Часть I. Глава 4. Интриган.

Ворота раскрылись скрежетом, ветер ударил в спину. Ветер ударил в спину… Но за спиной же кто-то был, кто-то защищал её о ветра.

Она проснулась.

Сначала — лошадиные голова, шея, под которыми медленно проносится утоптанная дорога. Дорога, местами посыпанная мелким камнем. Не горная тропинка.

Не совсем ещё понимая, где она, Ноирин поднимает голову. Высокие каменные стены со сбитыми зубцами, две охранные башни, в которых мелькает слабый огонёк. Ворота чертят на земле длинные полукруглые полосы.

Ночь чернилами залила небо и зажгла мелкую россыпь звёзд. Тонкий слой снега на земле стал чёрным, и невозможно было угадать его глубину. Ветер чертил внизу белую паутину из мелкой снежной крупы. За спиной шумели сучьями деревья ближайшего леса. Пахло чем-то гадостным.

Лошадь оступается, и банши кидает вперёд, на крепкую шею. Она судорожно пытается ухватиться за повод, шарит руками, но его нигде не находит.

— Проснулась?

Низкий бархатный голос. У владельца глаза цвета солнца и мёда.

— Да...

Он ведёт лошадь, посматривая на банши искоса и как-то недовольно, словно бы Белояр был бы совсем не против отсутствия Ноирин в окрестностях Элдарона. Но он молчит, едва заметно кривя губы. Повод от лошади в его руке натянут и доставляет животному неудобства.

Ноирин медленно понимает: ей противен этот взгляд.

Они разрывают зрительный контакт.

Альтаировцы бурно что-то обсуждают, совершенно не предавая значения въезду в город. А Ноирин всё следит за громадами ворот и квадратными башнями. Украдкой бросает взгляд на мужчину, ведущего лошадь. Слишком высок и широк в плечах. Напоминает тупоумного варвара с островов Объединения.

Элдарон похож на заснувшую черепаху, панцирь которой достигает своей наивысшей точки в середине и плавно опускается к краям. Деревянные бедные домики выглядывают в проём ворот, стена оплетена заснувшими на зиму лозами винограда и вечнозелёным плющом. Город погружён во мрак, в запотевших окнах клубится уютная домашняя темнота. Откуда-то несёт хлебом. С противоположного края город уходит портом в море, и оттуда тянет холодом и сыростью. На улицах пусто.

Ноирин вздыхает, резко чувствуя, как болят поясница и ноги. Хочется в постель. Осознание приходит быстро: бежать больше ни от кого не нужно, здесь её не достанет Нисса… И никто другой.

Город беженцев встречает банши сном и надвигающейся зимой.

Девушка думает, как ей быть дальше. Куда идти, кому и что говорить. И стоит ли вообще сейчас, посреди ночи, куда-то и к кому-то идти. Нужно спросить у вампира.

В поисках знакомого вертит головой. Натыкается взглядом на незнакомые лица воинов, но среди их грубых профилей нет утончённого и бледного лица Арона с копной волос цвета вороного крыла. Его отсутствие нагоняет панику, она внезапно понимает, что находится одна в окружении совершенно незнакомых существ, настроенных враждебно и предвзято.

Сглатывает, поворачиваясь к Белояру и готовя вопрос, но озвучить его не успевает — как кто-то кладёт ей руку на локоть.

— Соскучилась?

Резко разворачивается к знакомому голосу. Серые глаза и беззаботная расслабленная улыбка на бледноватом лице, окружённом чёрными волосами и чёрнотой неба. Сразу как-то полегчало...

— Где ты был?

— Да то тут, то там… — вампир, словно отгоняя мух, машет кистью руки, словно бы специально не давая ей чёткого ответа, — А это, знакомься, Белояр, — и пальцем показывает на чем-то недовольного полукровку, ведущего лошадь.

Белояр кидает на неё настороженный взгляд, на который банши отвечает не так, как привыкла. Она прячет свой за волной серебристых волос.

Проезжая ворота, оказываются на широкой улице, проходящей насквозь через весь город, словно единственная кровеносная аорта. Всадники с банши во главе проезжают дальше, не стесняясь будить горожан громкостью своих голосов и пошлых шуток. По ту сторону окон внезапно оказываются чужие разбуженные лица, пропитанные любопытством. По альтаировцам и вампиру они пробегают без особого внимания, но за банши цепляются, как голодные собаки за кость. Кто-то приоткрывает двери, выходя на крыльцо и провожая чужака взглядом. Ноирин поёжилась от такого внимания, пытаясь спрятаться за стоячим воротником дублета.

Подсознательно сравнивала Элдарон с Эсмариллом. Родной центр Сизых гор оказался намного больше несмотря даже на то, что находился высоко в горах, а Элдарон — на холме, вблизи моря и земли, годной под поля. Практически весь деревянный, город беженцев показался банши не таким надёжным, как каменные стены Эсмарилла, где Ледяная Корона сверкала отражаемым светом днём и ночью, а Элдарон с приходом тьмы замирал и засыпал.

Нет, ей не понравился Элдарон. Слишком… Низко.

Улица плавно перетекла в пустую торговую площадь, где Белояр потребовал от Ноирин спешиться. Она спрыгнула с лошади, коснулась ступнями мощённой улицы и, не зная, куда себя деть, отошла к стене жилого дома, из окон которого не выглядывали любопытные лица. За ней спешился и отдал лошадь Арон. Прошептав что-то на ухо одной девушке с зелёными глазами, разведчик вальяжной походкой направился к банши.

Белояр проводил его тревожным взглядом.

Два близнеца-блуда и девушка с зелёными глазами собрали лошадей и удалились куда-то вглубь города, исчезнув в узких улочках и нависающих вторых этажах. Сначала было слышно стук копыт, потом и он растворился где-то во тьме.

— Чего стоишь? — Арон остановился напротив, поправил шарф на шее и ногтём поддел что-то в зубах, вытащив, что после принялся с интересом разглядывать.

— А куда идти-то? — Ноирин клонило в сон, поясница болела после неудобной дрёмы верхом. Каким-то полусном помнила лицо мужчины, которого попросила напомнить слугам приготовиться ванну.

Воспоминания о сновидениях напомнили голоса и колонны тронного зала. Стало как-то мерзко и обидно. Поёжилась. За грудиной что-то перевернулось, укололо холодом и тоской, попытавшись влезть вверх по глотке. Проглотила обратно.

— Куда? — вампир посмотрел ей в глаза и схватил за локоть, потащив за собой, — К Азами! Куда же ещё?

Предметы начинали двоиться в глазах, а внимание никак не фокусировалось на чём-то отдельно. Уловила только, что из-под ноги куда-то в сторону убежала, кажется, крыса. Даже если бы сейчас Арон не схватил её за локоть, чтобы провести, она могла бы и сама его об этом попросить.

Белояр сначала проводил их взглядом, оставшись один на площади, а потом его белая голова то и дело мелькала где-то на периферии взгляда.

Вампир ушёл влево, потом вправо. Нужное здание, кажется, попросту чуял, обходясь в такой темноте даже без зрения. В окна каких-то домов пытался заглянуть, не снижая скорости, но ответа по ту сторону не находил и, вздыхая, уходил дальше, ведя за собой уставшую и засыпающую Ноирин. Той было уже совсем всё равно, куда и зачем он смотрит, куда и зачем её ведёт. Все проблемы она решила устранять по мере поступления, и пока пыталась решить только одну задачу — желание спать.

Желание это усилилось, когда вампир привёл её на ступеньки какого-то белого дома с красным балконом и нелепой крышей. Банши обвела здание взглядом, первой проскочила мысль: "Ратуша".

Арон попросил ей подождать, потом подмигнул стоящему поодаль Белояру. Тот в лице не изменился. Разведчик исчез где-то за массивными дверями, причём умудрился сделать это без единого звука.

Ноирин быстро метнула взгляд на воина. Тот закуталась в тёплый плащ и от плохо скрытого нетерпения постукивал носком ботинок по замёрзшей земле. Казалось, что девушка его не сильно волнует, однако он просто очень умело прятал свои косые взгляды, брошенные на неё. Ноирин то ли действительно их не видела, то ли предпочитала не замечать.

Вернулся Арон так же неслышно, как и ушёл. Улыбка играла на его лице какую-то глупую игру, а хитро прищуренные глаза вызвали у Белояра какое-то мрачное предчувствие. Вампир бодрым шагом спустился со ступенек, подошёл к девушке и полез обниматься. Ноирин сделала шаг назад, думая, что мешает ему пройти. Однако разведчик быстро раскинул руки и повис на её плечах.

Не успев среагировать, Эсмарилльская поняла, что её крепко сжимают и что-то шепчут на ухо. Попыталась абстрагироваться от неприятных ощущений чужого прикосновения и вслушаться.

— Стой и молчи, как дура из деревни.

Желание спать быстро куда-то подевалось.

Арон отпустил девушку, похлопав её по голове и запутав волосы. Ноирин глянула на него злобно и с жаждой крови. Вампир же повернулся к давнему другу. Тот тоже был удивлён реакции разведчика, ведь был абсолютно уверен: Азами вылетит из ратуши и тут же начнёт чихвостить их втроём.

— А вы уже успели спеться? — подозрительны взгляд полукровки на банши, из-за которого девушка оскорблённо отвернулась. Но слушала внимательно.

— Ну да! Три дня перелёта, Бел! — вампир говорил громко, эмоционально и с не сходящей с лица улыбкой, — Я думал, я с ней повешусь!

Ноирин хотелось вставить своё слово и осадить лгуна, но останавливало её даже не требовательное "Стой и молчи", а неумолкающий Арон.

— Но теперь она мне не грозит, — вампир убрал руки за пояс и прищурился, как объевшийся сметаны кот; Белояр напрягся, — Так что сочувствуя я тебе, дружище.

Банши подавилась собственной слюной и зашлась сильным кашлем. Мужчины внимания на неё не обратили.

— Ты о чём?.. — подозрительный взгляд перекочевал с банши на Арона.

— Да о том. Слышь, Шайлих, ты там не помри, — вампир обернулся к девушке и похлопал её по спине, — Откашлялась? Нет? Ну, дальше сама. Так это, Бел, поздравляю! Похлопал бы тебя по плечу, не будь ты таким шкафом. Азами дала приказ на вступление Шайлих в ряды Альтаира, — и улыбнулся так счастливо, что мог составить конкуренцию солнцу на небе.

Белояр не поверил. Побежал в здание ратуши, у которого они стояли. Но вслед долетело:

— Не, ты, конечно, сможешь её разбудить уже во второй раз, но останешься ли ты после этого жив...

Полукровка остановился. Тронул ручку двери и тут же одёрнул руку. Посмотрел на ухмыляющегося друга, потом, со злобой, на откашлявшуюся девушку. Взгляд той был полон не ожидаемого Белояром "Выкуси", а, скорее, полного непонимания ситуации. Уговорил сам себя не злиться на неё, но...

— Ты это специально подстроил! — спустился по ступенькам к вампиру, подавив желание толкнуть его назад и вдолбить в землю по самые плечи.

— Я? — Арон оскорблённо поморщился, закутавшись в плащ и отвернувшись, — Нет, может, задница у неё и правда тощая, но такой свиньи я от тебя не ожидал! Мог хотя бы спасибо сказать за такой подарок!

Девушка схватила вампира за плечо, попыталась встряхнуть его и попутно вытряхнуть всю эту дурь.

— Какой Альтаир? Какая задница? Ты что несёшь?

Арон откинул её руки и, словно ребёнку, объяснил:

— Ну, как. Альтаир — его, — и пальцем на Белояра, — а задница — твоя, — палец второй руки упёрся Ноирин в лоб, — Идеальное соотношение жирного и тощего, как по мне.

Банши обиженно сжала губы в тонкий шрам, толкнув напросившегося друга в грудь. Тот лишь слегка подался назад и тут же вернулся в прежнее положение, задорно улыбаясь.

— Ладно, дальше воинская забота. Разрешите удалиться, мадам, сир, — разведчик по очереди отвесил шутливые поклоны обоим и, послав Ноирин воздушный поцелуй, скрылся в здании ратуши.

Они с Белояром остались вдвоём.

Тот был зол. Кипел, как вулканическая лава: тихо, медленно, но жарко и опасно.

Банши затянулась в последний раз.

Что творил Арон, оставалось загадкой, ровно как и его мотивы. Но бесило её не это, а одна конкретная деталь — его фамильярность. Не привыкшая к подобному, банши лишь могла молча на него злиться и метать гневные взгляды ему в затылок, пока он, сделав что-то, спешил сбежать.

— Пошли.

Белояр спустился с крыльца, тяжёлым шагом прошёл мимо девушки. Та благоразумно решила с мужчиной не спорить: его в миг огрубевший голос, и так обходившийся с ней неласково, хорошего ничего не предвещал.

Они продвигались обратно, ближе к воротам. В какой-то момент она испугалась, что Белояр хочет её выгнать. Но страх растаял, когда мужчина заговорил:

— Запоминай: выходные каждый пятый день и на праздники. Религия какая у тебя?

— В драконов верю.

— Тогда и по праздникам. Дальше… — свернули с главной улицы, проходя мимо высокой арки с эльфийской надписью, за которой, несмотря на погоду, бушевало зелёное буйство растений, — Деда не злить, приказы выполнять, Азами на глаза не попадаться. Жалованье раз в месяц, еду получают дважды в месяц. Больше не дают, — банши поравнялась с ним, задрала голову, чтобы посмотреть ему в лицо, чего полукровка почему-то избегал, — В Лабиринт Цепеша не соваться, в Сад Мандрагоры только по приказу Сиверда и выше.

Случайно взгляды пересеклись. Белояр остановился.

— Поняла?

— Кто такой дед?

Посмотрел на неё с немым укором и желанием поскорее девушку провадить куда-нибудь.

— Если не повезёт — узнаешь.

Взгляд у неё был смелый, гордый, без желания отступать. Но вместе с тем — загнанный.

— Так поняла или нет?

Стояли друг напротив друга: громада скал, бросающая тень на горстку камней.

— Поняла.

Белояр кивнул, отвернувшись и зашагав дальше. Теперь шли молча.

Ноирин, расслабившись от понимания того, что её не выгоняют и не бросают на произвол судьбы, снова почувствовала всю свою усталость: и долгий переход с вампиром от Ягут до леса, и долгую скачку, пусть она тогда и спала. Болели ступни, ломило спину и поясницу. В желудке предательски заурчало. Но всё это переигрывало желание спать.

— Обещай, что не принесёшь проблем.

Девушка чуть не врезалась в спину сопровождающего, увлёкшись медленно утекающей из-под ног дорогой. Осознав, что тот сбавил шаг, непонимающе уставилась ему в белоснежную макушку.

— Чего?

— Обещай, что не принесёшь проблем.

"Не обещаю."

— Ладно, — устало и вяло.

— Я Белояр.

Снова смысл слов как-то плавно от неё утекает.

— Что?

Мужчина остановился, повернулся к девушке. Мгновенно оценил её состояние как "свежий упырь".

— Ты вообще в себе?

— Я просто… Спать хочу.

— Сейчас ляжешь. Я Белояр, говорю.

— Шайлих.

— Я главнокомандующий Альтаиром.

Эта новость вызвала у неё удивление. Почёсывая висок когтями, посмотрела ему в глаза и выдала:

— Что-то ты то ли бедноват, то ли бледноват для одного из трёх чинов Элдарона.

Белояр опешил. Но быстро пришёл в себя и дал ответ:

— А ты то ли слишком смелая, то ли безрассудная.

— Безрассудная.

"Смелая," — поправил её мужчина и повёл дальше.

***

Проснулась от настойчивого стука. Глаза не открывались, а спина затекла от неудобной постели. Быстро вспомнила вчерашний день: ночью прибыла в Элдарон, Арон запихнул её в Альтаир, а Белояр привёл в общую женскую комнату и выдал простыню и грубое одеяло. Кроватью служила куча соломы под окном комнаты, где ютилось пять девчонок.

Стук повторился. Идентифицировала его, как стук тяжёлых шагов. Потом раздались голоса:

— Сирин, иди к чёрту...

— Подними зад с моих штанов, стерва!

Снова шаги. Хотелось крикнуть на них всех и заставить замолчать. Вспомнила, что она Эсмарилльская и имеет на это право.

— Пасть заткнули! Дайте поспать!..

Тишина была ровно одно мгновение. Потом голоса стали громче. Шаги раздались уже ближе, стихли у неё под ухом. Потом кто-то сдёрнул с неё одеяло и толкнул в плечо.

Ноирин подобрала ноги, прижала ладони к груди, чувствуя, как тянет холодом в щелях окна. Рука, будящая её, казалась настолько холодной, что кожа помнила каждое её прикосновение.

— Чего разлеглась? Вставай.

Медленно раскрыла глаза, перед ними оказалась бревёнчатая стена с характерными следами лезвия. Оконная рама трещала от ветра. Внезапно почувствовала, как колол ноги матрац из сена.

— Ты слышишь? Вставай!

Голос над ухом был высоким, противным. Женским. Банши медленно повернулась к хозяйке уже ненавистного голоса, оценила её взглядом.

Невысокая молодая — даже слишком молодая, — девушка с полными щеками и широкими плечами. Глаза сиреневые. Волосы, не собранные в причёску, казались мокрыми рыжими колосьями хлеба. Свет падал на неё косо, затемняя морщинку между бровей, очень глубокую и явную для её возраста.

— Поднимайся, — она толкнула её в последний раз, после чего отошла и натянула рубашку, даже не расстегнув пуговиц.

Ноирин огляделась. Никакого фуррора её появление не произвело. По крайней мере, жительницы комнаты его не выказали. Лишь переговаривались о каких-то своих вещах:

— Сегодня буду выпрашивать у Бела назначение на границу.

— Чего?

— Да там в башнях хоть теплее.

Банши села, коснувшись голыми ступнями пола. Дерево под ногами поскрипывало, что было для неё крайне непривычно: всю жизнь она помнила и знала только мраморные полы, издающие звук только при ударе каблуком. А здесь… Бедность.

Одна из девушек подошла поближе, протянула ей уже давно не белую рубашку с коричневой курткой из овечьей кожи мехом внутрь. Ноирин подняла на неё глаза, потом посмотрела себе в изголовье, где вместо подушки лежал форменный воинский дублет Эсмарилла.

— Не надо...

— Их всем выдают, — незнакомка слабо улыбнулась, сверкнув карими глазами, — Если дед увидит без неё — заставит в одной рубашке ходить.

Ноирин не выдержала:

— Да что ещё за дед?..

— Бела наставник. Бывший.

Ещё пара секунд ей понадобилось, чтобы вспомнить, кто такой Бел.

Идти против правил и привлекать к себе лишнее внимание не хотелось. Взяв протянутую одежду, встала и отошла в угол, чтобы переодеться. Из-за окна было слышно куриное квохтанье.

— Как тебя зовут?

Банши уже открыла рот, чтобы назвать своё настоящее имя, но быстро передумала и прикусила себе язык. Посмотрела на девушку через плечо и выдала:

— Шайлих.

— Добро пожаловать в Альтаир, Шайлих. Я Афинай.

— По расе ты… Кто?

Какая-то химера на дальней кровати сказала с улыбкой:

— Командирша.

Её слова встретила смехом даже Афинай, собирая каштановые волосы в хвост.

— Я дриада.

Ноирин застегнула куртку, ещё раз посмотрела на Афинай. Дриад сложно было узнать — у них не было никаких внешних особенностей, отличий. Мозг тут же подкинул недавнее воспоминание: ночёвка в лесу, костёр, наглость Арона и куча зелёных глаз в темноте. "Любопытные создания, если ты не знала" — проскакивает в сознании знакомым вампирским голосом. Тем не менее, дриада продолжила:

— Азами хочет тебя видеть. Я провожу.

***

Скиталась, как неприкаянный дух. Шарахалась от каждого звука. В ладошках аккуратно сжимала дрожащее в перьях тельце. Луна оставляла на земле капли света, стекающего с широких листьев тропического леса. Пахло сыростью, мокрая от недавнего дождя земля грязью всасывала её ноги в маленьких чёрных туфлях.

Десятилетний ребёнок, брошенный умирать.

Деревья поворачивались к ней оголёнными рёбрами леса, с которых сорвали всё мясо. Белёсые пальцы тумана хватали её за расшитый золотом плащ. Страх гнездился в маленькой груди, где не помещался, и из-за этого раздвигал её рёбра едва-едва сдерживаемым криком.

Ужас застыл в голубых глазах, плескался в них белёсым маревом, застилающим обзор слезами.

Она устала вырывать ноги из грязевой ловушки и снова в неё бросаться, устала от настойчивого чувства страха и ожидания какого-то ужаса. Самой себе призналась, что если что-то и произойдёт, ей от этого будет не так страшно, как от полной тишины вокруг.

Маленькое тельце в её ладонях высунуло голову меж её пальцев. Послышался ласковый говор горлицы.

Она шикнула на неё и перехватила поудобней, прижимая клетку из собственных пальцев к груди, не совсем понимая, чего она хочет больше: защититься ласковой птицей или защитить её.

Останавливаться на одном месте было страшно. Казалось, что за ней кто-то идёт по пятам. Где-то гаркнула хриплым голосом ворона, и она испугалась, что это вовсе не птица, а бааван ши. Наивно закрыла лицо чёрными волосами.

После вороны было тихо. Мозг предательски рисовал перед глазами картину растасканного зверьём и дикими существами тела. Иногда — её тела.

Сглотнула выскочивший комок нервов обратно в горло. Тяжестью ударило где-то в желудке.

Она ходила очень долго, но усталость не отгоняла страха.

Птица снова высунула голову и повторила ласковое "ур-ру" громче, настойчивей.

На этот раз она не успела заставить горлицу замолчать.

Как луч надежды, как солнечный блик в кромешной тьме ночи, послышалось лошадиное ржание. Крик лёг на язык, но не вырвался дальше — она боялась привлечь кого-то своим голосом. Кого-то страшного, облепленного чёрной шерстью, с обмазанными пенящейся слюной клыками.

А дальше — огонёк жизни. Мужской голос и стук камней, из которых выбивали искру.

Надежда придала сил, тяжесть в желудке пропала и ненадолго прекратили течь слёзы. Грязевая ловушка не смогла остановить её коротких перебежек от одного дерева к другому. Туда, дальше, ближе к медленно разжигаемому костру, всполохами отгонявшему мрак и страх между кустами колючей расторопши.

Ребёнок, летевший в беспросветном мраке к огню, с зажатой в руках птицей цвета пыльной гальки. Всё ближе и ближе.

Расторопша цеплялась за одежду, тянула её назад в какой-то немой панике, стараясь не пустить к голосам и свету, к теплу и испуганному ржанию лошадей. Крупные фиолетовые бутоны падали со стеблей и цеплялись за дорогой плащ и подол королевского платья, придавливали к земле и ранили худые девичьи ноги. Птица нервно билась ей в пальцы, словно толкая вперёд, несмотря на сопротивление зелёных кустов с рассыпанными на их верхушках фиолетовыми цветами.

Она пробиралась боком, прятала за плечами лицо, боясь лишиться глаз. На губах зрела какая-то мученическая улыбка.

Потом её схватили за руку и выдернули из западни.

Она упала на живот, выпустив своего маленького попутчика. Птица упала перед лицом, поднялась на лапки, волоча сгнившие кости с белой россыпью червей, некогда бывших крылом. Повернулась к костру боком и тут же спряталась куда-то обратно, в заросли, моментально скрывшие её под резными листьями.

Ребёнок поднял голову, вперился взглядом в жаркое пламя перед собой. Улыбнулась снова, не обращая внимания на ошмётки грязи, прилипшие к лицу. Потом были окружившие её путники.

Двое мужчин, сидевших на поваленном дереве и их же трое коней, привязанных к низким веткам за их спинами. Третий, выдернувший её из кустов, стоял рядом.

Один сплюнул в огонь и посмотрел ей в глаза словами безнадёжности:

— Богато. Ты откудава такая?

Она села на колени, упираясь руками в землю.

— Из… — дыхнуло жаром ей в лицо, из кустов за спиной послышалось знакомое "ур-ру", взволнованное и встревоженное, — Инари...

Все трое счастливо улыбнулись, скривив губы и показывая жёлтые зубы.

— Инари, кажешь...

Стоящий рядом схватил её за плащ, поднял к лицу, рассматривая дорогую вышивку. Ткань потянула её за собой, придушила. Она встала на немеющие ноги.

Кусты с опасно-фиолетовыми цветками зашуршали злобно.

— Много дадут? — держащий её за плащ показал ткань другим, — Золото.

— Много. Вяжи девку.

Осознание вылилось новыми слезами, на этот раз кричать было не страшно. Лесные монстры, дикие жители Нави, обитающие в этих лесах, оказались не такими опасными, как трое полукровок, детей непонятного смешения крови.

Закричала, понимая, что лучше кинуться к бааван ши. Крик разлился по лесу, прогоняя ночной туман и встревожив дремавших птиц, взлетевших чёрными точками на фоне бледных звёзд.

Она сняла с себя плащ, за который её держали, достав из фибулы иглу. Мысль мелькнула моментально, даже не успев поддаться чёткому анализу рассудка. Казалось, что её шепнули ей тёмно-зелёные кусты.

"Бей! Беги!"

Попыталась развернуть и воткнуть иголку в ногу мужчины. Но наивная безрассудная попытка обернулась трагедией.

Он схватил её за руку, легко обездвижив и больно сжав запястье. Девочка вскрикнула, выронив единственное оружие на землю. Потом ударили по лицу и она упала, приложившись затылком. Ненадолго потеряла зрение, картинка перед глазами расплывалась в белёсом мареве слёз, страха и ноющего затылка. Чёрные грязные ошмётки — три лисьих хвоста, подтянулись ближе к пояснице, оборачиваясь вокруг её дрожащих коленей.

Мало что различая, поползла обратно, дальше от надвигающейся чёрной тени, по рукам которой танцевали мелкие всполохи от напуганного резкими движениями костра.

Совсем забыла про сидевших за ёё спиной.

Кто-то схватил за волосы, уткнул её лбом в землю и придавил ногой. В спине что-то больно хрустнуло, защипало. От висков болью стягивало к затылку.

— Может, пустим? — раздалось над ухом. В сердце мгновенно зажглась надежда. И так же быстро потухла, стоило раздаться звуку снимаемого со штанов пояса с солдатской бляхой.

Дурочка. Не туда они хотели её пустить.

Дикие ночные монстры из тёмного леса оказались не такими страшными, как те, что принадлежат обществу.

Губы задрожали, плачь стал громче, уже не скрываемый жалкими попытками освободиться. Щеку саднило и мелко-мелко пекло.

Кто-то схватил её влажной рукой за лодыжку, потянул к себе.

А потом упал на неё сверху.

Натяжение в волосах пропало, уши заложило собственным плачем и криками, сверху, омерзительно воняя, на ней кто-то лежал, придавливая ребёнка своим тяжёлым телом.

Усталость, апатия, страх и паника одновременно сковали её и сделали неподвижной куклой. Мысль, что всё уже кончено, стала единственной. Она уже мертва если и не физически, то во всех остальных смыслах — точно. На смену всему пришли рабские кротость и смирение: уже ничего сделать нельзя, а каждая попытка — это боль и разочарование.

Смердящее тело откинулось в сторону, сквозь закрытые веки слабо-слабо пробивались лучи тёплого света.

— Живая?

— Да хер её разберёт...

Голоса совсем другие. Один — слишком молодой, второй… От второго разит красным акиремским табаком.

Что-то изменилось.

— Эй, — тронули за плечо и потрясли, девочка всхлипнула и вжала голову в плечи, — Да не, живая вроде. Ты что, ушибленная? Как звать, лисёнок?

"Лисёнок"...

Открывает с опаской глаза. Первое, что видит — шерстяной плащ, в который её закутывают. Потом — мужские руки в грубых старых шрамах, на локтях — чужая кровь.

За его плечом молодой парень со странной каменной кожей. Он смотрит ей в голубые глаза странной полуулыбкой.

— Слава Чёрной Птице, надругаться над ребёнком не успели, скоты.

— Пусть в аду горят, подонки, — её лицо окутывает белёсый морок табачного дыма, она заходится кашлем. Снова смотрит на сидящего перед ней мужчину.

У того от лба до щеки загрубевший рубец шрама.

— Ну есть имя-то у тебя, или нет? — шрам двигается, как только он начинает говорить. И вслед за этим шрамом "лисёнок" натыкается на его глаза — золотые, кошачьи, зрачок щелью, словно продолжение этого шрама. Волосы — белая паутина, кожа — мрамор.

Они гаргульи.

Она открывает рот, ещё не совсем понимая, что весь ужас закончен. Что насильники лежат на земле, захлёбываясь собственной кровью. Она не понимает, что её безопасность — это их смерть.

— Может, она не в себе? — стоящий позади подходит ближе, наклоняется и пытается вглядеться девочке в глаза. Он выглядит моложе, голос тихий, на щеке красная капля. Они оба подозрительно похожи.

— Сиф, брата позови.

Сиф кивает и уходит, растворяясь в тёмном сумраке ночного леса. "Лисёнок" остаётся один на один с мужчиной с золотыми кошачьими зрачками.

Ей очень хочется сглотнуть, но горло никак не слушается. Язык прилип к нёбу.

Мужчина тянется рукой к своему поясу, отвязывает от него флягу и подносит к её губам. Помогает запрокинуть ей голову.

— Досталось тебе, да?

Ребёнок жадно пьёт, не обращая внимания на то, что вода ручейками течёт по её подбородку и щекам, капает ей на колени, размывает грязь на её лице. Стук сердца понемногу затихает, становясь спокойным и размеренным. Приходит осознание — всё хорошо.

Она ещё раз смотрит на мужчину перед ней, заглядывает ему в глаза немой просьбой. Ей очень хочется, чтобы её обняли и сказали, что теперь ей ничего не страшно. Незнакомец возвращает флягу на место.

Сиф возвращается из сумрака не один: за ним, пошатываясь и держась за голову, идёт второй. Невооружённым глазом видно — братья.

— Бать, головы рубить?

Обладатель дьявольски-жёлтых глаз кивает, вставая и отходя от девочки. Сиф с братом отвязывают от своих лошадей топоры.

Она снова не понимает, что происходит. Не понимает, для чего нужны топоры.

Потом братья укладывают полуживого разбойника на бревно. Тот поднимает дрожащие руки, измазанные кровью, шепчет: "Не надо..."

А потом умирает. Умирает одним коротким замахом топора и его касанием к своей шее. Голова висит на коже, губы мужчины дрожат, а из разрезанной шеи течёт красное и вонючее, сжимается и выталкивает кровь разрубленный пищевод. Ещё один удар — и его голова отлетает, капая на землю кровью.

Трое горгулей не меняются в лицах, их ничего не пугает, ничего не волнует. Только укладывают следующего, замахиваются топором… И рубят дальше, связывая головы убитых вместе. О чём-то переговариваются: тихо и без эмоций.

Кицунэ понимает — они тоже убийцы.

Сжимает губы и прикусывает себе язык, чтобы не закричать. Горло жжёт, словно бы в ожидании, что ей тоже отрубят голову. Паника поднимается по пищеводу вверх, затуманивает рассудок и сводит зрение к слепоте.

И, пока никто не видит, они сжимает плащ негнущимися пальцами. Прямо за её спиной — колючие кусты расторопши. Чуть подавшись назад, она исчезает в них.

***

Почему-то было страшно. На родине Ноирин могла позволить себе плевать на статусы и говорить со всем двором Эсмарилла так, как хотела. Но правительница Элдарона ещё до первой встречи вселила в банши чувство немого страха.

Она слышала о ней. Чёрная кицунэ, ещё в детстве привезённая в Гиперборею из Лемурии, бастард правящего рода Северных Королевств, ученица легендарного мастера Говарда, привёдшего Элдарон к постоянным победам на политической арене Нави. Однако сейчас Элдарон уже не имел такого веса в мире, не имел такой славы.

Афинай снова отвела её к ратуши. По пути Ноирин прислушивалась к ощущениям собственного тела: болело всё, она так и не выспалась, да к тому же отсутствие завтрака повлияло на неё плохо — вялые рефлексы и невнимательность, громкое урчание в животе.

Внутренность ратуши банши не впечатлила, при незнании можно было принять за дом разорившегося барина. Разве что мимо всё время мелькали гвардейцы с разноцветными брошками. Как объяснила дриада, зелёный — цвет Авроры, фиолетовый — Сириуса и красный — Альтаира. Так они отличали друг друга и заменяли себе кучу документов.

Прошлись по пыльному ковру цвета ржавчины, свернули куда-то за угол в длинный узкий коридор, прошли мимо тяжёлой закрытой двери с кучей замков. Судя по колебаниям воздуха и едва ощутимой вибрации Ноирин поняла, что за ней какая-то магическая реликвия.

У нужной двери внезапно наткнулись на копну чёрных волос.

Арон самовлюблённо улыбнулся, размашистым жестом убрав волосы со лба на затылок.

— Афинай, хороша, как всегда.

— Я на твои комплименты не куплюсь, — дриада улыбнулась, схватилась за ручку двери, но вампир внезапно преградил ей дорогу.

— Понимаешь, любовь моя, — он аккуратно убрал её руку, дриада нахмурилась, — мне лучше самому заняться нашим новым другом, — проницательный серый взгляд упал на Ноирин. Та напряглась, — Ты же не против?

— Как я могу противиться главному разведчику? — девушка убрала руки и, несмотря на умоляющий взгляд банши, которой больше не хотелось иметь с вампиром никаких общих дел, пожелала ей удачи и удалилась.

Арон выдохнул, как только дриада скрылась за поворотом. Потом шепнул банши то же, что и вчера:

— Стой и молчи, как дура из деревни.

— Что ты опять...

Не успела Ноирин договорить, как вампир резко открыл дверь и сделал шаг внутрь.

— Азами! Давно не виделись! Как жизнь молодая, сокращается?

Азами была внутри. Она посмотрела на подчинённого сначала удивлённо, потом скривилась и попыталась найти что-нибудь на столе. Перед тем, как в Арона полетела печать, Ноирин успела увидеть сидящего на стуле эльфа в серой одежде с рисунков в виде гротескных змей.

— Почему вчера ко мне не зашёл?! — кицунэ встала из-за стола, опёрлась на него ладонями. В голове Ноирин тут же всплыла мысль, что происходит что-то странное...

Эльф отсалютовал Арону и первым принялся оценивать новенькую взглядом.

Вампир потёр ушибленное плечо, в которое прилетела тяжёлая печать для сургуча. Потом поднял её с пола и, не теряя улыбки, стал подбрасывать из одной ладони в другую.

— Так ты же спала, а я поздно ночью приехал.

Ноздри Азами раздулись, щёки побагровели.

— Но я с подарком! — разведчик затянул внутрь стоящую в коридоре Ноирин. Та снова решила не перечить странным вещам, происходившим в этом не менее странном городе.

Сиверд хмыкнул, отвернулся от вошедших и что-то шепнул Азами. Та на мгновение задумалась над его словами, обвела банши взглядом и села обратно. Голос тут же потерял весь свой накал и злобу, женщина стала говорить спокойно, но в спокойствии этом сквозило таким подозрением, что банши даже стало как-то обидно.

— Ты кто такая?

Арон отпустил девушку, отошёл к стене и сел на стул рядом с Сивердом, пожав ему руку. Банши тут же почувствовала, что стоит на эшафоте.

— Шайлих из Эсмарилла, — Ноирин сглотнула, чем больше она произносила это имя, тем больше оно казалось ей противным и гнусным.

— А что делаешь здесь? — кицунэ поставила локти на стол, переплела пальцы и прислонила их к губам.

— Прибыла… — на секунду банши задумалась, как стоит ответить и как вообще оправдать своё появление, но на ум ничего не пришло, кроме как, — Служить...

Азами изогнула бровь, посмотрела на неё крайне недоверчиво и на мгновение переглянулась с Сивердом, покачавшим на её взгляд головой.

— Чтобы банши да так просто покинула Эсмарилл? Что ты сделала такого, что тебя изгнали из города?

Кажется, у Ноирин дёрнулся глаз. То ли у неё перестаёт думать голова, то ли Азами слишком проницательна.

— А это… Так важно?

Не успела Азами открыть рот, как тут же вмешался Арон:

— Да, кстати, Шайлих, познакомься, — и он ткнул сидящего рядом эльфа в бок, — Сиверд, глава гвардии Авроры, политический преступник Акиремы, обвинённый в государственной измене, скрывающийся в Элдароне уже больше десяти лет. Да, Азами?

Кицунэ смерила разведчика гневным взглядом, словно пообещала ему самую мучительную и долгую смерть в истории. Сиверд же с силой наступил приятелю на ногу, от чего разведчик зажмурился, но не подал виду.

— Чёрт с тобой, — Азами махнула рукой, потом надолго принялась разглядывать печать в руках Арона, после чего перегнулась через стол и забрала её, — Куда же тебя отправить служить… — и снова взглянула на новенькую.

Арон вмешался снова.

— Подожди, так её же вчера Белояр к себе забрал.

— Ч… Что? — брови кицунэ поползли вверх, она уставилась на вампира.

— Ну да, — он кивнул, проигнорировав ещё один тычок под рёбра от Сиверда, — Мы вчера приехали, так он Шайлих с руками и ногами чуть не оторвал. Сказал, что забирает в Альтаир.

До Ноирин внезапно дошло: он не ходил вчера разговаривать к Азами, просто постоял за дверью и вернулся. Захотелось взять печать со стола Азами и запульнуть ему в лицо.

Азами надолго замолчала, переводя взгляд от банши к вампиру и обратно. Потом надолго засмотрелась на стоящий на полу ящик. Вздохнула как-то тяжело, достала из ящика красную брошь и протянула банши. Та поспешила взять, как гарант собственной безопасности, но кицунэ резко одёрнула руку и бросила ей словами в лицо:

— Испытательный срок — месяц. Любое подозрение — и вылетаешь отсюда. Поняла?

— Поняла.

— Свободна, — Ноирин забрала брошь с красным солнцем, сжав её в ладони. Колючие лучики впились в кожу, давая понять, что всё реально и она в безопасности...

Потом Арон снова схватил её и повёл куда-то.

***

— Эрна, пива мне!

— Несу!

В трактире было тихо, за окном мело снегом. От запаха еды у Ноирин сводило желудок и в рот выбрасывалась слюна. Она смотрела на, якобы, друга, положив перед ним значок Альтаира.

— Объяснишь?

Вампир отвлёкся от разглядывания девушек у дальней стены. Посмотрел на Ноирин и хитро ухмыльнулся.

— А ты не понимаешь?

Ноирин покачала головой.

— Я не допущу тебя к лабораториям алхимии и лазарету, которым занимается Аврора, потому что если ты решишь что-то сделать и подмешаешь чего-нибудь в зелья, кто-то может пострадать. Так же я не допущу тебя к информации и разведке — ты и там можешь навредить Элдарону.

— Я не собираюсь никому вредить.

— А если ты врёшь?

Банши вздрогнула, посмотрела на разведчика и внезапно поняла, что весь этот вид раздолбая и лентяя — только вид.

— А в Альтаире за тобой будет присматривать Белояр, — Арон наклонился над столом, — И в случае опасности… Ты её больше не будешь представлять.

Контрастирующая его словам расслабленная улыбка нагоняла жути. Однако угроза смертью на банши не работала. И Арон это знал.

— Потом, — он внезапно отвлёкся, чтобы отвесить трактирщице несколько комплиментов пьяным голосом и дать ей поставить блюда с едой на стол, когда она ушла, продолжил, — Потом мне нужна информация.

Ноирин посмотрела на еду, сглотнула. Вампир заметил это и пододвинул тарелку с луковой похлёбкой поближе к ней.

— Какая информация? — она взяла ложку и отломила от булки хлеба кусок, заглатывая и практически не чувствуя вкуса.

— Ты знаешь Ноирин-Жанну Эсмарилльскую?

Ложка с супом застыла, не дойдя до её рта. От неё вниз полетела ниточка лука. Банши посмотрела в стальные глаза Арона и попыталась сглотнуть свои нервы обратно.

— Знаешь, — он снова улыбнулся, кивнул каким-то своим мыслям.

Ноирин положила ложку обратно в тарелку. Попыталась успокоиться. Не выходило.

— До меня дошли слухи, что в Эсмарилле чуть не случился переворот. Как раз после того, как та самая Ноирин-Жанна Эсмарилльская завоевала Морт'мир и вывела Эсмарилл к Внутреннему морю. А потом бежала из города при помощи некоторых своих подчинённых из Поющих.

Ноирин не отвечала, только смотрела в эти стальные глаза своими синими и молилась драконам, чтобы он не узнал...

— За неё неплохо заплатят Элдарону, если я её поймаю, — вампир встал из-за стола, подошёл к Ноирин и положил ей руку на плечо, — А ты как раз сходишь по описанию на Поющих, её личный воинский состав, — в голосе сквозила сталь и холод, — Просто помни, что твоё пребывание в Элдароне моих рук дело. И подумай о нашем сотрудничестве. Приятного аппетита.

Дверь за ним захлопнулась, а трактирщица принесла большую кружку пива, которую Ноирин выхватила и опустошила практически на половину. "И это предугадал..." — мелькнула мысль, когда она вытирала губы от пены.

— Срань драконья, — и аппетит куда-то исчез.

Лежащая на столе брошь в виде солнца своим мерцанием, кажется, смеялась над ней.

"Нагадала нам судьба придорожный кабак.

Кто здесь друг, а кто враг — теперь поди разбери.

Кто бы думать посмел, что всё закончится так,

Да вот за дверью метель и не уйдёшь до зари."

© Тэм Гринхилл — "Нагадала нам судьба".