Глава 3. Жрецы и кошки

Я проснулся от раздражения — молитвенные завывания Грау, словно тупым мечом в грудь давили, тоскливые и бессмысленные.

Вечернее солнце заливало комнату ослепляющим светом, окрашивало темные волосы Грау в красные тона, тенями рисовало на ее лице тревожные узоры. Закрыв глаза, она стояла на коленях, у самых губ соединила кончики пальцев, и пела, и пела, и пела. Я знал лугарийский, но различить мог только отдельные слова — солнце, ветер и кровь, битва, победа, щедрый бог, жестокий бог… потроха?.. Служители Хранящего Вечность Господина взывали к своему богу с большей утонченностью, можно сказать, научно. Грау же казалась какой-то дикаркой.

Я совсем мало знаю о Богах-покровителях и жрецах, меня всегда больше интересовала их политика, а не сама религия и сила, которую получают отдавшие себя в служение. И когда Грау наконец замолкла, я спросил:

— А как становятся жрецами?

От ее пораженного взгляда стало смешно.

— Я знаю, что Хранящий Вечность Господин, или, скорее, Арвис, выбирает будущих жрецов еще в раннем детстве, тех, что отмечены Богом. Но как в других странах? Ты тоже жрица, хоть и принцесса, и я слышал о многих уже взрослых фалианцах, что становились жрецами… Эта ваша божественная сила, потенциально может раскрыться в любом? Надо просто верить? Или надо просто научиться, следовать тайным инструкциям…

— Ты что ли захотел стать жрецом?

Эта женщина понимала некоторые вещи еще быстрее меня. Чудовищно неприятно.

— Решил, что обладая божественным даром, сможешь одолеть Арвиса? Уже подыскал, кого из Богов порадуешь своей верой в обмен на силу? Ох, Хэлл, какой же ты еще мальчишка!

Такое чувство, будто она все два с половиной года ждала момента, чтобы произнести эту фразу. Мальчишка! Она старше меня всего на шесть лет, а сколько снисхождения! То, что Хедвин надоумил эту язычницу обмануть меня — и все так хорошо получилось, еще не делает ее умнее.

Я с трудом сдержал едкий ответ, все-таки Грау — женщина, горюющая женщина, а я благородный принц — нужно быть милосердным.

Отомщу ей позже. Когда придумаю как.

— И все же, просвети меня. Ты ведь и сама жрица, и, думаю, неслабая, так?

Грау помолчала, оценивающе меня рассматривая, но все же ответила:

— В Лугарии, в двенадцать лет, каждый входит в храм и молит Бога Солнца, Ветра и Войны о благословении. И каждого он одаряет своей милостью, в каждом зажигает искру своей силы. У кого-то она гаснет быстро, у кого-то тлеет долго, а у кого-то разгорается ярким пламенем — все зависит от духа человека, страсти его желания, усердия. Я не хотела быть жрицей-хранительницей, слабой телом женщиной, милой принцессой, я хотела сражаться вместе с отцом — и научилась. Для вас, ротенландцев, это дикость, но в нашей стране — и женщина может решать свою судьбу. Семья одобрила мой путь…

Я мысленно закатил глаза.

Да-да-да, а потом на Лугарию напали кочевники, а потом еще и Шарленское княжество и старшие сестры Крисельи, видимо те, что желали быть хранительницами и укреплять положение королевской семьи выгодными браками, погибли. И пришлось бедной Криселье стать моей невестой ради союза наших королевств, ради помощи в войне. Ротенланд — островок вечного спокойствия среди бушующих сражениями стран-соседей, таково покровительство нашего бога, как твердят жрецы. И редко мы вмешиваемся во внешнюю политику. Но Хедвин не забыл о свое старой родине, добился в Верховном Совете своего, получил одобрение жрецов, отправить скучающее войско на помощь осажденной столице Лугарии — и мы победили, помогли… Благодаря неожиданности нападения и хитрой тактике, а не военному мастерству солдат.

Боевое прошлое моей невесты от меня, да и от всех, Хедвин разумно скрыл, но кое-что я знал. И знал, что теперь она делает — не отвечает на мой вопрос, и вправду, зачем ей это? Она о себе откровенничает, опять пытается вызвать доверие.

Поздно, слишком поздно, милая Криселья, лживая Грау.

Я и без твоей помощи с Богами разберусь, зря только завел этот разговор.

Останавливаться вовремя Грау умела, замолкла, поняла, что я не расположен ее исповедь слушать. Нет, о том, как она ночной кошкой стала, или еще лучше о злосчастной короне, я узнать не прочь. Но она изворотливо избегала этого вопроса, и у меня уже не осталось сомнений — короны у Грау нет. Не было и изначально или украли, не важно, главное — бедняга Эль надел ее, настоящую, не сомневаюсь, и теперь… Каким он станет королем, что кроме нелюбви ко мне есть в Эле нехорошего? Ужасно обидчив, раздражителен и горд, очень горд — неприятная смесь. Если бы я знал больше о возможностях божественной силы! Могла ли Грау стереть проклятье короны, да так, чтобы Арвис не заметил, или она подменила проклятье на свое, или… Бездна! Бессмысленно гадать, и еще бессмысленней пытаться выведать правду у моей неблагонадежной союзницы.

— Пока ты отдыхал, я кое-что разведала.

Говорит так, словно не она меня уболтала, заставила отправиться спать среди дня — наверняка, очередные жреческие штучки. Но сон и вправду пошел на пользу, прояснил туман в голове, помог принять решение.

— Нас ищут?

— Разве что очень и очень тайно. Поздравляю, ваше высочество, вы мертвы — и смерть ваша обросла слухами весьма отвратительными, но в чем-то забавными. А вот о принцессе Криселье ни слуха, ни духа, и даже ночная кошка Грау пока никому не нужна. Мастер, изготовивший копию короны, ни при чем, я уверена, но есть один человек, нечаянный свидетель — следует его расспросить.

— Сомнительная зацепка, зря потеряем время, — я встал, прошелся из угла в угол, размышляя. — Ты бы лучше расспросила своих самых надежных соратников в темных делишках, а я попробую связаться с кое-кем из дворца…

— Нет. Это успеется, сначала навестим Фина — доверься моему чутью. Но и потом — никаких разделений, опасно.

Я не стал спорить, не сейчас. Грау я нужен больше, чем она мне. Она мне — лишь для безопасности, пусть охраняет королевское тело. Главное, не позволить ей очередной раз меня обдурить.

Финестер Райт был помощником в лавке травницы, там и жил, и покидал дом очень редко — это все что Грау знала. И вела она меня в такие дебри, что я сам никогда посещать не решался… Дома, потемневшие от времени, зловеще нависали, улочки все сужались и петляли, запахи — то, что мне больше всего не нравилось в Нижнем городе — преследовали: резкие, пыльные, горькие, ржавчина и простая еда, дым и дешевая выпивка. Хотелось вымыться скорее и перекусить, в моем так званом убежище из удобств одна покореженная кровать и стул. Деньги я захватил и рассчитывал туда больше не возвращаться, остановиться в более-менее приличной гостинице или снять комнату.

Кстати, о деньгах!

— А что с украденным сокровищем? — я тихо спросил Грау: лучше внимания не привлекать, здесь люди необычайно чутки на любые слухи о деньгах. — Корона короной, но оставить без внимания столь вопиющую наглость Арвис не мог.

— Арвису сейчас не до того, должно быть — коронация, заметание следов преступления. А алмаз я успела продать — об этом было договорено заранее, как и о мнимых путях побега разбогатевшей воровки из города.

— А тут все пошло наперекосяк, — я сочувственно вздохнул. — А эту аферу Хедвин придумал?

Грау дернулась, но улыбнулась.

— Ты так не веришь в мои силы?

— Исполнитель ты точно прекрасный.

И зачем я это делаю? Твержу себе, что буду сдерживаться, делать вид, что… А ведь она чувствует тоже самое.

Мне вдруг вновь стало смешно.

А тут еще из-за угла высочила вооруженная троица — местные мелкие бандиты. Не опасные на вид, а жалкие — худые, в обносках, у одного рука перевязана, другой одноглазый, а третий — явно главный — уродлив до отвращения.

Последнего Грау сразу узнала:

— Заняться больше нечем, Эрик? — насмешливо вскинула бровь.

— Тьфу ты, Бездна, не признал тебя, Грау. Думал, ты уже давно смылась из Ротена.

— Планы изменились. Пройти позволите, господа?

Что-то в голосе Грау говорило о том, что послушание ей ненужно — напротив, Грау жаждала драки.

А мне было все равно. Тут и я бы справился, но предпочел бы посмотреть. Люблю наблюдать как Грау побеждает.

Но Эрик оказался благоразумным, промолчал и быстро увел недовольных товарищей.

— Надо было сразу напасть — защищаясь, — посоветовал я разочарованной Грау.

— В следующий раз обязательно воспользуюсь твоим советом, Ульрих, — и никаких игривых ноток в голосе.

Намек я понял и дальше шли мы молча — вниз и вниз, мимо лачуг и пивных, нищих у стен и пробегающих детишек-воришек. Иногда из открытых окон таверн доносилось музыка — где отголоски праздника, где традиционные выступления бардов за ночлег.

— Кажется, здесь, — мы остановились у почти незаметной, задавленной с обоих сторон высокими жилыми домами, деревянной хибаре в два этажа. Она смотрелась здесь нелепо, так тянуло отвести взгляд сторону.

— Странная сила, — нахмурившись, пробормотала Грау, и я запоздало сообразил, что на дом наложена защита. Травники часто этим балуются, им не нужно божественное благословением, сварят зелье — и все.

Но к ножнам я на всякий случай потянулся.

Грау уверено вошла первой.

Дверь пронзительно скрипнула — и дверной колокольчик без надобности. Первое, что я почувствовал: кошки и травы. Маленькая комната пропиталась этими запахами.

На стойке одиноко и неровно горел светящийся шар, стены завешены пучками, на полках — книги и склянки с зельями, в одном котелке у потухшего очага — маковый настой, в другом — капустная похлебка. Два черных кота стали на задние лапы и пытались хлебать оттуда — даже не обернулись на нас с Грау.

А я, оказывается, голоден настолько, что готов к ним присоединиться, не побрезгую. Грау наверняка успела перекусить, пока я спал, и не подумала о несчастном женихе.

— Эй, есть кто? — она бесцеремонно подошла к лестнице наверх, заглянула. Махнула мне рукой, подниматься.

Второй этаж еще более засорен и тесен, за столом спал парень с грязной гривой черных волос и мурлыкающим котом на спине. Очаровательная картина, Грау, вот, умилённой улыбки не сдержала — кошачьих она любила. Но для меня единственной симпатичной кошкой только Грау и была — и то, до недавнего времени.

— Ты Фин? — я решительно подошел и хлопнул по столу. Парень вздрогнул и проснулся, уставился на нас осоловевшим взглядом, не обращая внимания на вцепившегося в спину кота. И вдруг нахмурился.

— Уходите отсюда.

Уверено сказал, нагло. Еще и голос как у сказителя — не нравился мне этот Фин.

— Сначала поговорим, — Грау села на стол, сминая бумаги, закинула нога на ногу, наклонилась так, что Фин покраснел.

Он определённо понимал, кого видел перед собой.

— У меня не было выбора! Мой брат жрец, и я случайно, правда случайно, и подумать не мог, к чему это приведет, упомянул, что Дик какую-то странную корону мастерит…

Причитал он весьма убедительно, но рыскал под столом руками. Грау тоже заметила — оказалась быстрее, полоснула ножом по запястью Фина, и поймала оброненный влажный клубок мха. Принюхалась.

— Ай-яй-яй, хотел устроить нам «ба-бах», прямо посреди разговора — нехорошо. Как думаешь, Хэлл, куда бы нам запихнуть этот шарик — мальчику в рот, или…

— Эй, эй! — мальчишка запаниковал. — Я просто хотел подстраховаться. Я вам правду говорю, чистую правду, Богом клянусь, но вдруг все равно прирезать захотите? А я не хочу.

И кинул в Грау кота.

Рванулся к окну, пока та ошарашено пыталась избавиться от истерично вопящего зверя. Я со всей силы метнул в него меч. Не пронзил насквозь, конечно, но с ног на пару секунд сбил — Фин хоть и высокий, но худой чрезвычайно. Пока он опомнился, я успел расслабленно подойти к нему и красиво вырубить с одного удара.

Только Грау все равно не видела — все внимание отдала успокаиванию кота. То ли в меня так верит, то ли приоритеты у нее такие — неправильные.

— Не хочу отвлекать тебя от нового друга, но с этим что делать? — легонько пнул Фина. — Он тут не один живет — оставаться нельзя.

— Сам потащишь?

Действительно, глупо.

Грау оставила кота, и, связав Фину руки над головой — все время при себе веревку держит — уселась на него, приложив к горлу клинок. Едва слышным шепотом разбудила.

Я присел рядом, с любопытством заглядывая в злое испуганное лицо парня. А в глазах-то все равно самоуверенность.

— Продолжим, — голосом Грау можно было обжечься. Фин вздрогнул, но подбородок задрал.

— Что с Эби?

— С кем? — Грау растерялась, но ни на миг не расслабилась.

— С моей кошкой! Ты ей ничего не сделала?

Черная кошка Эби невозмутимо вылизывалась, сидя на стопке писем. Удивительное лицемерие — сам воспользовался несчастным созданием, как оружием, а теперь строит из себя жертву.

— Не беспокойся, Эби намного лучше сейчас, чем тебе, — Грау легонько нажала на нож и на горле Фина выступила капля крови. Но я видела — смягчилась. Как можно быть временами такой женщиной?

— Да чего вы еще хотите? Я вроде уже все рассказал… Откуда мне было знать, что своим длинным языком подставляю такую прекрасную и опасную леди? Я уже потом, как услышал про твою вылазку в сокровищницу Оплота Вечности сообразил что к чему, что алмаз тот, только предлог, а в короне вся суть… Кстати, а зачем тебе это понадобилось? Правда, что тебя Первый министр купил? Ну, это я по намекам брата понял…

Мы с Грау переглянулись.

Он что, правда не знает кто я? И жрецы решили…

Зря я подумал, что Грау уже отошла, после смерти Хедвина.

Она резко вскочила, беспечно обронив нож, чуть ли не в руки Фина — я едва успел перехватить. Он и связанный достаточно изворотливый, чтобы стать опасным.

Грау, злая, расстроенная, выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Коша недовольно мяукнула.

— Эээ, — подал голос Фин. — Ты меня собираешься убивать или все-таки отпустишь? Серьезно говорю, если вы тут с подружкой задержитесь — ничего хорошего не будет. С вами.

— Разве ты в том положении, чтобы угрожать? — я недовольно повернулся. В отсутствии Грау парень явно чувствовал себя уверенней, что вызывало острое желание эту уверенность разбить добрым ударом в челюсть.

Что я и сделал.

Потом развязал Фина и оставил лежать на полу без сознания. А что еще мне с ним делать? Не убивать же…

Убивать я не любил. Пробовал один раз — мало приятного.

На первом этаже Грау не оказалось, и на улице нигде меня не поджидала — до чего ненадежная телохранительница вышла. Но сейчас мне это на руку.

Пока Грау мучается чувством вины, могу навестить парочку приятелей.

Неужели все действительно настоько просто? Грау оплошала — обрадовалась, должно быть, успеху авантюры с короной, расслабилась: позволила мне узнать ее, позволила шпионам Арвиса увидеть себя — ночную кошку, воровку, только что проникнувшую в Оплот Вечности — рядом с Хедвином. Тем самым дядюшку и погубив. И принцессу Криселью решили убрать заодно.

Но почему за несколько часов до коронации? И кого все-таки Арвис желал видеть на троне? Вероятно, моей жизни ничего не угрожало, зря сбегал… Но Верховный жрец мог подозревать, что я захочу разобраться в смерти Хедвина, отомстить — ведь, казалось, он заменял мне отца, был первым наставником, пусть и ученик вышел паршивый. С Элем намного меньше проблем.

Конечно же, не будет. Не позволю. Не для того, я столько изворачивался, столько лгал, чтобы сбежать, стать каким-нибудь наемником, странником. Я обещал — давно, но ни прежде, ни после не был так искренен. Я уничтожу этот проклятый культ Хранящего Вечность Господина, вырву Ротенланд из удушающего покоя и…

Странные мысли. Мои, несомненно, но слишком, слишком ярые, чужие, словно свержения Бога хочу не только я…

Верно. Свержения Бога я никогда не хотел. Арвиса, его верных прихвостней, само проклятье королей Ротенланда — да. Но Хранящий Вечность Господин… хранит нас. Королевство не может существовать без Бога-покровителя: даже если вера ослабла, людям нужно благословение…

Но чье?

Ехидные слова Грау — о Боге, что подарит мне силы для уничтожения Арвиса — царапали сомнением. Может тот сон, знаки — я просто хочу видеть, сам себе выдумываю, и никто из Мертвых Богов вовсе не признал меня своим избранником, ведь, правда же, какая глупость, сказка из детских книжек.

Но повеяло холодом. И словно лед на мгновение сковал меня, и ближайшие часы — обычный меловой рисунок-оберег на стене — покрылись мелкими трещинами, осыпались белой пылью.

Перед тем как отправиться за информацией о событиях во дворце этим днем, загляну, пожалуй, еще кое-куда. Если Грау желает насмехаться, а не помочь мне советом — я знаю другого жреца.

***

Грау и прежде ошибалась, без ошибок ничего не сделаешь, даже с божественным благословением. Когда-то из-за ее решений погибали люди, проигрывались сражения, и каждый раз осознание этого — ее вины — обжигало горечью. Но с опытом ошибок становилось все меньше, удача сопровождала ее все чаще… и самоуверенности становилось все больше.

А теперь Грау ошиблась опять.

Успех затмил рассудок — и она позволила Хэллу узнать ее. Расслабилась — еще бы, обманула самого Верховного жреца, победительница! — и позабыла про грим. Да Бездна с ним, с Хэллом, рано или поздно настала бы пара откровений. Грау не сумела скрыть свою встречу с Хедвином от доносчиков Арвиса. Бездумно побежала хвастаться, забыв о защите — и ее заметили. Сейчас Грау понимала кто — та юркая дрянь, очередная служанка, вечно что-то вынюхивающая, маскируясь уборкой: она проходила мимо двери и, наверняка, заглянула в замочную скважину, постоянно так делает, Грау знала это, все время ставила защиту, но тогда… Не подумала. Столько лет училась осторожности, так преуспела в лицемерии ради одной цели — и вот, в последний момент, все погубила.

Сама уничтожила, собственной глупостью.

Хотелось истерично расхохотаться.

Хотелось взывать.

Изуродованное тело Хедвина стояло перед глазами.

Она мужественно пережила смерть сестер, тысяч воинов, среди которых — и друзья, настоящие соратники. Она пережила это и двигалась дальше. Тогда она сделала все что смогла.

Но потерять Хедвина оказалось больнее всего.

Мяукнули кошки, и Грау вздрогнула.

Она сидела на лестнице в доме травницы — казалось, прошла вечность, но на деле лишь пара мгновений. Сейчас спустится Хэлл, и она должна взять себя в руки. Она сильная. Истинная дочь своего народа, могущественнейшая жрица Бога Солнца, Ветра и Войны, талантливейшая актриса — даже это сумела принять.

Кошки мяукнули еще раз, и Грау очнулась по-настоящему.

Что-то не так.

Кто-то у входа. И этот кто-то — враг.

А наверху Хэлл.

Если это люди Арвиса — нельзя допустить, чтобы они его увидели. Пусть до конца неясно, что известно Верховному жрецу, но не стоит рисковать.

Ночь не лучшее время суток для жрицы солнечного Бога.

Ну и пусть.

Грау стремительно бросилась вперед, вспоминая дневную жару, взывая к своему Богу. Резко открыла дверь, ошарашив троицу… жрецов в серых одеяниях со скрытыми под капюшоном лицами. Все-таки Арвис про ее не забыл.

— Кого ждем, господа? — меч горел в ее руке и служители Хранящего Вечность это чувствовали.

Безмерно удивились — ожидали не чужеземную жрицу, а простую ночную кошку Ротена.

Теперь никак нельзя позволить им уйти.

Грау не собиралась дожидаться ответа. Ей хотелось убить этих тварей.

Но сначала нужно увести их прочь.

Она побежала — тут рядом тупик, удобное безлюдное местечко для хорошей беседы. Жрецы послушно бросились следом за ней. Короткая молитва одного из них обдала пробирающим холодом, но проклятье развеялось, не причинив вреда — Бог Солнца, Ветра Войны защищал Грау.

Только здесь нет ни солнца, ни ветра, а вместо благородной войны — низменные засады из-за угла. От сил Грау, сил жрицы-защитницы Лугарии, в Ротенланде лишь тень, зато жрецы хранящего Вечность Господина в своей стихии.

Ох, и дура.

Нужно было притвориться, нанести удар исподтишка, но взыграла старая привычка. Так ничему и не научилась.

А вот и стена. На днях здесь была настоящая бойня, и запах смерти еще витал в затхлом воздухе. Грау развернулась.

Жрецы выглядели спокойными, словно из одной вежливости преследовали — успели отойти от удивления и понять на чьей стороне преимущество.

— Мы вовсе не желаем вашей смерти, госпожа, — выступил вперед самый высокий, отбрасывая капюшон. Грау смутно его помнила, видела рядом с Арвисом как-то — то ли Эйх, то ли Арн. Красивое холеное лицо, располагающий голос — неприятен ужасно.

— Верховный жрец просто хочет поговорить. Украденный алмаз мы уже вернули, и даже склоны простить вас за это баловство — в обмен на искреннее признание, разумеется.

Гойнер, ублюдок, зря она на него понадеялась! Не стоило доверять продажу сокровища этому трусу.

— И в чем признание?

— В ваших делах с Первым министром. Для чего вам нужна поддельная корона? Известно ли вам что-то о принце Ульрихе?

— Ах, ну зачем вам это, почтеннейшие служители? Хедвин мертв, подделка у вас — так какая к Бездне разница. Дела прошлые. Для меня, и тем более для Хедвина, крайне неудачные…

А подделка не у них — Грау поняла это по тени недоумения, промелькнувшей на лице жреца. Странно.

Может и не зря она поспешила открыться. Жрецы окутали себя защитой от божественной силы, сосредоточились, позабыв опасаться клинка.

Поговорить, в надежде узнать что-то еще или…

Или.

Грау напала. Вперед — быстрее ветра.

Наполненный светом меч прошел сквозь плоть, не причинив вреда, но надменная ухмылка Эйха — или Арна — потухла быстро — вместе с ножом в груди.

На ее бросились, распевая молитвы, попытались коснуться, сотворить то же, что с Хедвином, ускорить течение ее времени, но силы Грау черпала не из артефакта, а из сердца, пылающего даром ее Бога.

Дар — на защиту: солнечный свет из грез по родной Лугарии, хлестки ветра, капли свежей крови врага, дух смерти.

Ловкость ночной кошки — на атаку.

Но как злые молитвы жрецов Хранящего Вечность Господина стекали с Грау бесполезными словами, так и ее взмахи клинком оставались безвредными — мимо и мимо, словно не стоят они втроем будто в объятьях. Проклятая удача.

Просто нелепо!

Зарычав, Грау ударила коленом между ног одного из жрецов, и вместе с выдохом выпустила пламя в лицо другого. Миг без защиты обернулся замершим временем — быстро первый пришел в себя, и не шевельнуться, пока хватает Грау за шею, шипя проклятья и молитвы. А потом с криком отпускает, отталкивает, потрясая обожжёнными руками — и время возвращает свой привычный ход, прошла лишь секунда не больше.

Грау совершенно опустошена.

У обоих жрецов — пара ожогов и злость унижения, но нападать не спешат, опасаются. Грау обессилено упала на колени — знала, как мало нужно, чтобы враг поверил в победу, отвлекся. И ринулась за окровавленным ножом в груди мертвеца, избегая запоздалой волны проклятья.

Метнула, доверясь чувствам, почти не глядя — в глазах уже темнело — и попала.

Еще один мертвец.

И злость оставшегося в живых. Он сдавил Грау своей силой, разбивая вдребезги все защитные благословения. Хотел не просто убить — а сделать как можно больнее. И разум Грау заполонили воспоминания — каждая старая рана, душевная или телесная, воспылала с новой силой, словно ее кромсают и рубят, и сжигают заживо, и топят в леденящем ужасе отчаянья, душат потерями, обманутыми надеждами — все одновременно. И Грау пыталась закричать, но с губ сорвался лишь сдавленный стон. Она умирала.

И тут все пропало, отпустило.

Кто-то большой обнял ее. Вокруг лишь тьма и тишина, тело сотрясало дрожь — это от усталости, пройдет. Знакомый запах молока убаюкивал.

Грау так хотелось горько рассмеяться.

До чего докатилась бесстрашная и гордая жрица-защитница: благодарить за спасенье банду презренных воров и тайных убийц — быть одной из них.