Часть I. Глава 3. Заметающий следы снег.

Она могла назвать сегодняшний день любым матерным словом, но сегодня не хотелось материться перед подчинёнными. А жаль.

Кицунэ с тремя чёрными лисьми хвостами за спиной накручивала на палец локон чёрных, как смоль, волос. Голубые глаза рвали стоящего перед ней эльфы на куски. Тот не обращал на это внимание.

Конец ноября, называемый обычным необразованным народом листопадом, ошеломил всё население города своим холодом и периодически срывающейся с неба снежной крупой. Обычно на Восточной Гиперборее достаточно тепло и осенью, и зимой. Но этот год решил порадовать детей снегом, и огорчить всех остальных им же. Что касается кицунэ, она ненавидела холод.

— Ну так что? — эльф покачался с пятки на носки и обратно, — Денег дашь?

— Откуда я их возьму?! — девушка сорвалась на повышенный тон и хотела резко опустить руку, хлопнув ею по столу, но потянула себя за накрученные волосы и громко зашипела от боли, — Сам же знаешь… — она приложила холодную ладонь к голове, накрывая шипящее колючей болью место, — Казна голодает...

— Давай поднимем налог? — эльф непринуждённо пожал плечами, и это вызвало ещё больший гнев со стороны начальницы.

— Сиверд, искупайся в Сандзу (*яп. миф. — река, являющаяся границей между миром живых и миром мёртвых)! У них и так денег нет, чем они тебе платить будут?! — она отняла руку от головы и схватилась за край стола, словно удерживая себя от того, что бы не наброситься на эльфа в раздражающей её серой одежде.

— А за какие гроши я должен заниматься закупкой? — Сиверд, тоже теряя самообладание, приложил руку к груди, — Я за эти деньги всё равно буду их лечить, Азами! Мы и так даём им пищу и жильё бесплатно. Торговцы уйдут, а на складе у меня один папоротник! Что мне с ним одним делать? Так ещё и эта зима… — колючие изумрудные глаза эльфа с ощутимой тоской тянулись к закрытому шторами окну. Но в щель между двумя полотнами ткани всё равно просачивался отражаемый от тонкого снежного пледа свет, — В теплицах у нас пусто...

Азами понимает. Понимает, что на складе пусто, что в такой холод многие начнут болеть, что воинам Альтаира медицинская помощь требуется в первую очередь, а без альтаирцев — они в полной клоаке. Но что брать с беженцев, которые один паёк пытаются растянуть на три дня и не имеют в достатке даже дров.

Чёртова погода...

А ведь рядом лес. Бери да руби сколько нужно! Но чёртов леший со своими дриадами… Ходят, кресты на ненужных деревьях рисуют, которые рубить можно. Повезёт, если в день пять-шесть деревьев срубят. Но на сколько их хватит для целого города? А сухих там, мёртвых деревьев — пруд пруди! Но нет!.. Как он сказал? "И мёртвое нужно лесу"… Свинья старая!

— Нажалуюсь я на нашего лешего, пусть из Ретры нового присылают. С этим житья нет...

— Да они все одинаковые, — Сиверд вздохнул, потерев пальцами выступающие скулы, — Прошлый такой же был. И позапрошлый...

— На кой чёрт они нужны?..

— Да дриадам без мужской компании скучно.

Азами мягко ухмыльнулась, представив себе эту картину. Высокий рогатый леший в окружении разномастных дриад. Забавно.

— Ладно. Я поищу средств, — напряжение понемногу стало спадать, но девушка понимала, что нигде никаких денег она не найдёт, и понимал это Сиверд, — От Арона вестей нет?

— От Арона нет. А вот от гаремника его я наслушался, — эльф скривился, — Пересказать?

Азами выставила перед собой руки прежде, чем отказалась. Дурочки последние. Знали же, с кем связались, а ведь всё равно ревнуют. Да и Арон — тот ещё кадр. Если бы не его талант и блестящие рекомендации ещё от прошлого правителя Элдарона, её учителя, — гнала бы в шею. Да и вообще бы всех гнала, включая себя.

Но стоит признаться, что они без него, как без глаз и ушей. Вампиры, что с них взять?

— Ладно, пошёл я… Папоротник считать, — уголки рта Сиверда поползли вниз. Кицунэ знала, что он почему-то недолюбливает папоротники, особенно в момент цветения. Эльф мягко покачнулся и невесомой поступью направился к выходу из комнаты.

— Подожди.

— Чего? — мужчина обернулся к ней, параллельно схватившись за ручку двери.

— Белояра не видел? Где его черти носят?

— Так он ещё утром ушёл на западную границу со своими. Там башня сторожевая сигналы подавала.

— А какого демона он мне не сообщил?!

Вампир пожал плечами и, словно между прочим, сказал:

— Ты спала.

И ушёл, не закрыв за собой дверь.

Последнее выбесило Азами больше всего.

— Всех уволю, — она встала из-за стола и твёрдой поступью подошла к двери, хвосты нервно били её по ногам, — и выгоню тоже всех, — кицунэ схватилась за холодную ручку, краем взгляда увидев пробегающую мимо девушку с корзинкой белья, — одна здесь жить буду! — и громко хлопнула дверью.

Девушка застыла с широко открытыми глазами, вздрогнув от резкого хлопка двери и совсем не понимая, за что госпожа Азами на неё сердится. На всякий случай несчастная решила сегодня постирать госпоже всё постельное бельё.

***

Снег мягко падал на промёрзшую под ветром землю. Воздух тянул по земле белые нити из лежавшего снега дальше, к западу, а лужи подморозил миниатюрными копиями гор. Мужчина вёл лошадь под уздцы, свободной рукой прикрывал шею от холода, но за воротник всё равно набило снега.

Сзади тянулась дюжина молодых ребят, во всё горло распевавших похабную песенку, словно стараясь перекричать ветер.

— Это точно с Сизых гор несёт, — к нему подбежал молодой парень со смуглой кожей и узором светящихся точек на лице, — Банши крыльями машут, точно!

— Не, это с Севера, — с другой стороны подбежал второй. Оба были близнецами.

— Придурок! — выкрикнул первый, — Сизые горы на Севере и есть!

— Сам ты придурок, они у нас, на Востоке!

Стоявший между ними Белояр с плохо скрываемым весельем заметил:

— Сизые горы на Западной Гиперборее.

Оба близнеца-блуда пристыженно замолчали. Со временем смолкла и песня за спиной. До сторожевой башни оставалось недалеко, но это недалеко было по открытому ветру и снегу полю, потому Белояр был бы в разы счастливее, если бы они шли как-нибудь через лес.

— А правда, что у банши крылья есть? — слева.

— Нет, нету, — Белояр покачал головой.

— А ты их видел? — справа.

— Дларег рассказывал.

— Тьфу! — в унисон с обоих сторон.

На плаще Белояра под косыми лучами отражаемого света мерцала брошь со звездой в виде солнца, переливаясь светом и искрясь золотом, хотя золота в ней не было и в помине. Так, лишь хорошая подделка.

Лошадь под его рукой вела себя спокойно и покладисто, хотя громкий разговор близнецов и заставлял её нервничать, но сильная рука хозяина под подбородком запрещала проявлять характер. В случае чего Белояр мог запретить это не только лошади.

Для своих альтаировцев он был не сколько авторитетом, сколько тем, кого не хотелось подводить. Была ли это заслуга его послужного списка или медовых глаз, которые сами собой вызывали у Азами желание поскорей его отпустить, наградив только предупреждающим взглядом вместо выговора, понятно не было. Но стоит признать, что среди полулюдков, которых в Нави не любили, Белояр был исключением — свои его любили. Любили то ли за понимающее отношение к себе, то ли за достаточно мягкий характер или силу… А вот ребята Арона и Сиверда к нему относились не так. Разведчики были настороже (или, скорее, разведчицы), зная, что их командир проводит с Белояром и элем чуть ли не всё свободное время, а алхимики Сиверда посмеивались над его тяжёлой поступью и грубым телосложением, называя его медведем и искренне удивляясь, как в компанию этого громилы полулюдка и раздолбая вампира затесался их изящный эльф голубых кровей Сиверд.

Ну, что здесь сказать?.. Дружба — вещь странная, особенно дружба между тремя чинами Элдарона.

Сам Белояр своей заслуги ни в чём не видел. Просто альтаировцы вечно пинают алхимиков-авроровцев, а разведчики Сириуса не упустят случая подсунуть девушкам Альтаира большого паука под воротник.

Ну просто дети… Белояр бы тоже, может быть, позволил себя отпинать пару членов Авроры, как делал в детстве вместе с братом, но бывший начальник Альтаира, гроза всего Элдарона дед Дларег, когда-то выбил это из него палками и нескончаемой работой на лесопилке и мельнице, за что ему спасибо от всей Авроры.

Смотря на изрядно повзрослевшего Белояра сейчас, уже нельзя было вспомнить напуганного до полусмерти мальчишку из сожжённой деревни Нытах. Но оба эти образа — одно существо-полукровка неизвестных кровей. Годы провели над ним потрясающую работу, словно над крупным тяжёлым ювелирным украшением, отполировали и заточили грани, покрыли серебряным напылением и вывели чёткую угловатую гравировку воина с вечно белоснежно-седыми волосами, из-за которых многие считали его наполовину горгульей, банши, сульде, кумо и ещё ряда других жителей Нави, среди которых белизна волос была вещью обыденной. Если бы Сиверд захотел, то провёл бы работу над этими слухами и сообщил бы другу, что при таком смешении крови он просто не должен существовать и, улыбнувшись бы своей жемчужной улыбкой, добавил бы: "Накрывайся белой простынёй и ползи в научную коллекцию".

Но Белояр и без учёного ума Сиверда не верил этим полупьяным россказням. Собственная родословная волновала его меньше любовных похождений Арона и надоевшего всем папоротника Сиверда.

— Башня! Ну слава юбке Славы! — один из близнецов (то ли Хугин, то ли Мунин, кто их различит?) показал пальцем вперёд и, быстро вскочив на лошадь, помчался впереди всех на зов тёплого огня в бойницах и запаха крольчатины.

— Не богохульничай! — вскричал второй, догоняя брата.

Сзади женским голосом:

— Во придурки, а!

Белояр сел в седло и махнул остальным рукой:

— Поехали.

Мантикора Гелла встретила начальника у входа в башню, ненадолго отпустив из железных тисков Хугина и Мунина. Её львиная грива упала ей на правое плечо, трепыхаясь под сильным ветром, а тонкий скорпионовый хвост обвился вокруг ноги. Прежде, чем выйти ей на встречу, Белояр поднял голову и успел заметить оборотня Эфиальта, прижавшегося к бойнице, но, заметив внимание со стороны начальника, оборотень быстро спрятался.

— Бел! Бе-ел! — Гелла подскочила к его лошади и схватила её за повод, пока Белояр спешивался, — Ты прости нас и моли о нас Азами! Дураки, знаем! — голос её был встревоженный и мужчина понимал, что она сама не прочь сейчас расплакаться и надавить ему на жалость.

Со стороны приехавшего с Белом отряда послышалось напряжённое "Ты блин...". Сам полукровка уже чувствовал, что можно было и не приезжать.

Он ослабил ремень под животом кобылы и, отмахнувшись от Геллы, направился в башню. У входа обернулся.

— Сухари у вас есть?

Мантикора энергично закивала.

— Тогда покормите нас немного и мы поедем обратно.

Он поднялся по поскрипывающей под его тяжёлыми шагами лестнице на самый верх. С нижнего широкого этажа доносился шорох мешков и хруст сухарей. На верхнем были слышны взволнованные шаги от одной стены к другой.

Когда белоснежная голова Белояра показалась над полом, оборотень подскочил и натужно улыбнулся, чуть обернувшись к дрожащему вдалеке лесу, словно он никогда не сходил с поста. Вид с верхнего этажа башни был поддёрнут белой пеленой начинающегося снегопада, беловато-чёрное море леса вдалеке смотрелось, как кладбище костей.

— Привет, Бел, — зрачки Эфиальта покружились в нервном танце и уткнулись в сторону леса. Продувало.

Полукровка, не поднимаясь выше, положил руки на пол и одной подпёр щеку, ожидая объяснений.

Оборотень нервно потеребил ворот плаща с облезлым мехом, потом постучал носком по полу и, не выдержав янтарного взгляда, выпалил всё странной смесью злобы и досады:

— Ну знал я, что ли?! Никогда она здесь не летала, а тут пролетела, махина эта! Они прежде, чем подали сигнал, мол, без паники, ребят, я уже костёр запалить успел!

История была интересной.

— Что ещё за махина?

— Ну этот их, корабль гоблинский летающий. Бел, ну, правда, мы с Геллой перепугались ну обосраться просто!

"Буревестница?"

— Куда полетела?

— Да в сторону Ягут оно полетело.

Бел нахмурился, смотря на Эфиальта. Тому было неспокойно и он, словно щенок, жался под недовольным взглядом старого бойцовского пса. Но причина недовольства у Бела явно была другая, хотя оборотень этого и не смог понять.

"Арон?"

Полукровка мигом слетел вниз, заметил остальных воинов за поздним обедом, состоящим из чёрствых сухарей и тёплой воды. Быстро сказал им собираться, а Гелле приказал следить за границей в сторону многострадальной деревни Ягут, близнецов и ещё пятерых оставил в башне, а остальных, явно недовольных новой спешкой, повёл за собой. Кони были так же недовольны.

"Буревестница" не летит до Ягут, — он затянул ремень потуже и погладил кобылу по шее, словно бы извиняясь за сегодняшний день, — Они обычно не нарушают границы. Что-то случилось."

Оказавшись в седле, обернулся к своим.

— Едем до Ягут. Там могла упасть "Буревестница".

Тот же женский голос:

— Ягут вне границ Элдарона.

— Ягут под покровительством Элдарона, — полукровка толкнул лошадь пятками и та, недовольно прядя ушами, пустилась рысью, после которой, согревшись, в галоп.

***

Ноирин холода почти не чувствовала, а вот жавшийся вампир — да.

— Как знала… — банши сплюнула под ноги и недовольно глянула на подошедшую к ней сзади девочку. Та смотрела на неё с каким-то странным восхищением.

— Что ты там знала? Пять лет на ней летаю, всегда всё хорошо было, — недовольный Арон попрыгал на месте.

"Буревестница" потерпела постыдное для себя крушение, приземлившись в каком-то километре от чудом уцелевшей деревни. Корабль упал на бок, укрывшись своими алыми парусами, издалека напоминающими лужи крови от подбитого гиганта.

Всё из-за гарпий!

Эти крылатые сволочи напали на них при пересечении границ Восточной Гипербореи, прямо с горного хребта. Пусть корабль и был окружён магическим барьером, но какая-то особо проворная тварь смогла попасть в технический отсек и, мало того, что навела там суеты среди гоблинов, она ещё и сгорела, пропитав весь корабль мерзким запахом жжённого пера и плоти. Вампиру казалось, что они все ею провонялись. А после того, как корма загорелась, Арону даже показалось, что его случайная спутница предпочла бы спрыгнуть вниз, чем лететь дальше и ждать спасения со стороны профессионализма воздушных матросов.

Гадкие дикие твари, предпочитающие жить в пещерах и жрать падаль...

А как же погибшие? И они здесь есть. Примерно треть матросов и несколько существ среди пассажиров. После этого спрос на услуги "Буревестницы" снизится, это уж точно.

Деревенские с чужаками дел иметь не захотели, хотя несколько сердобольных женщин и принесли им по краюхе хлеба, а о любопытных деревенских детях говорить нечего было. Та же самая девочка, невинно хлопая глазками, внезапно схватила Ноирин за рукав и поинтересовалась, кто она. Беглянка отвечать не захотела, но Арон, пребывающий в ужасном настроении, ответил за неё.

Восхищение девочки возросло и она, подавшись вперёд, горячо зашептала:

— А ты может призвать смерть моему старшему брату?

Ноирин захотелось прочитать ей длинный монолог о том, что никакую смерть банши никому не призывают, а лишь предвещают о ней, но она вовремя одёрнула себя, вспомнив, что имеет дело с наивной деревенской девчонкой. Потому просто решила не обращать на ребёнка внимания.

Спускался вечер, словно солнце кто-то гнал с небосклона вниз. Похолодало и ребёнок, сильно расстроившись, ушла домой. Ноирин за неимением другой компании прогуливалась вместе с вампиром вдоль тракта по направлению к Элдарону. Корабль поставят на воздух не скоро, а ближе к городу, чем сейчас, оба путника уже никогда не будут, потому было принято негласное решение дойти своими силами. Арон озвучил, что придут они не позже, чем к завтрашнему полудню. Ноирин это расстроило.

Но как бы девушка не пыталась скрыть своё любопытство, разведчик всё видел: и заинтересованный деревьями взгляд, и непривычку видеть ровную землю, лишённую каменных выступов и смертельных ущелий. Не увидел он, разве что, её недовольство небом: здесь оно было высокое, далёкое, облака не плыли под ногами, они были вверху, недостижимые и далёкие.

— Тебе не холодно? — нарушая границу леса, поинтересовался Арон, — Холод собачий… — даже несмотря на плохое настроение, его желание поговорить было сильнее.

— Почти нет.

— Банши не чувствуют холода?

— Мы привыкшие.

Вампир недоверчиво посмотрел на её чёрную форму и сапоги, едва ли делавшие её скромные сто шестьдесят (а глазомер у него был хороший) хотя бы чуть внушительнее.

— Государственная служащая?

Она не успела испугаться, но вопрос задала:

— Что?

— Ну, кто ещё в форме ходить будет? Государственные служащие.

— Не лезь не в своё дело. Какая тебе разница?

— Мне? — его брови поползли вверх, — Никакой. Пока ты не в рядах Сириуса.

— Расслабься, не буду я ни в чьих рядах, — лес сомкнул свои чёрные пальцы деревьев над их головами, а дорога, змеившаяся куда-то дальше, была едва различима.

— Нет, будешь, — и самодовольно улыбнулся. Взгляд банши потребовал объяснений, — Ну, в Элдароне правило такое есть: если хочешь быть на правах беженца и получить жильё, еду, лекарей и защиту, кто-то из семьи должен уйти в Аврору, Сириус или Альтаир. И чем больше будут там служить, тем больше паёк. А ты одна. Вот тебя и распределят куда-нибудь, если личных пожеланий нет.

Она промолчала, ступая рядом с вампиром, но тот сам продолжил:

— В Сириус я тебя не возьму. Для разведчика у тебя плохие данные. В Аврору — вряд ли, для алхимиков знания нужны, а что можно узнать о травах в Сизых горах? Только то, что они зелёные и у вас их там нет. Тебя вон, коряги эти удивляют, — девушка смутилась, понимая, что он прав, — Остаётся Альтаир. Туда всех берут. Кто не годен — научат, а отвертеться ты не сможешь.

— Альтаир это?..

— Военная мощь. Охрана границ, помощь союзникам… Ну, лес иногда заготавливают, стройкой занимаются.

Губы Ноирин скривились.

— А ты что хотела? — вампир рассмеялся, — Всего сразу и при этом ничего не делать?

— А кто этого не хочет...

— Вообще да, правда.

Темень заполняла собой воздух, тишина стояла мёртвая, словно всё вымерло. Арон бы шёл не останавливаясь, но банши в темноте сориентироваться не могла. Ближе к ночи снег перестал падать и угомонился ветер. Они оба остановились недалеко у дороги, греясь у костра. Арон расстелил свой плащ и вальяжно на нём устроился. Без ветра было не так уж и холодно.

Деревья скрипели над головой, разговаривая скрежетом и совиным уханьем. Ноирин прислушивалась, прикрыв глаза и положив курительную трубку на колено. Как создание звука и голоса, она сильно от этого зависела. А эти новые, непривычные звуки в заново открывшейся ей Нави пленили и завораживали. Она изучала и запоминала их.

— Шайлих...

Банши скривилась в попытке проигнорировать своё лживое имя.

— Шайлих!..

— Пошёл к чёрту.

Это ненадолго угомонило Арона. Но спустя пару минут он кинул ей в ногу камешком. Это вырвало её из кроткого созерцания мира звука и она кинула камень обратно в вампира. Тот, не смутившись, показал ей за спину пальцем.

— Смотри...

Любопытство не грех. И она обернулась.

За ними наблюдал с десяток зелёных глаз, укрытых темнотой. Заметив любопытство со стороны банши, они мгновенно скрылись.

Ноирин поняла, что не слышала их.

Она медленно обернулась к своему попутчику, открыла рот, и не знала, что спросить. В груди поселилось какое-то ожидание опасности и страх перед невиданной ранее угрозой. Потянулась к поясу, но там не было ставшей уже привычной за три года службы тяжести. Арон это заметил и сделал какую-то пометку у себя в голове.

Он тихо посмеивался над ней, поддерживая голову ладонью и упираясь локтём в лежащий на земле плащ. Ещё не совсем понимая вампира, Ноирин не смогла понять, как ей лучше расценить этот смех.

— Это дриады, очень любопытные создания, если ты не знала.

"Дриады..." — она заметно успокоилась, но ощущение слежки, ставшее настойчивым, её не покидало. И больше погрузиться в тихий говор замёрзшего леса у неё не получилось даже с учётом того, что Арон, по-видимому, задремал. Или делал вид, чтобы она расслабилась.

Девушка привычно коснулась груди, пытаясь пальцами нашарить на ней что-то, чего там уже не было. Но потом, со злостью одёрнув себя, закатала рукав и принялась изучать левую руку, на которой зрели синие цветы многочисленных синяков, но боль, успокоенная лекарем "Буревестницы", была уже терпимой. В голове сам собой возник до боли знакомый женский голос:

"Драконов ради, Ноирин, ты же не для этого родилась, Эсмарилльская!"

Она уронила голову на раскрытые ладони, потянула пальцами себя за волосы.

"Не рви мне сердце, прошу тебя."

Сжала губы, скрипнув зубами. Родные голоса сплелись в каменные столбы тронного зала Ледяной Короны.

"Я же тебе говорила, а ты как обычно бросилась в омут!"

"Безрассудная! Безрассудная!!"

В своё оправдание она смогла назвать только одно слово, одно имя:

— Нис… Нисса...

Но голос её сна стал качаться, она попеременно слышала только одним ухом, а под конец её выкинуло вперёд и она лбом обо что-то стукнулась. Дрёма накатила внезапно, и она даже не могла определить, в какой момент воспоминания о прошлом стали крепким сном.

Ещё больше её удивила качка и привычное напряжение бёдер. Затылок утонул в какой-то шерсти. Но внезапная усталость заглушила все мысли и она решила, что даже если её везут работорговцы, то эту проблему она решит позже.

Пахло дублённой кожей, немного сталью. И хлебом. Было непривычно тепло, руки держало что-то мягкое, податливое, тонкое… Плед?

Она открыла глаза. Слева мелькнула какая-то высокая башня в заснеженном поле. Изнутри на ровную землю косыми лучами падал тёплый домашний свет и разносил вместе с собой запах жаренного зайца. Снизу обзор закрывала шея гнедой лошади.

Понимая, что её кто-то везёт, девушка устало задрала голову, увидев перед собой лишь широкие плечи и резко очерченный подбородок. Плечи незнакомца закрывали собой весь мир.

Он заметил её пробуждение, наклонился к ней и сверкнул глазами, как двумя солнцами в ночном небе. Улыбнулся только уголком губы, словно бы на самом деле делать этого не хотел. И отвернулся.

Кто он такой ей было не сильно интересно. Больше хотелось спать.

В полудрёме пробурчала какой-то бред, навеянный собственным сновидением:

— Скажи слугам… Пусть готовят ванную...

Поле раздалось смехом. Это было последнее.

"Мрачен лес и тянет к костру.

В низком небе идёт беда.

Чары зла и морок к утру

Дождевая смоет вода,

А пока вокруг ночь.

Кто мне сможет помочь…

Пламя, душу мою согрей,

Прогони серый страх,

Защити меня от людей

С пустотою в зрачках…"

© Тэм Гринхилл — "Возвращение в Сильваност".