Глава 2. Коронация

Знакомый коридор, неистребимо пыльный, издевательски узкий — отец бы точно тут застрял, вздумай выбраться из спальни ради тайной прогулки — казался ловушкой. Грау уверено шла первой — быстрая и грациозная, светильники послушно вспыхивали и тотчас затухали, освещая путь, паутина привычно липла на лицо, но сама атмосфера, почти осязаемая тревога — угнетала.

Еще бы.

Моя бедная невеста лишилась всего. Какая трагедия.

Толика злорадства позволяла отвлечься от мысли, что я сам в полной заднице.

Бегство — не выход, но не возвращаться же. Да и не было во дворце людей, в верности которых я безоговорочно уверен. Игры в пустоголового принца привели к закономерному результату — отсутствию настоящих союзников. О, я приятельствовал со многими, от стражников до стариков-лордов, я много болтал и внимательно слушал, собирал сплетни и сам их сочинял — копил чужие тайны и грехи, чтобы воспользоваться ими, когда придет время. Но я рассчитывал на положение короля, а не беглого принца.

А еще я всегда в глубине души рассчитывал на Хедвина, что, несмотря на все разногласия, он поддержит меня в борьбе со жрецами, ведь он единственный во дворце, кто знал меня по-настоящему. А вне дворца была Грау, безродная ночная кошка, которой плевать на политику и власть, которой нужны лишь деньги и азарт от опасного дела… которая оказалась моей невестой и племянницей Хедвина. Бездна! Кажется, и через полвека я не перестану злиться на эту парочку, и главное — на себя.

Грау в совершенстве знала путь из дворца в заброшенную таверну на окраинах Нижнего города, мое якобы тайное убежище. Я сам и за сотни вылазок постоянно путал, какая из череды дверей ведет в нужный подземный туннель, а она ни на миг не задумалась. И все молчит, серьезная, потерянная — это пугает.

Но естественно.

Все еще не могу осознать смерть Хедвина. Он был в моей жизни всегда, куда больше, куда важней, чем отец. Казался вечным. Я постоянно представлял, как и в старости господин первый министр брюзжит мне на ухо нравоучения и пытается наставить на путь истинный. Но сила жреца Хранящего Вечность Господина обратила Хедвина в тлен раньше времени, оставив нас с Грау в одиночестве… В одиночестве же?

— Грау… — мой шепот пронесся по туннелю тревожным эхом. Она резко обернулась, больше злая, чем печальная.

— Что?! Будет еще время для разговоров.

Теперь зол — очень зол — я. Как она позволяет себе говорить со мной в таком тоне? Или я чересчур привык к лживой лести Грау и еще более лживому смирению Крисельи. А тут — искренне. И теперь я должен поблагодарить за долгожданную откровенность.

— Кто-нибудь еще знал обо мне?

На мгновение на лице Грау промелькнуло недоумение. А потом она гадко улыбнулась:

— Ах, Ульрих, ты о своем маленьком развлечении, о своей тайной второй личности, — Грау не мурлыкала как кошка, а шипела как пустынная змея. — О милашке Хэлле, таинственном завсегдателе самых злачных мест Нижнего города… в котором только слепец не узнает высокородного избалованного мальчишку. Правда, думаешь, что это такой уж секрет? Знает, не сомневайся, полдвора знает о твоем самовлюбленном актерстве — и потешается.

Она всего лишь женщина, недавно потерявшая единственного близкого человека. Она просто хочет зацепить меня как можно больней, оскорбить, и, наверняка же, лжет — ведь так хорошо умеет это делать.

Стерва.

Будто бы я сегодня потерял меньше.

Оставшийся путь прошел в гробовом молчании.

Осознавать, что мое чудесное секретное логово, не такое уж и секретное — неприятней некуда.

Войдя из туннеля в погреб таверны — просторный, но заваленный всяким хламом, разгребать который я смысла не видел — Грау сразу же зажгла свет. Мне приходилось мучиться с чадящими факелами или ненадежными свечами, а ей хватило замысловатого движения рукой, чтобы помещение озарило маленькое неяркое солнце. Затем Грау потратила полминуты на молитвенные бормотания над дверью и, пока я мрачно стоял и наблюдал, невозмутимо вытащила из тайника под прогнившей пивной бочкой мой обыденный наряд — вернее, обыденный для Хэлла, да-да, заседателя самых злачных мест Нижнего города. Вручила и посоветовала поторопиться. А сама достала из наплечной сумки зеркало и шкатулку с красками и кисточками для грима, устроилось на моем любимом — единственном — кресле и занялась превращением в настоящую Грау.

Как быстро меняются роли: сложно поверить, что эту же женщину я всего полчаса назад вел за ручку за собой, растерянную и послушную.

Ненавижу. Хотелось вновь напиться или что-нибудь разгромить, а лучше — подраться. С Грау. Интересно, на что она способна без своих жреческих штучек?

Знаю — на многое, видел не раз, как ловко Грау управлялась с буйными наемниками, как умело пользовалась коротким мечом и метала ножи. Хотя откуда уверенность, что ее боевые таланты не усилены лугарийским богом?

Набрасывая заурчдный, без вышивки и кружев, черный камзол, я посматривал, как Грау мажет волосы каким-то маслом, и ее кудряшки вместо того чтобы покрыться жирным блеском — темнеют и распрямляются. Алые губы, белоснежная кожа, густо обведенные черным ярко-зеленые глаза — этот дикий контраст отвлекал от знакомых черт лица, но все же… как можно не узнать ее? А я еще гордился своей внимательностью. К тому же рост… О, отличная тема для попытки завести мирный диалог. Не то чтобы мне хотелось, но нужно: мы в одной лодке, мы должны сотрудничать.

Просто сделаю вид, что забыл ее ядовитые слова.

— Почему я никогда не обращал внимания, что ты, когда в образе Грау, меня выше?

— Что? — от неожиданности Грау чуть не выронила зеркало. — Это все что тебя сейчас интересует?

Если она опять начнет твердить о моем ничтожестве — точно не сдержусь и попытаюсь убить.

Но Грау уже сама вспомнила, что я ей нужен, лукаво и чуть виновато улыбнулась. Будто бы я поведусь на это.

— Я прибыла в Ротенланд в наряде по последней лугарийской моде — и высокие каблуки неотъемлемая его часть. Первое время мне и переобуться было не во что — ты же помнишь, как мгновенно весь двор возлюбил дикарку-принцессу, как твои фаворитки делали все, чтобы представить меня в нелепом свете… А потом мы придумали Грау.

Я не помнил, мне тогда было совершенно плевать, как приняли мою назначенную невесту. Принцесса Криселья Лугарская мне не понравилась с первого взгляда — скучная, страшная, совершенно ненужная. Особенно в то время, когда белокурая леди Глория обучала меня любовным премудростям.

И сейчас — плевать. Или я должен был проникнуться, понять и простить?

— И как мне тебя называть, Криселья или Грау? Что для тебя настоящее имя?

— Криселья — это светское, имя по рождению, а истинное, данное при посвящении Богу Солнца, Ветра и Войны — Играуселия. Сама с трудом выговариваю, зато, оказалось, что так удачно сокращается на ротенландский лад.

Беседа выходит настолько мирной и неестественной, что даже отвратительно. Я задаю бессмысленные вопросы, а Грау отвечает, словно героиня романа или пьесы — какой замечательно лицемерный разговор по душам выходит.

Бездна, я же сам его начал! Это уже какая-то одержимость — у меня сейчас проблемы серьезней личных обид: я понятия не имею, что мне делать дальше.

Может в первую очередь распрощаться с Грау?

— Хэлл, — она редко звала меня так. Обычно по-доброму насмешливое «высочество», при спорах — издевательское Ульрих, и лишь когда собралась сказать нечто проникновенное… — Хэлл, ты же понимаешь, что я все наврала. В туннеле. Никто — по крайней мере, нам с… Хедвином, известно не было — ничего о тебе не знал. Ты, правда, всех обманул, ты…

— Заткнись, а? Просто заткнись.

Я отвернулся. Как хотелось ее придушить, ухватить за тонкую шею и трясти, сжимать, пока… о Мертвые Боги, так унизительно….

— Я не могу поверить, что Хедвина больше нет. Это так… глупо, бессмысленно. Я понимаю, как ты мне сейчас не доверяешь, понимаю, правда, но… Хэлл…. — Грау незаметно оказалась совсем рядом, замерла напротив, схватила меня за руки. Ее глаза сияли — от слез или божественной силы, не знаю, но взгляд оторвать все равно — не могу. Как же красива моя лживая невеста. Как же я ее ненавижу.

— Хэлл, я не знаю, что нам делать. Поверь, мы на одной стороне…

— Все, прекращай эту комедию, — я решительно встряхнул головой, сбрасывая зачарованность, и оттолкнул Грау — грубо, но переживет, не хрупкая принцесса. — Переигрываешь. Хедвин и для меня был… важным человеком. Но он мертв. Погиб, защищая меня. И мы оба хотим отомстить, не так ли. Значит — на одной стороне. Но ни о каком доверии, не может быть и речи.

— Как скажите, ваше высочество, — Грау, тотчас лишившись всего очарования, прищурилась, вернулась в мое кресло. — Лучший способ отомстить — стать королем и королевой. И уничтожить Арвиса, — она склонила голову и задумчиво добавила: — Или в обратном порядке.

— Для начала скажи, где корона?

Грау сделала вид, что не услышала. Вытянула голову, навострила уши — эти ее кошачьи повадки.

— Колокола, — оказала любезность, прояснила. — Полдень. И… судя крикам толпы, не похоже, чтобы коронацию отменили.

— Я же сбежал.

— Я заметила. Может Арвис решил сменить главного актера? У тебя еще три братца есть.

— Так сразу? — я не мог в это поверить, но вряд ли Грау сейчас выдумывала.

— Пойдем и проверим.

А что нам еще оставалось делать.

Народ бесновался.

День выдался жарким, солнце палило вовсю, обжигало макушки — Грау наслаждалась, а я страдал, с тоской вспоминая утренний сон, полный благословенного льда. В разодетой потной толпе не протолкнуться, и поняв, что по улицам до дворцовой площади уже не добраться, Грау повела меня на крыши.

— Ты помнишь, что я не умею прыгать как кошка?

— Можешь тогда подождать меня здесь.

Не самое заманчивое предложение. Рискуя свернуть шею, я последовал за Грау — к счастью, та выбирала дорогу доступную простому смертному, да и крыши Ротена и в Нижнем, и в Среднем городе весьма удобны для прогулок. А уж если знать места, где искажается пространство, позволяя мгновенно перемещаться с одного края города в другой, так и совсем никаких трудностей. Сеть, сотворенная служителями Хранящего Вечность Господина еще сотни лет назад при строительстве столицы и создании трех ярусов — Нижнего, Среднего и Верхнего города — давно истрепалась и позволяла черни забыть о невозможности покинуть свой район без позволения свыше...

В Верхнем городе пришлось спуститься на землю и потолкаться, пробираясь к давно запримеченному высокому дереву — оттуда хороший обзор.

— Не боишься, что тебя разыскивают? Ночную кошку Грау сложно не узнать, и если Арвис раскусил ваши с Хедвином интриги...

— Если бы он это сделал — отправил бы ко мне не одного единственного убийцу-фанатика, а целый отряд.

— Какая скромность, — пробормотал я.

— Хочешь поспорить? Но не важно. Я уверена, что этим утром Арвис понятия не имел, что Криселья и Грау — одно лицо. Но не уверена в его неведении насчет связи Грау и принца Ульриха.

Корона. Ну разумеется!

— А у кого ты заказала копию?

— Позже обсудим. Полюбуйся, как тут для тебя все украсили.

И с ветви ее сталкивать бессмысленно — приземлится на четыре лапы.

Я не хотел смотреть на цветы, розы и дикие маки, на алые ленты, на танцоров и фокусников, не хотел слушать приветственные крики и торжественно-веселую музыку. Им тут всем не очередной символический король важен, а праздник и бесплатное угощение. Пляски, выпивка, еда. О, я отлично знаю, что нужно народу, и это вовсе не достойный монарх, чтобы там не твердил Хедвин.

Затрубили фанфары, монотонно, как тиканье часов, застучали барабанщики, и людские голоса становились все тише и тише — от Оплота Вечности выдвинулась процессия жрецов во главе с Всевечным Арвисом. Он сменил традиционную красно-серую мантию на ядовито-желтую, ярким пятном горел среди толпы, в его руках — знакомый жезл, увенчанный сферой из крутящихся полупрозрачных шестеренок — в детстве я любил изучать украдкой эту чудо-палку, вечно пытался стащить ее, безуспешно, естественно: Арвиса не проведешь.

Окруженный жрецами, медленно плыл закрытый паланкин, где должен был находиться я — причащенный и проклятый. Арвис подробно расписал каждый мой шаг в этот день, удостоверился, что я запомнил каждую ритуальную фразу, все жесты, но ни слова не сказал о том, что произойдет в церемонном зале Оплота Вечности, о том, как он водрузит мне на голову корону, и как снизойдет на меня благодать Хранящего Вечность Господина — лишь общие слова, туманные намеки и обещания.

Это странно — наблюдать со стороны, будто бы не со мной, будто бы очередной сон и все это — ложь Грау, смерть Хедвина, побег из дворца — кошмар от излишних волнений перед важнейшим днем в моей жизни.

Но проснуться не выходит.

Я пропускаю миг, когда площадь, окутывает мертвая тишина — будущий король показывает свой лик народу. Я далеко, но не узнать его невозможно: золотистые волосы, куцая бородка, надменность, заметная за сотни шагов. Мой нелюбимый братец Эль.

Всевечный Арвис титулует его пятнадцатым королем Ротенланда, Благословленным Хранящим Вечность Господином, Стражем покоя и процветания священных Красных Земель, Эльриком Первым.

— Он даже не следующий по старшинству…

Король Эль — это какое-то безумие, глупая шутка.

— Зато первый в братской нелюбви к тебе, — Грау казалось все закономерным.

— Он сын шлюхи! Это каждый знает, и пусть молчат, пусть он законный наследник, настоящий принц, но, Бездна, не король же! Эльрик Первый, надо же. Первый! Мне-то суждено было быть целым пятнадцатым…

— Ах, Ульрих, бедняга, расстроился, — Грау не удержалась от очередных кривляний — устремила взгляд вдаль, словно пьесу отыгрывая, «в сторону» на незримую публику говорит. — Все мучился от нежелания надевать корону, и вот, мечта сбылась, свободен, а он — обиделся. Обиделся, что отдуваться придется презираемому сводному брату, что тот стал Первым, а несчастный Ульрих Пятнадцатым не стал, не стал рабом своих пороков, послушным орудием для интриг жрецов…

Да-да, я и так помню!

— Разве ты не подменила корону? И там, — я махнул рукой на Эля, на серебряный ободок, едва заметный в его густых кудрях, — что, настоящая?

— Разве ты не дал себе зарок не доверять ни единому моему слову?

— Отрадно слышать, что ты так скоро оправилась от горечи утраты, и вновь стала моей старой знакомой Грау: я уже успел соскучиться по твоим монологам неслучившейся актрисы.

Я хотел уколоть, сделать больно, но Грау рассмеялась — без истерии, без печали, весело и облегченно, будто услышала лишь ей понятную шутку. Словно все наладилось, словно ничего и не разлаживалось, и есть просто Хэлл и Грау, парочка авантюристов и добрых приятелей, замаскированный принц и ночная кошка, и между ними нет ни капли лжи и недоверия.

И я тоже расхохотался.

Какая чушь.

*******

Грау осознавала насколько беспечно оставаться в ненадежном убежище Хэлла. Если Арвису известно о туннелях, никакая защита долго не протянет, и жрец найдет их, придет за ними, раздавит, как букашек. Как Хедвина.

Грау хотелось выть.

После коронации она из последних сил отвлекала полного подозрений принца, развлекала, играла, и тот успокоился, прекратил расспросы и провокации, доверился привычному образу или просто сам устал — выглядел он как никогда ужасно, будто ночь не спал, а потом, изнеможённый, сражался с полчищем врагов, проиграл и сбежал… Какая чепуха лезет в голову — все лишь бы забыться, не думать: она теперь совершенно одна.

Хедвина больше нет.

Из-за ее ошибки.

Из-за ублюдка Арвиса.

Из-за этой проклятой короны!

Грау — ночная кошка Грау — для всех должна была украсть великое сокровище из Оплота Вечности и сбежать, покинуть город, завершив грандиозное дело. После коронации и свадьбы надобность бы в ней отпала. И никакой связи между обычной преступницей из Нижнего города и королем. Корона-то, настоящая корона, на месте, казалось бы — нетронута, но подделка, отданная принцу, пропала, и не понять: оставлять корону без присмотра во дворце было опасной затеей, обычная случайность, или Арвис изначально знал, что искать.

Глупо, ничуть не скрываясь, ходить по улицам Нижнего города, ее знали, ее узнавали — еще бы, в таком незабываемом наряде. Наверняка вездесущие шпионы Арвиса уже докладывали о прогулках самоуверенной воровки.

Напасть могли в любой момент — убить или захватить, не суть, Грау не против хорошей драки.

Грау жаждала крови.

Мести. И бездумно провоцировала.

Глупо-глупо-глупо.

Хэлл спал на старых тряпках в одной из комнат брошенной таверны — многих трудов стоило его завести обратно и усыпить в разгар дня.

Грау нужен откровенный разговор наедине с ювелиром, сделавшим поддельную корону. И тогда она пдумает, как быть дальше.

Мастерская располагалась в Среднем городе — невзрачная вывеска, тесная полутемная комната, наполовину скрытая потрепанной занавесью, со второго этажа — аромат мясного бульона. Одна из десятков маленьких семейных мастерских. Дик Фахмэн, юркий рыжебородый толстяк с длинными пальцами, встретил Грау широкой улыбкой.

— Не ожидал увидеть тебя вновь, милая…

— Надеюсь, не потому что рассказал жрецам о моем необычном заказе, — у Грау слишком плохое настроение, чтобы мурлыкать, а еще запах еды разбудил голод.

Но Дик растерялся искренне:

— О чем ты? Я никому ни слова, не дурак ведь! Ты обещала, что жрецы мое творение не увидят и нечего опасаться. Простая работёнка для обмана простака, или что ты там говорила — мне лишние детали ни к чему. Я-то думал, что все прошло как по маслу, слышал про ограбление, да и коронация сегодня…

— Тебя не смутило, что короновали не того?

Больше всего Грау в ротенладцах пугало и раздражало их безразличие.

— Да какая разница, кого… — Дик пожал плечами. — Если старший принц вслед за папашей отправился, то туда ему и дорога. Этот Эльрик хоть посерьёзней выглядит, может и выйдет с него толк.

Все, что об ее женихе знал простой люд — развратник и надменный неженка. Да и непростой знал не больше. С одной стороны Грау понимала, отчего Хэлл предпочитал скрывать свой ум, с другой — он явно переборщил, создавая образ наглого избалованного принца. Его презирали.

— Хоть Арвис и объявил, что принц умер от сердечной болезни, но говорят, якобы кое-кто из слуг видел, как он напился и во время оргии, прямо под прыгающей девицей, подавился абрикосовой косточкой… — под взглядом Грау Дик осекся. Обычно она любила выслушивать сплетни, но тут ей Хэлла даже жалко стало.

— А про корону я правда никому не говорил, никто и не спрашивал, и не видел меня за работой — будь уверена… Разве что Фин заглядывал, но это Фин — он знаешь как и жрецов, и министров, и вообще всю знать не любит, уж точно бы докладывать не стал…

— Я понятия не имею, что еще за Фин. Рассказывай.

Хоть какая-то ниточка. Грау чуяла, что напала на след.

Она обязательно во всем разберется.