Глава 3. Прикосновение.

Тупо уставившись на свою горелую конечность, я с трудом переваривала увиденное, как вдруг грянула песня: древняя, проголосная, обрядовая, без единой фальши, мощной звуковой волной пробивающая пространство до самых небес. Не осталось никаких сомнений, что я явно не в той компании, что находилась полчаса назад. Не отдавая отчета, мой голос присоединился к ней, постепенно вплетая свою партию в общую гармонию. Я слышала её впервые, но это не стало помехой: текст изобиловал повторами, впрочем, как и любое другое произведение от народа, а довольно прямолинейная мелодика позволила с ходу её подхватить, а позже подстроить небольшую вариацию. Сердце распустилось огромным цветком, в груди стало тесно. Звук шел из самого нутра, прорываясь волной сквозь хрупкий каркас тела, смывая границы между личностью и окружающим пространством. Вместе с ним мощным потоком шла энергия, уходя ввысь и опустошая меня. Казалось, что в следующий миг в глазах окончательно потемнеет, и я свалюсь без сознания. Однако, совершенно другая энергия, сила земли, травы под босыми ногами, дерзкого вольного ветра в волосах стала заполнять образовавшуюся пустоту. Она дарила неописуемое ощущение опоры и причастности к чему-то великому и вечному. И в то же время, это была бесшабашная сила, бурлившая горным водопадом, пылавшая жарким пламенем, грозившая унести меня подобно ураганному ветру.

Ночь подходила к концу, звезды начинали таять, а я всё смотрела на угасающий огонек костра и абсолютно не представляла что делать. Украдкой проверенная техника почила с миром. Эх, а ведь я с утра вставила свеженькую батарейку в фотоаппарат и телефон зарядила! Снова подошла сердобольная девушка и повторно смазала ожог. С ней был белобрысый парень, удивлённо поглядывавший на моё лицо.

— Кто ты? — спросил он. — Ты не наша.

— Она Ярилинка — строго сказала девушка. Так бывает. Огонь принес её к нам.

— Ты веришь в это? — усмехнулся парень. — Это же всё бабушкины сказки.

— Моя мать ведунья. Я знаю это. Пойдем со мной, — это было сказано уже мне, — я познакомлю вас.

— Ничего не имею против. И… спасибо тебе!

— Не за что.

Она подала руку, помогая встать, и мы неспешно пошли в сторону деревни. Я ковыляла, как могла, пока еще одна девушка не подхватила меня с другой стороны.

— Да, парни тут далеки от джентльменов, — раздалось в голове.

— И тебе привет, Джо! — мысленно ответила я своему таракану-пессимисту. — Занятная переделка, как тебе?

— Не стоит расстраиваться раньше времени, Ветка, — произнес оптимист Гарри, — Всё совсем неплохо, с учетом того, что скоро нам хоть что-то объяснят.

— Не факт! — тут же вставил Джо свои пять копеек.

— Кхм, думаю, вместо того, чтобы отвлекаться на бессмысленные пока предположения, стоит под ноги смотреть: вон камень лежит. Думаю, будет небольшим удовольствием запнуться за него единственной здоровой ногой.

— Бро, ты как всегда спасаешь меня!

До деревни оказалось не так уж далеко. Особенно приятным бонусом было то, что моя спасительница жила на окраине. Крепкий бревенчатый пятистенок с резными украшениями и белоснежными занавесками уютно пах травами. Войдя в дом, я с довольным стоном опустилась на скамью и потянулась за бутылочкой с водой, лежавшей в сумке. Маришка, так звали новую знакомую, удивленно уставилась на прозрачный пластик.

— Э-э, это просто бутылка с водой, — пояснила я. Получив в ответ кивок, я стала пить. Видимо, зрелище выглядело не совсем прилично в рамках местной культурной среды, и мне была принесена кружка.

— Мама скоро придет, — несколько смущённо сообщила Марина.

— Буду рада с ней познакомиться. А перекусить у тебя есть что-нибудь? — скромность скромностью, но кушать хотелось зверски.

— Да, конечно, в печи должна быть каша.

Доброта и готовность придти на помощь абсолютно незнакомой девице приятно удивляли. Даже с тем малопривлекательным субъектом альбиносного вида она вела себя приветливо. Да, бывают же люди на свете, не то, что я… Подавать милостыню попрошайкам я разучилась пару лет назад, когда посмотрела передачу — расследование об этом виде, как оказалось, очень прибыльного бизнеса. Особенно пугал утилитарный подход к детям, коим не повезло в нём поучаствовать… некоторым посмертно. Вся моя благотворительность сводилась к покупке зелени и редиски у пенсионеров. Да, ещё про яблоки забыла!

В процессе жадного поедания пшёнки с молоком нас и застали. Красивая и статная женщина с удивлением обнаружила на своей кухне нежданного нахлебника. Слегка рыжеватые волосы вились у висков, переходя в такую косу, о которой можно было только мечтать. У меня тоже были длинные волосы, отливающие золотистым под лучами солнца, но они не шли ни в какое сравнение с тем объемом, который колосился у Пелагеи. Глаза цвета полыни смотрелись немного странно на загорелом лице. Тот же серебристо-зеленый передался и дочери, но выглядел более утонченно на фоне молочной кожи и белокурых прядей. Вопросительно взглянув на дочь, она продолжила пристально рассматривать мою одежду.

— Мама, это Ярилинка, помнишь, ты мне о них рассказывала. Она пришла из большого огня, сильно обожглась.

— Как и всегда. Это часть ритуала, жертва огню.

— То есть, если бы я не пострадала, то ничего бы не произошло? — не выдержала я, хотя изначально собиралась поменьше говорить, побольше слушать.

— Скорее всего. Хотя в твоем случае трудно сказать, да и выглядишь подозрительно хорошо. Ты сама дошла?

— Мне помогли девчонки.

— Странно. И, судя по твоей ауре, ты еще и обновилась. Хотя по идее должна лежать, причем не меньше трех дней. Да, и что это за одежда на тебе, у сестры взяла?

— Простите, я не успеваю за вами, — притормозила я, — что значит обновилась и причем здесь сестра? Я сама её соткала, долго и мучительно. И у меня только брат, и тот младший.

— Судя по яркому цвету ментального тела, ты участвовала в обряде, так?

— Ну, я там подпела немного…

— Очевидно, довольно успешно. А одежда на тебе замужней молодой женщины, хотя, раз ты совершила переход огня, мужчина тебе неведом. Макошь[1], что сидит на твоих поликах[2] надевают только после свадьбы.

«Вот те раз! Кто ж знал, что тут всё так строго»?

— Я была не в курсе. И что, мне теперь его и носить нельзя? — да уж, великий труд, ничего не скажешь.

— Почему, потом поносишь, после замужества. Работа хорошая.

— Судя по всему, в ближайшее время мне это вряд ли грозит.

— Пусть лежит, всё равно это обрядовая одежда, что носят только по большим праздникам, — недоумённо пожала плечами женщина, — годом раньше годом позже… Не беспокойся, мы тебе что-нибудь подберём. Меня больше интересует, почему ты так хорошо себя чувствуешь?

— Не имею ни малейшего понятия. Я и про переход ничего не знала, просто прыгнула через костер и обожгла ногу.

— Ты хочешь сказать, что случайно прошла сквозь Грань? Без посторонней помощи? Далеко не каждый маг может это сделать, тем более в твои года, — взгляд хищно прищурился и стал ещё более внимательным, — сложность в том, что к тому времени, как волшебник достигает нужной для перехода силой, от невинности давно ничего не остаётся. Поэтому чаще всего это командная работа, сложная, рискованная и очень редкая. Сколько тебе?

— Двадцать один.

— Сколько? И ты ещё не замужем и девственница?

— Ну, там, откуда я родом, замуж рано особо не торопятся. Тем более, я только что окончила институт, заниматься этим вопросом было некогда, студенты не в счёт — выбирать не из кого. А насчёт интимной жизни — тут всё очень просто и немного печально: те, кто нравился, не обращали на меня внимания, а кто обращал, уже не нравился мне, — с грустью призналась я.

— Так просто? А замуж разве не надо для начала выйти? — шокировано спросила Марина.

— У нас не обязательно.

— Бардак какой-то. Хорошо, что ты теперь здесь, — строго сказала ведьма и грозно посмотрела на свою дочь. Не то, чтобы та меняла парней, как сношенные лапти, но так, на всякий случай. — Коли не говорить, сколько тебе лет, за семнадцатилетнюю сойдешь. Если честно, я тебе больше и не дала бы.

— Спасибо, конечно, но, может, лучше обратно? Что я здесь делать буду? Я ведь ничего не умею, только ткать немного.

— Научим, — с улыбкой ответила Пелагея, — всё равно раньше следующего Солнцестояния ничего не получится. Будете с Маришкой травки собирать, от прополки тоже не откажусь. И, кстати, тебе очень повезло с переходом, ты сильно рискуешь в новой встрече с огнем, может не хватить сил. Я вообще пока не понимаю, как ты так легко прошла. Главное, никому об этом ни слова, для всех ты — моя племянница.

— Маам, — виновато протянула Марина, — Фока знает… я ему нечаянно сболтнула.

— Ну почему именно ему-то? — поморщилась Пелагея, — Вот уж у кого язык грязнее чернозёма.

***

Обсуждая детали легенды о псевдородстве, мы стали перебирать травы, которые собрала моя новая тётя этой ночью. Попутно она объясняла их назначение и практическое использование. В ответ я показала мёртвые мобильник и фотоаппарат. Поскольку те не работали, впечатления особого не произвели, разве что описание функций: Пелагея азартно выспрашивала принципы работы, грозясь «слить» информацию некоему Радиславу. Но больше всего гостеприимных травниц заинтересовал паспорт. Кириллицу они не поняли, ибо с Византией здесь не завязалось, по крайней мере, в религиозном аспекте, зато фотография слегка приплюснутой от неудачно выставленного света физиономией (а у кого, скажите, по-другому?) явила наглядное подтверждение моих слов относительно технического прогресса. Добравшись в процессе разговора до основ электричества, я долго и упорно пыталась их вспомнить, а потом понятным языком описать принципы его действия и способы производства. На что Пелагея затейливо выругалась и зажгла светлячок лёгким щелчком тонких пальцев.

— Надо же, как всё-таки голь на выдумки хитра, — качала она головой, — добывать энергию таким извращённым способом!

— Красиво жить не запретишь, — отшутилась я, решив не упоминать «красоты» Чернобыля.

— А вообще, перспективненько, — в задумчивости та сунула в рот веточку чабреца, — но муторно. Ладно, ещё вот эту связку обработаем и спать!

К слову сказать, кое-что о травах я уже знала от своей мамы и одной знахарки, с которой познакомилась в этнографической экспедиции и провела пару дней. Посчитав это хорошим началом, Пелагея стала гонять нас нещадно в лес, натаскивая в травоведении. Маринка практически всё уже выучила, и именно она стала постоянной спутницей. Мы сильно сдружились, так что теперь никто уже не сомневался в нашем мнимом родстве. Фоке мы с умным видом скормили версию нового типа транспортировки начинающих ведьм ярилинского производства. Он поверил, или сделал вид, угрюмо косится, по крайней мере, не перестал.

Несмотря на некоторый опыт в травологии, многое приходилось учить и переосмысливать. Во-первых, львиная доля трав оказалась неизвестной, либо по-иному именовавшейся. Я, конечно, не ботаник, но летние каникулы всегда проводила в деревне у бабушки, а уж лесов-полей прошла и шагом и внаклон немеряно. С мамой мы собирали травы от простуды, желудка, кожных заболеваний братика и просто для красоты — волосы в бане ополаскивать. Удивительное дело русый волос: помочишь его в отваре ромашки — золотится, корень репья заваришь — пепельный оттенок возьмёт, луковой шелухи добавишь — красный огонёк играет. Здесь же росли такие цветы, коих я прежде не видывала, а уж аромат от них шёл — голова кружилась.

Во-вторых, применение даже знакомых трав несколько отличалось в силу их магических свойств, а порой и специфических особенностей местной фауны. Конечно, та же мята или ромашка точно также входили в состав противопростудного эликсира, но ко всему прочему первая являлась отличным средством от вредного характера амбарника.

О холодильниках здесь и речи не идёт, но нет предела людской смекалке: селяне успешно хранят крупно порезанные куски туши какого-либо скота в амбаре, подвешивая на крюки около ларей с зерном и накрывая льняными тряпками от пыли, естественно, в холодное время года. По мере надобности мясо заносят в дом и, обжигая холодом руки, строгают подтаявший слой. Порядочный амбарник добросовестно охраняет имущество и гоняет крыс, особо же ушлые повадились приторговывать хозяйскими запасами на сторону, в основном таким же бесям, только мясоедным. А вегетарианцам — муку и крупы. От них-то и помогают веточки мяты, а особо липовый цвет, желательно подушистее, им этот запах аж глотку жгёт. Да только у рачительных хозяев, регулярно подкармливающих своих помощников, редко возникают такие проблемы, а халтурщики так и норовят сэкономить, в том числе на знахарских услугах… так что в основном, всё находится в естественном равновесии. В том числе магическом. В конце концов, должен же быть хоть какой-то бонус от столь вредной профессии: у Пелагеи в амбаре низкая температура держалась круглый год.

— Вот смотри, Светланка, это плакун-трава, — указала мне Марина на симпатичное растение с мелкими розово-сиреневыми цветками, небольшими гроздьями крепившимися на коричневатом стебле.

— Да ты что, а у нас это просто дербенник, — ухмыльнулась я, чуть не оступившись в воду.

— Свежие измельченные листья прикладывают к ранам и порезам, — ещё более нравоучительным тоном продолжил начинающий педагог.

— О, полезная травка, — отбросила я шутливость, — надо запастись.

— А ещё в местах её произрастания не водится нечисть.

— Лучше бы показала, где водится, а то я пока даже вашего домового не видела, — трёп трёпом, но руки проворно собирали необходимый материал.

— Он у нас товарищ недоверчивый, пока пару десятков лет здесь не поживёшь, не покажется, — напарница аккуратно уложила добычу в мешочек.

— Вот это сроки, — поразилась я, — до них ещё дожить надо…

Дни летели, как ветер, я, как могла, помогала по дому и хозяйству и даже научилась носить коромысло без пролива воды и боли в спине. Помимо холодильного амбара Пелагея пользовалась ещё парой магических бонусов — ночным освещениеи и глубинной скважиной в огороде. Почему глубинной? Да потому что дом стоял на пригорке. К сожалению, вода в ней годилась лишь на технические нужды, за питьевой приходилось ходить к общинному колодцу. Деревня Толбак мало чем напоминала родное село моей мамы, разве что запах стоял тот же: дым из печных труб, так и манивший сходить в баньку, запах полыни, обильно произраставшей у канавы в проулке и неизменный навоз, впрочем, вовремя убиравшийся, поэтому не особо досаждавший. Дома же состояли из куда более мощных брёвен, нежели знакомые с детства избы, кирпичных не было ни одного. Заборы сплошь деревянные, некрашеные, но чем-то пропитанные от непогоды, с небольшой двускатной крышей над воротами, украшенной искусной резьбой. Только завалинки со старушками и семечками ничуть не отличались: сплетни, бесконечное щёлкание полезного белкового продукта и укорение бессовестной молодёжи. Казалось бы, зубов по пальцам пересчитать, но семечки — это святое!

***

Попытки идентификации своего местонахождения я начала с летоисчисления.

— Какой такой 25 996-й год? — в ужасе воскликнула я на невозмутимый ответ Марины.

— От начала Нового Цикла.

— ??? — слова отсутствовали, но интернациональный язык мимики и жестов выразили вопрос лучше любого из них.

— В мире появились люди, способные чувствовать и управлять Магией, — терпеливый голос девушки не выдержал и сорвался в усмешку.

Любой бы рассмеялся, глядя на мою вытянувшуюся физиономию.

— М-да, исчерпывающая информация, ничего не скажешь.

Что касается местности, то города Омска поблизости не наблюдалось, впрочем, как и других немногих известных мне названий, виденных из окна маршрутки. Тем не менее, это определённо был какой-то вариант Евразии: времена года соответствовали моей родной климатической зоне, ландшафт практически не отличался от того, откуда я прибыла. А вот централизованного государства как такового не существовало. Были сильные княжества, охватывавшие довольно обширные территории. В их состав, как правило, входило несколько городов, масса деревень и столица. В случае острой необходимости они объединяли усилия и громили иноземных агрессоров, в мирное же время прекрасно обходясь добрососедскими отношениями. Языкового барьера практически не стояло (братья славяне, ага), диалектные особенности не в счёт, общих слов было однозначно больше. Боги были одни и те же, даже единая сеть приграничных башен имелась. Заправлял всем этим Совет Объединённых земель, имея в своём составе по два представителя от каждого княжества: мага и полководца. Как ни странно, но местный суверенитет незатейливо назывался Себирь, что не могло не радовать. Впрочем, не только это совпадение, но и уклад жизни в целом говорил о родственности окружающего пространства.

Язык, с одной стороны, абсолютно легко давался и вообще был очень похож на мой родной, разве что отличался большей певучестью. И в то же время существенно разнился в сторону чистоты от иностранных слов, особенно сильно это чувствовалось при общении с селянами. Зато алфавит поверг меня в полный ступор. Конечно, я знала, что кириллицы нет, но ЭТО! Любой уважающий себя филолог слышал о руническом письме скандинавов и жаркие споры о наличии подобной письменности на Руси, в большинстве своём скептичные, но сейчас я воочию убедилась в её реальном существовании. И, надо сказать, очень развитом! Как ни странно, но я её отлично понимала, и многое в начертании рун оказалось интуитивно знакомым, можно сказать родным. Например, пресловутая «ж», столь пренебрежительно ассоциирующаяся в современном обществе со всем известным местом, здесь была чуть ли не самым почитаемым символом, означавшим ЖИЗНЬ. Как и слово «жрать», которое не имело негативной окраски, а лишь именовало определённый вид трапезы — ритуальной. Вот тебе, батенька, и подмена понятий… Интересно, случайно или намеренно?

В то же время в речи Пелагеи, да и Марины, явно проскальзывали знакомые мне термины, и в принципе более изощрённые конструкции, нежели у местного населения… значит, контакт с западной культурой явно имеется. Интересное получилось сочетание.

В любом случае ни познания в области старинного орнамента, наполненного архаичной символикой, ни филологическое образование ни в коей мере не оправдывали моё абсолютное понимание местного языка. А когда Марина для эксперимента заговорила на ломаном французском, я ещё и поправила ей произношение! Хотя ни разу его не учила и кроме «бонжур», «оревуар», «шерше ля фам» и «лямур» ничего не знала. Если, конечно, не считать мифической фразы «баран жевал траву» — то ли прикол, то ли и вправду есть такое выражение…

***

К концу августа, серпеня по-местному, когда, по идее, жара должна уже идти на спад, она решила додать парку напоследок. В доме стало совершенно невыносимо спать, особенно после печения хлебов, и мы с Маришкой решили перебраться на сеновал. Тем более всё равно по ночам иногда приходилось ходить за какой-нибудь травкой: Пелагея строго соблюдала все условия сбора материала для его максимальной эффективности. Девушка с удовольствием осваивала педагогическую деятельность и с травоведения перешла к зельеварению. Ничего особенного, в основном целебные мази и настои. Мне это было безумно интересно, и в какой-то момент я поймала себя на мысли, что с большим удовольствием перевезла бы сюда маму, чем снова возвращаться в пыльный грязный город. Хотя в целом всё пока воспринималось, как приключение на летних каникулах (ага, длиною в год), этакий загул в Нарнию.

К тому же у моей названной сестренки оказался высокий и чистый голос, слух тоже был в наличии, так что сеновал давно стал площадкой ежевечерних репетиций. Наши голоса прекрасно интонировали и дополняли друг друга: мой грудной альт^[3] создавал богатую основу для полета звенящего сопрано^[4] Марины. В такие моменты мы чувствовали себя единым целым. Голова кружилась, а душа воспаряла вверх, приветливо махая звездным птицам^[5]. Всей своей сущностью я растворялась в новой жизни, пребывая в полном восторге от того, что судьба дала шанс прикоснуться к простой, естественной жизни без излишней суеты и стрессов, заглянуть в кладовую знахарки и даже немного научиться уму-разуму. Будет потом о чём рассказать маме с Ольгой!

[1] Макошь — в славянской мифологии богиня плодородия и судьбы (кош, кошт — судьба, слог "ма" может сокращенно обозначать слово "мать&quot, старшая из богинь прях судьбы, а также покровительница женских рукоделий — на Земле; попечительствует женскому плодородию и урожайности, хозяйственности и достатку в доме.

[2] Полики — детали кроя, соединяющие полочку и спинку рубахи по линии плеча.

[3] Альт — (от Латинский язык" href="https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA">лат. altus — высокий) — низкий голос у женщин и мальчиков. Он считается вторым из четырёх главных родов человеческого голоса: сопрано, альт, тенор и бас.

[4] Сопрано — (Итальянский язык" href="https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D1%82%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%8F%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA">итал. soprano от sopra — над, сверх) — высокий женский певческий голос. Рабочий диапазон: фа Октавная система" href="https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%BA%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%B0#.D0.9F.D0.B5.D1.80.D0.B2.D0.B0.D1.8F_.D0.BE.D0.BA.D1.82.D0.B0.D0.B2.D0.B0">первой октавы — нота)" href="https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D1%8F_(%D0%BD%D0%BE%D1%82%D0%B0)">ля второй октавы; октавы">Октавная система" href="https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%BA%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%B0#.D0.A2.D1.80.D0.B5.D1.82.D1.8C.D1.8F_.D0.BE.D0.BA.D1.82.D0.B0.D0.B2.D0.B0">октавы.

[5] Созвездия орла и лебеди хорошо видны в это время года в северном полушарии планеты.