Глава 1

Понурый парень лет двадцати в испачканной краской и провонявшей гарью робе неловко вытер нос, чуть оцарапав себе щеку наручниками.

На щеке задержанного остался мазок сажи.

— Я… Я демонов сжег! Вы не понимаете… она их разводит, и нашей братии подсаживает. Вам ее надо арестовать, а не меня!

Младший следователь Виктор Берген привычно подавил желание несолидно ухмыльнуться.

Дело о поджоге художественной галереи госпожи Сафоновой могло стать для тем еще геморр… хм, той еще бумажной волокитой. Поджигатель есть, вот он, но "квалификация содеянного зависит от стоимости пострадавших ценностей". И пришлось бы разбираться, где унылая мазня, а где — шедевр кисти гения. Со всеми шансами свернуть себе мозги, общаясь с искусствоведами. Но единственной фразой про демонов горе-художник избавил Виктора от проблем.

Младший следователь кивнул, снял с него наручники и пододвинул чернильницу:

— Пишите. Зачем поджигали, как поджигали, кто помогал… И про демонов — со всеми подробностями.

Парень подобострастно глянул на Виктора снизу-вверх и мелко закивал.

— Да! Я! Я сейчас! Все напишу, пусть эта стервозина ответит!

Задержанный потер запястья, снова шмыгнул носом, сгорбился над столом и застрочил, поминутно оставляя на бумаге жирные кляксы.

Виктор встал (парень, увлеченный бумагомаранием, на него даже не покосился), подошел к двери в допросную, пригнулся в проеме, не рассчитанном на его двухметровый рост, выглянул и негромко свистнул. Из-за стойки показалась физиономия дежурного сержанта.

— Живо гони курьера к инквизиторам, — стараясь сохранять серьезную мину, велел Виктор, — это не наш клиент. Это их клиент.

Сержант, не стесняясь, расплылся в довольной улыбке.

— Как прикажете! Стража не спит — никто не спит, — бодро отозвался сержант и чуть тише добавил: — а инквизиторам вообще спать незачем.

Виктор усмехнулся, вернулся в допросную, откинулся на спинку стула и стал наслаждаться моментом. Нечасто выпадает возможность спихнуть гору бумажной работы на кого-то другого. Обычно в управе вся нудятина доставалась ему, как самому младшему из следственного. Но демоны — особый случай. Если в деле фигурируют "потусторонние сущности", расследование тут же переходит под юрисдикцию епископского Тайного приказа, проще говоря — инквизиторам. Еще пару месяцев назад они занимались и преступлениями с использованием магии, но то ли епископа жадность подвела, то ли были еще какие-то подковерные игры...

На очередную просьбу увеличить финансирование Тайного приказа епископ получил от князя Гнездовского совсем не тот ответ, какого ожидал. "Не справляетесь? — говорят, хмыкнул князь Николай, — ладно, передавайте дела с магией страже, они и так за вас половину работы делают. А сами гоняйте призраков, демонов и одержимых".

По итогам этого судьбоносного заявления получился мудреный циркуляр, общий смысл которого можно было перевести так: "Если в деле есть потустороннее — это проблема инквизиторов. Если это дела людские, пусть даже маги подрались с огненным штормом, градом лягушек и толпами зомби — расследует стража". Магам за сотрудничество со стражей князь посулил громадные налоговые льготы, а шеф следственного управления так быстро сформировал штат отдела магической экспертизы, что стало ясно — у хитрого полковника все было готово давным-давно.

"Демоны есть демоны, — ухмыльнулся про себя Виктор, наблюдая за стараниями задержанного, — даже если поджигатель просто псих — пусть это выясняют ребята в рясах. Нам и так проблем хватает с высокородной толпой княжеских гостей".

Когда объявили, что на ежегодный летний бальный сезон в Гнездовск съедется не просто окрестная знать, но еще и все владетельные господа Заозерья, шеф созвал общее собрание следственного.

— Итак, наша задача — обеспечить безопасность высоких гостей князя. Усиленные патрули организует городская управа, но и нам с вами скучать не придется. Нужно, чтобы все наши жулики-злодеи во время балов сидели тихо, как мыши под веником. Не приведи Господь, у какого-нибудь княжича фамильную цацку украдут — позора не оберемся. Так что напрягаем агентуру и приструняем всех, до кого дотянемся. Дела расследовать быстро и жестко, никакого затягивания сроков. Есть сомнения — сажайте в камеру, потом разберемся, кто виноват, а кто мимо проходил.

Подчиненные кивали, подсчитывая в уме оплату сверхурочных. Подсчеты явно всем нравились, а что пахать придется от рассвета до рассвета — так следственному не привыкать.

Бальный сезон запланирован на две недели, два дня из них уже прошли — и все, вроде, идет достаточно неплохо. Благородные господа развлекаются в княжеском замке, их приближенные разбрелись по Гнездовску, делая годовую выручку кабакам, борделям и игорным домам. В драки они ввязывались умеренно, а местные жулики, понимая, каких проблем могут отхватить, притихли. Сенька Шустрый, правда, попытался какого-то кошицкого паныча в карты надуть — но Сеньке свои же быстро пересчитали ребра, и все закончилось вежливыми, хоть и слегка натужными извинениями.

Задержаный закончил писанину. Виктор пробежал глазами корявые строчки — все в порядке, про демонов старательный художник накатал аж три страницы. Даже жуткую картинку на полях изобразил. Есть все основания для передачи дела инквизиторам. Вот и хорошо, хмырь с воза — следаку легче.

— Так как делами с участием потусторонних сил ведает Тайный приказ канцелярии епископа Гнездовского, ваше дело я передам им, — официальным тоном сообщил Виктор задержанному, — их представитель скоро прибудет.

В дверь постучал конвойный. Видимо, инквизитора все-таки добудились глухой ночью.

Виктор в глубине души злорадно хихикнул и отправился передавать дело.

До конца его дежурства оставалась еще уйма времени.

*****

…Ой! Скользко… Развели грязищу, свиньи… Не измазаться бы… Баба опять пилить будет. Послал же Бог женушку! И чего ей не хватает! Я и так с утра до ночи в мастерской, пилю да строгаю, и платят мне хорошо, я же столяр высшего — ик! — мастерства!

Даже господин помощник бургомистра мне — ик! — стол — ик! — заказывал!

Проклятая икота… перейди на Федота… Хы… Не повезло Федоту. С Федота на Якова… Э, нет, на Якова — на меня! — не надо никакой икоты!

Ик!

Вот дрянь.

На Стражу бы не нарваться, они сейчас нервные — жуть. Бдят, чтоб княжь — ик! княжьих гостей не обидели. А и обидели бы! Тоже мне, всякие понаехавшие дороже своих!

Ик!

Ох, не на улице же отливать, где тут какой закоулок? А то стража… Жена тупой пилой распилит, и вообще — я же приличный человек! Не абы кто!

Уф, вот и тупичок, ворота склада какого-то… Никто не увидит. Ик!

Фу, вонища… И темно тут, как в заднице… Сейчас я быстренько… не навернуться бы в эту пакость, набросали всякой дряни… Ой. Ну вот. Упал. Свинью тут, что ли, потрошили?

Потрошили. Свинью.

Иисус-Мария-Иосиф! Господи, спаси, сохрани и помилуй!

Столяр Яков, истошно вопя, на четвереньках отползал от искромсанного трупа, на который только что рухнул, поскользнувшись в луже свежей крови. Луна появилась в просвете туч, и развороченное нутро мертвеца маслянисто заблестело. Распахнутые глаза, казалось, следили за незадачливым пьяницей. Какая-то мелкая тварь — похоже, крыса, до появления пьяного столяра лакомившаяся свежим мясом, забилась в щель под воротами.

Перемежая проклятия и молитвы, Яков попытался встать, но ноги подвели его. Отвести взгляд от блестящих глаз покойника было невозможно.

Столяр уже нечленораздельно выл, не слыша сам себя и все глубже погружаясь в совершенно незнакомый, животный ужас.

Желудок взбунтовался, Яков рефлекторно дернул головой, и только благодаря этому смог больше не смотреть на тело. Все выпитое и съеденное несчастным столяром оказалось на утоптанной земле. Якова мучительно выворачивало, но сейчас он был рад чувствовать хоть что-то, кроме дикого, парализующего страха.

От тошноты Яков слегка опомнился, и снова начал бормотать слова молитвы.

Топота патруля, прибежавшего на крики, столяр не слышал. Его трясло. Так и не поднявшись на ноги, бормоча «Отче наш» и всхлипывая, столяр отползал подальше от кошмарных мертвых глаз.

*****

С передачей дела Виктор управился довольно быстро. Хмырь чуть ли не кинулся на шею инквизитору, горя желанием сотрудничать. Так что у младшего следователя осталась масса времени для своей работы.

Ирония судьбы — избавиться от кучи бумаг, чтобы было время оформить другую кучу.

Виктор аккуратно подшил последний лист обвинительного заключения. Теперь ни один хитроумный адвокат не сможет развалить дело в суде. Выкусите, советники юстиции. Больше бумаги — чище… хм… совесть.

Следователь встал из-за стола, привычно увернулся от светильника, свисавшего с потолка прямо над головой, расправил затекшие плечи и, стараясь ничего не задеть в небольшом кабинете, с удовольствием потянулся.

С первого этажа тянуло упоительным запахом жареной колбасы с чесноком. Видимо, дежурный сержант решил подкрепиться. Виктор непроизвольно сглотнул слюну. Можно было бы спуститься и напроситься на ужин (или завтрак? время-то к рассвету)… Но нечего побираться у сержантов. Не позаботился о себе сам — терпи. Нельзя нижним чинам демонстрировать свои слабости.

Его бывший наставник по учебке, старший следователь Жданович, однажды, хохоча, назвал это «шляхетским гонором».

Что ж, он был прав. Как и в том, что ничего хорошего этот гонор, скорее всего, Виктору не принесет. Но бывший рыцарь Гётской империи не понимал, как можно иначе. Он избавился от приставки «фон» к своей фамилии, но как избавиться от самого себя?

Да и зачем?

Виктор с сожалением представил шкворчащую на сковородке колбасу и решительно уселся обратно на предательски скрипнувший стул.

В углу зашуршало. Толстая нахальная мышь пыталась утащить в щель под сейфом засохшую хлебную корку. Корка была великовата, но мышь не сдавалась. Натужно пища, тянула добычу в нору.

Виктор мысленно плюнул. Мало того, что кто-то из коллег оставляет в кабинете объедки, так еще и мыши завелись! Только изгаженных и обгрызенных протоколов не хватает следственному управлению. Стража, конечно, не самая богатая контора в Княжестве, но простейший амулет от грызунов можно завести? Если уж котов в управе «Уложение о Страже» запрещает, чтобы не нервировать служебных собак?

Виктор прекрасно понимал, что никакого амулета, как и других колдовских полезностей, ему на службе не видать. А ведь несколько лет назад он и не задумался бы о магическом решении проблемы. В Гётской империи само по себе обладание магическими способностями совсем недавно перестало быть причиной немедленного обвинения с перспективой костра. Здесь, в Гнездовском княжестве, магия была почти обыденной частью жизни. Первые полгода Виктора это слегка нервировало. Потом привык — все равно амулеты, артефакты, магическая медицина и тому подобное не по карману младшему следователю.

Так что Виктор топнул на мышь, мгновенно исчезнувшую под сейфом, выкинул в открытое окно корку и решил к следующему дежурству прикупить пару мышеловок. «А вот коллег предупреждать — это лишнее, — ехидно хмыкнул он про себя. — Кто попадется — сам дурак». Виктор был даже чуть-чуть благодарен мыши — на пару минут она отвлекла от мыслей о пропущенном ужине.

Но ничего. Скоро булочник из лавки напротив начнет топить печь, и через часок Виктор разживется парой большущих, румяных пирогов с мясом и рубленой зеленью. А там и до окончания дежурства недалеко, можно будет пойти домой отсыпаться.

«Следствие — это терпение!», — усмехнулся Виктор, вспомнив одну из любимых присказок наставника.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от манящего образа пирожков (а сержансткая колбаса пахла уже совсем невыносимо!), Виктор достал из сейфа следующее дело, требующее правильного оформления.

Молодого подчиненного шеф гонял в хвост и в гриву, справедливо полагая, что чем больше дел у него будет — тем быстрее салага наберется опыта, и станет пригоден для расследования чего-то посерьезнее уличных грабежей и простой поножовщины. Так что вся жизнь Виктора была сплошной чередой выездов на места происшествий, допросов и протоколов.

«Потерпевший показал, что о наличии у него крупной суммы денег при себе (128 \сто двадцать восемь\ серебряных марок) были осведомлены… »

И так далее, и тому подобное. Хотя чаще все же так:

«Ну, он как ляпнул, что Звездочка лучшая лошадь в забеге, так мне прям непохорошело. Да что он понимает, хренов сморчок! Ну, я и вдарил дураку — так, ума прибавить, а он… Э, начальник, ты чего там написал мудреного? Какой конфликт на почве…? Это ты про Звездочку, что ли? Все ж как Божий день — это ж не лошадь, это облезлый скелет с копытами! Не то, что выиграть — круг толком пробежать не может! А, это ты протокольными словами, как у вас положено? Ну да… Хотя лучше напиши, что все дело в дури его беспросветной!»

Вопреки расхожему мнению, что основная работа следователя стражи — лично ловить злодеев, в непосредственном отлове Виктор участвовал, в основном, пока был курсантом учебки. Тогда, бывало, приходилось вместе с бравыми парнями из патрулей сначала догонять, а потом вязать — жулики и бандиты очень редко понуро подставляют запястья под наручники, чаще сопротивляются изо всех сил.

Догнать злодея для Виктора никогда не было проблемой. А вот задержать, не убив, остановиться в полувздохе от хруста свернутой шеи или проломленного черепа… Тут бывшему рыцарю пришлось потрудиться. Он до сих пор иногда с усмешкой вспоминал суеверный ужас, переходящий в панику, во взгляде одного из первых задержанных. Отставной пехотинец, решивший подзаработать разбоем, прекрасно понял, что был от смерти даже не на волосок — намного ближе.

Впрочем, закончилось все равно виселицей.

В должности следователя Виктор обязан «обеспечивать законность задержания» — то есть с важным видом стоять в сторонке, а не лично давать в морду. Получалось, конечно, по— разному…

Но, как ни крути, следователь — бумажная работа. Так что наточи перо, подлей чернил и зарабатывай мозоли на пальцах, а не ссадины на кулаках и не опыт обращения с короткой дубинкой — непривычной для бывшего рыцаря, но очень удобной штукой. Особенно, если тебе настоятельно рекомендуется никого не убить.

Вчера бывшего наставника Виктора, старшего следователя Ждановича, личным повелением Николая, князя Гнездовского, отправили куда-то по делу особой важности.

Особая важность — особой важностью, а работать тоже надо. Так что два дела Ждановича, требовавшие только аккуратного оформления, достались Виктору. Кража выручки из кассы бакалейной лавки и убийство проститутки ее любовником. Причем в краже уже признался племянник бакалейщика. Дядюшка сразу заявил: «Сам обормоту ухи надеру, не надо нам никакой стражи. Звиняйте, уважаемый, но тут справа семейна» — и заявление о краже забрал. Так что оставалось только закрыть дело за отсутствием состава преступления.

По второму делу убийца не признавался. Но сомнений в его виновности не было ни у следователя Ждановича, ни у принявшего дело Виктора.

История была на редкость противная.

Позавчера на рассвете из реки Нестриж, протекавшей через Гнездовск, неподалеку от пристани Веселого квартала, выловили искромсанный труп проститутки. Восемнадцать резаных и колотых ран. В тот же день по обвинению в убийстве был арестован ее сожитель.

Верка Хохотушка под звучным псевдонимом «Изабелла» трудилась в салоне мадам Илоны, «для благородных». Был у нее сожитель — Скользкий Вацек, в прошлом удачливый вор на доверии, а сейчас спивающийся альфонс. Верка его содержала, пыталась уговорить пить поменьше и заняться хоть чем-нибудь, но толку не было — только ежедневные скандалы, которые в итоге закончились убийством несчастной Верки.

Виктор немного знал жертву. Страже не часто приходилось работать в Веселом квартале, его обитатели старались решать свои проблемы без привлечения служителей закона. Но иногда утаить шило в мешке не получалось. Показания Верки как-то раз очень помогли Виктору в поисках банды, повадившейся лишать подвыпивших посетителей борделей остатков не прогулянных денег.

«Эх, сказала бы раньше, дурочка, что есть проблемы… — грустно подумал Виктор, — Угомонили бы Вацека. Так ведь нет, молчала… За что ж он тебя так изрезал, скотина?»

Наставник говорил, что такая жалость — она поначалу. Потом привыкнешь, не будешь душу рвать над каждым бедолагой. Виктор не знал, рад ли он этой перспективе. Вроде как, после всего, что было, пора уже очерстветь… Но не получалось.

Следователь начал раскладывать на столе протоколы опроса свидетелей, но за окном раздался бравый топот, какое-то невнятное бульканье и окрик: «Шагай давай, убивец!». Двое патрульных вели кого-то к Управе.

«Вот и скинул проблему на инквизиторов, вот и посидел с бумагами», — мрачно усмехнулся Виктор, запирая дела в сейф.

Через полминуты он уже был в дежурке. Сержант мирно прилаживал на проволочный крючок в камине мятый чайник. Колбасы, к счастью, уже не было — только из-за стойки торчала ручка припрятанной сковородки. Судя по удивленному взгляду, брошенному на сбежавшего по лестнице младшего следователя, сержант не слышал приближающийся патруль.

Или, что вероятнее, не считал чей-то арест поводом для излишней резвости.

Дверь в участок с грохотом распахнулась. В приемную — небольшую комнатку между входной дверью и стойкой дежурного — ввалились двое патрульных. За собой они практически волоком затащили маловменяемого мужика в наручниках, перемазанного в крови, грязи и еще какой-то дряни.

Стража патрулирует тройками, — машинально отметил про себя Виктор, — интересно, третий место преступления стережет или как?

— Здравия желаю, господин младший следователь! Привет, сержант! — радостно поздоровался старший патруля. — Вот, убивца вам привели, над теплым трупом взяли. Оформляйте.

Виктор мысленно попрощался с надеждой на завтрак, а заодно и с дневным отдыхом. Даже если бы сообщение о преступлении поступило в последнюю минуту его дежурства — совершить все следственные действия он обязан. А тут работы явно не на полчаса…

Думали выспаться, господин младший следователь? На том свете отоспитесь.

Виктор кивнул патрульному, слегка наклонил голову, осмотрел задержанного от грязных стоптанных сапог до растрепанной макушки (шапку тот, видимо, где-то потерял) и поинтересовался:

— Кого убил?

— А хрен его знает, — так же бодро ответил патрульный. — Там, у складов на берегу, в тупичке лежит. Я Гришку оставил караулить, чтобы не затоптали. А с опознанием сами возитесь. Мы вам главный приз добыли, а остальное уж не наше дело.

За три года в Гнездовске Виктор кое-как привык к тому, что границы субординации здесь размыты почти полностью. Для гётского военного, пусть и бывшего, принять это было довольно сложно, но он справился.

Или думал, что справился.

— Старшина! — одернул он не в меру веселого патрульного, — доложите по форме!

— Извиняюсь, — смущенно кашлянул тот. — Значит, так. Осип Жилко, старшина четырнадцатого патруля. В ходе, эээ… патрулирования был обнаружен этот вот субъект, воющий над искромсанным трупом. Весь в кровище. Ну, мы его скрутили, он почти не дергался. И к вам.

— Оружие?

— Вот, извольте видеть, ножик его, на поясе был.

Старшина выложил на стол перед Виктором симпатичные кожаные ножны. Слегка потертые, но без следа крови. Виктор аккуратно извлек нож — обыкновенный небольшой хлеборез, с такими ножами полгорода ходит. Удобный и простой, можно отбивную в трактире нарезать, можно по хозяйству использовать, можно и в пузо кому воткнуть.

Лезвие было не слишком старательно вытерто, но не от крови, а от какого-то соуса.

Виктор принюхался. Похоже, ножом недавно резали жареное мясо. Он уже открыл было рот для вполне логичного вопроса, но тут взвыл задержанный:

— Вы тут вообще охренели?! Он там, лежит, а вы спокойненько! Там такое, а вы!

Получив под дых от своего конвоира, мужик задохнулся очередным воплем. Пока он пытался продышаться, Виктор принял решение. От задержанного сейчас толку никакого, он мало того, что в истерике, так еще и сивухой за километр разит, пьянь.

И никого этот верещащий мастеровой — столяр, судя по нашивке гильдии на куртке — сегодня не резал. Так что допрос подождет до утра, а труп осматривать нужно прямо сейчас, пока любопытствующие горожане не затоптали все следы.

— Сержант, определите задержанного в камеру предварительного заключения, пусть проспится. Вызовите эксперта — сегодня смена мастера Николаса. А мы с вами, старшина Жилко, отправимся на место убийства.