Глава 18

Спустя какое-то время черный прямоугольник двери со скрежетом распахнулся. Позвали на допрос. До этого принц успел заснуть, сидя на откидной койке, проснуться, проверить своего мертвого соседа (тот еще не рассыпался), побродить по камере, снова заснуть. Пить хотелось адски.

В кабинете он ничего разглядеть не успел, сразу включили мощную лампу и направили в глаза. Пришлось смаргивать, щуриться и смотреть в сторону, в темноту, где плавали ослепительные круги. За спиной молча встали двое конвойных.

— Вы утверждаете, что являетесь родственником короля Дара, его величества Герейна Лавенга?

— Да, я являюсь родственником короля Герейна. Дайте воды.

— Обойдешься, наймарэ. Имя.

— Анарен Лавенг.

— Цель поездки в Найфрагир?

— Приехал в поисках следов его высочества Алисана Лавенга. Дадут мне пить или нет?

— Нет, не дадут. Вы нашли что-нибудь?

— Да, самолет.

— Больше ничего?

— Больше ничего.

— Что делали в Химере?

— Собирался возвращаться. — Энери болезненно прищурился и попробовал разглядеть старшего офицера — у него был голос Комрака. И в этом голосе сквозила ненависть.

— Как вы оказались в Даре?

— Я Нож Холодного Господина. Мне неизвестна цель, с которой меня вернули в серединный мир.

— Ножи — персонажи из сказок и средневековых волшебных историй, хватит заливать.

— Наймарэ и мары тоже были персонажами сказок и волшебных историй, не правда ли? Еще полгода назад вы поминали Полночь только в проклятиях и думать не думали, что она существует на самом деле. А теперь она вас жрет. Жрет вас на улицах и в собственных домах!

— Заткнись, наймарэ.

— Правильнее называть меня сэн Анарен. Или «ваше высочество».

— Ты поганый наймарэ, как бы тебя ни звали.

Пауза.

Из-за спины доносился яростный стук пишущей машинки.

— Значит, вы утверждаете, что являетесь Ножом Холодного Господина. Мертвецом под вассальной присягой. Это так?

Анарен молчал.

— Отвечайте! Это так?

— Насчет мертвеца я бы поспорил, — Анарен бесстрашно взглянул в слепящий свет перед собой, но выдержал не больше двух секунд.

— С какими целями вы явились из Полночи в мир живых?

— Я уже говорил, что мне это неизвестно. Я не получал ни приказов, ни консультаций, ни пожеланий.

— Как вы поддерживаете связь с сюзереном?

— Никак.

— Лжешь, наймарэ.

— Вы прекрасно знаете, что Полночь не лжет.

— Почему Дар лгал, что вы из Сумерек?

— Чтобы не тревожить людей. Это очевидно.

— С кем из полуночных, кроме вас, сотрудничает король Герейн?

— Ни с кем.

— Вам это точно известно?

— Я ничего об этом не знаю.

— А кто сотрудничает с Полночью?

— Вы. Со мной. Сами предложили сотрудничество.

— Я спрашиваю о дарцах, наймарэ.

— Про дарцев ничего не знаю.

— Ах, не знаете. — Анарен услышал, как щелкает зажигалка. Запахло табаком — дешевым и довольно мерзким. — Каким образом Дар спровоцировал нападение Полночи на Найфрагир?

Анарен снова глянул прямо, щурясь от света.

— Дар не провоцировал нападение Полночи на Найфрагир, господин Комрак.

— Капитан Комрак.

— Да без разницы.

Из слепящего света выплыл клуб вонючего дыма и окутал Энери. Тот поморщился, но ничего не сказал.

Пауза.

— Чего вы боитесь, Лавенг? — вдруг совсем другим тоном спросил Комрак.

Энери даже удивился.

— Я? Хм… Что Алисан погиб, например.

— А еще чего?

— Пожалуй, ничего.

Не вас же, мои носатые языческие друзья.

— Чего боится Полночь?

— Холодного Господина, несомненно. Нарушить созданные им правила.

— А еще чего? Серебра, рун, рябины… еще чего?

— Комрак, Полночь всего перечисленного не боится. Все перечисленное доставляет Полночи неудобства, и только.

Еще один клуб вонючего дыма.

— Вы сказали, что Полночь не лжет. Почему?

— Потому что это правда. Вы это знаете и без меня.

— Почему не лжет? Что мешает солгать?

— О! — Анарен улыбнулся, показав зубы. — Комрак, вы правильно мыслите, но пока не очень умело формулируете вопросы.

— Кончай трепаться, наймарэ. Отвечай по существу.

— Я сотрудничаю, Комрак. Как могу. Хотя, хорошо, что лица не видно, а то меня от ваших найлских рож мутит.

Молчание.

— Последний раз спрашиваю, что мешает Полночи солгать.

— Невероятное отвращение ко лжи? — предположил Анарен.

Сильный пинок вышиб из-под него табуретку. Охранник без церемоний поднял принца за воротник и втиснул лицом в стол, в зеленый ворс сукна, так что клацнули зубы. Через тошнотворно долгий промежуток в затылок ткнули холодным и твердым.

— Видят боги, я старался, — медленно произнес Комрак. — Пытался его допросить.

— Сукно запачкаешь, не жалко? — с трудом произнес Энери. Нос и губы, похоже, расплющились напрочь. — Хотя давай, все лучше, чем я его тебе заблюю. Давай, ну! Дикари чертовы.

Щекнул предохранитель.

— За сегодня в меня столько раз тыкали железом, — не мог уже остановиться Энери, — что будь я дролери, дыру бы протыкали. Это ваш единственный аргумент? Чтобы разговаривать с наймарэ, Комрак, надо интеллект иметь выше среднего!

— Сейчас я в тебя так потыкаю… — зашипел Комрак, но вдруг замолк — за спиной лязгнула дверь, раздались шаги и голоса.

Вразнобой защелкали каблуки, дуло убралось от анаренова затылка.

— Что это вас тут? Развлекаетесь? — голос у вошедшего был густой и мощный, такой во времена Энери называли "драконидским рыком".

Упрямый принц и не подумал разогнуться. Только голову немного повернул. Так и стоял, прижимаясь щекой к сукну.

— Допрос наймарэ, милорд, — доложил Комрак.

Человек подошел ближе, и Энери увидел черное кожаное пальто, распахнутое и забрызганное дождем, под ним мундир морского офицера, тяжелый рыцарский пояс и кортик с черно-алым гербом.

— Я тебе, Аймо, конечно, велел склонять полуночных к сотрудничеству. Но не так же буквально!

— Добром не хочет, милорд! Я же говорил, милорд, не выйдет из этой затеи толку...

— Сэн Анарен, вставайте, — принцева плеча коснулась рука в перчатке. — Что мои балбесы с вами сделали? Лицо разбили? Парни, принесите воды и освободите его высочество.

Анарена вежливо разогнули и выпрямили. Он вгляделся в лицо вновьприбывшего — астелевские тяжелые жесткие черты смягчены улыбкой и лучиками у внешних уголков глаз. Комрак маячил у него за спиной, на физиономии читалась досада.

— Герцог Астель?

— Рад знакомству, ваше высочество, — герцог коротко кивнул. — Эртао Астель, к вашим услугам.

— Милорд, это полуночный! Наймарэ! Он людей жрет! — не унимался Комрак.

Охранники тоже смотрели обеспокоено, но молчали.

— Сэн Анарен, вы жрете людей? — спросил герцог напрямую.

Принц покачал головой, не улыбнувшись.

— Нет, сэн Эртао, людей я не жру и не жрал, крови не пил, в нынешнее мое присутствие в Серединном мире убивал только полуночных. Наймарэ я только формально, как высший демон. Высшим меня делает прямая присяга Холодному Господину, а демоном — собственное позволение. Пока я не позволяю себе быть демоном, я не демон, я человек. Буду очень благодарен, если мне дадут воды.

— Аймо, ты слышал приказ?

Комрак скрипнул зубами, однако подчинился. Щелкнув, раскрылись браслеты, Энери принялся растирать онемевшие руки. Найлы наблюдали всего лишь красные полосы и мелкую сыпь на запястьях — и переглядывались.

Забулькала вода в графине, Комрак, недоверчиво хмурясь, протянул Энери стакан.

— Благодарю вас, Аймо.

Найл прожег принца взглядом — тот даже дарское «сэн» пропустил — но сжал губы и промолчал.

— У вас есть претензии к моим людям, ваше высочество?

— Нет, сэн Эртао. Они бдительны и суровы и не превышали полномочий. Я бы на их месте поступал также.

— Что ж, тогда отлично. Господа, благодарю за службу и забираю у вас вашего пленника. Сэн Анарен, поедемте со мной, вам надо отдохнуть и поесть, а потом будем разбираться, чем мы друг другу сможем помочь.

* * *

Ожесточенный бой на Рокеде силы Макабринов вели несколько часов. Точнее, особенно ожесточенным его нельзя было назвать. Лестанцы оказались настолько не готовы к десанту, что прекратили попытки сопротивления практически сразу после воздушного налета. На море это были смелые бойцы, отчаянные морские волки, в крепости же, против обученных макабринских псов, сплоховали. Саперно-штурмовые отряды оперативно подорвали зенитные орудия и заблокировали выходы из крепости. Потом кавовы деснтники начали методично выковыривать защитников из комнат и коридоров, без передышки, пока командование крепости не запросило пощады. Рокеду взяли менее чем за четыре часа. Иная девица и то дольше сопротивляется.

Кав утер взмокший лоб рукавом. Командирскую каску сбило осколком и в течение боя пришлось бегать с непокрытой головой. На зубах противно скрипела бетонная пыль, покрывала липкой коркой лицо. Копье его выглядело не лучше — серые разводы на лицах, запыленные бронежилеты. Ранений нет. Повезло.

— Одну вертушку без экипажа потеряли, — доложил Клещ. — Сэна Рихтара машина.

— Плохо.

— Он сам в пилотском кресле был...

— Вот пропасть.

Кав задрал голову и посмотрел в голубое небо с размазанным серым киселем облаков.

— Судов противника уничтожено: корабль линейный, два крейсера, два ракетных катера...

— Потом, потом, — он отмахнулся, отошел, сел на вывороченную каменную тумбу посреди двора. Достал флягу с "дролеукладчиком" и сделал пару глубоких глотков. Подходили верные его копья, вассалы командиров звеньев и контрактники-наемники с других машин, переговаривались, поздравляли — целая толпа. Двор поверженной крепости все равно казался пыльным и пустым. Наваждение какое-то.

Кав перестал пялиться в небо и велел радисту вызывать вертолет. Еще будет процедура капитуляции, передача ключей от арсенала и ангаров, но ему все это казалось скучным. Он свое дело сделал — захватил западное и восточное крылья Рокеды и выковырял оттуда гарнизон. Остальное пусть дипкорпус разгребает, вон их машина садится. В бою, поди, не участвовали. Ну, каждому свое.

Из недр грязно-белого вертолета с золотыми макабрами на бортах спустился по лесенке немолодой уже офицер. Генерал-полковник дипкорпуса, однако. Кав поднялся, приосанился, отдал честь.

— Сэн Вендал, передаю под вашу руку землю и камень, машины, тварей и людей.

— Вольно, сынок.

Офицер приветливо кивнул ему и пошел к главному входу в донжон, чуть припадая на правую ногу. Следом поспешила дипломатическая свита с золотыми черепами на рукавах, все чистенькие и отглаженные, словно только что из коробки. Навстречу им выводили пленных, взъерошенных, в порванных мундирах, бывшего начальника штаба и его приближенных. Спасая жизнь, лестанец сдал крепость еще до того, как взяли основные укрепления и бункер. Впрочем, что бы он сделал против ракет и огнеметов...

Ну, вот и хорошо, меньше забот.

Кав крепко потер ладонями запыленное лицо и велел вызывать "Амарелу". Оставаться в захваченной крепости не хотелось. Так всегда бывало. И когда в очередной раз усмиряли горцев в Зеленом Сердце, и когда начались волнения на рудниках в Светлой Велье. Бежишь, сражаешься, стреляешь, руководишь боем, выкрикиваешь приказы в рацию, а потом, когда начинается затишье — хочется убраться куда подальше, от кислого запаха пороховой гари и стонов раненых. На посадку как раз заходила медицинская вертушка со снятыми дверями, в проеме маячил озабоченный медтехник.

— Лагарте, пусти-ка меня порулить, — Кав забрался в пилотскую кабину, привычным взглядом окинул обширную приборную панель, заходившую даже на стену по левую руку. Фотография рейны красовалась на видном месте, рядом с крохотной фигуркой святого Карвелега. Кав подмигнул фотографии. Настроение у него было отличное. Дед расщедрился, позволил ему планировать операцию и осуществлять общее командование, даже если и преследовал исключительно популистские цели. Как-никак три звена воздушной кавалерии: шесть вертолетов боевой поддержки, восемь десантных машин и два транспорта саперно-штурмовой группы — ровно столько машин нес в своих подпалубных ангарах грозный "Король Тао". Кав не подвел, Рокеду взяли. Впереди полномасштабная морская война с Лестаном, а то и с Фервором, ресурсов у Макабринов в избытке, отомстим за уничтоженную базу во Вьенто-Мареро, и за рыцарей погибших.

— Вот, красавица, а твои адмиралы не могли Рокеду сколько времени вернуть, — назидательно сказал он фотографии. — Сразу надо было нас звать, нет?

Поднял машину в воздух, беря курс на несущий "Левиафан".

Рокеда лежала внизу, покорная и поверженная, и дым от горящих на рейде кораблей в безветрии тянулся над водой длинными полосами.

Внезапно вертолет мотнуло, что-то сильно ударило по правой руке, и она мгновенно онемела. В ровном гуле лопастей появились захлебывающиеся нотки, машина перестала слушаться управления.

— Твою мать!

Кав попытался выровняться, но силуэт вертолета на панели мотался туда-сюда, облака за бронированным стеклом закручивались в спираль.

— Сев, что там такое! — закричал он, вызывая техника.

— Похоже, прямое попадание из гранатомета, сэн Кавен. Отказала гидросистема.

— Откуда у лестанцев гранатометы нахрен!

Кав яростно выругался, сражаясь с подраненным "вурмом",

Дьявол, откуда у прибрежных пиратов появилось оружие, которое только-только разработали Мораны для ведущих дарских боевых частей. Они еще не у всех лордов были на вооружении. Или украли, или купили… Или Эль Янтар им свои изобрел. Плохо тогда дело. Что еще неожиданного найдется у полудиких лестанцев? Корабли, оснащеные противолодочными бомбами? Ракетные установки? Композитная броня? Скаты?

— Давай, детка, — пробормотал он. Рука отказывала, пальцы соскальзывали со штурвала — похоже, в плечо ударило куском обшивки и задело, а то и вовсе перебило кость.

Он мстительно развернулся и скосил огнем из сдвоенных турелей прибрежные кусты. Стрелка не видно, скорее всего, он укрылся в одной из естественных пещер… жаль, уже нечем сверху приложить, ракеты кончились.

Кав еще раз стеганул свинцовой плетью по скалам и повел кашляющий и норовящий потерять высоту вертолет к "Королю Тао". Крыл лестанского стрелка на чем свет стоит, орал на Сева, призывая его немедленно все починить, уговаривал подбитую машину потерпеть и не падать в море. По лицу катились крупные капли пота, Кав облизал губы — соленые. В кабине отчетливо пахло горелой изоляцией.

— Ну девочка… потерпи еще капельку, — бормотал он вслух, не отрывая сощуренных, залитых едкой влагой глаз от рябящей поверхности моря. — Давай с тобой дотянем до кораблика, ты же у меня умница… Самую малость.

Онемение прошло, и от боли перед глазами плавали красные круги. Всхрипывающий рев двигателя толчками отдавался в раненом плече. В наушниках что-то кричал Лагарте.

— Давай, девочка!

Машина надсадно выла, но тянула, и они пролетели еще, и еще. Палуба вертолетоносца, расчереченная белыми кругами и полосами, казалась крошечной.

— Я падаю, падаю, уберите с кормы машины! "Король Тао", я падаю, уберите машины!

Вурмы, один за одним, поднимались в воздух, освобождая место. Кав, не обращая уже внимания на горящую огнем руку, криво, боком, опустился на палубу, умудрившись попасть в разметку. Он благословил небеса, что в свое время не сел за пульт управления штурмовиком или истребителем. Сейчас валялся бы в море вместе с обломками и всей командой… У вурмов был чудовищный запас прочности.

Поняв, что коснулся палубы шасси, он отключил двигатель и тяжело навалился на приборную доску. Мутило, во рту пересохло. В наушниках забористо матерился Лагарте, наплевав на статус и субординацию. Капитан "левиафана", сэн Райвен Моран, облегченно обозвал его "долбанутым сукиным сыном". Кав тупо уставился на портрет рейны и думал, что только его могли подбить на обратном пути с прекрасно выполненного задания. Судьба.

Рейна смотрела загадочно, улыбалась и выглядела довольной.

* * *

Музей-заповедник «Амальфран» включал в себя краеведческий музей, этнографический музей, историко-архитектурный комплекс и действующее капище богини Нальфран. Вид, открывающийся с самой высокой точки колоссального мыса, был грандиозен. С востока широченной лентой раскинулась дельта Реге, темная, осыпанная пеплом серебристой ряби, исчерканная гребенкой причалов у подножия ступенчатых скал. На скалах, поднимаясь вверх и вверх, оборачивая бурый гранит собою, словно фестончатой бумагой, рос старый город. Шпили зданий на набережной плыли вровень с улицами среднего города, а шпили среднего отмечали половину высоты Мыса Нальфран. Пространство севера от горизонта до горизонта занимало море — аспидно-серое, беспокойное, в рваных полосах пены. Длинные руки молов и пунктир волноломов защищали вогнутую линию берега, внутренний рейд с кораблями, пирсы, пристани и дебаркадеры.

Небо хмурилось, в воздухе висела морось. Холодный ветер ерошил волосы. Похоже, бабьего лета в Химере не бывает. Рамиро поправил ремень винтовки, поднял воротник и поежился.

— Холодно? — спросил он у Ньета, обнявшего себя за плечи.

Тот мотнул головой. Ньет сильно вырос за то время, пока Рамиро его не видел. Уже не школьник, а молодой парень почти с Рамиро ростом, широкоплечий, длинноногий, посмуглевший, даже волосы у него отросли почти до лопаток, распались на пряди-ленты, целый ворох тяжелых охряно-пепельных лент. Лицо стало острее и тверже, потеряло детскую мягкость, очертились скулы, пропали веснушки. Взгляд изменился — строгий у Ньета сделался взгляд, пристальный.

За Ньетом поспешала беленькая, как лен, девчонка. На маленьком личике — прозрачные глазищи в бесцветных ресницах и бледная пасточка до ушей, с множеством мелких зубок. Рыбка-фоларица, никак не поймешь, страшненькая она или хорошенькая. Чем-то она напоминала Десире — то ли мастью, то ли хрупкой фигуркой. Но сходство было мимолетное, неуловимое, чем больше Рамиро приглядывался, тем меньше общих черт находил. Девочка тоже поглядывала на него, рассеянно улыбаясь, даже потрогала за рукав. «Белка чует, что я рад тебе» — объяснил Ньет. Рамиро пожалел, что в карманах, кроме табачных крошек и огрызка карандаша, не обнаружилось ничего интересного.

Капище располагалось в двух шагах от обрыва и представляло собой дюжину менгиров около пяти ярдов высотой, окруживших большой плоский камень — жертвенник. Над жертвенником, на большом бетонном кубе, стояла современная статуя, отлитая из бронзы. Богиня Нальфран, крылатая ламия, вместо перьев — отточенные лезвия, вместо ног — змеиные хвосты, она словно зависла в воздухе, распростерши крылья, опираясь о постамент самым кончиком бронзового хвоста. Красивая статуя, выразительная, хорошо сбалансированная.

Пока Рамиро ее рассматривал, Ньет подошел и встал перед пустым камнем, а Белка, как привязанная, встала у него за плечом. Рамиро попятился и покинул круг высоких камней, чтобы не мешать — Ньет пытался дозваться до фоларийской Старшей.

Ниже по склону, за унылой желтой рощицей виднелись крыши музея. Оттуда, по дорожке, выложенной сланцевыми плитками, поднимался человек с метлой и ведром в руках. Распахнутый дождевик мотался у него за плечами. Найл, в возрасте, высокий, костлявый, совершенно седой — Рамиро впервые видел абсолютно белые волосы у северянина.

— Погодите, уважаемый, — Рамиро заступил ему дорогу, дотронулся до плеча. — На капище молятся, не мешайте им.

Рамиро знал на найлерте всего несколько слов, поэтому добавил «Стоп» и «Пожалуйста». Найл, жевавший спичку, весело посмотрел, подняв белую лохматую бровь.

— Да неужели, — сказал он на хорошем альдском. — Кто-то из твоих соотечественников, дарец, решил помолиться Нальфран? Врешь, поди. Дай-ка взглянуть.

— Только не помешайте.

— Я тут самый главный, если хочешь знать, — найл сплюнул спичку и осклабился, показав прокуренные крепкие зубы. — Экскурсии вожу, когда девочки приболеют, могу — на альдском, могу — на андалате. Прекрасные господа, перед вами — мегалитическое сооружение, кромлех, возраст которого составляет не менее пяти тысяч лет… — найл отстранил Рамиро ручкой метлы, шагнул между камней. — М-м… — пробормотал он совсем другим тоном. — Вот это да… уж и не упомню, когда такое видел.

Видел он всего лишь нахохленного Ньета и Белку, которая, оглянувшись, подергала Ньета за рукав. Фолари нехотя обернулся, посмотрел через плечо.

— Слушай, парень, — сказал найл, подходя. — Что ж ты без пожертвования? Кто ж так к богам обращается? Ты б посоветовался сначала.

— Пожертвование? — Ньет нахмурился. — Нужна жертва?

— А как же. Марайе приносят человеческую еду, глиняную посуду, шерстяную пряжу и зерно для ее воронов. Мерлу — сосновые или можжевеловые ветви, яблоки и орехи. А душечке нашей Нальфран — добрый металл, любой предмет из железа. Гвоздь, нож или топор. Ну и всем троим серебро очень кстати будет. Тогда уж и обращаются, после подарка. А так — невежливо получается, сам подумай.

— О! — просиял Ньет. — Вот почему она не отвечает! Спасибо, господин…

— Аранон меня зовут.

— Спасибо, господин Аранон! Рамиро, у нас найдется что-нибудь железное или серебряное?

Рамиро пошарил по карманам, надеясь найти серебрушку, но нашел несколько медяков. Ничего железного у него тоже не было, даже флягу он еще вчера отдал Адалю Лагарте и забыл взять обратно. Если не считать, конечно, винтовки и наручных часов.

— Если б я знал, — сказал он Ньету. — Что, у нас железок, что ли, в казарме нет… Давай завтра еще разок придем. Не смотри ты на меня так, Ньере… Ну ладно, бог с тобой, — Рамиро расстегнул браслет. — На. Стальные, считай — железные. Если твоей Нальфран не понравятся, уж не знаю, что ей тогда надо.

— Понравятся, понравятся, — оживился найл. — Клади на алтарь.

Ясно, к кому перекочуют отличные почти новые часы. Ладно, будем считать, это плата за встречу с Ньетом — чудо, как-никак, встретиться за полтысячи миль от родных берегов.

— Вот и хорошо, теперь молись, проси, что ты там хотел. А ты, деточка, не зевай, мухи налетят, — непрошенный советчик пальцем поддел Белкин подбородок, заставив ее закрыть разинутый рот. Повернулся к Рамиро. — Пойдемте, господин альд, не будем мешать отправлению религиозного обряда.

Они отошли за камни, Рамиро достал папиросы, предложил — найл покачал головой. Извлек из кармана дождевика коробок, повернулся спиной к ветру, чиркнул спичкой.

— Вы смотритель? — Рамиро нагнулся, закуривая.

— Типа того. — Найл сунул обгоревшую спичку в рот. Старый курильщик, теперь бросил, наверное. Ветер трепал его длинные белые волосы, открывая иссеченный тонкими морщинами лоб. — Присматриваю тут. Слушай, дарец, откуда эти ребята взялись?

— Со мной приехали.

— Из Дара?

— Угу.

— Не хочешь говорить. Хрен с тобой, не хочешь, не надо.

— А в чем дело? — Рамиро забеспокоился.

Найл сплюнул спичку.

— Не прикидывайся, что не понимаешь, о чем я. Это же фолари.

— Как догадался?

— Не слепой, вижу.

Помолчали.

Начал накрапывать дождь. Между камней показался Ньет, за ним, кутаясь в куртку, брела Белка.

— Ну? — спросил Рамиро.

Ньет, не глядя на него, помотал головой.

— Все она слышала, — найл похлопал парня по плечу. — Тебе что, явления нужны? Чтоб спустилась с небес в громах и молниях? Чтоб статуя заговорила?

— Откуда вы знаете, что она слышала? — недоверчиво буркнул Ньет.

— Знаю, знаю, уж поверь мне. Я тут столько лет болтаюсь. Пойдемте-ка чаю выпьем, вон туда, в музей. С девочками познакомлю. Держи метелку, парень. Как твою подружку зовут?