Часть I. Глава 2. Алые паруса "Буревестницы".

Она продрогла, на ноге и боку зрели синие гематомы. Целительница сказала, что у неё порвана мышца левой руки. К собственному счастью руки этой Ноирин вообще не чувствовала.

Ей повезло. Как обычно. Её везение — стайка роанов. Они вытащили её из воды.

На камнях, облизанных водой, лежали существа, кутающиеся в коричневые толстые шкуры тюленей. Кареглазые мужчины и женщины, с любопытством, которое едва могло победить какую-то врождённую звериную осторожность, на неё поглядывающие. Ноирин шмыгнула носом, укрывшись воротом куртки.

Будущая метель назревала. Утро сменилось полуднем, но здесь, внизу, где нависающие над головой горы, словно когти застывшей много веков назад твари, сжирали весь свет, царила абсолютная полутень. Только яркой точкой где-то далеко и высоко — замок Ледяной Короны, замок рода наместников, замок предательницы Ниссы.

Ноирин унесло течением куда-то на восток. Сознание она потеряла ещё только ударившись о водную поверхность. Но мысль была, жила в её голове: "Спаслась."

Молодая женщина-роан, сделав себе над плечом низкий каштановый хвост, села рядом с ней на обломок скалы. Перед ними — разинутый в зевке рот пещеры, где они все спрятались от приближающейся непогоды. Пахло рыбой.

— Роаны могут провести банши домой, в Эсмарилл.

Ответила прежде, чем успела подумать:

— Нет!

Они встретились глазами. Её — удивление, Ноирин — страх.

Молодая банши тут же отвернулась. Спрятала глаза за волосами цвета стали. Во рту был вкус голода.

Роан-целительница молчала. И от неё пахло рыбой.

Это было странно. Эсмарилл — единственный дом банши во всей Нави, они не могут его боятся.

А Ноирин боялась. Сильно. И от этого все признаки её расы смотрелись нелепо и как-то искусственно: бледность, худоба, острые длинные ногти на пальцах, широкая грудь, вмещающая в себя основной орган дыхания, и длинная трещина рта, смотрящаяся на её лице, как старый шрам из-за тонких губ.

Но не это было главным, что выдавало в Ноирин банши. Главным были чёрные полосы под глазами, словно нарисованные через трафарет тушью. На бледной коже они выдавались страшным изъяном, загноившейся раной. И очень напоминали слёзы.

Эсмарилльская смотрела в открытый рот пещеры, сидя у неё в глотке. Белая пелена накрыла пустое пространство ветра, поднимающего на бурной горной реке волны.

Куда не уйди, а пейзаж всё тот же: чёрные скалы, белый снег. Его не меняет даже почти синяя река. Сизым горам плевать на время года: во всей Нави сейчас деревья сбрасывают рыжую листву, укрывая землю. И только здесь нельзя определить степень этой рыжести, словно бы ты внезапно отрезаешь себя от всего мира: будучи на самой высокой точке материка Гипербореи, ты не видишь ничего. Странно, но факт.

Один из роанов поднялся на ноги, накинул на плечи коричневую толстую шкуру и, уйдя в воду, словно специально махнул своему народу на прощание тюленьим хвостом.

Эти роаны слишком добрые для Сизых гор.

— И куда же ты пойдёшь?

Ноирин вернула взгляд на женщину-роан, сделав это аккуратно и заранее спрятав свой страх глубоко-глубоко внутри.

Если Нисса прикажет им выдать Ноирин — у этого доброго и услужливого народа не будет выхода...

Банши сразу представила, как будет ненавидеть их, если они сдадут её Наместнице. Но фея-тюлень своими глазами грела её душу, замёрзшую на холодном ветре и в талой воде. И этим тёплым глазам очень хотелось верить.

— В Шахты, — перебивая зевоту, ответила девушка, — Там на "Буревестнице" в Элдарон.

Вряд ли стоило это говорить.

— Разве ты беженка? — в тёплых глазах — удавление. От роана несёт сырой рыбой. Особенно изо рта.

Ноирин скрипнула зубами. Да — правда.

— Нет, — ложь.

Роан-целительница слабо кивнула и ушла. Она не поверила ни единому её слову. Ноирин это практически не волновало. Только хотелось спать и не чувствовать, как ей холодно и больно.

Пахнет метелью. А снег в воздухе скрывает чёрные скалы, превращая весь мир в снежно-белую сказку. И через вой ветра — садистски весёлая песня воды. Шум собственной Родины тихо усыпил банши и та, уперевшись головой о каменную стену пещеры, заснула.

***

"Что б ты сдох," — Арон ослепительно улыбнулся и пожелал старику-кентавру удачного дня. Кентавр улыбнулся в ответ и убрал тяжёлое заднее копыто с его ноги. Арон представлял, как его мизинец превратился в кровавый фарш внутри чёрных сапог.

День был крайне неудачным. Возвращаясь домой с далёкого материка Акиремы, раздираемого войной между захватчиками-колонистами и коренным населением, родная Гиперборея его только раздражала: от портового городка до единственного на весь материк города, предоставляющего услуги по воздушной перевозке — всё бесит. И осень — особенно. Грязная, холодная и где-то пошло-рыжая, как родная сестра.

И что ему докладывать начальству? Будто Азами без него не узнала бы политическую обстановку в Акиреме. Столько молодых талантливых разведчиков, а отправляют его. Сам себе дал обещание на Азами обидеться. Как только окажется дома — в Элдароне.

В кармане звенели последние деньги — на билет "Буревестницы". И домой. В свою комнату, на свою постель. Страшно хотелось снять с себя грязную пыльную одежду, бросить её в угол комнаты и лечь поспать. Не в поле, не на земле, а в комнате, на кровати. И проснуться не от собачьего холода, не от белёсого инея, а от крика чёртового петуха под окном, которого он ненавидит. Но именно сейчас — страшно по нему скучает.

Шахты, небольшой город, основанный когда-то предприимчивыми гоблинами и гномами, рос вверх, карабкался на близлежащие голые горы. Город, словно паразит, вгрызался в камень, вырывал из него уголь и металл, словно голодное животное, нашедшее падаль. Потом своим производством коптил небо над собой, приближая ночь с каждой минутой. Длинные узкие улочки, словно выброшенные на землю длинные черви, всё время меняли свои очертания, извивались между собой и медленно друг друга поедали.

Сегодня пасмурно. Свет с неба льётся серый, блёклый. Иногда плотные облака расходятся, и где-то на Шахты падает солнечный луч, создавая на пустых каменных колоссах островки света. И в этих островках жизнь кипит сильнее, чем во всём остальном городе: от солнечного пятна к следующему бегут дети, пытаясь опередить чёрных линяющих птиц и замёрзших за ночь бродячих собак.

Арон свернул за угол, ориентируясь по самой высокой башне города, представляющей собой металлический каркас, обтянутый тряпками.

Ещё два поворота в пасмурном городе и он будет у цели.

— Сказано тебе, иди отседова! Иди! Не продам!

Разведчик слегка притормозил, смотря на крохотную лавочку у подножия полой башни. Там богато разодетый зелёный гоблин ссорился с фигурой в чёрном.

Фигура в чёрном была женской. И она, отправив ногой лежащий камешек в полёт, собралась уходит. И повернулась к Арону лицом.

У неё были потрясающие холодные синие глаза.

Они встретились с ним взглядами, и девушка поспешила ретироваться. Арон же следил за ней, подсознательно чувствуя что-то неладное. Внезапно пропала вся его злоба на начальницу Азами, ненависть к холодной осени и желание мягкой постели. Она бесстыдно завладела его вниманием.

Её звали Ноирин.

И она была банши.

Банши Арон ещё не видел. Но узнал безошибочно.

Она ударилась плечом о проходившего мимо тролля и свернула во двор таверны, исчезнув из поля зрения разведчика.

— Вампирья рожа, покупай, пока не разобрали!

Пытаясь выбросить образ уходившей банши, Арон кивнул лопоухому гоблину и полез в карман.

— Здаров, Полонь. А девку чего ты не пустил?

— Банши на борту — к большой беде, — Полонь суеверно осёкся, взглянул в ту сторону, где скрылась Ноирин, — А если эти куры ещё и из своего гнезда высовываются, так вообще… — он замолчал, доставая из кармана исхудавшую стопку жёлтых билетов.

Арон внезапно понял, что сделает большую глупость.

— Дай два.

Полонь дёрнул ушами и посмотрел на него с подозрением.

— Со мной Сиверд.

Гоблин неожиданно поверил и отсчитал две бумажки, обменяв их на горсть золотых монет. Арон почувствовал, что ему стало легче ходить. И дело было не в ушибленном пальце. И пожалел об этом.

Вампир развернулся и направился к таверне, где исчезли синие глаза Ноирин.

— Э! Куда?!

— Прости, — на ходу он развернулся к бесившемуся Полоню, пожал плечами, ослепительно улыбнувшись острыми зубами, — не мог оставить даму в беде!

— Сукин ты сын!

До вылета Буревестницы было двадцать минут.

Перед тем, как войти, Арон достал из потайного кармана камзола брошь в виде четырёхконечной звёзды и гравировкой "Сириус". Нацепил её на камзол. И, запустив пятерню в отросшие чёрные волосы, чисто механически их растрепал.

В гостевой таверны было тепло и накурено. Банши сидела у стены, пытаясь из уже сгоревшего табака в тонкой трубке вдохнуть ещё больше дыма.

Наверное, Полонь был прав.

Видя это создание, действительно представляешь все беды, о которых оно только может рассказать.

Плакальщиков-банши в Нави не любили.

Но Арон считал себя не суеверным.

Выдохнул, накормив лёгкие пропитанным куревом воздухом. Нацепил на губы улыбку раздолбая и почувствовал, что идёт на эшафот — всё ближе и ближе к ней.

— Привет.

Она убрала с лица свои длинные серебряные волосы и кинула в него синим взглядом.

Правду про них говорят: все оплаканные смерти родных и близких отпечатываются на их лицах чёрными следами слёз. И исчезнут они только тогда, когда они начнут оплакивать собственную смерть.

Арон улыбнулся шире, следя серыми глазами за когтистыми тонкими пальцами незнакомки-банши.

— Видел, как тебе отказали, — он достал из кармана скомканную бумажку. Развернул её на столе, предложив девушке угоститься Акиремским табаком, — Бери, — и придвинул к ней ближе.

Пахло жаренной птицей и сыростью. Дощатый пол скрипел под ногами, а столы были покрыты толстым слоем жира. Они оба пытались не касаться его руками.

Банши взяла щепотку табака и принялась утрамбовать его в трубке пальцем, освободив вампира от необходимости смотреть себе в глаза.

— Я Арон.

— Шайлих.

Разведчик не заподозрил обмана.

Он улыбнулся, сложив на животе руки и откинувшись назад. Улыбка бездельника стала убедительнее. И суеверный страх понемногу отступал, сменяясь на брезгливость к этому постоялому двору, в особенности — к жирным столам.

— А что заставило банши уйти из Эсмарилла? Или это особое поручение короля?

Внезапно она посмотрела на него злостью. Арон понимал, почему. Он сказал большую глупость. Специально.

— Королевский род исчез сотни лет назад, — она моментально забыла про свою трубку, — Северным хребтом Сизых гор правит Наместница.

"Знаю."

— Правда? — и брови поднялись выше в наигранном удивлении, — А я не знал...

— Врёшь.

"Внимательная."

— Почему это?

И она показала пальцем ему на грудь. На брошь со звездой Сириусом.

— Разведчик и не знал. Что ты пытаешься из меня достать?

"Белобрысая и не дура."

Арон улыбнулся уже совсем по-другому. Серьёзно. Его игра в дурака закончилась.

— Пытался понять, какие причины заставили банши уйти из Эсмарилла.

Она нахмурилась и вернулась к своему занятию. Арон понял: ей уже не хочется курить. Ей самой интересен этот разговор.

— Личные.

— А в Элдарон тебе зачем?

— Хочу.

— И всё?

— Да.

Молчали.

Он следил за ней. Движения у неё аккуратные, точные, без лишней суеты. Она ни в чём не спешила и особо не задумывалась над своими ответами. И ответы у неё — полуправда лишь потому, что что-то скрывает. Скрывает какую-то свою ложь.

Только сейчас он смог оценить её визуально: побитая, пытающаяся не двигать левой рукой и всё время наклоненная влево. Губы подрагивают, выдавая физическую боль. Чёрная кожаная форма потрёпана, опалена, а на запястьях — красные следы верёвки. С дублета был сорван какой-то опознавательный знак

Но ведь для таких Элдарон и нужен, так ведь? Город беженцев для тех, кто от чего-то бежит и сбегает. Если бы его не было, наверное, уже не было бы и Арона и сотни других существ.

— Ну тогда пошли.

Она подняла на него глаза, смотрела на него, словно заяц на волка.

— Куда?

— На Буревестницу. Скоро вылет.

Ответила как-то обиженно:

— Билета нет...

Мужчина ещё раз поправил волосы и запустил руку Шайлих за ухо. Она дёрнулась в сторону, посчитав этот жест за угрозу.

— А что это такое? — и между его пальцами оказался заветный жёлтый билет. Улыбнулся заострёнными зубами как-то тепло и по-дружески.

Ноирин, представившаяся Шайлих, долго всматривалась в жёлтую бумажку. Потом, сунув куда-то свою трубку и предложенный свёрток с табаком, забрала билет. У неё не было возможности гордо отказаться от предложенной подачки, и от этого она чувствовала себя попрошайкой. Но ещё меньше ей хотелось застрять в Шахтах, где каждый житель смотрел на неё, как на предвестницу бед и смерти. Суеверные придурки. Хотя чисто географически Шахты — самый близкий к Эсмариллу город.

Арон стал маленьким лучиком света, сильно походившим на растрёпанного ворона.

Выйдя из таверны, они прошли мимо промолчавшего в обиде на Арона Полоня. Зашли в полую башню и поднялись по деревянным ступеням на самый верх, где башню венчала хрупкая и скрипящая на сильном ветру деревянная площадка.

На площадке уже были другие пассажиры: одна молодая фея с тяжелой сумкой за плечом, семья оборотней, группа упырей-алхимиков, от которых несло розовой водой и розмарином, перебивающих вонь разложившихся тел, несколько вальяжно устроившихся троллей, курящих очередные «шаманские» травы, зеленокожий орк, пара эльфов, ифрит в абсолютно закрытой одежде и перчатках, не пропускающих их врожденную магию.

Ноирин встала рядом с Ароном, спрятавшись за его спиной. Вампир хмыкнул, но ничего не сказал.

Через несколько минут, за которые успело подойти еще народу, по воздуху, алея на солнце красными парусами, к площадке причалил корабль. Раздался гул, выход пара, окативший ближайшую скалу, и треск снастей. Корабль как-будто разговаривал, не переставал урчать и гудеть, хотя видимой механики и не было.

Ноирин нахмурилась. Огромная громада с мощным килем и ростра в виде раскрывшей крылья гарпии. Такая огромная и тяжелая… Этот корабль не может быть безопасным.

Она повернулся к Арону. Вампир искривил губы в насмешке и, вытащив из кармана бумажку билета, пошел вперед. На деревянном боку банши прочитал вычурное «Буревестница» облетевшей местами краской. Потом снова оглядела скрывающий ей небо корабль.

В очереди, за которой следило два зеленокожих гоблина с ушами-лопухами, они продвигались быстро. Банши, увидев гоблинов, усмехнулась: лучшие инженеры всей Нави здесь, значит, на борту точно есть механика.

Взойдя на Буревестницу, подняла голову. Над ней алые паруса надувались из-за ветра, палуба как-то странно трещала под ногами металлическим скрежетом. Внизу кто-то ругался благим матом и двигал бочки.

— Боишься? — идущий впереди Арон обернулся к ней. Вид всё того же закадычного друга. Ноирин проигнорировала вопрос, задав свой:

— Помогаешь почему?

— Ну… — он отошёл в сторону и увлёк ей за собой, чтобы не мешать другим пассажирам, — Я когда-то тоже пытался попасть в Элдарон. И мне тоже помогли.

Через несколько минут над парусами загорелись синие магические печати, и корабль, скрипя в воздухе, двинулся на восток, уходя всё дальше и дальше от Сизых гор. Ноирин вздохнула с тяжестью и облегчением одновременно.

"Назад теперь дороги нет,

Предай ненужное земле.

Вновь будет дом и станет свет,

И кровь вина, и теплый хлеб.

Закрой усталые глаза,

Сон спрячет душу от беды.

За нами вслед придет гроза,

Стирая прошлого следы

Я унесу тебя в мой дом,

В страну серебряной травы

И сердце, раненное льдом,

Вновь станет легким и живым."

© Тэм Гринхилл — "Дорога за Предел".