Прорывая мрак времен главы с 21-24

Катя потянулась и легла удобнее. Вернулась от Олафсена, оставив парочку тет-а-тет — пусть решат проблемы сами, чужие глаза и уши не нужны.

В мотеле апатия нахлынула с новой силой. Остудила порыв отобедать, и уложила в постель. М-да… Заняться нечем, рассматривать потолок надоело, по барам мотаться… вчерашнего, сегодняшнего хватило. Один и те же мысли не давали покоя второй день. Как назойливый дятел, монотонно долбящий мозг. Зачем чутьё привело в Кренсберг? Поговорить со Светой? Вероятно, да. Соединить «двоих» назойливо свербило и казалось жизненно необходимым, будто свою судьбу решала. Если не шагнуть — упустить единственный шанс на счастье. Влюбленное сердце никсы нашло отклик в другом — человеческом. Остается надеяться, что надолго. Очень бы не хотелось повтора истории Ондины.

Награда не заставила себя ждать. Появилась зацепка к продолжению поисков. Даже больше. Не согласиться нельзя — самое яркое и запоминающее происшествие за годы тщетных метаний, скитаний по свету. «Малость» тоже результат: Хроник в Оаннесии нет, по крайней мере, по словам никсы. Можно ли верить? Причины для лжи на ум не идут. К тому же, ундина сказала: «Скрывают от Ламии». Значит, враг общий, а это уже придаёт сил и воодушевляет. Правда, исчерпывающих ответов тоже не получила — опять поиски книги в «нигде»? Хранитель, ключ… Сумятица в голове, точного плана так и не вырисовывается. Что дальше? Куда ехать? Ничего… Пустота… На канале «внутренний голос» — тишина. Хм… обеденный перерыв? Нет, поздновато — уже вечерело. Может, рабочий день закончился? Так вроде интуиция давно молчала. Отпуск? Вероятней всего. Появляет другой вопрос: надолго ли? Непонятно…

Чёрт! Получить обратно байк и уехать. Конечно, можно и авто угнать, но пока нет необходимости — смерть перед носом не маячит, охотники на пятки не наступают. Зато преследует образ Варгра — сердце предательски екает, как только слышится звук подъезжающей машины, или вой из леса.

Ничего себе! Вслушиваясь, села — спустила ноги на пол. Вспомни заразу — явится сразу! Похоже на то… Рев приближающегося мотоцикла нарушил спокойствие. Варгр… Душа стремительно воспарила и так же быстро рухнула. Правда выплыла неожиданным открытием — это все?! Кровь отхлынула от лица. Подняться и встретиться с реальностью, под стать пленению ламиями. Вроде как избавит от уймы проблем, но решиться сложно…

Зачем так быстро сделал? Плевать, что просила?! Мог бы потянуть время. Говорил же: день-два, а тут… утром забрал — вечером пригнал… Катя затаила дыхание — байк умолк. Дура, чего раскисла? Думала поскорее уехать, вот и сбылась… мечта идиотки… Собиралась валить из города — вперёд! Нехотя поплелась на балкон. Чёрно-серебристый мотоцикл на парковке. Впечатление, что мастер заменил предыдущего зверя на нового, даже корпус до блеска отполировал. Нехорошее предчувствие нарастало как лавина, спускающаяся с горы. В мыслях хаос — метались, словно испуганные птицы в клетке. Где Варгр? Поднимается? Катя прошла в коридор, остановилась у входной двери. Подождала несколько минут и приоткрыла — никого. Запах далёкий. Оборотень не приближался. Закрыла и, прислонившись к стене, сползла на пол — нужно разобраться с Фенриром, попрощаться. Как-никак спас, с мотоциклом помог, оплаты не требовал. Вот только с чего бы? На халяву только сыр в мышеловке да уксус сладок.

А-а-а… Наглец продумал коварный план, чтобы «незнакомку» совесть заела — мол, за работу не отблагодарила, удрала, поджав хвост! Ну уж нет! Ещё чего! Приехать к оборотню… если сумму озвучит — дать денег… Из подкорок сознания едва слышный голос предупреждал: «Вернее уехать… Смотри, как бы хуже не стало!»

Варгр имеет необъяснимую власть, скрывать бессмысленно. Раздражает и заводит одновременно. Если последнему есть оправдания — отчаяние, накатывающее будто тайфун; долгое одиночество, затягивающее все сильнее в бездну пустоты, то первому… нет! Как получилось, что обычное плотское «хочу» пересилило и отмело разумное: «Не до удовлетворения плоти. Нужно ехать дальше. Искать книгу! Правду… истину… возможно, боль… смерть…»

В начале жизни на колёсах казалось, что в одиночестве есть некое богатство, позитив, удобство, свет — никто не зудит, не мешает, не навязывает свое мнение. То теперь в чувстве «одиноко» — скупая бедность, негатив, дискомфорт и мрак.

Сердце гулко отбивало дробь. Катя отлепилась от стены и направилась в комнату. Остановилась возле шкафа, взглянула в зеркало. Синяки под глазами, припухшие, красные веки, серовато-зелёная кожа. Ужас! Плевать на всё! Размашистым шагом покинула номер, прихватив куртку. Не свидание, скажет Варгру: «спасибо и пока», а потом… Если прогонит или оскорбит, сядет на байк — и уедет. По крайней мере, совесть не заест, что не поблагодарила.

Звонкий перестук каблуков разлетался по безлюдному коридору мотеля — Катя спустилась в небольшое и светлое фойе. Возле окна кашпо с высоченной декоративной пальмой. Около стены место для ожидающих: мягкий диван лимонного цвета и ореховый столик с аккуратной стопкой журналов, газет на краю. Над ресепшном мелькала залысина невысокого управляющего. Катя подошла и облокотилась на столешницу:

— Добрый вечер Фроде. Мне ничего не оставляли?

— Катья, — округлое потное лицо Лерстерна расплылось в жёлтозубой улыбке, щёки запылали огнём. Капли пота словно получили команду «старт», покатились вниз. Управляющий выверенным жестом выудил платок из верхнего кармана пиджака, промокнул лоб. Не спеша свернул и убрал обратно. — Да, знаете ли, буквально минут пять назад Варгр Бъёрн просил передать для вас, — Фроде сопя, поковырялся в шкафу с полками-ячейками и повернулся: — вот это! — голос прозвучал торжественно.

Лерстерн вытянул руку, едва не «зарядив»кулаком в лицо — перед глазами, будто маятник-гипнотизера, покачивался брелок с ключом от байка. Катя натянуто улыбнулась и забрала:

— Хм… Спасибо! Записка есть?

— Нет, — чуть растерявшись, мотнул головой Фроде.

— А на словах что-то передал?

Управляющий вновь покачал — во взгляде мелькнуло сожаление. Катя на секунду замялась, кивнула:

— Спасибо, — с упавшим сердцем зашагала к выходу. На улице глубоко вздохнула, еле сдерживая наворачивающиеся слёзы. Почему так больно? Зацепило, что Варгр холоден и безразличен? Да, что б его…

Как назло, мелкими каплями лицо усеивал дождь — смахнула колючую морось, пригладила выбившиеся из косы волосы. Погода и настроение на одной волне — плаксивой. Хорошо, чёрнота, подбирающаяся к Кренсбергу, быстро рассеялась — зависла над лесом и в одночасье ушла.

Катя спустилась к байку, ожидающему на парковке под балконом. Несколько минут с восхищением и в тоже время сожалением рассматривала. Варгр — мастер на всё руки. Сердце опять болезненно сжалось. Ладно! Решила, значит, надо попрощаться. Нацепила защитный шлем, покатила в город: сиротливо унылый и опустевший в серости неприветливого дня. Самочувствие ухудшалось — холод пробирал до костей, но проснувшееся чутьё упрямо вело дальше. Мелькали павильоны, магазины… Свернув с центральной дороги, поехала вдоль частных домов, где виднелась кромка соснового бора. Варгр жил ближе к природе? Хотя, чего удивляться? Он же зверь...

Притормозила — места незнакомые, но взгляд притягивал крайний особняк с зелёной крышей. Светло-кремовый. Нижняя часть с каменной отделкой. Окна затенёны, рамы, как и дверь коричневые. Дом Бъёрна… Правда, жилище не вязалось с представлением о холостяцком убежище мачо-оборотня. Да и запахи говорили: он здесь не один.

Симпатичный дворик — поместилась бы детская площадка. Катя поморщилась. Чёрт! О чём думала? Бред! Повесила шлем на руль, слезла с байка и, подойдя к двери, на секунду остановилась. Бежать, пока не сделала ошибку — не встретилась с Варгром… Отмахнувшись от сомнений, решительно нажала на звонок. Тишина… От волнения тряслись руки, сердце чуть не выпрыгивало, в голове тяжесть. Позвонила ещё раз. Шаги большого и уверенного в себе… оборотня приближались.

Дверь распахнулась — на пороге великан, как две капли воды похожий на Варгра. Только старше лет на двадцать. В чёрных брюках с идеально отутюженными стрёлками и легком джемпере кофейного цвета. Огромной, как лопата, ручищей сжимал миниатюрную ручку, другой упирался в металлический косяк. Катя отступила — слова никак не ложились на язык:

— Здра-вствуйте… — пробормотала невнятно.

— Привет, — пробасил гигант без акцента и улыбнулся. Пауза затянулась. Мужчина прищурился, в чёрных глазах заискрилась сталь. Катя смутилась окончательно:

— Извините… — Вот нелепость, голос подвел — откашлялась: — А Варгр дома?

Оборотень распахнул дверь шире:

— Прошу!

По коже не мурашки, а стадо слонов носилось от пронизывающего взгляда. Убежать?! Ноги не слушались… Точно под гипнозом вошла. Сжалась в комок, даже дышать забыла — в груди разрасталось беспокойство.

— Мне вас на руках внести, или сами пройдёте? — громыхнул мужчина над ухом, и последовал хлопок закрывающейся двери. Катя вздрогнула. Будто ошпаренная, влетела в большой зал — следом пронёсся басовитый смех: — Будьте, как дома…

Оборотень издевался?! Негодование забурлило… но гостиную, быстро всё же рассмотрела. Рядом с лестницей на второй этаж дверь — скорее всего, кабинет. Над камином огромный портрет рыжеволосой сероглазой женщины. Возле тёмно-серого крупного, впрочем, как и многое из обстановки, дивана и двух кресел к нему, журнальный столик. Посреди ваза со свежими цветами. Семь штук. Крупные, жёлтые — декоративные подсолнухи. Единственное яркое пятно во всей обстановке, будто солнышко. Напротив — встроенный в стену большой плоский экран с кинотеатром. Под ним пара стоек с фильмотекой. По светлым обоям расползлось охровое пятно, окруженное фейерверком таких же брызг. Явно не задумка дизайнера… Темпераментная семейка и скрытная — пара окон затенёны жалюзи. Вход на кухню, а рядом ещё дверь. Комната или очередной кабинет. Планировка — очуметь!

— Кх… кх… — жар оборотня опалил кожу на расстоянии, по телу прошла дрожь. — Катя оглянулась и испуганно отступила. Мужчина не сводил глаз: — У вас куртка мокрая, — криво ухмыльнулся. До боли знакомая усмешка… Как же с Варгром похожи. Одно лицо! Наглая физиономия, самомнение явно передаётся генами. Оборотень шагнул навстречу: — Вам бы её снять…

Катя шарахнулась:

— Спасибо, — уперлась в диван. На горле словно стягивался ошейник. Паника заставляла осматриваться, искать пути отступления. Глупость, конечно, ведь не убежать — зверь быстрее. Поспешила оправдаться: — Все отлично…

— Дело ваше. Тогда, может, выпьёте чего? — тон, не терпящий возражений, подкрепленный кивком на диван, вынудил подчиниться. На подкашивающихся ногах присела:

— Пить не хочу, спасибо…

Подсолнухи, словно во мраке играющий огонек пламени, нет-нет да и приковывали взгляд. С одной стороны, подступали страхи — в тёмноте могут напасть, но с другой, натыкаясь на свет — смотришь точно под гипнозом, не в силах отвернуться. Притягивает, манит, интригует…

— Я — Драгор, — мужской голос с легкой издевкой вырвал из оцепенения. — Отец Варгра, — оборотень устроился напротив, взгромоздил руки на подлокотники — кресло возмущенно заскрипело. Бъёрн старший вновь хмыкнул: — А ты, должно быть, Катья!

— Да, — ошарашено промямлила. Откуда знает, как зовут? Что известно ещё? Вот же дура! Чёрт толкнул в логово чудовищ. Молчание настолько давило, что на ум пришёл только идиотский вопрос: — Так Варгр дома?

— Нет, — криво усмехнулся оборотень, хотя больше походило на оскал хищника.

Вот те «на»! Простота ответа обескуражила, Катя зажималась сильнее. Неспроста не по себе. Семейство Бъёрнов наглое, беспринципное, самовлюбленное…

— Зачем впустили?

— Хотел познакомиться.

Вот же гад! Папаша и сынок — одного поля ягода… Невозмутимости не занимать. От злости и ужаса внутри закипало — подалась вперёд:

— Не подскажете, почему ощущаю себя Красной Шапочкой?

— Потому что в доме с волком? — угольные глаза вновь плотоядно блеснули, вокруг них заиграли «смешинки».

Да он потешается!

— Верно, — тряслась, как осиновый лист. Удивительно, пугали: не близость оборотня, не бесцеремонное общение, не страх быть убитой или пойманной, а осознание — Драгор непонятно с чего заинтересован и не выпустит, пока не утолит жажду знаний. Сам же хитер и… Впрочем, каков задала вопрос, таков получила ответ — палец в рот не клади. — Вы бы могли так не смотреть? Мурашки по коже… — умолкла. Драгор откинул голову и расхохотался:

— Ты невероятно красивая. Теперь знаю, почему сын потерял сон.

Катя опешила. Вот те раз! Однозначно, беспардонность — очередная семейная черта Бъёрнов. От смущения замялась:

— О-о-о, — к щекам прилила кровь. — Вы что-то перепутали. Бессонница из-за другой…

— Ещё и скромная! — продолжал смеяться оборотень. — Восхитительное сочетание. Дорогуша, ты уж поверь. Варгр с Лилит… знакомы с детства. Ему трудно, чувства смешались, но сын мечется из-за тебя. Нол красивая и сильная женщина, но предназначена другому, — цепкие глаза не мигая изучали. Драгор нахмурился: — Надеюсь, сын найдёт силы и не задавит новое чувство…

Катя не сдержалась:

— Какое? — от возмущения перехватывало дыхание. Ничего себе поворот! Такого не ожидала. Незнакомый… человек и такой разговор?! Умолкнуть бы, но с языка сорвалось: — Варгр сказал: хотеть не любить. У меня память хорошая…

Раскатистый хохот вновь разнесся по залу:

— Так и сказал?

Чёрт?! Как посмела «выдать» подобное? Без прикрас и стесывания углов — о корректности даже не позаботилась. Стыдобище! Позорище… Никто не угрожал, «тисками» слова не вытягивал — сама болтала. И кому? Отцу… Варгра! Копаться в сердечных делах чужака с другим?! Абсурд. Точнее, маразм в том, что папаша, понравившегося мужчины, с удивительной лёгкостью обсуждаёт личную жизнь сына. У оборотней способности по вытягиванию информации без пыток? Скорее всего, так и есть! Психологическая атака, промывка мозгов без прямого воздействия, гипноз… Иного объяснения нет. Одному нарассказывала, второму тоже… Провалиться сквозь землю мало — попасть бы в другое измерение, а ещё воспоминаний лишиться. Очередная неисполнимая мечта. Катя заерзала. Ненормальный! Чего Бъёрн старший опять глазами буравил? Неужели не поверил? Решил, что придумала? Конечно?! Сынок — святой, на «такое» не способен, а вот девица… проходимка. Какое к ней доверие? Заявилась, хотя никто не звал, и клевещёт…

Не на ту напали! Вскинула голову, кивнула.

— Дорогуша, — неожиданно смягчился Драгор, и тоном отца, разъясняющего простую истину, добавил: — Немного терпения — и любовь Варгра будет твоя вся без остатка. Это больше, чем у человека, как минимум вдвое. У оборотней так заведено. Но до встречи единственной приходится тешить либидо. Каждый развлекается, как может, а точнее хочет. Самое простое — драки и секс. Так что, партнерш — много, любовь — одна. Если уж найдем — не отпустим!

Мало сказать: не в своей тарелке. Намного хуже и неудобнее, чем при разговоре с никсой. С чего такие откровения?! С чего взял, что нужна любовь его сына? Да и вообще интересно подобное выслушивать? Пытается оправдать выходки Варгра? Очередная нелепость. Взрослые мужчины — один покрывает другого. Детский сад, ей богу…

Если так, тогда почему по телу растекается жар? Сладость во рту, дымка в голове… Приятно помечтать о вечной любви? Сказочка-грёза о собственной уникальности понравилась? Единственная, неповторимая… приглянувшаяся красавцу-оборотню… Глупая надежда затрепыхалась, и заставила сердце радостно томиться. К тому же незаметно подкралась тишина: душевная, светлая, спокойная… та, в которой не напрягает молчание. Бъёрн старший с задумчивым видом не сводил взгляда.

— Боюсь, — искала более или менее приемлемый ответ, — времени в обрез. Зато теперь знаю, в кого Варгр простой и прямолинейный. В вас! Убиваете откровенностью.

— Это у нас семейное. Так значит, ты — кошка?

С ума сойти. Ещё и режет по больному.

— Ну вот, — натянуто улыбнулась, — с темы на тему перескакиваете, как и он… — мотнула головой — Драгор все ещё «сверлит» глазами. — Полукошка… Что-то в этом роде.

Грудь сжимало, будтотисками. Мучило удушье. Жар уже непросто согревал — испепелял. Негнетущая обстановка вмиг обратилась в давящую, неудобную, тягомотную. Драгор плавал в дымке. Зал, искажаясь, сузился. Катя глубоко вдохнула:

— Не против я куртку сниму? Душно...

— Да, конечно! — встревожился Бъёрн старший. — Может, принести чего-нибудь?

— Воды, если можно.

Отец Варгра «исчез». Катя вцепилась в шиворот, нащупывая молнию — руки не слушались. Перед глазами суетливо прыгали звёзды. По затылку словно шибанули палкой — взрыв боли едва не лишил сознания. Схватилась за голову, зажмурилась, изо всех сил удерживаясь от провала в небытие.

— Дорогуша, — приглушенный мужской голос вернул из мира глухих. Лился протяжно, будто издалека: — Что с тобой? — Катя посмотрела сквозь пелену соленой влаги. Драгор взволнован: — Пей, — протянул стакан. — Давай, — нетерпеливо сунул в пальцы и подтолкнул. Судорожно глотнула. Прохладная жидкость смочила пересохшее горло. Оборотень гаркнул: — Не смей пугать! — постучал по спине. — Это что за припадки?

Катя шикнула:

— Хватит, спасибо, — увернулась от нового хлопка — ладонь как кувалда. Утерла слёзы: — Случается…

— Чем-то болеешь? — состорожничал Бъёрн старший, все ещё держась рядом.

— Можно и так сказать, — поставила бокал на стол и вскинула голову. Смотрел пытливо с ожиданием.

Боже! Опять объяснять? Нет. Такого не пережить…Что придумать? Мысли хаотично метались и, не успевая оформиться в приемлемое оправдание, растворялись как лопнувшие мыльные пузыри. В голове образовалась пустота… Катя вновь поморщилась: жди моря вопросов. Хотя вариант всё же есть — молчать партизаном. Вот только от оборотней так просто не избавиться, а их метод выуживания информации, куда более действенный, чем у смертных дознавателей. Секретный, потому что — неизвестно какой. Чёрт! Ничего кроме правды на языке не крутится: — Чутьё сработало...

Снова повисла тишина: настороженная, задумчивая, непроницаемая.

— Интуиция? — смакуя, протянул Драгор. На смуглом лице застыло недоумение.

Ясное дело, ведь смахивает на бред сумасшедшего, но другого на ум не шло. Долго подбирала название происходящему. Ощущения, мигрени, позывы, ломота… Пыталась сообразить, просчитать: как, зачем, почему… Но в итоге, что бы это ни было, сводилось к одному — преследования, неприятности, драки, кровь, смерть… Как ни крути, всё же, шестое чувство, спасающее от ламий! Особенное, очень ценное, весьма чуткое, непревзойденное… упёртое, назойливое, мучительное — все муки ада и рая в одном «флаконе». Приходиться жить с тем, что есть — уж кому, какое досталось… В инете копалась, ничего подобного не нашла, но если бы все было как у других мира сего, не была бы Катей Выходцевой — существом неопределенной расы, близким человеку и кошке. Чуть замешкавшись, нехотя кивнула:

— Болезненная дрянь, но не смертельная. Хотя порой кажется, что лучше бы и так.

— Она чего-то хотела? — поинтересовался Драгор все ещё с толикой неверия во взгляде. Отступил на шаг, но в неспешности зверя больше собранности и потаенной мощи, чем в показной скорости иных тварей. Секунда — и метнется быстрее ветра, сомнёт, будто каменная лавина, порвет как бумажный лист. Жар накатил с новой силой.

— Не поняла, — призналась и распахнула куртку. Оборотень замер. Уставился, рассматривая явно не лицо, густые чёрные брови сошлись на переносице, губы сжались в полосу, желваки заходили вверх вниз.

— Вы чего? — Катя непроизвольно прикрыла грудь. Под ладонями растекалось тепло. Кулон, презент ведьмы, нагрелся и пек. Что это?! Покосилась… От него красное свечение. Как томограф просветил насквозь — участок тела с кулак прозрачен: ребра, кровеносные сосуды, пульсирующий сгусток. Никогда прежде такого не случалось…

— Интересная вещица, — нарушил порядок мыслей задумчивый голос Драгора. — Можно посмотреть?

Катя схватилась за кулон, будто за соломинку. В голове перестук: «Довериться, довериться… довериться...» Шумно выдохнула, аккуратно сняла и протянула. Камушек на кончике угасал. Бъёрн старший прищурился — крутил уже потухший кусок металла. Изучая, водил пальцем, словно читал древние письмена.

Катя затаилась:

— Вы знаете, что написано? — Отец Варгра отстраненно покачал головой.

Протяжно выдохнула. Дура, конечно, нет. Откуда Драгору-то известно?! Сердце гулко отстукивало ритм. Даже мысли не закралось о вранье — не лгал! Столько лет искала расшифровку — тщетно. Отдаленно напоминало шумерский, но всё же это не он. Чёрт! Сколько бы ни копалась в энциклопедиях, так и не смогла перевести. Собственная наглость и смелость поразили: — Бъёрн, расскажите о ламиях?

Драгор не удосужил и взглядом. С непроницаемым лицом рассматривал кулон ещё несколько долгих минут, храня гробовое молчание. Вернул, и все так же, не нарушая тишины, исчез в комнате возле лестницы. Замечательный ответ, исчерпывающий… а главное — безапелляционный! Катя покрутила ведьминский презент, в который раз ломая голову над его предназначением — камень вновь засветился, постепенно наращивая яркость, металл нагревался. Бестолковая вещица, хоть и оказалась «фонарем-батареей». Хм… может, это секрет кулона? Тогда, что и где он должен осветить, согреть? От вопросов, загадок можно чокнуться. Порывалась надеть, но передумала — лучше во внутренний карман спрятать, чтобы глаз не мозолил. Неприятное зрелище — видеть собственные органы. К тому же, вроде, не соприкасаясь с телом, не разгорается — побрякушка не более. Убрала в потайник, застегнула молнию. Так и есть. Камень усмирился.

Совпадение, конечно, удивительное, но боль в голове стихла. Катя стянула куртку. Ещё раз присмотрелась — все отлично, «томограф» выключен. Аккуратно положила рядом и откинулась на спинку дивана — в кабинете скрипнуло, открываясь, звякнуло, забулькало. Драгор появился с двумя полными бокалами, в них покачивалась коричневая жидкость.

Протянул:

— Тебе.

— Я за рулем…

— Хочешь услышать историю?

— Да… — отозвалась, помедлив.

— Моё условие — пей, — отрезал Драгор. — Не доверяю воде, как бы свята не была. Алкоголь развяжет язык и сатане.

— Убийственная логика, — нехотя забрала бокал — аромат виски коснулся носа: — Только сегодня зарекалась: алкоголя больше ни-ни, — резко выдохнула и залпом осушила. Едкая жидкость опалила горло. Будоража кровь, теплом растекалась по телу. Горячительная волна пробежалась по венам, в голове повисла расслабляющая лёгкость. Катя скривилась: — Какая гадость?!

— Дорогуша, — изумился Драгор, — ты меня пугаешь и восхищаешь. Хватило бы и пары глотков, ты вон какая худая…

— Я не худая — нормальная, — фыркнула. Перед глазами расплывалось удивленное лицо отца Варгра. Натощак и старые дрожжи — виски пошли мягко. Вмиг ударили дурманом, приятной эйфорией: — Это вы — переросток-мутант.

— Вот и страх прошёл, — хмыкнул Бъёрн старший. — Говорю же: алкоголь делает многие вещи проще. — Сел в кресло и, осушив бокал, поставил на стол: — Зачем тебе ламии?

— Мне? — ужаснулась Катя. — Боже упаси! Им нужна я. Чтобы понять, для чего, собираю о них информацию везде, где бываю.

— Много путешествуешь?

На секунду замялась:

— Если моё гонение ламиями по свету, убивающими всех, с кем общаюсь, можно назвать путешествием… то — да. Но с удовольствием бы отсиделась на одном месте, если бы знала, что бояться нечего. Не получается… — выдохнула сожалея: — Твари быстро находят.

— Ну, хоть мысль-то есть?

— Моя способность воскрешать… — предположила несмело.

— Варгр говорил…

Вот так номер?! Катя не скрывала удивления:

— И много обо мне говорил?

— Нет, но ты ему приглянулась, а это для меня много значит.

Лёгкость от выпитого затуманила разум, услышанное переваривалось с трудом. Значит, наглец успел обсудить с отцом. Слова не соединялись в осмысленное предложение, веки отяжёлели, язык заплетался:

— Неважно… всё равно… уезжать.

— Что тебе известно о кровососах? — вернул к реальности грубоватый вопрос.

Катя сосредоточилась и выпалила как заученный текст:

— Безжалостные, озлобленные твари, пьющие кровь. Умирают просто — кол в сердце, святая вода на тело, голова с плеч… Правда, если сможешь поймать, — пьяно хохотнула и цокнула: — За ними не бегала — только удирала. Гады быстрые, ловкие. Солнышко не любят — выжигает глаза. Хотя и к этому приспособились. Могут в мозгах телеп… ати… чески поковыряться, подчинить кого-нибудь. М-м-м… — Спирт действовал неумолимо — расползаешься, будто кваша, размазанная по спинке дивана. Внимание рассеивалось. Мысли вновь сталкивались и рассыпались на слова, трудно собираемые обратно: — Мне всё равно. Не поддаюсь их «штукам», но лицезрела, что происходит с людьми. Есть главная — королева Ламия и, как поняла, только она может обратить. Её кровь с каким-то вирусом. Пожалуй, это самое достоверное, из того, что знаю. Остальное — байки из инета...

— Понятно. Отстреливаться не пробовала?

Встретив ожидающий взгляд Драгора, пожала плечами:

— Нет… А смысл? Видела, как ламия не напрягаясь уворачивался от пуль. Пару раз, конечно, зацепило, но раны на глазах затянулись. Чуть позже мелькнула идея деревянные использовать, серебряные или как в фильмах что-то наподобие капсулированных. Но где их взять? Делать не умею. В магазине не продаются, и даже не закажешь — сразу в поле зрение спецслужб попадешь. А умельцев ещё поискать. Да и нарваться на полицию не хотелось бы. Времени постоянно в обрез — на «отдышаться», как правило, не больше двух, трёх дней… Удираю всегда налегке… — затаилась. Почему задал вопрос? Искал подвоха или хотел ткнуть в недалёкость? Не то чтобы не хотелось оружие иметь, даже наоборот, очень бы пригодилось, вот только не с подачи оборотней. Как-то не по себе. Семь лет бегать, отмахиваться на «авось», а, наткнувшись на беспардонных наглецов, получить от них подачку — чудо-пистолет. Ведь сущность Бъёрнов не позволит от щедрот своих отдать за «так». Обязательно бартер с шутками, приправленными фривольными замечаниями… Со смехуечками, подколами. Хотя, за ствол для убийства ламий можно стерпеть что угодно, точнее, почти… Чёрт! От стыда сгореть, если у оборотней окажется подобное оружие. Смалодушничала:

— Оно у вас есть?

— Нет! — криво ухмыльнулся Бъёрн старший: — У нас другое, куда более действенное...

— Конечно, — нервно хихикнула: — Клыки!

Драгор вторил басовитым смехом, вызывая волны мурашек. Подхватил бокалы и вновь исчез в кабинете. Раздался знакомый скрип, стеклянный перезвон, бульканье. Вернулся и, сев, прокатил бокал к Кате. Скольжение, как ногтями по стеклу. Новая порция не радовала:

— Бъёрн… вы меня хотите напоить? Я сегодня уехать собиралась, — посмотрела на Драгора и решительно отодвинула: — Мне хватит!

— Куда спешить? — поиграл отец Варгра с виски. Описал пару едва заметных кругов бокалом — небольшой тёмный водоворот прогулялся на грани выплюхнуться через край, и усмирился. Жидкость неспешно покачивалась. Бъёрн старший бросил жёсткий взгляд исподлобья: — Сама сказала: не прочь отсидеться. Ламии здесь не тронут. Варгр защитит.

— Э… нет, — тряхнула головой. — Он уже умирал, спасая меня. Больше не смогу оживить, простите.

— Так это правда? — изумился Драгор. — Ты можешь ещё и оживлять?

Опять ляпнула?! Катя поморщилась:

— Точнее, отдавая одну из своих, — тщательно подбирала слова, чтобы не посыпались новые вопросы. — Некогда девяти… — собирала фразу в лаконичное и емкое предложение, но удавалось с трудом. Опьяненное сознание плохо справлялось. Получалось сложно-понятное умничество: закрученное, едва ли усвояемое даже по трезвости. Как ни крути — придётся долго, много и нудно размусоливать. Перевела дух: — К убиенному или погибшему возвращается его прежняя душа. Я, так можно сказать, заставляю «улетевшую», вернуться в тело обманным путем — делясь частичкой «своей». Запускаю жизнь, сердце…

— То есть, — едко подытожил Бъёрн старший: — был бы труп — ты его оживишь?

— Хм… — умолкла. Интересный вопрос. О таком не думала. — Не знаю, что ответить, — всплеснула руками: — Варгр единственный, кого вернула с того света. Думаю, у всего… даже самого качественного товара или услуги есть срок хранения, службы, условия предоставления, правила использования, ограничения, побочный эффект…

— Это ты сейчас о чём? — большие глаза Драгора едва не вылезали из орбит.

Чёрт! Опять перемудрила…

— Пыталась сказать, — вновь ломала голову, как упростить ответ, — что понятия не имею, какой давности трупы могу оживлять и есть ли трупы под запретом. Какие последствия ожидают «счастливчиков». Изменится ли их мышление, жизненные позиции, менталитет. Передастся ли им хоть часть моих способностей… В общем, ваш сын первый. Дальше экспериментировать некогда, да и ради любопытства тратить жизни, по меньшей мере, глупо и нерационально. Самой бы протянуть подольше, а не раздаваться налево, направо, — протянула сожалеющее: — И так улетают быстрее, чем успевают закончиться. Они не такие, как у простых смертных и, уже тем более, невечные… — прочитав очередное непонимание во взгляде Драгора, попыталась разжевать: — Отдавая одну, вычеркиваю из своего срока жизни пятнадцать лет.

— Я простой… Нет, не так! — мотнул головой Бъёрн старший: — Очень простой человек. Брр… Оборотень! Сложные объяснения и математические расчёты не по мне. Что-нибудь попроще…

— Проще не бывает! — отмахнулась и осеклась. Папаша Варгра в явном замешательстве. На лице бурная работа мозга. Сомнение, задумчивость, серьёзность — пьяный угар. Видимо, не только в компании принимал. Как минимум, пока разливал — дегустировал. Умереть — не встать… Оборотень — алкоголик?! А так сразу и не скажешь, очень презентабельного вида мужчина. Хотя… генетика. Проще не бывает: напился — обратился зверем, а когда вернулся в человеческую личину — трезв как стеклышко! Почему бы и не злоупотреблять?

— Одна твоя жизнь — пятнадцать человеческих лет? — состорожничал Драгор, нахмурившись.

Ура! Понял! Вот так да?! Кого-то дурман тормозит с мыслительным процессом, а кого-то нет. Виски стимулирует разум оборотня? Повезло… Кивнула — Бъёрнстарший протянул словно ожидал продолжения:

— И…

Боже! Как сложно. Варгру объясняла, теперь его отцу:

— Для меня — да! Какой срок у воскресшего — понятия не имею. Присматривайте за сыном и узнаете.

— Замечательно, — расплылся в широченной улыбке Драгор. — Устроить реалити-шоу? Заснять и выложить в YouTube… Многомиллионный просмотр, всемирная слава нам обеспечены! — гоготнул пьяно.

Он ещё и юморист?! Не отец, а мечта… Точно в сказку попала. Катя поморщилась:

— Ага! После, либо получите «Оскар» за лучшие короткометражки — инет-проект. Либо нобелевскую премию за раскрытие тайны «иного мира»… Либо психушку с исследовательской лабораторией, в качестве награды. Вот только ваша семейка не в роли ученых, а качестве подопытных кроликов...

— Ха-ха-ха, — разразился новым зарядом смеха Драгор. — Не волнуйся, себе всю славу не загребем. О тебе не забудем. Обязательно расскажем миру о чудосуществе, с непонятными способностями и, хрен его разберет, с какими-то жизнями! Не со зла — чтобы долго не скучать. А то ведь, десять минут разговора с тобой, и я так сильно прикипел сердцем, как к родной дочери. — Катя поперхнулась — Бъёрн старший, как ни в чём не бывало, поливал сарказмом: — Расстаться или потерять связь — смерти подобно. Вдалеке, одиночестве… Знаешь ли, близость обозленной, язвительной натуры, с комплексами недочеловека, пусть даже закрытой в соседней палате, согрела бы отцовскую душу.

Нет, это что-то! Хамству, грубости нет предела. Главное, с таким спокойствием, рассудительностью, что аж, вопреки здравому смыслу, ладони зачесались, и когти с чуть слышным скрипом впились в дорогую кожаную обивку дивана.

— Вы так милы, — процедила сквозь зубы, усмиряя негодование: — Любезны. Растрогали признанием. Сейчас расплачусь от умиления.

— Не стоит, — небрежно бросил Драгор, слово отмахнулся от назойливой мухи. — Как узнала о способностях?

Боже?! Очень сложно с этим зверем! Непредсказуемый до омерзения. То помоями обольет, то с темы спрыгнет, то отшучивается, то пугает серьёзностью, то расслабляет простотой, то ставит в тупик, то сталкивает в пропасть, то сама обходительность и участие. Будь он неладен! Драгор — невозможен! Вытерпеть такое напряжение никомуне под силу. Разговор на грани скандала, драки… Постоянно на взводе, будто из ледяной проруби скачешь в пекло и обратно — в поиске спасения. Получается: мечешься из крайности в крайность — не находя вызволения, всё время на адреналиновой диете.

— Что-то на практике испытала, что-то ведьма поведала…

— Какая ведьма? — прищурился Драгор.

— Старушка с колючим взглядом, едким словом и мерзким характером…

— Твоя родственница, что ли? — гоготнул Бъёрн старший.

Катя глубоко втянула воздух, поджала губы. Вот же гад!

— Все больше общаясь с вами, — отчеканила, — думаю, ваша!

— Может быть, — развел руками отец Варга. — Жаль не слышал о родне в ведьминском кругу. Такая бы старушка — на вес золота. Интересно, — задумался Драгор, изучая подозрительным взглядом, — с чего бы ведьма незнакомке такоеоткрыла?

Под развёрткой глаз Бъёрна старшего неуютно. Словно раскладывал на части не только сказанное, но и сокрытые мысли — с лёгкостью отделял: где правда, где ложь. Поспешила оправдаться:

— Понятия не имею. Как всегда, чутьё виновато. Загнало в лес… А там ведьма…

— Странно, — протянул Драгор, смотря будто в никуда.

— Она, скорее, окончательно запутала, чем помогла, — выискивала правильное объяснение. — После общения с ней, долгие годы блуждала по просторам всемирной паутины. Кропотливо разбиралась с известными человечеству истинами о сверхъестественном — читала между строк. Из потока мусорной информация как яркие картинки выплывали сноски, отрывки. Интуиция обрывочно подсказывала, что верно, а что — хлам. Немного, по крупинкам, но удалось выяснить… достаточно важные мелочи.

— Удивительная избирательность, не находишь? — ерничал Бъёрнстарший, присосавшись к бокалу: — Почему же чутьё не помогло с информацией о Ламии?

— Если бы знала, у вас не сидела, — пробубнила под нос.

— После смерти ты… — отец Варгра вновь уставился в ожидании. Катя насупилась. Чего хочет услышать? Что за вопрос? Додумать можно уйму всякого… Драгор подытожил: — Перерождаешься?

Как же сложно даётся правда. От признаний скулы сводит, от ухмылки папаши Варгра так и хочется зарыться, куда подальше. Сканирование чёрных глаз оборотня мощнее телепатического копания ламий в мозгах. Что хуже — совесть проснулась и колет. С чего бы? Вроде алкоголь должен притуплять чувства…

— Нет, — отозвалась после минутной паузы. — Воскресаю в этом же теле, только подлатанном…

— То есть? — не унимался Бъёрнстарший, вновь глотнув из бокала.

— Восстанавливаются жизненно важные органы, а мелкие царапины, раны, хоть и затягиваются, но шрамы остаются.

Драгор присвистнул:

— С твоей-то везучестью и прямолинейностью, осмелюсь предположить: осталось не больше половины жизней, а тело изувечено шрамами.

Катя открыла рот для возмущения. Жар прилип к щекам. Чего возомнил? Как посмел?!..

Ведь прав…

Бъёрн старший вновь расхохотался. Катя прикусила губу. Гад! Сынок ему под стать. Блин! Как вышло, что рассказала массу потаенного, а истории о Ламии так и не услышала? Оборотень, куда хитрее, смекалистей, чем может показаться с первого взгляда.

— Я поведала предостаточно, теперь ваш черед! — кивнула: — Язык развяжется или клещи доставать пора?

Отец Варгра замер — улыбка расползлась белоснежной дугой:

— Ты меня поражаешь. Дерзкая, наглая...

— Я жду! — отрезала Катя.

— Потрясающе, — Драгор отхлебнул виски, посерьезнел. — Это честно. Ты не увиливала…

— Ламия — ведьма-некромантка, — заговорил, чуть помедлив, — чья красота очаровывала мужчин. Ей приписывали связь не только со смертными. Ходили слухи о ею покаранных нечестивых — тех, от кого черпала колдовскую силу. По легендам, заманивала к себе в жилище — храм древних богов, глубоко в пещёру Карпатских гор и жестоко расправлялась с теми, кого соблазнила. Якобы купалась в человеческой крови, выполняла ритуалы с жертвоприношениями, дающими молодость. Вырезала из груди и поедала ещё горячее, бьющееся сердце — такова расплата за ночь с ней! Несмотря на это, находилось множество желающих испытать себя, ведь помимо незабываемого удовольствия обещала тому, кто сможет её покорить, вечную жизнь. И такой нашёлся… Не из народа — нечто более страшное и могущественное. Кхорн. Он оказался хуже неё. Зверь во плоти! Вот тогда потекли багровые реки. Он не дожидался очередного самоубийцу, желающего обрести вечную жизнь — спускался в город и выбирал себе жертву. Сначала — без разбору, но вскоре переключился на детей и молодых девушек. Говорят, что в то время, летящий с гор женский смех, прорезающий тёмную ночь, наполнял ужасом сердца и души горожан. Холодил кровь, порой доводя до сумасшествия. Какой нормальный выдержит подобное? Хотя, пожалуй, как и в наше время. Только мы знаем о себе. Простым смертным такие знания не к чему! Хаос и страх приведут к войнам — их и без нас хватает с головой. В общем, когда город утонул в крови, жители близлежащих селений сплотились против них. Нашли жилище и, ворвавшись в одну из пещёр. Первым расправились с Кхорном — он измывался над очередной жертвой. Чудовище убило десятерых, прежде чем его закололи кольями. Толпа ринулась на поиски Ламии — она как сквозь землю провалилась. Напугал женский крик гнева и боли — заметались, разбегаясь, кто куда. Растерянность и страх сделали свое дело — псевдомстители пропадали один за другим, будто тая в воздухе. Слышались душераздирающие крики, им вторило змеиное шипение. Пещёра, как лабиринт кентавра, запутывала, уводя все глубже — никто не знал куда идти. Блуждали по витиеватым коридорам из зала в зал несколько дней, но не находили ни выхода, ни ведьму. Когда оставшаяся горстка вошла в очередную пещёру, едва не падали от изнеможения. Ярко освещённое помещёние с каменными алтарями. На одном лежало растерзанное тело девушки. На втором останки Кхорна — куски плоти, выпотрошенные кишки. Что она колдовала одному богу известно, а точнее дьяволу. Ламия восседала на каменном троне. Глаза горели безумием, изо рта бежали кровавые дорожки, окропляя платье алыми пятнами. Подрагивающие свечи бросали блики на серебряный кубок в руках королевы. Она выпила зелье, которое создавала долгие столетия. «Эликсир молодости и вечной жизни». Так гласила надпись на манускрипте. Свиток нашли в книге рядом с Кхорном — единственная переведенная на понятный язык строчка. Сейчас могу сказать с уверенность, что им повезло: ведьма не успела найти последний элемент. Тот самый, отвечающий за бессмертие. Но зато воспользовалась заклинанием, позволяющим одну душу переселить в другое тело.

Катя поёжилась:

— Какое? — неприятное чувство засело в груди и неспешно расползаясь, приносило смятение.

— Если б знал, дорогуша, ламий бы не существовало. В общем, она выкрикнула проклятие и грохнулась замёртво — скатилась по лестнице к ногам людей. Кожа побледнела, губы заалели, дыхания не прослушивалось, сердце не билось. «Умерла!» — посчитали все… Мстители допустили ошибку, и не уничтожили тело. Оставили там же, решив, что жизнь его покинула. Кое-как нашли путь из пещёры. Заложили проход камнями. С тех пор смерти не прекратились. Загадочные исчезновения захлёстнули с новой силой. Жители продолжали умирать, а потом их живыми видели то тут, то там. Ламия творила зло всему миру! Она — гедонистически самолюбивое существо, любящее блеск и богатство. Если проще — озлобленная, одинокая женщина, мечтающая отомстить. Достигала целей, плетя интриги в верхушках власти — не останавливалась ни перед чем. Чуть ли не городами обращала в себе подобных… Но быстро поумнела — утихомирилась. Точнее ослабла, потому что её кровь тоже лимитирована. Нужно время восстановиться, набраться сил. Вскоре королева почистила ряды, оставив самых способных, выносливых — ведь большее количество обращенных оказались жадными до крови «пустышками», без выдающихся способностей и умений. Плодить прожорливую серость — накладно и хлопотно. К тому же, держать в повиновении армию необучаемых отморозков очень сложно. Так и норовят вырваться из-под крыла. Поэтому с массовыми пополнениями рядов ламий завязала. Хотя, мы так до конца и не поняли её маршрута передвижений по жизни, логику при обращениях, убийствах. — Драгор махнул рукой, виски угрожающе болтнулось: — Хорошо, что приспешники не так сильны как ведьма. Хотя… — задумался на секунду, — последнее время именно они и появляются у нас. Видимо, Ламия опять затеяла расовый эксперимент… Или нашла альтернативный способ расширить могущество — увеличить поголовье тварей, пусть и слабеньких. Чёрнорабочие всегда нужны. Кто-то же должен выполнять грязную работу?! Они не пугают, но, однозначно, напрягают. Хотелось бы верить, что королева не готовиться к масштабному действию. Мы ведь не воюем, как таковые — держимся обособленно. — Драгор вновь отхлебнул: — Правда, она всё же убивает наших лазутчиков, а мы — её, если осмеливаются приблизиться. Не подпускаем к себе, — повисло молчание. Долгое, глубокое, интригующее. — Знать бы, что у королевы на уме, — наконец, нарушил тишину оборотень, — и чье тело с душой Кхорна бродит по свету… Мне понравилась твоя теория об оживлении других, — кивнул, в глазах заблестела сталь. — Интересная трактовка, необычная мысль. Что если сущность Кхорна заточена в ком-то и нужен ключ, чтобы взломать удерживающие замки? — огорошил, сверля инквизиторским взглядом. — Гадко прозвучит, но может это ты? — на лице ожидание — ни намека на шутку. — Одна из твоих жизней с душой монстра? — рыкнул обвинительно-уличающе.

Катя опешила на миг.

— Не знаю! — от ужаса сковало по рукам и ногам. По телу прокатилась ледяная волна страха. Чудовищнее придумать невозможно. — Тогда уж лучше сдохнуть, чем жить...

— Перестань, — тоном любящего отца, неожиданно ласково отрезал Драгор. — Мы все для чего-то живем. Добро, зло — баланс. И тебе найдем применение.

Вот так приободрил! От хладнокровной рассудительности мурашки высыпали по коже. Брр… Как можно с таким спокойствием разглагольствовать на глобальные, жизненно важные для всего человечества темы? Нужно все тщательно обдумать, но не сейчас. Главное прозвучало: книга… ключ… Те самые? Скорее всего. Боже! Как бы узнать подробности? Вот только, покажи интерес сильнее, Драгор раскусит… как Светка. Чёрт! Столько всего навалилось. Поспешность в решениях недопустима. Выждать, поразмыслить.

— Это пугает и настораживает, — отлепилась от спинки дивана. — Не хотелось бы примениться во вред людям. Долгие годы скрываться от ламий, избегать общения, чтобы невинных не подвергать опасности, и в итоге оказаться на стороне королевы… Не самая подходящая развязка для семилетнего противоборства — моё эго это не примет.

Лицо Драгора словно непроницаемая маска, в голосе металл:

— Ламия могущественна, как никто. Может, не худший вариант? Сдайся ей — и, возможно, откроется правда. Пусть не такая, как ожидала, но, по крайней мере, продолжать бегать в неведение больше не придётся!

Катя обомлела:

— Это шутка? — еле выдавила. — А если она мной апокалипсис учудит?!

Драгор вновь расхохотался:

— Его давно предвещают! Мир ждёт, затаив дыхание, даже сильнее, чем нового Христа. Зачем заставлять человечество мучиться? Гляди на это с другого ракурса — станешь долгожданным пророчеством!

— Да вы с ума сошли! — вскочила, сжимая кулаки.

— Сядь! — гаркнул Бъёрн старший, посерьезнев. Оцепенев, плюхнулась обратно — Драгор криво ухмыльнулся: — Глупая девчонка! Даже если Ламия заполучит тебя, вряд ли осуществит задуманное.

— Почему? — шепнула, найдя силы.

— Ей нужна книга!

— Та самая? — уточнила робко.

— Да! По всему свету блуждаёт ламийское отродье в поисках древнего фолианта, который вынесли из пещёры горе-мстители. Точно одно, если найдут — наступит конец человечеству… Королева уничтожит мир или, точнее, жизнь. Хотя тоже не верно. Ламия не так глупа, уничтожать не будет — зачем избавляться от того, что кормит? Но господствовать…

Слова Драгора звучали глухо, будто пролетали через толстое стекло. Их смысл и без того ясен. Катя сосредоточилась на скачущих мыслях. Хроники! Так и есть… Бъёрн специально упоминает — пытается подловить, или ненарочно? По нёму не определить, догадался ли. Увести разговор в другое русло:

— Откуда знаете, — ляпнула первое, что пришло на ум, — если всё время сидите в уютном доме на краю земли?

Бъёрн старший отпил из бокала и поморщился:

— Легенды собирались, информация наращивалась как снежный ком. Что-то Мареши рассказали. Ламия везде: правительство, бизнес, наука, религия. Нам известно о генетических мутациях. Кровососы проводят опыты не только на себе подобных — на моих собратьях тоже… Страшное дело. Даже не могу представить, кого пытаются создать, но это точно твари.

От ужаса бросило в жар. Контрастным дождём побежали ледяные мурашки.

Этого ещё не хватало?! Монстры создают монстров. Армагеддон наступает, а как же жизнь? Мир во всем мире? Кто-нибудь, спасите?!

В голове нарастал гул, тело пробивал озноб. Что делать? Блин! Пора перестать таиться — не дающий покоя вопрос сорвался:

— А что с книгой? — затаила дыхание, боясь спугнуть призрачную надежду.

Драгор хлёстнул удовлетворенным взглядом, от прищура стало не по себе. Кольнуло в груди, сердце сжалось, краска бросилась к щекам. Смуглое лицо смягчилось:

— Пропала, — равнодушно констатировал, прервав затянувшуюся паузу.

Душа будто рухнула в омут. Дыра затягивала, вновь навалилась безысходность. Чаяние раскололось на кусочки — мысли понеслись со скоростью света:

— Пропала, — вторила эхом. Чёрт! Опять искать. Как же так? Драгор приблизил к заветной цели и так же внезапно отдалил. Невыносимо тяжёло, скверно. Руки опустились. Снова двигаться в неизвестном направлении?! Хотя… всего лишь продолжать безотрадный, нескончаемый путь. Зря расслабилась! Вот что значит, засиделась в тепле, мнимой безопасности. Кренсберг не хочется покидать. Не то чтобы здесь понравилось, и местные славились гостеприимством, но почему-то впервые настолько больно щемило от тоски, разочарования. — Пропала…

— Интересуешься этой книгой?

Разоблачение не испугало — нахлынула знакомая апатия, покачивая на волнах опьянения.

— Да.

— Для чего?

— Поиск придаёт смысл жизни, — прошептала как в прострации. Даже полегчало, будто скинула многофунтовый груз; избавилась от пут, сковывающих тело, не позволяющих двигаться дальше. — Я тоже надеюсь найти ответы.

Да Пошло всё! Нет Хроник, и чёрт с ними! Нить снова оборвана, куда ехать ни малейшего понятия, чутьё молчит, словно впало в оцепенение. Что если в Ростов, найти ведьму? Она — единственная зацепка… Где справедливость? Мчишься сломя голову, понукаемая преследователями. Перерываешь хранилища, библиотеки. Взламываешь частные коллекции богатеев; всё время по лезвию бритвы, на грани жизни и смерти, а прогресса нет. Не сдвинулась ни на йоту. Даже оборотни, сидя на одном месте, столько узнали?! «Информация собиралась снежным комом… что-то Мареши рассказали…» Стоп! Это кто? Алкоголь, конечно, замедляет реакцию и мыслительный процесс, но ощущать собственную тугодумность очень неприятно. Катя уставилась на Драгора, с ухмылкой смакующего виски. Глаза поддёрнуты поволокой дурмана, на лице идиотская отрешенность от суеты мира сего.

— Бъёрн, — мнимую хмель оборотня, будто рукой сняло — поймала вмиг ставший осмысленным взгляд: прямой, строгий, ожидающий. Набралась храбрости и выдохнула: — Кто такие Мареши?

Отец Варгра вновь прищурился. Несколько минут пристально изучал, проигрывая виски — болтая остатки. В глоток осушил и со стуком поставил на стол:

— Семья ламий из соседнего города. Ласгерна.

Шок испарился — Катя опять вскочила.

— Сядь, кому говорят! — командным тоном распорядился Драгор. От рыка чуть душа не выпрыгнула. Сердце ёкнуло и принялось в ужасе отбивать вихревую скорость. То, взмывая чуть ли не до горла, то ухая словно в пропасть — до гудения в голове и застывания крови в жилах… Катя как стояла, так села, не в силах даже моргнуть. Бъёрн старший оскалился: — Такая молодая и уже нервная. Перерождение на психику не распространяется? — злобствовал с ехидной ухмылкой. От обиды и негодования задрожали губы, в глазах защипало. Оборотень не унимался: — Досадное упущение природы. Ничего! Что она не досмотрела, продумали существа, населяющие планету. Если нервишки шалят — лечиться нужно. У меня есть отличный специалист. Обязательно познакомлю. Останешься — мы тебя вмиг очеловечим… В нашем городе ты под защитой, — неожиданно смягчился. Взгляд потеплел, улыбка подобрела. Удивительно, но сердце оттаяло так быстро, как растворился бы снег, брось его на раскалённую сковороду. Ненависть к оборотню испарилась, будто и не было. Драгор, с присущей только ему чуткостью — грубой нежностью и неуклюжей лаской гориллы, пояснил: — Не советую одной появляться в Ласгерне. Ты — цель королевы. К тому уже, Мареши не одни — много разных отверженных. Маахисы, цверги, ниссе, никсы и прочая нечисть, нежить. В город стекаются те, кто якобы хочет мира с людьми. Ни за кого из них не ручаюсь.

Мысли никак не собирались. В висках гулко пульсировало, руки тряслись. Неистовое биение в груди не замедлялось:

— Как давно они… — охрипло выдавила. В голове собственный голос заглушал шёпот интуиции, шуршащий, словно плохая частота радиоволны: «Пора уходить!»

— Давно, — будто насмехаясь, повторил Бъёрн старший. Закинул нога на ногу: — Ещё прадед наткнулся на дерущихся между собой ламий. Каждый из Марешей оказался сильнее других кровососов. Правда, один всё же погиб. Не помню имени… Стаслов, что ли… Но противники превосходили количеством. В битву вступили оборотни. Пока расправлялись с отродьем, четверо атаковали деда. Его спас Ваик — глава семейства ламий. Противников, конечно, уничтожили, но причину драки до сих пор не узнали — Мареши так и не рассказали. С тех пор им разрешено жить в Ласгерне. Чуть позже в город начали стекаться другие. Вначале мы воспротивились, но они… В общем, он расцвел. Ваик контролирует каждого прибывшего. Они иные. Людей не обижают… даже пару раз спасали. Преступность по всей стране резко уменьшилась. Им же нужно на кого-то охотиться?! — хохотнул Драгор. Катя вжалась в спинку дивана, по телу пробежал холодок. Очень смешно, аж до слёз и трясучки. От ужаса словно парализовало. Бъёрн старший оборвал гогот — посерьезнел: — Помимо этого охотятся на диких животных. Единственное, приходится отслеживать поголовье, чтобы не истребили всех. Для этого есть Красная книга, Гринпис и прочие инстанции. Ещё у Ваика лаборатория. Причём есть как легальная — при поддержке государства, так и подпольная — в особняке. О частной он рассказал, но не выдал истинной цели исследования. Выяснить не удалось, к ним пробраться незамеченными — невозможно. Лаборатория же Ласгерна занимается исследованиями в области ДНК. Сейчас это прибыльно, важно, популярно. Ко всему прочему, поступление донорской крови — непрекращающимся потоком… Чем не золотая жила?! — выдержал многозначительную паузу с хмурым лицом, но смеющимися глазами. — Мареши достойны уважение, уже хотя бы потому, что нашли выход не убивать добропорядочных граждан. Скажем так, мы с ними не враждуем. По крайней мере, пока кто-то не перейдёт черту допустимого.

— Какова чёрта? — пробормотала непослушными губами.

— Неприкосновенность людей и оборотней. Обязательный учет новоприбывших…

В голове сумятица. Мысли путались. Вопросов мириад, но не одного цельного на языке. Нужно забиться в угол и все обдумать! В тишине, покое. От расстройства скручивало внутренности. Тело в полном оцепенении. Как же так? Наткнуться на существ сильнее упырей и узнать, что остаются в стороне — не воюют. На глаза наворачивались слёзы — всхлипнула:

— Я подумала, что встретила тех, кто поможет победить ламий!

— Надеюсь, не собираешься реветь? — рявкнул Драгор. Соленая вода, так и не прорвав плотину, застыла. Катя мотнула головой — хищная улыбка растянулась по лицу Бъёрна старшего: — Вот и отлично! А то грешным делом подумал, что решила плакать. Терпеть не могу женские слёзы. Победить кровососов? — ухмыльнулся: — Ты хоть знаешь, сколько их?! Города… Чтобы отважиться на битву против такой армии, одного «хочу» маловато...

Оборотень только что намекнул — им не до войн с упырями, тем более без существенных причин. Обидно, досадно… засиделась — пора и честь знать! Натянула куртку, поёжилась. Опустошение прокатилось вверх-вниз, тело подало признаки жизни. Руки, ноги покалывало, будто после онемения. Сердце предательски отстукивало волнительный ритм. Голова кружилась, дыхание перехватывало.

— Уверена, в книге сказано, как это сделать, — прозвучало как оправдание.

— Жаль не нашла, — равнодушно бросил Бъёрн старший и улыбнулся: — Для тебя лучший вариант остаться у нас. — Притянул бокал с виски — некогда порцию Кати — и, между прочим, поинтересовался: — Ты не против?

— Нет! Кажется и вам бы пора притормозить. Когда Варгр узнает, что я была у вас… Мы болтали… И вы напились… Он меня точно убьёт! Это желание в его глазах читается безошибочно, — истерично хихикнула. Странно! Больно уж градус «виски» в голову ударил, дымка ещё висит, перед глазами слегка расплывается. Хотя, с утра кусок в горло не лез, а на старые дрожжи обычно алкоголь мощно бьет. Нужно трезветь! Чем быстрее, тем лучше. Пора на воздух! Встала: — Чего-то меня потряхивает. Наверное, всё же пойду… Спасибо, за предложение, но, остаться не могу — своя дорога. Узнала много интересного. Есть пища для размышлений. Приятно было познакомиться… Хотя, нет! — мотнула головой. — Врать не буду! Знакомство с вами — не самое радостное событие в моей жизни… — стыдливо умолкла. Драгор, отпив добрую полову, хохотнул:

— Я тоже проникся к тебе теплотой симпатией.

— Это не шутка! — прошипела Катя и вновь заткнулась. В очередной раз позволила непростительную наглость. Смущение притупилось опьянением — чёртов алкоголь! Бъёрн старший не разозлился, его веселила такая манера общения. Выпалила: — Чтобы мы друг о друге не думали, передайте Варгру: спасибо, байк как новый. Сколько должна — не знаю, но когда-нибудь верну должок.

— Непременно! — криво ухмыльнулся Драгор, отсалютировав бокалом. Катя на секунду замерла. Неспроста так спокойно отпускает. Улыбочка наглая, самодовольная. Бъёрн старший, будто знает больше других. Есть подвох, как ни крути! Точно… Пора сматываться. Пошла к выходу, затылком ощущая насмешливый взгляд. На пороге застыла, едва не теряя сознание от страха. Раздался металлический щелчок открываемого замка… Огляделась, ища укрытия. Бред! Дом оборотня. Ни убежать, ни спрятаться! Время словно остановилось. Биение сердца отсчитывало удары вместо часов: тук-тук — раз, тук-тук — два, тук-тук — три… Дверь распахнулась — проём загородил Варгр.

Катя испуганно затаилась, боясь даже выдохнуть. Радости от встречи на хмуром лице не читалось — Бъёрн младший испепелял злобным взглядом. Очень неприятно, когда так смотрят. С ног до головы обдало жаром, к щекам хлынула кровь. Ну и вид у оборотня!..

Капли со смоляных волос орошали полуобнажённое мускулистое тело — дышал жадно и глубоко, словно после долгой пробежки. Скатывались узкими дорожками — падали, оставляя на тёмном ламинате прозрачные кляксы. Прищур дьявольских глаз пылал огнём. Крылья ноздрей расширялись. Скулы натянули смуглую кожу. Огромные, как вёсла ручищи, с тугими переплетениями мышц, будто вылеплены искусным скульптором — бугры перекатывались от напряжения. Кулаки сжаты. С середины правой руки красовалась чёрная татуировка. Языками пламени тянулась вверх. Заползала на плечо, словно вытесанное из камня. Обласкивала вздымающуюся широченную грудь и, сужаясь к ключице, заканчивалась на мощной шее. Завораживающая картина… давно хотела рассмотреть, а ещё спросить: «Почему оборачиваясь, тату не пропадаёт, как все остальные шрамы? Ведь ни царапинки… Пожалуй, как и ни намека на щетину…»

Взгляд машинально скользил по мужской фигуре лишённой «растительности». Против воли задержался на спортивном прессе из треугольников… От собственного бесстыдства горели уши. Картинки из воспоминаний, сна и видений не шли ни в какое сравнение с реальностью. Не то чтобы телесная кучерявость у противоположного пола особенно волновала, — раньше даже не задумывалась над таким, — но признаться стоит: безволосость не умаляла брутальности оборотня. Красив… чертовски. Хорошо, шорты не забыл надеть — джинсовые бермуды чуть выше колена. А обувь… Кому она нужна?! Реже носишь — дольше служит… Практичный…

Чушь, конечно! Он что полуголым носится по городу? Очень мило, а главное неброско. Никто и не заметит странности. Подумаешь, эка невидаль?! Дождь, ветер, местные по домам сидят, а кто на улицу всё же показался — в куртках или пальто… и почти нагой мужик бегает. Ничего из ряда вон выходящего — всякое бывает. Может, опаздывает? Случилось что… Пожар… Просто закаляется…

Молчание затянулось, рот не открывался, слова застряли комом.

Варгр не удосужил приветом — с грохотом захлопнул дверь и, заставив вновь паниковать, стремительно прошёл мимо. Опалил не утихшей ненавистью — гневным взглядом — и скрылся за дверью рядом с кухней. Катя шумно втянула воздух, подавляя накатывающую истерику. Один, два, три, четыре, пять… Психологи советуют: «Чтобы успокоиться — считайте». Ни разу не помогло, но методично практиковалась — авось когда-нибудь получится… Что б их, умных специалистов?! Пусть сами балуются подобными играми! Ни черта не выходит. Закипая все сильнее, обернулась к Драгору.

— Так неожиданно… — лживо дивился, не скрывая улыбки. — Дождались!

— Вы — гнусный человек, Бъёрн, — прошипела негодуя.

— Спасибо, дорогуша, — он разразился смехом. — Только я — оборотень. Больше помощь не нужна, — деланно сокрушался, разведя руками. — Так что иди, сама благодари.

Подлец всё спланировал! Как удалось, одному богу известно. Возможно, знал, что сынок явиться ближе к вечеру. Забалтывал, напаивал — время тянул. Злость бушевала, возмущение — словами не передать, если только на русском и то — матерном. В такие минуты особенно жалеешь о языковом барьере и скудности неродной речи. Эх, богат русский… Наглая физиономия Бъёрна старшего цветет, так и просится в когти. Останавливает пару мелочей. Первая, Драгор сильнее — сомнёт мизинцем и даже не заметит сопротивления. Этого ущемлённое эго не переживёт. Вторая, если допустить, что всё же удастся лицо расцарапать, то удовлетворение будет недолгим — несколько секунд, и раны затянутся… Нет в жизни справедливости!..

— Не думаю, — нашлась, с трудом усмиряя пыл. — Что-то подсказывает: Варгр, мягко говоря, недоволен.

— М-да… — покачал головой Бъёрн старший. — Ты вообще не знаешь мужчин, — по-отцовски с доброй улыбкой понукал, и тотчас рявкнул привычной манерой: — Иди!

Катя вздрогнула от неожиданности. Чудовище! Грубое, самонадеянное, как и сынок. Вот что значит: яблоко от яблони… Семейка неандертальцев?!

Возмущенно фыркнула и отвернулась. Взгляд приковала загадочная дверь в не менее таинственную комнату — святая святых Варгра. Она пугала и манила, как Алису кроличья нора. Катя замялась. Готова ли так же, как героиня романа, нырнуть в незнакомый мир? Поддаться искушёнию… Что ожидаёт по ту сторону? «Страна чудес»? Жестокая правда — у оборотня милая жена и свора чудных детей? Варгр — потомок Синей бороды? Реалия жизни — прогонит, а перед этим отчитает за пьянство с его отцом и нагрубит за явку без приглашения? Ни одно, ни второе, ни третье, ни четвёртое нежелательно — ужалит по гордости. Нерешительность подкреплялась стыдом, а он порождал страх. Как пересилить — встретиться лицом к лицу с Варгром и не уронить чести в его глазах?

Чего думать-то?!.. Градус выше — и смелость города брала. Катя в несколько шагов оказалась рядом с Драгором, перехватила у самых его губ порядком опустевший бокал:

— Моя порция! — Осушив, вернула — небрежно всунула в мощную ладонь Бъёрна старшего. Он даже не шелохнулся — так и смотрел с открытым ртом. Наморщила нос: — Всё же виски — дрянь. Водка круче!

В горле пекло, растекались горячие потоки. Глубоко вдохнула, чтобы спирт проник глубже, и опьянение наступило быстрее. В животе разрасталось тепло. Голова закружилась — дымка лёгкости сгущалась, накатывало чувство нереальности. Так-то лучше, неуверенность отступала:

— Вот теперь готова попрощаться.

На ватных ногах, словно при качке, ступила в маленький тёмный коридор. Тусклый свет пробивался из-за приоткрытой двери в конце. О, Чёрт! Точно как в сказке… только там небольшая нора: пугающая и одновременно дух захватывающая, а вот притягивала также. Ещё пирожков и прочей дребедени не хватало. Хотя… допинг приняла, очередь за малым — шагнуть в неизвестность…

Прикусила губу. Заглянуть? Получится, что подсматривает. А что?! Как Варгр в мотеле… Пошло всё! В узком проёме мелькнула обнажённая громадина. Варгр ковырялся в комоде у самого выхода, даже и бровью не повёл. Катя отшатнулась в тёмноту. Оборотень до омерзения красив. Идеальный образ накаченного мужского тела, усеянного прозрачными каплями, будет долго преследовать. Смой Бъёрна младшего цунами, накрой тоннами сели, плени вечный лёд… Плевать что! Схорони подальше от глаз любой природный катаклизм или вмешайся иные силы, — властительные мира сего, — всё равно больше не будет ни покоя, ни сна. Варгр завладел всеми мыслями. Даже о спасении собственной шкуры не думается — только о нём.

Уйти! Зачем раздражать назойливостью? Видно же: игнорирует. Хотел бы общения — искал бы встречи. Сердце трепыхалось будто пойманная птица.

Варгр потерял интерес?.. Быстро, однако ж… Дураку ясно: навязчивой девице кроме отвращения ожидать нечего и, уже тем более, надеяться на симпатию. Пока осталась хоть чуточка гордости, лучше сбежать.

Нет!.. Точно прикованная к этому месту… Ноги не слушались. В груди кольнуло — как же неприятно, когда отвергали. Ладно, плевать! Увидеться и попрощаться… для очищения совести. Чтобы глубокой ночью, в полном одиночестве, вдали от места, где оставила кусочек души, в часы тоски и слёзного томления, было о чём вспомнить. Убеждать себя, твёрдить: «Сделала всё, что могла!»

Вот так «да»… В который раз спотыкалась на мысли… очень правильной, логичной: странно, когда «это» приобрело важность?» Маразм. Поступиться своими интересами и целями из-за незнакомого мужчины. Рисковать жизнью без необходимости. Да и вообще, с чего бы совесть так долго не дремала?! Всё время начеку, словно мучилась бессонницей. Как что — сразу режет по больному. Всплывают трепетные моменты, обжигающие улыбки, наглые взгляды…

Чувства обострились до предела. Запахи сводили с ума. Осязание настолько возросло, что даже прикосновений не надо: под пальцами ощущалась гладкость смуглой жаркой кожи, до боли и замирания души знакомой; на губах соленоватый привкус… Слух улавливал движения в комнате, а воображение… Вот главное истязание! Будто нарочно рисовало образы, от которых истлевала со стыда и изнывала от возбуждения. Они переплетались с другими: томительными, страстными, от которых учащало бой пылкое сердце, бурлила кровь. Точно из забытого, но счастливого прошлого, нагнавшего в мучительном и сомнительном настоящем, толкающего в до смерти пугающее неизвестное будущее. Наказание… За что? Света говорила: воспоминания хранятся в каждом сосуде… заблокированы во избежание… Что если: прорывая мрак времен; снося преграды страхов и демонов, они пытаются подсказать нечто важное — жизненно необходимое… во спасение… Толкнуть на решающее, подкинув крохотную зацепку «во имя» или «вопреки» счастья, рока…

Заболела… Кренсберг действовал как пилюля правды. Бегай, не бегай — природа рано или поздно возобладаёт над разумом, ведь для чего-то создала большую часть тварей по паре. Судьба… Повороты, удары, превратности… от них не ускользнуть, а чтобы хоть немного изменить — рви жилы, ломай кости, теряй дорогих, погрязни в крови…

Что ж… чему быть, того не миновать! Катя постучала, затаив дыхание — ответило молчание. Пару секунд на обдумывание — и вновь дала знать, что ждёт приглашения. Тишина неприятно щекотала нервы...

Катя шумно выдохнула. Ах так?! Проём расширялся, под омерзительный металлический скрип. Варгр уже между заправленной кремовым покрывалом кроватью неслыханных размеров и открытым балконом — выходом на террасу. Лёгкая занавеска покачивалась в такт порывам ветра: донельзя свежего, аж по коже высыпал мороз. Дверь в гардеробную отворена — видны ряды полок с обувью, вешалки с одеждой, а соседняя заперта. Можно не гадать — душевая, туалет. Бъёрн младший возле кресла благородного орехового цвета, с высокой спинкой и массивными подлокотниками. По-прежнему невозмутимо щеголял голым торсом, завязывая шнурок на удлиненных чёрных шортах, с множеством карманов, молний.

— Тебе чего? — грубая интонация голоса ошарашила, всколыхнув в душе волну отчаяния. Катя остановилась посредине комнаты:

— Спасибо за байк, — отозвалась заплетающимся языком. Замялась на секунду: — Почему ушёл, не дождавшись оплаты?

Умолкла — Варгр резанул печальным взглядом, полным разочарования. Взял со спинки кресла полотенце и, промокнув волосы, швырнул на комод. Смоляная шевелюра растрепалась влажными локонами, придав многострадальному образу Варгра сексуальной небрежности. Уму непостижимо… Даже в скорби оборотень прекрасен. Сел на угол кровати, надел сандалии, ожидающие под ней — на полу:

— Срочные дела...

— Мог бы администратору записку оставить, — не выдержала тягости, шагнула ближе, — или на словах передать…

— Если не озвучил, значит, так надо! — холодный ответ Варгра вновь приковал к месту. Накатила паника — Катя переступила с ноги на ногу. Неудобно-то как?! Куда деться, ни малейшего понятия. Переборола желание убежать и устроилась рядом с Варгром. Жар выбил из колеи, но отодвинуться — ни сил, ни желания. Подрагивая от волнения, собиралась с мыслями — чертовски трудно, если учесть близость, от которой сносит крышу. Впитывала как губка, запоминала, что могла. Аромат, тепло, шум дыхания, колыхание воздуха, наэлектролизованность потоков, напряжение тела…

— Что-то случилось? — собственный голос словно чужой: всего на миг нарушил тишину — и снова повисло удручающее безмолвие. С чего взяла, что расскажет? Кто такая? Видно же: не рад гостье. Сердце разрывалось от боли. Под ногами, точно зыбучие пески — затягивало в омут душевных терзаний. Ни одной разумной идеи или вопроса. От расстройства подступили слёзы. Что происходит с напыщенным индюком? Самоуверенность, наглость, хамство из него и кувалдой не выколотить. По крайней мере, так казалось раньше… А сейчас… Мечтать, что переживает из-за отъезда малознакомой Кати — не так глупа. Даже попытка чокнутого папаши доказать симпатию сына не убедила. Чары Нойли так просто не развеять… О! Катя поморщилась. Неужели опять альва?!..

— Это связано с Нол? — предположила несмело и затаилась. Если «да», тогда лучше бежать, пока окончательно себя не потеряла. Смуглое лицо оставалось непроницаемым. Катя подтолкнула Варгра плечом в бок: — Ну же, не пугай. — Бъёрн младший будто остолбенел — перестал дышать. Губы поджались в узкую недовольную полосу, скулы натянули кожу, послышался скрежет зубов. Оборотень взбешён?! Сейчас кинется и растерзает, срывая злость. По спине скатилась предательская капля пота.

Пусть убьёт! Лишь бы заговорил… Мотнула головой:

— Можешь съязвить, гадость сказать, — перевела дух. — Даже… — облизнула пересохшие губы и стыдливо выдавила: — на пошлость согласна. Только не молчи, — голос едва не сорвался на молитву: — Если это из-за…

— Я не говорил, — оборвал грубовато Варгр, — соседний город, Ласгерн, кишит нечистью. Среди тварей семейство Мареш…

— Твой отец уже просветил…

Бъёрн младший бросил подозрительный взгляд:

— Что ещё рассказал?

— Немного, — призналась нехотя. — Мареши — ламии. Кратко об их городе, исследованиях, легенду о королеве… Я не поняла, почему ты этого не сделал? — поймала прицел глубоких глаз оборотня — в сумрачных зрачках разгоралось пламя, точно огонь, играющий в ночи. Гипнотизировало, заставляя следить за невероятным танцем янтарно-красных языков, а погружая в омут влечения, признать — эго жаждёт властительного плена от этого мужчины… Если бы не так — была бы уже за сотни миль от Норвегии…

Катя мучительно вглядывалась — считывала: о чём молчит Варгр, какую скрывает тайну? Ничего… Бъёрн младший — закрытая книга под семью печатями. Но даже если удастся их сломать, приоткрыть завесу — с непереводимыми иероглифами. Первый и, вероятно, единственный мужчина — загадка, не поддающийся пониманию. Рассматривала точёный профиль — дерзкий подбородок, жёсткий рот, прямой нос, массивные надбровные дуги… Непослушную прядь на крупном лбу. Еле удержалась, чтобы не убрать — зачесав назад, в милый смоляной беспорядок наверху. Нервничая — не зная, куда деть руки, — стиснула ладони:

— Я ведь призналась, что бегаю от охотников. О страхе, жизнях, смертях… Предлагал помощь, а вместо это… Намерено скрыл? — догадка сорвалась, родив массу двояких чувств: надежду, удивление, недоумение, трепетное ожидание...

— Неважно, — отмахнулся как резанул Варгр — окатило морозной свежестью, будто в комнату ворвался порыв ледяного воздуха, охладив разыгравшийся пыл. — Отец сказал, что Нол встречается с кровососом?

Катя замерла:

— Нет… — мысли разбежались как испуганные зайцы. — Думала вы…

— Между нами… — оборотень запнулся. Признание явно давалось нелегко. Вновь сухо отрезал: — Тоже неважно. Сейчас она играет в отношения с Дорианом Мареш. Уверен: мстит мне. Получается… Хочу, чтобы ты знала: ни жалости, ни сочувствия не ищу — заслужил, что есть и разберусь сам. Дело не в любви, привязанности… Есть чары альвы или нет — не суть. Нол не должна стать ламией. Я это не хочу! — отчеканил каждое слово. — Если такое произойдёт, мне будет плохо. В данный момент она в их доме, — Варгр глубоко вдохнул: — Каждый раз, когда туда едет, готовлюсь её встретить обращенной. Тебе трудно понять, но я, правда, в такие моменты схожу с ума.

Словно раскалённый металлический прут вонзили в сердце. Нойли… встречается с упырем; забавляется чувствами оборотня… Умело, расчётливо, продуманно. Вопиющая гнусность.

Стерва! Варгр ревнует. Беснуется. Переживает. Хотя…если виноват, как сознался — поделом… Чёрт! Это только женская солидарность, не более… За каждый проступок отвечать надо, но если альвиская дрянь ещё и обратиться… Ужас! Да на неё управы не будет?! Мата Харри воплоти!

Стоять! Как она станет ламией?

Катя уставилась на оборотня:

— Разве обращать могут всё? — еле совладала с голосом. — Я думала только королева…

— Её кровь, — будто нерадивого ученика ткнул в недалёкость Варгр. Катя прикусила губу. Вот же дура! От близости совсем мозг отключился. Бъёрн младший пояснил: — У семьи Мареш есть капсулы. Только не спрашивай, откуда?!

Намекает: «Отвали, и без тебя проблем навалом. Пристала с ерундой…» Как же не понять?! Весь на иголках. Пытка — ожидать того, по кому томится сердце. Варгр в неодолимой, пусть и навязанной тоске, балансирует на черте сумасшествия. Ему больно — разрывается на части, мечется в неведение, мучается, грёзя о возвращении Нойли. То, что она — альва — не порок, наоборот, доказывает: они с оборотнем подходят друг другу. Чудо-женщина для сверх-мужчины. Ему плевать что под воздействием чар. Смирился? Привык? Катя стиснула зубы, удерживая подступающую волну ревности. Обида клокотала в груди, на языке вертелись обидные, язвительные слова.

Идиотка в плену самообмана. Любому кретину ясно — не быть вместе. Нелепые галлюцинации, случившиеся в лесу во время поцелуя, обнадежили. Между ней и Варгром ничего — он живёт Нол. Убежать, а лучше расцарапать его физиономию от негодования. Руки нестерпимо зачесались, когти заострились, впиваясь в кожу.

Словно ужаленная вскочила, и направилась к выходу — уйти, пока не натворила глупостей. Шумно-неровный выдох оборотня остановил возле двери. В голове будто перещёлкнуло. Катя развернулась и в несколько шагов очутилась рядом — лицом к лицу, как и мечтала… Дух захватывало. Сердце на грани остановки, то замедляло удары, то пропускало… то выдавало с такой силой, что едва держалась в сознании. Варгр притягивал словно магнит. Жажда прикоснуться всё чётче стучала в мозгу. Запах лишал самообладания — вытеснял посторонние. Страхи отступали, оставляя примитивные инстинкты хищника. Плотские, дикие, постыдные. Мир крутился с бешеной скоростью, размывая пределы реальности. Внизу живота нестерпимо разгорался огонь, пульсировало — во что бы то ни стало ощутить жар этого мужчины, испытать ответные чувства и познать неуёмный пыл любовника. Губ, рук, тела… Заполнить необъяснимую пустоту, утонуть в объятиях, стать единым целым — поддаться страстям и желаниям. Бъёрн младший разбудил женское начало, хотя скорее, оживил. Ведь никого и никогда так не хотела. Безумно, до дрожи, трепетной неги, томительной истомы… Интересно, каково, когда Варгр обнимает? А целует… Он ласков? Нежен? Требователен? Груб?

Да что же это такое?! Сумасшествие наяву… Он всего лишь мужчина!

Катя изучала лицо, фиксируя каждую черточку. В глазах Варгра застыло ожидание, смешанное с ужасом и толикой неверия — пламя то вспыхивало, то угасало. Он как удав, пожирающий взглядом — смотрел будто молил о прикосновении. Неверной рукой убрала непослушный локон с высокого лба. Погрузила пальцы в чёрную копну, наслаждаясь долгожданным моментом. Волосы густые, жёсткие… Что же в оборотне, заставляющего тело болезненно изнывать? Настоящая физическая ломка. Словно раздробленные кости всё никак не срастались. Стараешься перетерпеть или свыкнуться, но, как назло, запинаешься, ударяешься… Разве это нормально? Такого не должно быть. Есть только одно объяснение — Варгр загипнотизировал. Ненавязчиво, легко, незаметно — дерзким поведением и брутальным нахрапом… Причём давно — как минимум века назад, в забытом, но неизменно счастливом прошлом.

Полу-прищур угольных глаз едва не лишил рассудка — взгляд интимно коснулся чувствительно набухших губ. Горло сдавило, в лёгких будто заглушка — вздохнуть невозможно. От нехватки воздуха вокруг поплыло. Ещё чуть-чуть, и рухнешь на пол. Плевать на всё — пусть спасёт или убьёт! Сжав пряди в кулаки, дёрнула голову оборотня назад, и впилась страждущим поцелуем. Бъёрн младший — сама неприступность. Застыл, словно каменная глыба. Неужели так противно? Распахнуть веки и увидеть отвращение в чёрных глазах — смерти подобно. Отчаяние переплелось с ужасом от поступка — назад пути нет! Уязвленное самолюбие рвалось наружу. Катя набралась смелости и решительно скользнула языком по сжатой полосе твёрдого рта… приоткрытым зубам… Неискушённо поиграла и проникла, встретившись с языком Варгра. Яркая вспышка ослепила. «Стальной» оборотень смягчился. Протяжный низкий стон окатил фейерверком чувств — Бъёрн младший сгрёб в объятия, выбив почву из-под ног. Они подкосились. Катя обмякла — отдалась в руки того, о ком мечтала. Новые ощущения нахлынули, вытеснив злость, обиду, сомнения, зудящие в голове и сердце. Тело откликнулось, признавая власть Варгра: прижалось, ища ласки, внимания. Умопомрачительный восторг на грани экстаза. Таешь будто масло…

Оборотень сминал, притягивая ближе — убийственным ответом вытесняя писк ускользающего разума:

— Остановись! Беги… Вот твоя истинная погибель…

Что натворила?!..

Катя выскользнула из желанного плена и отскочила, ища спасения. Дура! Зря показала слабость. Будет только хуже! Душа чуть не выпорхнула — рывок Варгра едва уловим — увернуться не успела. Тупую боль в спине усмирила хлёсткая волна сладкой истомы. Бъёрн младший метнулся следом. Впечатав в стену, приподнял за ягодицы и протиснулся между бёдер. Вскрик поглотили жадные, настойчивые губы, терзающие с новой силой: первобытной, требовательной, ненасытной. Рот саднило от грубого напора, перекрывшего доступ к кислороду. Варгр не давал и глотка воздуха — наполнял своим, дурманил смертельным поцелуем, стирающим хрупкие преграды сомнения.

По телу пробегали разряды, будоража последние спящие частички. Мир преломлялся, скукоживался, оставив только обезумевшего от похоти мужчину, бесцеремонно тискающего, изнывающую от страсти женщину. Бархатное рычание вновь окунуло в безбрежный океан чувств. Обхватив крепкий торс ногами, Катя подалась навстречу — вцепилась в мощные плечи, пьянея от жара оборотня. Боже! Радость от правды лишала здравомыслия. Варгр хочет… хочет не меньше… Вот только где манеры? Замашки неандертальские. Не скрывал возбуждения: усердно пыхтел — подрагивал от нетерпения, тщательно исследуя, не пропускал ни сантиметра тела. О галантности, как пить дать, не слышал — джентльмен из него никудышный… Сжимал так сильно, будто пробовал на прочность и болиустойчивость. От прошибающего молнией экстаза хотелось кричать, но Бъёрн младший затыкал — не выпускал изнасилованных губ ни на миг. Высасывал остатки слабеющей воли: покусывал, вынуждая стонать и извиваться, требуя большего. Блуждающие грубоватые руки доводили до исступления — лишь бы не отпускал, лишь бы не прекращал… Варгр непостижимым образом умудрялся зацепить самые осязаемые струнки, о которых и не подозревала. Натиск — обезоруживал. Как успел добраться до груди, одному богу известно. Вот что значит, умелец «утолять голодное либидо», профи в соблазнении, раздевании… Даже куртка не мешала — распахнул, футболку — задрал… кружево лифа — сдвинул… оголившуюся плоть, отчаянно жаждущую внимания, смял… Басовитый стон утопил в волне удовольствия: острого, полного, неподдельного.

Перед глазами искрился фейерверк. Реальность шла кругом, по нарастающей, с ускорением. Искажённый мир не выдерживал — полосы испещрили словно трещины стекло: с лёгким хрустом, треском… Коснись — разлетится мелким сколом. Желание дойти до конца вытесняло слабеющий разум, шепчущий всё тише:

— Беги…

Но как? Мучительная пытка равносильна самоистязанию — ведь останови ураган подхвативших эмоций и точно боли не избежать. «От падения — нет спасения!» Если не сейчас, то потом… А кому будет больнее — вот вопрос…

Испытываемое вновь сметалось напором лавины не то видений, не то воспоминаний. Перемешивалось. Отличить где правда, где мираж почти невозможно. Отголоски лёгкого дежавю путали сознание — уже шагнула в трясину страсти. Теряешь себя — находишься в добровольном рабстве.

Чуть слышное шелестение тонких подошв, томный смех, разлетаются эхом по большому залу с высокими потолками и стенами — гигантскими каменными плитами, изрисованными цветными значками, иероглифами как в храмах… От счастья задыхаешься. Бежишь по затенённым витиеватым коридорам, ловко сворачиваешь на поворотах — обольщаешь, заманиваешь преследователя… Он не пугает — ждешь, когда догонит. Предвкушаешь восторг пленения. Светлое одеяние в пол, перехваченное на талии золотистой цепочкой, развивается, сковывает движения. Непростительно высоко для своего положения в обществе приподнимаешь широкую юбку, дерзко оголяя ступни в кожаных сандалиях, с изящными кручеными веревками-ремешками, змейками обвившими стройные ноги до икр. Встретишь кого, позора не миновать. Это не останавливает, не одёргивает — продолжаешь игру. Глубокая радость сжимает грудь, переполняет. Ритм бегу задаёт сердце гулкой пульсацией. Очередной виток — сворачиваешь за угол. Бросаешь косой взгляд через плечо — никого, но по серым стенам мелькает удлиненная тень. Врываешься в очередную залу и на миг замираешь — прозрачные белоснежные ткани покачиваются, словно тончайшие ярусы свадебного шлейфа. Лавируешь между ними — толкаешь… полог, второй, третий… Оглядываешься… и натыкаешься на Варгра?! Или нет… В тунике цвета слоновой кости до бёдер, подпоясанной коричневым ремнём с серебряной бляшкой. Смоляные волосы крупными волнами, ниспадают на плечи. Лицо наискось прорезает давнейший шрам — затянулся, оставив на смуглой коже белесый рубец. Другой — рассекает край верхней губы. Это не Варгр!.. Душа ухает в пропасть. Увернуться не успеваешь. Гигант ловко смыкает кольцо рук. Поднимает на свой уровень и… ловя взгляд дьявольских глаз — усмиряешься, подчиняешься властному жесту покровителя. Омут с играющим пламенем затягивает в пучину, обволакивая жаром спокойствия. Хозяин припадаёт жадным поцелуем, отметая сомнения. Нет никого дороже и роднее, никого ближе… Муж…

Мысль настигла, прорвав заслон иступленного похотью разума — как оглушающий хлопок в тишине. Муж?!..

Из подкорок сознания открылся резерв на сопротивление. Капля оставшихся сил — ущемлённое эго неокрепшего, как выразился Драгор, «недочеловека». Отталкиваясь от широких плеч, Катя прервала поцелуй и вмазала оборотню звонкую оплеуху. Кисть от шлепка горела точно в огне. Варгр — бронебойный мужлан! Остолбенел, одной ручищей все ещё нагловато сжимая несчастную грудь, натисканную до боли; другой по-хозяйски удерживал измятые садистскими ласками ягодицы. Причём умудрившись невероятным образом пробраться под джинсы и гипюр трусиков. Даже не удосужился расстегнуть молнию, пуговицу, бессовестно проник под тонкую ткань. В округлившихся дьявольских глазах, полыхающих кровавыми языками, застыло непонимание. На щеке розовел отпечаток, с чёткими контурами пальцев. Будто не ударила, а в краску ладонь окунула и приложила к смуглой коже — штамп поставила… на память…

— Что ж, — тяжёло дыша, обдумывала каждое слово. — Мне пора. Не хотела исчезнуть, не попрощавшись. Пощечина, чтобы воспоминания ярче были. А поцелуй — терзайся, представляя, как могло быть дальше.

Не давая опомниться, чиркнула по массивной груди. Когти словно лезвия, беспрепятственно проскользили, оставляя длинные красноватые порезы на пластинах мышц. Алые ручейки заструились по разгоряченной коже. Варгр коротко взвыл, ослабив хват — согнулся, точно это могло облегчить боль. Катя воспользовалась моментом — отпихнула и спрыгнула на пол. Грозный рык зверя предупредил: лучше сматывайся, пока не поздно! Не оглядываясь, выбежала из комнаты, на ходу приводя в божеский вид, одеяние с пурпурными кляксами — подтягивая джинсы, одёргивая футболку, застёгивая куртку. Выметнулась из тёмного коридора в тускло освещённый зал, смахивая с лица, выбившиеся из косы локоны. Мнимая тишина прорезалась хохотом Драгора — мерзкий тип, сидя в кресле, смаковал энную порцию виски:

— Меня не целовать, — с деланным испугом, выставил ладони вперёд. — Клянусь, вовек не забуду!

Катя, пробегая мимо, выплюнула негодование:

— Прощайте…

— Вот это женщина! — восторгался громко папаша Варгра — его смех все ещё слышался на выходе. Катя выскочила из дому, хлопнула дверью — семейка неандертальцев...

В голове не умолкая, клокотало: «Муж… муж… муж…»

Катя на предельной скорости мчалась по главной дороге. Рычание мотора нарушало тишину осиротевших улиц. Дождь усиливался по мере приближения к выезду. В такую погоду сидят по домам. Это хорошо, значит, трасса пустует. Свернула за черту Кренсберга и поехала в знакомом направлении — на остров Кинг-Йорген. Отсидеться хоть день, обдумать дальнейшее. В тише, покое — без преследования оборотня и собственных нелепых выходок.

Взгляд приковала угрюмость неба. Аномальная перемена настораживала и ужасала. Приносила смятение в душу, студила кровь, заставляла сердце то сжиматься, то выдавать болезненный импульс. Жалкие потуги услышать совет чутья — тщетны. Присмирело, что удивительно в данной ситуации. Грядут крупные неприятности — понятно по реакции тела, а вот как избежать? На канале «интуиция» снова повисла гнетущая тишина. Что делать?! В ответ только звенящее безмолвие…

Это оборотень виноват! Задурил голову, подменил разумные мысли на… ничего не значащие и глупые. Из-за него ускользала реальность, притуплялось чувство опасности, а закономерность выхода из рабочего режима личного радио «Спаси, сохрани, наставь на путь истинный» просматривалась, не увидит только глухонемой тупица.

Платиново-кобальтовая тяжесть выси — зеркальное отражение мокрого асфальта — стягивалась из ниоткуда. Комковые тучи поспешно сгущались, будто их нагоняли, поджидавшие за пределами города, неведомые силы. Уловили неслышный сигнал — смыкались в замысловатую конструкцию грозового явления как части сложного механизма. Последний кусок… и небеса озвучили: сборка завершена! Громыхнуло — «облачная твёрдь» засверкала шокирующе огненным отливом. На миг густой ватообразный слой окрасился всевозможными оттенками красно-розового, а горизонт кроваво-оранжевым. Вновь привычная хмурость вечера стремительно менялась на сумрак ночи. Темнота окружала, облизывала унылость норвежского края со скоростью накатывающей волны. Подступала, скрывала, приводила к тождеству — да будет тьма на северной земле!

Холодок подхватил эстафету, прогнав по телу ледяной озноб и сжав на горле невидимые пальцы. Вернуться в мотель? Просить укрытия у оборотней? От страха парализовало, в висках будто затянула песню дрель. Сверло усиленно жужжало: «Варгр… муж… правда… смерть…»

Отчаянье «хлыстом» подгоняло страх. Притупляло сознание, отгоняло разумное. Катя прибавила газу — прорваться сквозь непогоду, а там до Кинг-Йорген рукой подать! Фары мотоцикла — единственное освещение в подкравшейся мгле. Перед глазами расплывалось как никогда. Очертания шоссе маячили размытым пятном: спирт не желал выветриваться: разгневанные небеса не скупясь, поливали, точно одаривали.

Главное — внимание. Дорога бурлила, по асфальту бежали дождевые реки. Байк заносило при каждом крутом повороте, колёса поднимали волны брызг. Катя удерживала газ. Не сбавлять скорости! Если потерять бдительность — Варгр догонит. Это пугало больше всего. Что будет дальше? Сама раздразнила… Драгор Бъёрн прав: алкоголь «развязывал язык» во всех смыслах. Адский напиток. Голова тяжёлая. Тело налилось свинцом. Куда в таком состоянии ехать? Протрезветь бы для начала… Натворила дел?!

Нет, теперь спасёт только побег.

Кренсберг. Снова всё бросить! Так лучше — мосты нужно сжигать.

Катя испуганно вскинула голову. Небо вновь содрогнулось, заискрилось кораллово-пурпурным. Выплюнуло ализариновую кривую и разящим копьем воткнуло недалеко от дороги, на миг окрасив кровавым, чёрную полосу леса. Гуща остроконечных великанов-сосен и приземистых кривых берёз — неприступна, безжизненна...

По коже пробежал холодок. Запах оборотня, настигающего с ужасающей прытью, смешался с трупным смрадом нескольких ламий. Двух, трёх… Катя изо всех сил всматривалась в темноту. Что-то происходит, но чутьё молчит. Почему?.. Варгр, что б его!..

Вглядывалась сквозь прозрачную стену дождя до рези в глазах. В сумраке леса мелькнула тень. Громадина с широкими крыльями выпорхнула на трассу, будто самонаводящаяся ракета. Катя вильнула в единственный узкий коридор шоссе — колёса, взвизгнув, пробуксовали — мотоцикл наклонился. Судорожно удержала руль и выровняла. Огромная летучая мышь, с хлопком крыльев юркнула следом — когтистые лапы чиркнули по плечу, защитному шлему. Оскалившийся, красноглазый монстр обогнал с невиданной скоростью, ловко развернулся и спланировал навстречу. Длинные клыки угрожающе сверкнули — щёлкнули, чуть не зацепив. Катя в последний миг крутанула в сторону и нажала газ. Подбросило вперёд, будто воткнулась в стену — от толчка едва не слетела с байка. Шлем заскрежетал, точно его сминали тиски, металл давил на голову. От боли звёздилось в глазах. Катя махом расстегнула ремень… Чудовище утянуло шлем. Волосы растрепались, пряди кидало в лицо, ливень словно насмехался — поливал как из ведра.

Накатила свобода, и вновь дёрнуло только теперь за плечи, отрывая от мотоцикла. Катя, что есть сил, вцепилась в руль, сжала ногами корпус байка — ламия поднимал рывками, оглушающе шлепая крыльями. Мотоцикл жалобно рычал, колёса бешено вращались, не ощущая твёрди.

Вот и конец… Бурное воображение издевалось — подкинуло красочных кадров: эпизоды кровавой расправы, а после — сдачи останков королеве Ламии, пролетели один за другим.

Силы иссякли, пальцы разжались… Несколько секунд монотонного гула дождя… и послышался металлический грохот. Очередная волна смрад ударила в нос — раздался новый хлопок у обочины. Катя обречённо разлепила глаза. Из тёмноты вылетело ещё одно чудовище. Метнулось тараном, будто собиралось если не вырвать жертву, то хотя бы отодрать кусок. Оскаленная пасть, блеснувшие когти — смертельное оружие исчадие ада избежать, которое, в данной ситуации, невозможно. По телу пробежал разряд ужаса, мышцы свело. Упырь перед самым носом взмыл и с жутким лязгом атаковал первого.

Удивление, недоумение улетучились в раз… Тряхнуло так, что аж зубы клацнули. Катя беспомощно зависла в пустоте. Свобода, щекочущая нервы и пугающая лёгкость на грани разрыва сердца, заставили его на затяжной миг остановиться… выдать неровный, весьма чувствительный стук… Так вот что значит, парить аки птаха?! Душа выпорхнула, желудок прилип к горлу, кишки стянулись в тугой узел. Размахивая руками, ногами, Катя стремительно падала под аккомпанемент смачно чавкающих упырей, с остервенением кромсающих друг друга. Тёмные пятна сталкивались и разлетались, чтобы вновь броситься навстречу. Картинка «воздушного побоища» ускользнула — неумолимо тянуло вниз. В голове настойчиво колотило дятлом: «Беды не избежать! Рожденный ползать, летать не может… Кошачьи сверхспособности не спасут!» Мозг расплющивало, тело изворачивалось, подыскивая менее болезненную позу для приземления.

Опять дежавю… Хотя авиакатастрофа не давала настолько масштабных ощущений полета. Но что объединяло оба случая — незабываемость пережитого и испытываемого! Сознание рассеивалось, асфальт приближался с космической скоростью. Смерть…

Надсадный звериный рык на долю секунды прорезал повисший звон — знакомый и пугающий не меньше, чем падение, в подробностях расписанное воображением. Мозг отдал команду телу, и еще до приземления умудрился свести его судорогой. Ожидаемый удар… смягчен. Мохнатый зверь не дал встретиться с дорогой — снес точно защитник в бейстболе, выбивающий квотербека до пасса. Трава не спасала — Катя захлебнулась болью, вспышка ослепила. Скрипели жилы, суставы, позвонки трещали — кости словно попали в камнедробилку, в мягкую землю вминало, будто утрамбовывала лом-машина. Жажда выживания дала силы на решающий толчок: попытаться избежать гибели можно только преобразовав энергию падения в энергию вращения. Природа об этом позаботилась, инстинкты самосохранения вновь проснулись. Человеческая сущность цеплялась за жизнь как могла, под стать ей кошачья… заставила, стиснув зубы, кувыркнуться. Новый разряд боли на миг унёс в небытие. Только звук обрывающихся мышц, точно гитарных струн — напомнили: о смерти ещё будешь молить! Нещадно переворачивало вверх тормашками — несло как с горы, пересчитывая выбоины, бугры неприветливого, грубого спуска — обочины дороги. Координация утеряна, тело — изувеченное месиво. Вопреки желанию вращало по инерции… Лоб, макушка, затылок, хребет, плечи, ноги… кувырок… колени, грудь, лицо… Так по кругу снова и снова. С завидной точностью, последовательностью ударялась, пока мощная пульсация крови в висках не перешла в нарастающий звон, он истончился до писка и вовсе — оборвался. «Перекати поле» замедлило вращение, но на последнем витке повстречался камень. Черепушка едва не треснула, дыхание вырвалось с клокотом, во рту мерзкая сладость. Катя обессилено распласталась, уткнувшись в мокрую траву «горящим» лицом.

Кхм…тонуть ещё не приходилось…

Звёзды плясали с угрожающим вращением, перед глазами проносился золотой фейерверк. Сквозь пропадающее сознание… послышался грубый норвежский:

— Dritt, — громыхнуло совсем рядом. Голос смягчился: — Dum…

Затянуло в утопию...