Глава 3

Кабачки Веселого квартала всегда работали «до последнего клиента». Виктор был уверен, что сейчас, когда Гнездовск наводнили приближенные владетельных особ, съехавшихся на княжеский бал, наверняка кто-нибудь еще кутит в одном из заведений.

И не ошибся — окна подвальчика «Белый ферзь», кабачка с шахматной фигурой на вывеске, гостеприимно светились. Он располагался под одним из игорных домов, но был скорее «объектом культуры», чем дополнением к покеру и костям.

Вечерами здесь собиралось довольно много народа, играли музыканты, а иногда даже устраивались поэтические вечера. Виктор поэзию не любил и не очень понимал, зато готовили в «Ферзе» просто превосходно. Ради такой кухни можно было и потерпеть натужные вирши местных талантов.

В центре зала располагалось несколько столов для больших компаний, а вдоль одной из неоштукатуренных кирпичных стен были устроены уютные кабинетики, в которых можно поговорить с глазу на глаз. Виктор и Анна прошли мимо усталой, но веселой группы молодых людей, расположившейся по центру зала, и устроились в дальнем кабинете.

Ребята явно пили и развлекались с вечера. Четверо из них не обратили на магичку и следователя никакого внимания. Пятый, невысокий худой брюнет, проводил Анну удивленным, и, как показалось Виктору, восторженным взглядом. Кажется, даже хотел подойти — но наткнулся глазами на фигуру следователя и стушевался.

«Совсем у парнишки вкуса нет, — ехидно подумал Виктор, — на что тут так пялиться? Или он настолько пьян, что любая кажется красоткой?»

Анна интерес к себе, кажется, вообще не заметила.

Магичка попросила чая и стала пристально изучать меню. Виктор быстро сделал заказ и, от нечего делать, разглядывал посетителей.

Восторженный парнишка на Анну больше не смотрел, уткнулся в кружку, чему-то счастливо улыбаясь. Сидевший с ним рядом коренастый блондин, судя по говору — уроженец Альграда, заплетающимся языком говорил своему соседу, который показался Виктору смутно знакомым:

— Славка, они меня достали. Ты не представляешь, как они меня достали! Прикинь — сидит пятнадцать старейшин полянских общин, и рядится из-за какого-то Богом забытого перелеска в паршивом медвежьем углу! Никому этот перелесок нахрен не сдался, там полтора черничных куста растет, но нет! Решают, кому он принадлежит. Уроды!

— А конунг? — сочувственно спросил Славка.

— А что конунг… Посидел пять минут и по делам своим пошел. Раз уж, говорит, сестра моя придумала сделать полянскую провинцию в конунгате, так пусть сама и разбирается в их заморочках. Мне, мол, вдоль кольчуги. Ему-то что — с полевиков налог общий, а кто из родов сколько внес — неважно. Фрайин Ингрид тоже скучно полянские проблемы решать. И кто у нас крайний? Правильно, секретарь… — он горько вздохнул и отпил из кружки солидный глоток. — Но все равно потом конунг с сестрой про полевиков ругались, видать, его тоже чем-то достали до печени…

Славка… Виктор вспомнил, где видел этого курносого крепыша. На недавнем смотре стражи, рядом с князем Гнездовским. Здесь у нас участливо кивает проблемам приятеля оруженосец и племянник князя, как же его? А! Славомир.

Похоже, он организует, хм… культурный досуг зарубежным коллегам.

— Какая боль, какая мука, не видеть твоих дивных глаз! — коряво-театральным жестом простер руку еще один участник застолья, щегольски закинув за плечо шелковый шарф. Смотрел он при этом на альградского секретаря, явно имея в виду что-то похабное, всем присутствующим прекрасно известное.

— Анжей, лучше б ты заткнулся… — похлопал его по плечу молодой парень, движениями очень похожий на толстолапого щенка породистой собаки — неуклюжий от неопытности, дайте время — вырастет в прекрасного зверя. — Не беси Олега, он же тебе сейчас по-простому, как нормальный викинг, проломит башку табуреткой. Тебе будет уже поровну, а герцогу твоему придется конунгату войну объявлять…

— Виру заплачу, — буркнул Олег.

— Людвиг Кори, — преувеличенно сокрушенно вздохнул Анжей, — вечно ты все испортишь. У меня, может быть, вдохновение! Поэтический взлет! Петер, ну хоть ты-то меня понимаешь? — пихнул он в плечо магичкиного воздыхателя.

— В лужу не шмякнись, пиит, от своих взлетов, — явно думая о чем-то другом, отмахнулся Петер.

Магичка наконец-то окончательно определилась с заказом.

Виктор с наслаждением допивал первую на сегодня кружку кофе, и пытался понять, как она собирается съесть все то, что попросила принести. С ее-то фигурой — куда все влезает? Или эта тощая швабра неделю голодала?

Госпожа Мальцева начала с салата, потом на очереди были жаркое, отбивные, блинчики и какой-то пирог. Не считая только что принесенной огромной кружки с черным чаем, в который она добавила сливки и сахар.

Анна поймала недоуменный взгляд и грустно усмехнулась.

— Господин следователь, Вы, похоже, совсем не в курсе механики работы магов. Так что мы с Вами логично переходим ко второй части беседы, к пояснениям моих выводов. Я правильно понимаю, что Вы не слишком хорошо знакомы с классификацией магических способностей?

— Да, госпожа Мальцева. Сознаюсь, виновен. Практически не знаком, — в тон ей кивнул Виктор. «Умеешь считать до 10 — остановись на 7», — вспомнил он очередное наставление Ждановича. Конечно, общую теорию про три вида магов Виктор знал. Но ведь ей-то вся эта история явно не ограничится. «Вот черт, — подумал он, — сейчас придется разбираться еще и в тонкостях классификации колдунов. А куда деваться… Точно, повезло так повезло, отличный труп надежурил!»

Официантка поставила на стол несколько тарелок. Анна сделала неопределенный жест вилкой, будто выбирая между горшочком жаркого и отбивными. Остановилась на отбивных. Аккуратно отрезала кусочек ароматного прожаренного мяса и продолжила:

— Есть три вида магических способностей. Маги Стихий — огненные, водные, земные и воздушные — подключаются к силам природы, и оперируют их энергией. Но они нам сейчас, к счастью, не интересны.

Виктор кивнул с понимающим видом. Пусть она считает его полным валенком, не разбирающимся даже в таких общеизвестных вещах. Пусть продолжает умничать с менторским видом — человек, верящий, что остальные признают его значимость, гораздо более открыт. Это азы ведения допросов. Так что лучшее, что здесь можно сделать — кивать и вовремя вставлять «ага», «угу» и «да неужели!». Авось этот горе-эксперт расслабится и перестанет злиться. Другого все равно нет, а работать надо.

— Угу, — еще раз старательно кивнул Виктор. Подавил желание насадить на вилку поджаренную колбасу (привет, сержант! вот и на моей улице праздник!) и немедленно откусить от нее половину. Не будь рядом магички — он бы так и сделал, но в присутствии эксперта приходилось вести себя прилично. Ножом и вилочкой, аккуратненько, и соусом не капнуть, куда не надо…

— Черные маги, они же — некроманты, — продолжала Анна, — оперируют энергией, выделяющейся при разрушении живых существ. В момент смерти в особенности. Чем более мучительна смерть — тем больше энергии может получить маг. Они нас с Вами в рамках дела интересуют больше всего.

Виктор снова понимающе кивнул, мысленно выругался на всплывший было в памяти образ трупа, но не дал ему испортить себе аппетит. Еда была слишком хороша, чтобы отказываться от нее из-за какого-то черного колдуна.

«Посрамим черную магию в меру сил!» — мысленно хихикнул он и сделал большой глоток кофе.

— Я понял, сударыня, — вслух вежливо сказал Виктор, — ищем некроманта. — И, сочтя проявление интереса достаточным, впился зубами в последний кусок колбасы.

Официантка поставила перед ним горшочек на большой плоской тарелке. Из горшка упоительно пахло мясом и грибами, а на тарелке были свернуты треугольничками несколько блинов. Это называлось «мачанка», и Виктор считал ее одной из главных причин своей любви к Гнездовскому княжеству.

Потому что ну невозможно же от такой вкуснятины отказаться!

Вся суть мачанки в соусе. Она потому так и называется — «мачанка», от «макать». Готовят ее по-разному, у каждого уважающего себя местного повара есть свой рецепт с секретами. В «Белом Ферзе» соус делали сметанным, с луком, чесноком, специями и пряными травами. Этот восторг вкуса подавали в горшочке, с мясом и грибами, закрытом крышечкой из запеченной тертой картошки. Блины (два пшеничных и один гречневый) были приятным дополнением. Знатоков высокой кухни подобное использование благородного картофеля приводило в священный ужас, но жители Гнездовского княжества спокойно пропускали их вопли мимо ушей, продолжая лакомиться так, как им нравилось.

— Третий вид — ментальщики, они же — витальные маги, они же… названий много, — улыбнулась Анна, глядя на довольную физиономию Виктора, поддевающего ножом картофельную крышечку. — Именно к оным я имею честь относиться. Мы оперируем силой жизни. Но это все Вы, господин Берген, и так прекрасно знаете.

Виктор почтительно кивнул.

— Но кое-что Вам, похоже, неизвестно, — продолжила Анна, глотнув чая. — Некроманты ради силы убивают и могут работать только с тем, что когда-то было живым. Еще могут парализовать, чтобы убивать было проще.

Виктор скривился. Вот почему сторож не сопротивлялся…

— Стихийщики, — продолжала Анна, — сливаются с природой, и способны направлять ее силы. А мы, ментальщики, работаем собой. Своей жизнью. И можем этой жизнью делиться, потому среди нас так много медиков. Так что пусть Вас не удивляет моя диета — силу-то брать откуда-то надо. Вот и считают нас жуткими обжорами, хотя все дело в энергии.

— Я действительно был не в курсе, — покачал головой Виктор.

— Ничего страшного. В Империи ведь этому не учат… Спасибо, — кивнула Анна юной официантке, которая принесла блинчики и вазочку с вареньем. — Согласитесь, господин Берген, в такой профессиональной специфике есть масса плюсов. Столько вкусного можно попробовать, и никаких диет… кстати, ментальные способности есть почти у всех людей, хотя сильный потенциал редкость. Я вот, например, слабенькая посредственность. Восьмой уровень — мелочь.

Виктор постарался изобразить сомнение.

— Не стоит вежливых реверансов, — махнула рукой Анна, — на качественную экспертизу меня хватит. Если буду сытой и отдохнувшей — смогу кое-как затянуть на вас смертельную рану, при отсутствии серьезных повреждений нескольких органов.

Виктор изумленно приподнял бровь.

— Вам же нужно знать, с кем вы имеете дело и на что можете рассчитывать, — со всей серьезностью пояснила Анна.

— Впечатляет, — покачал головой Виктор.

— Зря, — отрезала Анна, — это мелочь в сравнении с возможностями сильных магов. Один из моих преподавателей, например, пришил на место голову казненного на плахе. Пациент выжил, хоть и долго в себя приходил.

— А приговор? — поинтересовался следователь.

— Не знаю. Меня не интересовала юридическая сторона вопроса, только медицинская. Но давайте вернемся к нашему делу.

— Угу, — кивнул Виктор. Ответить более членораздельно у него не было возможности, потому что он только что отправил в рот полную ложку мачанки.

— Скорее всего, складского сторожа убил плохо обученный некромант, которому силушка и удовольствие от мучительной смерти жертвы ударили в голову. Чувства некроманта в момент ритуального убийства сложно с чем-либо сравнить — это адская, в почти буквальном смысле, смесь восторга от собственной силы и власти… Предельное ощущение счастья. Никто не может остаться равнодушным. И он теперь точно не остановится.

В полумраке кабачка глаза Анны, кажется, стали отблескивать багровым. На ее лице промелькнула тень — так люди говорят о самых счастливых моментах жизни, которых потом стыдятся. Смесь боли, неловкости и восторга… Кусочек блинчика на вилке, который она обмакнула в клубничное варенье, на секунду показался Виктору окровавленной плотью, вырванной из кричащего от боли тела, уже не имеющего почти ничего общего с разумным существом…

— Именно поэтому некромантов прежде всего учат самоконтролю, — спокойно добавила она. Глаза у Анны Мальцевой были совершенно обычными, тусклыми и серыми. А блинчик с вареньем остался просто куском прожаренного теста.

Виктору нужно было хоть что-то сказать. Как-то разбавить повисшее молчание.

— Но почему Вы решили, что убийца — некромант? — ляпнул он первое, что пришло в голову, — Может быть, он просто использовал какой-то артефакт?

— Судя по напряжению мышц и положению тела, жертву парализовало очень быстро, секунд за десять, но не мгновенно, — пояснила Анна. — Он пытался шевелиться, но не смог. Плюс — мимические мышцы не были затронуты, хотя голосовые связки не работают. Артефакты действуют сразу и на всё, а тут — частичная неподвижность. Жертва остаётся в сознании и чувствует боль в полной мере, но кричать и сопротивляться не в состоянии. Так что он управлял процессом и знал, что делает.

Виктора снова передернуло. Он невольно представил, что чувствовал бедный сторож, пока эта гнусная тварь его убивала. Невыносимая боль, невозможность даже застонать — и жуткая радость убийцы… Кошмар.

Ваньку Косого, зарезавшего своего подельника ради украденного подсвечника, Виктор понять, в общем, мог. И даже компотом в допросной поил, когда Ванька, давясь запоздалым раскаянием, давал повинные показания.

Но это…

Виктор не был уверен, что хочет доставить убийцу сторожа в суд. Скорее уж — при попытке к бегству. Но, как говорится, рано делить шкуру неубитого медведя. Медведь в лесу, лес далеко.

— Способности к некромантии у нашего преступника проявились точно не вчера, и сторож — не первая жертва, — продолжала Анна. — Убийца уже имел достаточно сил для того, чтобы обездвижить здорового мужика. Значит, не так давно он похожим образом убил кого-то послабее. Он силен, но не нажил достаточно мозгов, чтобы не оставить следов. Да и действовал слишком по-дилетантски, — презрительно фыркнула она. — Серьезный маг с образованием добыл бы из жертвы намного больше…

— Есть какие-то методики? Этому УЧАТ? — не смог сдержать отвращения Виктор. Он, конечно, слегка преувеличил свое неведение в области магических знаний, но мысль о том, что у кого-то эта мерзость может быть профессией, вызывала отвращение.

— Конечно, учат. В Академии Дракенберга, — серьезно кивнула Анна. — Но далеко не всех, как я Вам уже говорила. Только тех, кто способен свои таланты некроманта и страсть и чужим страданиям держать в узде.

— А те, кто не может?

— Если они попадают в поле зрения магов Академии до того, как натворили что-то серьезное — натаскивают на самоконтроль. Если нет… Они достаются вам или Тайному приказу, в качестве обвиняемых по уголовным преступлениям. В особо трудных обстоятельствах — нашей Инквизиции. Но это редчайшие случаи, так что нам с Вами, можно сказать, повезло.

— Вы так спокойно об этом говорите?

— Я должна рвать на себе волосы? — Анна размешала сахар в новой чашке чая и отпила из нее, пристально глядя в глаза Виктору поверх золотистого ободка на фарфоре. — Способность к магии дается от природы. И только от человека зависит, как он этим талантом распорядится. Вы ведь не оправдываете карманника, потому что у него ловкие руки? Фальшивомонетчика за острый глаз и точную чеканку? Насильника, который, как говорят адвокаты, «не смог с собой совладать»? Убийцу? Вы, господин следователь, как никто другой должны понимать разницу между «может и очень хочет» и «сделал». Мы не способны контролировать свои желания. Но наши действия зависят от нас и только от нас.

Анна говорила очень горячо — этот вопрос, похоже, был чем-то личным. Чем-то больше, чем простая, затасканная житейская философия.

— Спасибо за лекцию, госпожа Мальцева, — слегка поклонился Виктор, — позвольте, я подведу итог.

— Извольте.

— Итак, мы имеем дело именно с некромантом, юным, плохо обученным, явно не имеющим отношения к Академии. Он уже убивал совсем недавно — и, скорее всего, не планирует останавливаться.

— Все верно, — кивнула Анна.

— Ну что ж, — Виктор аккуратно сложил на тарелке вилку и нож, — раз Вы говорите, что недавно был еще один труп того же авторства — мне пора в управление, искать его по сводкам.

«Ранения нанесены тонким, острым лезвием…»

Верка-Хохотушка. Искромсанное тело в морге, ждущее, пока он закончит с протоколами. Только из-за отъезда Ждановича ее еще не закопали под речитатив попа из кладбищенской церкви: «со святыми упокой!»

Вот дрянь.

— Сударыня, на всякий случай… В морге сейчас лежит тело женщины, убитой в ночь с понедельника на вторник. Осмотрите и его, пожалуйста. Очень может быть, что это и есть первая жертва нашего некроманта.

Анна посмотрела на него в упор.

— Хорошо. Подробный отчет будет у Вас к вечеру.

Виктор коротко попрощался, бросил на стол несколько монет и почти бегом выскочил на улицу из полутемного трактирного подвальчика.

Утреннее июльское солнце ударило Виктору в глаза, заставляя сощуриться после полумрака. В Гнездовске, по сравнению с Гётской Империей, все было намного ярче — зелень деревьев и газонов, цветы в палисадниках, даже дома жители княжества старались выкрасить как-нибудь понаряднее. Улицы окраин пестрели синими, зелеными и желтыми оттенками модных здесь полосатых заборов. В центре все было более сдержано и солидно, но белый мрамор облицовки особняков тоже резко контрастировал с серым гранитом имперских зданий. Виктор в жизни бы в этом не признался, но любил Гнездовск всей душой, в том числе и за эту праздничную разноцветность.

Княжеский замок, стоявший неподалеку от столицы, говорят, был кирпично-красным. Виктор, когда-то наследник одного из самых знатных родов Гётской Империи, а сейчас — просто младший следователь, этого замка ни разу не видел.

Незачем было.

Когда-то он мог бы стать там дорогим гостем. Сейчас его, скорее всего, не пустят на порог.

Что ж, мир меняется…

К своему прошлому Виктор старался относиться, как к прочитанной когда-то книге. А то, что имя ее главного героя и имя младшего следователя совпадают — так бывают совпадения и покруче.

Он не любил вспоминать, как блестящий выпускник военной академии, оруженосец, наследник громадного имперского баронства, превратился сначала в лейтенанта тяжелой кавалерии, потом был посвящен в рыцари самим Императором Константином, сколотил из вчерашних курсантов серьезный боевой отряд и громил конницу принца Александра в хвост и гриву, при Гарце самого Александра вышиб из седла… А в итоге, кое-как оправившись от ран в монастыре неподалеку от сожженного городка Орлов, выбирался из разрушенной гражданской войной Империи. Неважно куда, лишь бы подальше от наводивших новый порядок войск победившего младшего принца, а теперь — императора Александра.

Конечно, он был не один такой — выживший в войне сторонник проигравшего Константина. Некоторые из бывших соратников Виктора присягнули новому Императору. Из тех, кто уехал, многие неплохо устроились в Гнездовске, Кошице и других окрестных государствах. Кто-то сумел вывезти кое-какие ценности, кто-то удачно пристроился у местной влиятельной родни.

Виктор пересек границу Гнездовского княжества с парой монет в кармане (как они ему достались — история отдельная и малоприятная), в драном плаще и почти развалившихся сапогах. Он был готов сдохнуть в ближайшей канаве, но не идти на поклон к кому-нибудь из дальних родственников, которых в жизни не видел. Блестящий рыцарь, потомок князей Бельских и наследник баронства Берген (впрочем, будем честны — уже барон, отец явно не выжил в бойне), лишенный земель и титула, не брившийся несколько недель и давно не евший досыта…

Нет, он не мог допустить такого.

Нет больше ни барона, ни рыцаря… Есть просто Виктор. Сам по себе.

Так что жизнь Виктора началась примерно три года назад, около доски объявлений, где голодный и замученный долгим пешим путешествием бывший гётский рыцарь прочитал объявление о наборе в школу стражников. Успешно сдавшим экзамен кандидатам обещали казарму, форму и еду.

О большем он на тот момент не мог и мечтать.

*****

… Перед рассветом, мешая сон с памятью, он до сих пор иногда слышал крик — Конница! Жандармы Александра!

И грохот тяжелой кавалерии, летящей на строй панцирной пехоты.

— Стоять! Стоять! Ждать!

Густав, сжимая поводья коня до хруста латной перчатки, шептал:

— Не успеем! Командир, конники сейчас их сметут, командир…

— Ждать!

Все, что вы могли тогда — фланговый удар. Жандармы летят, как арбалетный болт, развернуться не смогут, и у кучки рыцарей, вчерашних курсантов военной академии, будет шанс. Их было мало, слишком мало для открытого боя — но для атаки из засады в самый раз.

— Ждать!

Парни держатся на последнем издыхании. На верности присяге, на долге, да Бог его знает, на чем! Они всем сердцем хотят вылететь на поле из-за прикрытия рощи, ринуться в бой, ведь сейчас конница врубится в строй пехоты — и всё!

— Стоять!

Виктор ни в чем не был уверен. Потом скажут, что он идеально рассчитал скорости, что точно выбрал место, что юный Бельский — гений… Какая, к черту, гениальность! Просто нужно было дать им набрать скорость, и только тогда…

— Вперед!!!

Два строя гётской кавалерии сшиблись в небольшой ложбинке, на пологом спуске к реке. Таранный удар Александра был сбит. Спустя несколько минут в адово месиво из людей и коней вломились пикинеры.

Виктор наделся, что никогда больше не испытает этого дикого чувства — почти неодолимого стремления кинуться в атаку, необходимости ждать и заставлять ждать других, уверенности в своей правоте, мгновений панического ужаса — а вдруг ошибся?

Он врал сам себе.

Виктор отдал бы жизнь за еще один шанс почувствовать себя острием Божьего меча.

*****

Год Виктор провел в учебке. Всерьез нужно было разобраться только в тонкостях Гнездовских законов — математику, языки и историю он знал, пожалуй, лучше здешних преподавателей. Патрулировать улицы курсантам тоже приходилось, но и это не стало проблемой — бегать за жуликами без полного доспеха гораздо проще, а навыки обращения с дубинкой и «щитом стражника» (и щит, и нож — странная конструкция) Виктор наработал довольно быстро. По окончании обучения — еще один экзамен и стажировка в качестве помощника следователя. В результате, извольте видеть, Виктор Берген — младший следователь Управления стражи княжества Гнездовского.

Патрули, потом — дежурства, протоколы, шуточки экспертов и наставления Ждановича стали для него единственной реальностью. И из мрачного бывшего гётского рыцаря получился вполне жизнерадостный молодой сотрудник стражи. Стремящийся сделать карьеру в следствии и готовый пахать сутками ради раскрытия преступления. Вот только авантюрные романы любит на дежурстве почитывать.

«Наш Малыш».

Нет, ну какой урод удружил, а?

Сейчас, после общения с магичкой, Виктору было сильно не по себе. Он вдыхал утренний воздух, еще не до конца прогретый солнцем, а в голове крутилось странное: «Ни за какие коврижки я не буду с ней… хм… ну, скажем, ужинать при свечах». Хотя, отметил про себя Виктор, при ближайшем рассмотрении фигурка у Анны оказалась очень даже ничего. Еще б лицо попроще сделала — и милейшая получилась бы девица.

Но… ну ее к черту. Что, красоток на свете мало?

Мимо сновали по своим делам обитатели Веселого квартала. Самая бурная жизнь начнется здесь ближе к вечеру, а сейчас актеры, фигляры, карманники и шлюхи были почти неотличимы от простых обывателей. Пожилая женщина, подоткнув юбку, мыла окна в соседнем доме. Пара подростков катила тележку, нагруженную какой-то снедью — видимо, в один из кабачков квартала, для вечерних дорогих гостей. По улице быстро шел огромный мужик с бугрящимися под рубахой мышцами, похоже, атлет из местной цирковой труппы. Где-то за углом лениво скандалили, на столбике палисадника рядом вылизывался огромный кот…

Заворачивая за угол, Виктор краем глаза заметил, как кот, прижав уши, шипит на вышедшую из подвальчика «Ферзя» магичку.

«Даже котам она не нравится», — ехидно хмыкнул про себя Виктор.

*****

Когда тебе было 5 лет…

— Посиди тут, подожди меня. Не скучай, я скоро.

Сначала ты болтаешь ногами, сидя на стуле. Больничные стенки вокруг тусклые, скучные, бледно-зеленые.

Фу.

Ты пытаешься дотянуться ботиночком до соседнего стула, но ничего не получается.

Сестра милосердия, которой поручили за тобой присматривать, тоже скучная. Обыкновенная. Как стенки. Бумажки какие-то пишет… Хоть бы порисовать дала. Ага, как же, даст она… Тетка, похожая на рыбу. Снулую, толстую рыбу, которая одиноко лежит на холстине, расстеленной перед торговцем. Одна осталась, всех продали, а эта никому не нужна.

Гадость какая.

Ты тихонько сползаешь со стула.

Ну ее, эту рыбу.

Тетка не обращает на тебя никакого внимания. К ней быстрым шагом подходит другая тетка-рыба, что-то шепчет, и обе убегают.

Ишь ты, рыбы, а бегают…

Ты остаешься в одиночестве в пустом коридоре со стульями. Сначала ты прыгаешь по клеточкам пола, стараясь попадать через одну. Получается не всегда, и тебе быстро надоедает.

Клеточки серые. Скучные.

Порисовать на теткиных бумажках?

Ты забираешься на ее стул коленками. На столе — серые бумаги и перо в черной чернильнице. Тебе не хочется рисовать черным. Вот бы красный карандашик! Ты такую красоту на этих дурацких бумажках наведешь!

Нету карандашика.

Дальше по коридору — двери. Может быть, там есть хоть что-нибудь интересное?

Ты идешь. По клеточкам на полу, громко топая. Ты прыгаешь по крестикам, в которые собираются клеточки. Если не ошибиться, пропрыгать все правильно, будет что-нибудь хорошее.

Не может же все здесь быть таким же скучным!

Правая дверь немножко приоткрыта. За ней — лестница. Узенькая, темная, с витыми перильцами.

Ух ты!

Может, она волшебная? Может, это сказка? И там, наверху, серые снулые рыбы прячут сокровища?

Помогли клеточки-крестики на полу!

Надо разведать.

Ты забираешься по лестнице. Перед тобой — такой же коридор, тоже тусклый, но дверей намного больше.

Сокровища?

Ты подходишь к третьей двери. Три — во всех сказках важное число. За первыми двумя обычно ничего интересного, так зачем время терять?

Ты дотягиваешься до медной тяжелой ручки, повисаешь на ней, и дверь открывается.

Так, зацепившись обеими руками, ты въезжаешь в комнату.

Кататься на двери — здорово! Ты хочешь от чего-нибудь оттолкнуться, чтобы прокатиться обратно, но слышишь стон.

Комната маленькая. У окна стоит кровать, на кровати — дядька. Седой, перемотанный белым.

Вроде, это называется «забинтованный».

Дядьке плохо.

Дядька тебя не видит. Дядька стонет. Дядька закатил глаза, скребет костлявой рукой по матрацу, словно пытаясь что-то схватить.

Ты понимаешь, что у дядьки внутри что-то жуткое, и ему от этого очень больно.

Тебе уже не скучно. Тебе не хочется рисовать, тебе не нужна веселая дверь, на которой можно кататься.

Все твое внимание приковано к дядьке.

Ты не можешь оторваться. Ты в восторге. Ты радостно смеешься, подходишь к дядьке и лезешь к нему на кровать, чтобы быть поближе к жуткой штуке, которая так тебя манит. Или не к штуке? К тому, что происходит с дядькой? Ты не задумываешься, ты просто радуешься.

Тебе очень, очень хорошо.

Тебя найдут через несколько часов. В больнице начнется страшный переполох, но никому в голову не придет пойти в комнатку, где ждет смерти каменщик, упавший с лесов и теперь умирающий от внутреннего кровотечения. В поисках будет сбиваться с ног и монашка — его сиделка, которая ненадолго отошла перед твоим появлением.

А ты в это время будешь сладко спать, обнимая мертвое тело. И счастливо улыбаться во сне.

*****

Когда появлялось слишком много новой информации, Виктор начинал тихонько звереть. Он знал один способ как-то уложить сведения в голове — переключиться на что-то, не имеющее никакого отношения к делу. Виктор проходил через центральный городской сквер неподалеку от Управления, когда смесь из планируемых следственных действий, злость на некроманта-самоучку и опасения, что паршивец может удрать из-за его непрофессионализма, накрыли Виктора с головой. Что скрывать, такие мысли у младшего следователя появлялись каждый раз, когда он брался за новое дело.

Виктор свистнул пробегавшему мимо мальчишке-газетчику, во все горло вопящему: «Новости княжества Гнездовского! Весь высший свет Заозерья съехался на княжеский сезон балов! Госпожа Ингрид из Альграда дала интервью нашему корреспонденту!».

Получив утреннюю прессу в обмен на медную монетку, Виктор уселся на лавочку около фонтана и развернул газету. Виктор предусмотрительно взял не только тоненький листок с последними новостями, но и вышедший вчера, во вторник, солидный еженедельник. И пусть любая зараза, желающая ехидничать в стиле «младший следователь, а корчит из себя приличного человека», идет… по своим делам.

На первом же развороте была громадная статья о княжеских гостях. С подробным перечислением титулов, регалий и заслуг представителей высшего общества. Виктор с привычным сарказмом хмыкнул мысли: «а ведь пойди история иначе, ты мог бы здесь свой портрет увидеть». Но что имперскому барону делать в Заозерье?

И вообще — уймись. Читай газетку, думай про следствие.

Виктор зашуршал страницами, разглядывая портреты.

Герцог Болеслав Кошицкий. Крепкий мужчина лет шестидесяти, в прошлом — победитель конных турниров, а теперь — самый, пожалуй, богатый и влиятельный господин в этой части материка. Герцогство Кошиц сейчас самое сильное государство в Заозерском альянсе, но до единоличной власти над землей между Острым хребтом и Каскадом озер ему далековато. Слишком много конкурентов, и самый серьезный среди них — князь Гнездовский. Впрочем, остальные мало уступают.

Барон Кордор из Кроска. Высокий, болезненно худой человек неопределенного возраста — все что угодно от сорока до семидесяти. Говорят, большой любитель магической медицины. Сам по себе Кроск — крошечный пятачок на скалистом отроге Острого хребта, вот только барон избран председателем Мергентского торгового союза, объединяющего с десяток похожих майоратов, несколько очень солидных торговых домов и два вольных города. А это, учитывая богатство и влияние союза, уже совсем другая история. Флот Мергента на равных спорил с мощью эзельгаррского и уж точно превосходил альградский.

Еще один важный гость князя — барон Витольд Эзельгаррский. До последнего было неясно, позволит ли ему здоровье приехать в Гнездовск. Старый барон уже не мог ходить, его возили в кресле на колесиках, а сюда он прибыл телепортом. Видимо, для умирающего барона очень важно оказаться здесь, на собрании всех вершителей судеб Заозерья. Возможно, чтобы объявить наследника и добиться, чтобы его поддержали остальные владетельные? Ведь законных потомков у барона нет, остался только бастард.

Конунг Магнус Альградский. Самый молодой из владетельных господ, всего-то тридцать два года. За последние лет пятнадцать конунгат сильно обеднел стараниями прежнего конунга, но Магнус с сестрой Ингрид всерьез взялись за восстановление родной земли. Она, кстати, тоже прибыла в Гнездовск на переговоры, и даже снизошла до корреспондента местной газеты — единственная из всего благородного собрания.

«Фрайин Ингрид Альградская любезно согласилась побеседовать… »

Что?!

С портрета, иллюстрирующего статью, на Виктора смотрела Верка-Хохотушка.

Виктор зажмурился, резонно подозревая галлюцинации из-за бессонной ночи, выпитого ведра кофе и мыслей о жертвах некроманта. Снова открыл глаза… Верка. Подшивая протоколы, Виктор неплохо ее вспомнил. И сейчас был готов поклясться — если Верку приодеть, сделать прическу с диадемой и научить держаться с достоинством благородной дамы, из нее можно сделать (увы, можно было сделать) двойника госпожи Ингрид.

Конечно, нужно дождаться мнения экспертов по обоим трупам, но таких совпадений не бывает. Некромант-самоучка зарезал двойника сестры владетельного конунга. А потом пошел резвиться по Гнездовску.

Вот черт, Виктор, что за дрянь ты сегодня надежурил?

Мечты о здоровом сне, пока эксперты пишут отчеты, накрылись медным тазом. Виктор аккуратно сложил газету и быстрым шагом двинулся к управе.