навернувшиеся слёзы. С губ сорвался жалобный писк: — Прошу, уйди…

Варгр притих. Его резкий выдох долетел потоком жаркого воздуха. Раздались стремительные удаляющиеся шаги — впечатывались в голову, как молот в наковальню. Скрип двери, щелчок… На кухне точно образовалась «черная дыра». Затягивала, вводила в апатию.

Во мраке спасает только кошачье зрение. Катя плутает по витиеватым туннелям пещёры. Графитовые выступы скал выскакивают тёмными кляксами, угловатые повороты — непроглядными пустотами. Влажность давит, спёртый запах мёртвечины забивает нос до тошнотворного головокружения. Катя судорожно сжимает ручку дварфовского меча — единственного поблескивающего пятна. Ступает неслышно, прислушивалась к тишине, нарушаемой звоном капель — они ударяясь о воду, эхом отлетают от стен. Выскочив из-за очередного поворота, Катя замирает. Пещёра на удивление просторная и светлая. В центре посеребренный источник — неподвижный и чистый как зеркало. Посередине каменный алтарь.

Осторожно ступая, Катя походит к воде и склоняется. На отраженном лице застыла решительность — в глазах читается страх смешанный с отчаянием. Шорох за спиной заставляет сердце неистово стучать. Выхватывая из-за пояса альвийский пистолет, оборачивается.

Змеевидная фигура скрывается за углом. Пересилив ужас, Катя бросается следом. Пещёра… ещё одна… Лабиринты коридоров и больших залов бесконечны: уводят всё ниже; извиваются спиралью, сменяются крутыми подъёмами и резкими спусками. Сгущающийся холод оковывает — мандраж пробирает до макушки. За очередным поворотом мелькает тень. Катя замирает, всматриваясь во мрак коридора — грохот крови в голове не даёт сосредоточиться…

…Блики от покачивающейся серебристой воды отражаются на обнажённом женском теле. Катя безвольно лежит на алтаре. Безропотно принимает участь, сил двинуться нет. На белой коже не выделяется ни жилки. Гигантская змея обвивает кольцами жертвенный камень и склоняется над жертвой. Клыки прорывают тонкую плоть… высасывают последние капли крови, даря поцелуй вечности и раскрывая объятия смерти. Сознание меркнет…

Катя проснулась в жутком онемении. Кошмар — развязка или один из вариантов?..

***

В животе заурчало — со вчерашнего дня во рту и маковой росинки не было. Хотя, неправда, виски с Драгором Бъёрном напилась. Хорошо легло, ничего не скажешь. К Варгру приставала. Удирая, попала в лапы к ламиям и как итог — упала. Разревелась на глазах оборотня. Вместо побега уснула в слезах, а что самое чудовищное, «забила» на крылатых упырей. Что за твари? Точь-в-точь как во сне. Никогда прежде не видела. Может те, о которых говорил Бъёрн старший? Новая модификация!.. Голова продолжала гудеть, мысли разбегались — ясности нуль.

Катя ступила в прихожую и прислонилась к входной двери — сердце неистово заколотилось. Душа замирала от каждого шороха в коридоре. Ожидание Варгра — сладостная и мучительная пытка. Уверенные шаги приближались, гулко разлетаясь по этажу. Оборвались возле номера — теперь тишину нарушало лишь шумное дыхание по ту сторону. Катя на секунду прикрыла глаза. Глупо прижиматься к бездушному дереву — Бъёрн младший знал, что она за ним. Запах оборотня просачивался сквозь малейшие щели, вызывая дрожь. Впустить зверя — плохая идея. К тому же после вчерашнего…

Варгр, словно прочитав мысли, постучал. Разум кричал: «Не делай этого!»

Подрагивающими от волнения пальцами, открыла. Глупая! Очень глупая… Зря поддалась. Этот мужчина самый желанный и недосягаемый на свете. Прогнать его и уматывать, пока окончательно себя не потеряла. Катя перевела взгляд на букет в руках Варгра: синие лобелии, жёлтые бегонии, а посередине, точно сердце на пёстром подносе краснела лилия.

— Где-то уже такие видела, — нарушила молчание. Забрала подарок и с преувеличенным интересом изучала: — Неужели клумбу у соседей ободрал?

Варгр рассмеялся:

— Да!

Ответ окончательно смутил. Кивнула:

— Проходи. Нужно поставить цветы в воду!

Прошла на кухню — плита, шкаф, мойка и разделочный стол. Неудобно и щекотливо, по затылку рассыпались мурашки — позади пыхтел Бъёрн младший. Силясь заставляла ноги передвигаться… Пространство будто расширилось — Варгр отстал, остановившись возле холодильника.

— Я, конечно, благодарна, — оглянулась, теребя зелёный лист бегонии, — но у меня нет вазы. Да и смысла не вижу…

— Окей, можешь выкинуть!

Катя отвернулась к окну, всматриваясь сквозь прозрачную призму стекла в соседний коттедж. Разноцветные клумбы… Прижала к груди букет, напоминающий о доме. Этот подарок — много болезненных воспоминаний. Вряд ли Варгр хотел расстроить, скорее порадовать.

Дура! Опять погорячилась — обидела. Язык — враг!

Открыла холодильник: масло, мясо, сыр, йогурт… Вытащила бутылку молока. Вылила в раковину остатки. Ополоснув, набрала воды, уместила посередине кухонного стола и вставила букет.

Варгр смягчился — повернул стул и сел, положив руки на спинку:

— Как спалось?

Сразил наповал — заявился, как ни в чём не бывало. Ко всему прочему, «нарцисс цвёл». С ума сойти. Катя прислонилась к шкафу, скрывая дрожь. Мозг отключился — мыслей ноль.

Что делать?!.. Крик в пустоту… Импровизировать. Ждать, когда серая жидкость забурлит. Отвратительное состояние. Расплакаться, что ли, от отчаяния?

— Составишь компанию? — приглушенный собственный голос удивил. — Я завтракать собралась.

Что говорила? Гнать Варгра, пока не обдумала дальнейшее.

— С удовольствием, я голоден как… волк. Только хотел узнать, какие у тебя на сегодня планы?

Шутит?.. Какие планы? Оборотень посерьезнел — скулы натянули кожу, брови сошлись на переносице. В груди защемило. Пора от сучизма избавляться. Варгр открыт, любезен и мил. С чего на него взъелась? Не нападал, не ругался, не пошлил…

— Просмотр ТВ… — предположила неуверенно. Дьявольские глаза, с лукавыми огоньками усмехались. Взгляд изучал — блуждая по лицу, приостановились на губах. Разряд, как от электрошокера, пробежал по телу — дыхание перехватило.

Провалиться сквозь землю! Ладони зудели, двинуть по наглой морде — помочь «милому пёсику» избавиться от самонадеянности. Опять гипнотизировал:

— Если предложишь непошлое, — выдавила подыскивая верные слова, — то, возможно...

Бъёрн младший шумно выдохнул:

— Хочу тебя познакомить с семьей. В смысле стаей.

Ужас! От страха даже ноги парализовало.

— Я голодная…

— Братьев пятеро и они бы тоже не отказались перекусить, — усмехнулся Варгр.

— Ты меня пугаешь! Словно зайца на убой заманиваешь.

Бъёрн младший откинул голову и расхохотался:

— Да, они такие. Им палец в рот не клади.

Катя улыбнулась. Варгр как ребенок. Только очень-очень большой.

— Я говорил: пока рядом, никому не позволю к тебе притронуться.

— Хм… — перехватило дух, — ты главное помни, что правило и для тебя.

— Девочка, ты же видишь, — оборотень стрельнул глазами на букет, — я далеко и жмусь к цветочкам!

От сердца отлегло, точно камень упал. Варгр шутит, значит, настроен позитивно.

— А что твои волки едят кроме безобидных кроликов? — не сдержала смеха.

— Всё, что можно жевать, но предпочитают мясо.

— Сколько у нас времени до встречи с ними?

— Пару часов.

— Тогда вопрос. Мы найдем у вас в городе круглосуточный супермаркет?

— Ну, зачем ты так? Кренсберг, конечно, не Москва, но даже в этом захолустье есть куда сходить.

— Москва не вся Россия. Город, один из тысяч! — посерьезнела: — Хотя у русских ходит шутка: Москва — страна в стране. Я из Ростова, это южнее златоглавой столицы и гораздо меньше. Не воспринимай мои слова в штыки. Ты не знаешь моей страны. У нас в ларьке с газетами и журналами можно много чего купить, в любое время суток. А у вас городочек маленький. Если на вывеске магазина написано «хлеб», то ничего более там не продаётся. У нас практически любой захудалый магазинчик работает круглосуточно, чего у вас ещё поискать. Так что не обижайся, я не пытаюсь оскорбить город — интересуюсь.

— Ростов, — протянул Варгр — губы растянулись в улыбке. — Мы с тобой туда обязательно съездим. Покажешь его мне.

Катя открыла и закрыла рот. Наглец!

— Тебе говорили, что ты до невозможности самоуверен?

— Ты, — без смущения кивнул он.

Бросила взгляд на часы. Шесть.

— Тебе говорили, что приходить в гости в такую рань неприлично?

— Ты не спишь давно, — бросил, как отрезал.

— С чего взял? — опешила и тут же осенило: — Пёсик, ты что караулил?

— Да. Скрывать не буду — я никогда не вру.

— Тогда ещё вопрос, — нарушила затянувшуюся паузу. — Как я выгляжу?

— Чудовищно! — Варгр перестал улыбаться.

— Кхм… замечательно! — ответ удовлетворил. — Тогда будь любезен, пока есть время, сгоняй в магазин…

***

Рычание мотора нарушало тишину леса, отголосками уносясь вглубь. Подъехав к поляне, Варгр и Катя остановились недалеко от домика.

— Хорошо, что нет дождя, — клацая зубами, отлепилась от оборотня. Руки озябли, несмотря на перчатки. Слезла с байка и, сняв шлем, повесила на руль. Стянув с плеч рюкзак с провиантом, положила на землю. Потянулась, разминая непослушное тело.

Платиновое тяжёлое небо вот-вот разразится дождём. Новый порыв ледяного ветра не останавливают даже высокие сосны и приземистые корявы берёзы, окружающие поляну с лесным домом: пустым и неприглядным. Деревянный, одноэтажный, с квадратными окнами. Крыша выложена серой черепицей.

Катя поёжилась от холода и обхватила себя за плечи. Горячее дыхание коснулось затылка. Тело отреагировал мгновенно — мурашки побежали по коже. Катя упивалась теплом, идущим со спины. Блаженство нарушил низкий самоуверенный голос:

— Если замёрзла, попроси…

— Что?

— Скажи и я согрею...

— А если я готова мерзнуть, Морозко? — не обернулась. Уставилась на дом, но пейзажа не видела. Мир сузился до крохотного пространства вокруг неё и Варгра.

— Что ещё за Мороузко? — ломая язык, переспросил Бъёрн младший.

— Персонаж из сказки. Дед Мороз… по-русски, Юлениссен — по-вашему. У девушки, сидящей на снегу под деревом, выспрашивал: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?» Но не в смысле красная по цвету, а в смысле… ммм… трудно с переводом, но в общем молодая и здоровая…

— И что отвечала красная?

— Девчонок было две! Одна соврала: «Тепло, батюшка», по-вашему… ммм ближе всё же «дедушка», а другая имела дурость ляпнуть правду: «Холодно!» Так вот, та, что не жаловалась — замёрзла, но Морозко её обогрел и наградил мехами и золотом, а вторая… в общем, ей не так повезло.

— Окей, я так понимаю, — шёпот над ухом прогнал волну покалывающих зарядов, разогревающих заледеневшее тело, — ты, первая — красная и будешь ждать смерти?

— Напротив, — рассмеялась, подавшись магнетизму, — всегда была глупа, как пробка. Сам подметил. Согреешь?

Бъёрн младший прижался к спине и, уткнувшись в макушку, шумно вздохнул. Катя, прикрыв глаза, задрожала. Варгр стиснул в крепких и властных объятиях. Могучие руки обвили, показывая, кто истинный хозяин положения. Дыхание перехватило.

Прильнула к нему, погружаясь в исходящий жар. Оборотень прав — упустила момент, когда стала его. Тело само выбрало. Чёртовы инстинкты! Катя еле сдержалась от стона. Варгр одним взглядом зажигал страсть. Даже больше — запаха хватало, чтобы свести с ума от желания. Он — музыкант, она — скрипка. Хотя смешное сравнение, если поглядеть на гиганта с такими ручищами. Скорее он — укротитель львов, а она… Чёрт! И в этом дьявол прав — дикая кошка! В чувствах разбираться нет сил. Варгр слишком близко. Он, дающий нечто большее, чем тепло. Его сила как залог безопасности. То, чего не было лет семь. Дважды спасал. Это — рок, судьба, а может… проклятие. Бъёрн младший нуждался в ней, как она в нём. Две самостоятельные половинки, гордые и самодостаточные. Но, встретившись, оказались зависимыми друг от друга. Перед глазами замелькали картинки видений, пробирая сладостной истомой. Все страхи отступили. Вокруг ни души. В их уединённом мире повисла негласная тишина, нарушаемая биением сердец и шумным, учащённым дыханием, будоражащим кровь. Единственной музыкой: захватывающей, заставляющей прислушиваться.

Нехотя открыла глаза:

— Кролик прибыл, а где волки?

— Ещё надо разобраться, кто кролик, а кто волк… — хрипотца голоса едва не лишила остатков силы воли.

Катя выскользнула из объятий и, отскочив к дереву, прижалась спиной:

— Надеюсь, это не была уловка заманить меня в пустующий домик?

— Тогда я бы сказал: легко поддалась. И ты, моя строптивая, была бы уже там.

Пламя в глазах Варгра разгорелось сильнее.

— Тише, пёсик, не распаляйся, — усмехнулась. — Мне польстило, что захотел познакомить с семьей. Вот только к добру ли?

— Ну, раз уж ты Драгора не убила и даже больше — покорила, их точно выдержишь.

— Я его что?.. — опешила на миг. — Он меня пугал, смущал прямотой и взглядами. Нагло… не могу сказать, что он смеялся, он ржал надо мной. Хотя, в этом вы похожи. А точнее, две копии — неандертальцы.

Варгр расхохотался:

— Так вот, что ты обо мне думаешь?

— Это не всё — вкратце… — смущенно умолкла и перевела взгляд на дом. — А почему в этот?

Оборотень пожал плечами:

— Сегодня обход замыкается в этих землях — вот здесь и собираемся.

— Понятно…

— Мы ведь первый раз говорим просто. Без царапаний, коготков и укусов.

— Тебя это расстраивает?

— Нет, но теперь понимаю, как ты покорила отца...

Катя затаила дыхание.

— Ты — непосредственная.

Мир закружился, реальность ускользала из-под ног — комплимент от оборотня? Или издевался? Прошипела:

— Если не хочешь услышать подробности о себе, прекрати.

Варгр, улыбнувшись, подхватил с земли рюкзак и стремительным шагом направился к дому:

— Думаю, всё будет окей...

***

Застоялый запах сырости и плесени наполнял помещение. В доме холоднее, чем снаружи. Чутьё не подвело — он пустой и неприглядный. Простая, неотделанная пятистенка. «Коробка» без отопления — ни печи, ни камина. Большая гостиная и кухня, разделенные деревянной стойкой высотой в метра полтора. Пара лавок и стульев. Обеденный стол — журнальный, и тот выглядит весьма шатко. В уме не укладывалось: двадцать первый век, а тут до жути скудная обстановка. Хотя, если это база, где оборотни изредка собирались после очередного обхода, то вполне нормально.

Кухня не менее скромная: старая плита, разделочный стол возле мойки и шкаф. Катя распахнула створки. Пара сковородок, кастрюля и несколько столовых приборов. Это называется: кому ложка, кому вилка… Повезло, хоть нож есть. Зато нет холодильника. Выложив продукты на широкий подоконник, скинула куртку и принялась хлопотать с приготовлением еды. Прейдут оборотни, а покушать, как сказал Варгр, они любят. Мясо и овощи. Плевать, что тяжёлая пища. Какая семейка, такой и завтрак.

На скорую руку прибралась и принялась хлопотать с провиантом — благо всё успела дома, в мотеле: и мясо поджарить, и макароны отварить. Предположила, что в доме электричества может не быть. Вот и сообразила у себя приготовить. Готовое разложила: мясо — на помытые сковородки, макароны в единственную кастрюлю. Осталось только приготовить салат. Это недолго… Вытащила контейнеры. Несколько минут, и нарезка овощей закончена. Последний штрих — заправка маслом.

Хорошо, Варгр вышел из дома — оставил одну, а так бы мысли прыгали, руки тряслись от волнения. Нужно во что бы то ни стало избавляться от бурной реакции на Бъёрна младшего. Обстановку накаляли треклятый сон и видения, мелькающие перед глазами с завидным постоянством. Не давали расслабиться и обдумать дальнейшее. Карты спутал загадочный… последний.

А тут ещё знакомство с семейкой оборотней. Нет, это полезно и важно — они сражались в видении. Поэтому нужно узнать их ближе, втереться в доверие. Понять, что ими движет?..

Блюда получились аппетитные, кушать хотелось зверски. Организм израсходовал силы на лечение и теперь требовал восполнить запасы.

Входная дверь хлопнула — сердце едва не выскочило из груди. Варгр в гостиной. Сняв куртку, небрежно бросил на скамью. Белая футболка и зауженные джинсы с низкой посадкой подчёркивали стать фигуры. Катя отвернулась к плите. Дрожащими пальцами взяла ложку и помешала салат.

— Всё больше убеждаюсь, что это был твой коварный план затащить меня в уединённый домик, — кинула через плечо. — Где братья?

— Задерживаются, — раздался голос издалека.

— Что-то случилось? — скрывая волнение, поправила хлеб в нарезку, разложенный доминошным принципом на тарелке.

— Ничего смертельного…

Катя повернулась, сжимая полотенце:

— Это такая шутка?

Варгр, облокотившись на деревянное перекрытие, оставался в зале. Смотрел в упор:

— Не уезжай, — твердо, но с оттенком просьбы, нарушил молчание. — Дай мне время. Хочу попытаться… исправить, что натворил. Начать заново.

Катя уперлась руками в стол и глубоко вздохнула. Варгр опять поймал врасплох. Мысли понеслись, как снежинки в вихре. Вроде, выхватишь какую-нибудь, но она тотчас растворится…

Отчаянно искала верные слова — сейчас не готова отвечать разумно. Эмоции зашкаливают. Скорее всего, ударилась головой сильнее, чем думала. Бъёрн младший бросил несколько фраз, и сердце ёкнуло.

— Чутьё молчит, словно его вырубило, — выдавила осторожно. — Так что, пока я здесь. Начать заново не получится. Слышала неприятные вещи, которые переварить и пропустить мимо ушей не смогу. Я не из тех, кто такое проглотит. Не мстительная, но, как говорится, куклу вуду всё же изготовлю.

— То есть, — нахмурился Варгр, но с улыбкой: — на меня кукла сделана?

Катя усмехнулась:

— Почти… Чёрт! — мотнула головой. — Зря скажу, но хорошенько запомни: если улыбаюсь, не значит, что ты меня «улыбаешь». Я могу долго накапливать обиду, а потом в самый неподходящий момент выплеснуть. У меня никогда не было серьёзных отношений. С моим образом жизни это непростительная роскошь. Но точно знаю, что переступлю через любого. Пойду по трупам, скелетам, головам раненых или живых… если придётся. Даже если я белая и пушистая, то, прежде всего, кошка. Мою природу не изменить. И даже не пытайся сейчас спорить — ты меня не знаешь. Ты… тот, кто до сих пор не может избавиться от чар подменыша. Нойли даже ненастоящая альва. Если раньше твоей слабости могло быть оправданием неведение, то теперь его нет. Хочешь попробовать отношения? Пробуй! Но, к сожалению, ошибок сделано много, а времени их исправить, почти нет.

— Значит, — протянул Варгр, — сегодня ты здесь и моя кукла до конца не готова?

— Ну, как-то так…

— Отлично, — открыто улыбнулся. — Принимай гостей…

На улице послышался рык. Сменился воем, скулежом… приближающимися мужскими голосами и громкими смешками. Дверь распахнулась со стуком. Грубый топот большого количества ног дополнился протяжным одобрительным мычанием хора басов. Катя сжалась. Сердце отбивало новый ускоренный ритм — чечётку. Так неудобно ещё никогда не было. Словно на смотринах у жениха и его родителей в старые времена — не знаешь, с кем сейчас познакомят, но это точно на всю жизнь...

Шесть пар глаз уставились в упор. Цепкие взоры, измеряя и оценивая, блуждали сверху вниз. Провалиться сквозь землю — мало, как минимум попасть в другое измерение, чтобы не ощущать этого жуткого осмотра. Но не всё так плохо. Оборотни не выглядят любителями бодибилдинга, о чём думала вначале. Как и их жилище не штаб-квартира — клуб с крупными, потными тягающими штангу мужиками. Семейка разновозрастная. Есть как высокие, так и не очень. Мускулистые и… перекаченные. Правда, схожие внешне: смуглые, тёмноволосые. И, слава богу, одетые. Катя глубоко вдохнула и еле сдержалась, чтобы не поморщиться — звериный душок невыносим.

Молчание затянулось. Оборотни рассматривали с нескрываемым любопытством. Краска прилила к лицу. Катя переступила с ноги на ногу. Чёрт! Нет, всё же ошиблась! Это хуже… Точно на выставке лошадей и, причём, она — главная кобыла на подиуме.

Повернись крупом. Хороша! Улыбнись. М-да, зубы неплохие. Грудь… ну ничего, плоские тоже женщины.

Наглые взгляды говорили громче слов. Катя едва не теряла сознание от волнения.

— Так вот как ты выглядишь, Катья-кошка?! — На ломанном английском, широко улыбаясь, спросил самый молодой.

— Я так понимаю, это местная болезнь — прямота и бесцеремонность.

Повисла звенящая тишина. Варгр стремительно вошёл на кухню и встал рядом. Катя затаила дыхание — горячие пальцы сжали ладонь. Нежный и трогательный жест. Спасибо за поддержку! Но это он притащил в логово к диким и невоспитанным зверям.

Руку не вырвала, но нахмурилась:

— Привет всем.

Семья уже облюбовала разделительное перекрытие. Кто прислонился, кто облокотился.

— Наш вожак — Рагнар, — Варгр указал на взрослого мужчину. Высокого, как и Бъёрн младший. С такими же тёмными густыми волосами, только слегка тронутыми сединой.

— Привет, — пробасил оборотень.

Катя кивнула.

— Это — Оттар, — Варгр махнул на копию вожака, только моложе лет на десять. Коренастый, с крепкими руками. Единственный голубоглазый среди братьев. Высокие скулы, прямой нос, а при улыбке обнаружилась щербинка.

— Освир, — Бъёрн младший указал на хмурого. Тот и бровью не повёл. — Весельчак — Олаф.

Невысокий оборотень подмигнул:

— Hei, vakker![3]

— Хай, — отозвалась эхом и несмело махнула.

— А этот нахал, — Варгр кивнул на парня, — Сигвар.

— Ты красивее, чем я представлял!..

— Сигвар! — рыкнул Бъёрн младший, сжав руку сильнее.

— Перестань, — подтолкнула его плечом. — Всё нормально, я уже начинаю привыкать к вашему местному темпераменту.

Варгр прищурился:

— Ты об этом… Они давно хотели на тебя посмотреть. Не обращай внимание. Животные, — отмахнулся расстроено. — Не умеют себя контролировать.

От братьев полетели недовольные хмыки. Катя вырвала из его пальцев ладонь:

— А ты далеко от них ушёл?

Варгр не сводил взгляда. Повисла пугающая тишина. Дом, казалось, содрогнулся от дружного басовитого гогота, а стены завибрировали.

— Уела она тебя, — Рагнар продолжал хохотать.

— Наконец, хоть кто-то может поставить его на место, — хмыкнул Оттар и, отлепившись от стены, направился в зал. Его примеру последовали другие братья:

— Vel, det gjorde ham, [4] — Олаф потёр ладони.

— Jeg, det er på høy tid, [5] — хмыкнул Освир.

Рагнар, подойдя, стукнул Варгра по плечу:

— Gratulerer, du har møtt som fortjener det…[6]— повернулся к Кате. — Мне, и правда, очень приятно познакомиться.

Не дожидаясь ответа, вожак ушёл за остальными.

— Знаешь, — повернулась к Варгру: — Ничего не понимаю из того, что они там говорят. Но уверена, что ничего лестного о тебе. Поэтому, они мне нравятся.

— Рад, что нашла, с кем можно перемолоть мои кости.

— Вот и отлично! А теперь… Прислугой не нанималась. Разовая посуда в пакете, можешь расставлять… вон на том, — кивнула в сторону зала, — подобие стола.

Варгр посмотрел, куда указали, перевел взгляд на пакет. Прищурился с задумчивым видом и уставился на Катю:

— Ты уже командуешь, мне это нравится.

— Пёсик, не распаляйся, — отвернулась и, взяв кастрюлю с макаронами, вышла из кухни.

За столом стоял шум и гам. Оборотни общались, жестикулируя и перебивая друг друга.

— Нmmm… Hva en smell![7]— Олаф облизнулся.

Семейка притихла. Катя взгромоздила ношу на стол. Сигвар схватил крышку и поднял — горячий пар взвился облаком. Одобрительное мычание волной полетело над столом. Катя шлепнула молодого по руке. Крышка упала на место, он заскулил:

— Решила нас с ума свести? Кушать не даешь, только дразнишь.

Всё расхохотались.

Варгр ловко раскидал тарелки, пластиковые вилки. Принес тарелку с хлебом и мясом, салат. Присел рядом:

— Когда всё успела?

Катя с деланным безразличием пожала плечами:

— Ты не мешался, вот и успела. Ну что, мальчики? Ухаживать за вами не собираюсь, — улыбнулась открыто, — каждый накладывает… себе…

Скрежет дерева и треск хрупкой посуды заглушили последние слова. Толкотня, сопение, пыхтение. Стола не видно, только слышно как он, покачиваясь, жалобно скрипит. Спины, головы, тарелки, руки… Катя поморщилась и уклонилась от проскользнувшего возле носа локтя. Чёрт! Эта разновидность народа — неандертальцы двадцать первого века. Особая норвежская нация. Если покопаться, скорее всего, занесённая в «Красную книгу», как вымирающая. Потому что находиться рядом — ржавая жесть! Лучше добить, чтоб не мучились!

[1] Дварфы — сильная и могучая раса гномов.

[2] Мени́ск — хрящевая прокладка, которая выполняет роль амортизатора в суставе, а также стабилизирует коленный сустав. При движениях в коленном суставе мениски сжимаются, их форма изменяется.

[3] — Хай, красавица! (норв.)

[4] — Хороша, она его сделала. (норв.)

[5] — Да, давно пора… (норв.)

[6] — Поздравляю, ты встретил, кого заслуживаешь… (норв.)

[7] — Ммм… Как пахнет! (норв.)