Глава 4. Новое знакомство.

В одну особо жаркую ночь жутко захотелось искупаться. Даже воздух казался густым от удушливой влажности, пока мы в компании пары подружек спускались к реке.

— Надо же, Перунов день[1] давно прошел, а вода всё ещё теплая! — восторгалась конопатая Лушка, давняя приятельница Марины.

— И не говори, скоро жатва, а жара, как на Ярилу[2], — добавила Машка, полненькая, но очень подвижная девушка, до сих пор удивлявшая меня, как при табуреточной комплекции можно иметь такую гибкость и столько двигаться.

Плескаясь и ныряя, как бешеные касатки, мы наслаждались потоками воды, приносящими блаженное чувство прохлады и свежести. О купальниках, к сожалению, речи не шло, пришлось довольствоваться нижней рубахой, которая раздражающе липла к ногам, превращая процесс выхода из воды в настоящее испытание, не говоря уже про переодевание. Разводить костер совершенно не хотелось, сушить волосы тем более, так как это лишило бы источника прохлады на суше. Погорланив от души, неугомонная молодежь, наконец, пошла спать на сеновал.

— Слушай, девчонки тут про Перуна да Ярилу говорили, — перед сном, как всегда, что-нибудь да всплывёт.

— Есть такие, — Марина смачно зевнула.

— То есть богов у вас много, — уточнила я.

— Куда ж без них.

— А они действительно существуют? Вы в них верите?

— Как тебе сказать, — осторожно начала сестрёнка, — трудно не верить тому, что ощущаешь каждой частичкой своей сущности. Вообще, у каждого свой главный бог. Мы, травники, почитаем Тару, обращаемся к ней в своих обрядах, но лично я её пока слабо чувствую. Мама говорит, что я войду в силу, когда закончу учёбу и пройду посвящение.

— Вот те раз, а я ведь крещёная, — задумчиво протянула чужемирка.

— Какая? — не поняла собеседница.

— У нас всё немного по-другому, — не было никакого желания вдаваться в подробности истории религии, тем более что она отдавала тем ещё душком. — Расскажи лучше ещё про ваш пантеон.

— У каждой специализации свой бог: у воздушников Стрибог, водники почитают Дану, огненная стихия подчиняется Сварогу, а мы, травники, помимо Тары чтим Мать — Сыру Землю. Их, конечно, гораздо больше, как и специализаций, но я просто зверски хочу спать, давай завтра.

Умоляющий взгляд разбудил сладко спящую совесть.

К утру вдруг резко похолодало и мы, стуча зубами, вернулись в избу, соизволив оторваться от подушки ближе к полудню. За ночь мои волосы успели высохнуть, приняв «восхитительно» растрепанный вид с клочками сена в качестве дизайнерского гербария. Стиснув зубы и костеря себя неприличными словами, я мужественно сражалась за приличный вид. Закончив, потянулась к Марине, пребывавшей в аналогичном состоянии, и почувствовала влагу на волосах, хотя мои давно просохли. У нее же грива была значительно гуще, которой, видимо, не хватило времени. Что ж, значит, легче будет прочесать!

— Маришка, соня-засоня, вставай, давай, пока никто не увидел твою кикиморскую ипостась! — начала тормошить свою сестрёнку.

Мариша вяло вздрогнула и с трудом повернула голову. Щёки горели неестественным румянцем, а грудь тяжело дышала. Прикоснувшись ко лбу, я почувствовала сильный жар.

— Ну как так-то? Проклятая вода! — я рванула к Пелагее. Та давно уже встала и жарила блины.

— Тетя, там жар у Маринки! У нее голова не высохла, а ночью подморозило. Чёрт, хоть бы не менингит!

Обеспокоенная, та осмотрела дочь и коротко бросила:

— На второй полке третья банка.

Точно, мы только вчера варили противовоспалительное снадобье, которое в спешке чуть не выпало из кривых рук.

Следующие дни были полны волнения, тревоги и бесконечной варки целебных зелий. Пелагея подшучивала, что я так изведу все её запасы, хотя мы обе знали, что общими стараниями их хватит до следующего года, даже если вся деревня неожиданно сляжет от полного набора местных хворей. Тем не менее, чтобы хоть немного отвлечься от переживаний, я стала ходить в лес одна, благо, выучила его как свои пять пальцев. Травы уже отходили, но я всё равно их собирала, не на зелья, так козе…

В один из таких походов я случайно пересеклась с Фокой.

— Что ты здесь делаешь? — опередил меня белобрысый.

— Грибы ищу, а ты?

— Силки проверяю, — гордо сообщили тонкие суховатые губы.

— Много наловил? — съехидничала я, обратив внимание на его пустую торбу.

— Я только начал, — насупился парень.

— Ага, с середины леса, — вовремя остановиться — это не про меня, по крайней мере, не с ним.

— Что ж ты без «сестры»? — язвительно подчеркнул он последнее слово.

— Она болеет. Вот, груздянки захотела.

— Я тут недалеко полянку с ними видел, пошли, покажу.

Уверенный, что за ним последуют, Фока быстро зашагал вперед. Не испытывая никакого желания общаться с ним дальше, я скользнула вправо к ельнику в предвкушении одиночества и белых грибов. Деревья росли достаточно часто, чтобы вскоре скрыть место бегства. Оглянувшись пару раз и удостоверившись, что меня не засекли, я сосредоточилась на поиске, заметив вскоре целый хоровод крепких грибочков, один вид которых вызвал обильное слюноотделение. Предвкушая сковородку тушёных в сметане боровиков, я захрустела ветками, не обращая внимания на окрестности. Коричневые шляпки не хуже лешего заставили изрядно поплутать, заманивая всё глубже в чащу, пока взгляд не наткнулся на лужицу голубой краски. Рассеянно переступив, я подумала:

«Откуда она взялась? Слет художников — натуралистов»? — и огляделась.

Примерно в десяти метрах от моих грибов лежало чешуйчатое существо стального цвета с серебристым отливом. Его бока тяжело вздымались, а в боку торчала огромная стрела с полосатым оперением. Из раны сочилась та самая «краска», перекрашивая траву в неположенный для неё цвет. Столбняк, скажу я вам, не самое приятное состояние организма. Единственное спасение — здравые советы от внутренних тараканов. К сожалению, от них исходил только истеричный визг, однако, он успешно привел в чувство, и я нерешительно начала протягивать руку. Странная реакция с моей стороны, но ничего вразумительного по этому поводу сказать не могу. Ящер (первое слово, что пришло на ум), до этого втихаря подглядывавший, удивленно посмотрел мне в глаза. Я увидела свой кулон, точнее два кулона с вертикальными трещинами зрачков. Невероятно, насколько точно совпадали эти два цвета, ввергая в полное замешательство. Я была готова смотреть на них целую вечность, разве что с перерывом на обед.

Из завороженного состояния вывел шорох шагов справа, откуда к нам присоединился Фока. Увидев моего соседа, он вытаращил глаза и дико заорал, хватаясь за нож. Признаться, его реакция только удивила, ведь зверь не шевелился, был очевидно ранен и, ко всему прочему, безумно красив, насколько красивой может быть гигантская крылатая ящерица. Сильное, поджарое тело плавными изгибами напоминало гибкую спину кошки, с учётом видовых отличий. Казалось, при желании он мог достать зубами до своего хвоста, если бы не сковывавшая движение рана.

Сначала я собралась просто закричать, но снова поймала этот удивительный взгляд и решила действовать наверняка. Схватив палку покрепче, подбежала к не обращавшему на меня внимания Фоке и стукнула изо всех сил по голове, искренне надеясь, что не убила, но отшибла память. Тот закатил глаза и рухнул, как подкошенный. Руки затряслись, палка выпала, грибы размазались по подошвам, тараканы молчали в шоке.

— Хм, не пойми меня неправильно, но зачем ты это сделала? — поинтересовался мятноглазый.

С трудом проглотив комок в горле, я пожала плечами и ответила совершеннейшую чушь:

— Он мне сразу не понравился, — далее вообще всё пошло вразнос, — надо его подальше оттащить!

На меня напала какая-то лихорадочная гиперактивность, заставив энергично уволочь несчастную жертву подальше из ельника. Расслабленное тело мало того, что не отличалось лёгкостью, так ещё и цеплялось за корни всем доступными способами, заставив изрядно попотеть. Пристроив его под березой и осмотрев голову, особо серьезных повреждений я не обнаружила, так что с почти чистой совестью можно было идти помогать гаду[3].

Удивлению стального не было предела. Он пристально наблюдал, как я подбираю нож и нерешительно подхожу к раненому боку. Ещё раз посмотрев в глаза, я осторожно коснулась его рукой.

— Я постараюсь аккуратнее, но всё равно будет больно.

— Догадываюсь. Ничего, не маленький, действуй! — подбодрил ящер.

Из потрёпанной сумки, которая, казалось, давно стала частью организма, я достала бутылку с водой и пузырек перекиси водорода. Как ни странно, он первым попал под руку, хотя с момента приобретения не подавал признаков своего присутствия. Покупала я его в порыве приступа ответственности перед поездкой вместе с упаковками анальгина, аспирина и активированного угля, которые валялись там же. Что ещё нужно девушке в дальней дороге? И да, мужчины, бойтесь женских сумок, ибо даже сами хозяйки не всегда помнят, что там лежит!

Собравшись с духом, я потрогала стрелу, возмущенный рык был ответом. Не отвлекаясь, открыла воду и смыла мешавшую разглядеть рану кровь. Стрела вошла глубоко, по самое древко, затрудняя тем самым ее извлечение. Судя по размеру и возможной силе поражения панцирь был что надо и здорово ее остановил. Меня в таком случае пробило бы навылет даже сквозь кости. «Мурашки, вон отсюда, мне некогда!» Отгибание пластин и фиксация их пальцами свободной руки заняли немало времени. Резкий рывок стрелы доставил незабываемые впечатления пациенту и первый полёт мне. Рефлекторно дернувшаяся лапа дала такой толчок, что моё тело отлетело и, возможно, здесь бы и упокоилось, если бы не мягко спружинившие ветви. Честно сказать, не такие они уж мягкие, но всяко лучше, чем ствол чего-нибудь лиственного. Чертыхаясь и ежась от попавших за шиворот иголок, я осторожно вернулась к неблагодарной твари. Как выяснилось, наши страдания дали недостаточный результат — зазубренные края зацепились намертво.

— Черт! Придется резать по-живому! — расстроено воскликнула я. — Я никогда этого не делала.

— Давай режь, всё равно уже хуже не будет, — прохрипел змей.

— Не факт, — ничего не скажешь, подбодрила, — только давай без пинков, ладно?

— Постараюсь, — сквозь зубы прошипело в ответ.

На всякий случай я встала с другой стороны от предполагаемой траектории отмашки. В очередной раз собравшись с духом, я сделала быстрые и на удивление точные надрезы и выдернула, наконец, эту злосчастную стрелу.

— Прости, но сейчас будет еще больнее, — утешила садистка и залила рану перекисью водорода.

Если Фока очнулся, то от вопля ящера он должен был снова отключиться, хотя бы из инстинкта самосохранения.

Чтобы уменьшить боль ушло половину пачки анальгина и вся оставшаяся вода. За неимением лучшего пришлось приложить к ране несколько листов подорожника, пообещав принести позже что-нибудь более существенное. «Эх, где же ты, плакун-трава, когда ты так нужна!» Зафиксировав траву панцирными пластинами и жалким кусочком бактерицидного пластыря, организм решил, наконец, поддаться панике и сполз на землю, подрагивая конечностями.

— Благодарю, странная спасительница. Кстати, я Тирз. — Судя по относительно спокойному тону, обезболивающее уже начало действовать.

— Светлана, — с трудом произнесли трясущиеся губы. Эх, водочки бы сейчас! И сосиску! Ну, или просто валидол. Активированный уголь был сомнительной альтернативой, поэтому я просто прилегла. Тирз положил голову невдалеке от моей и не отрывал взгляда. Головокружение нарастало, и лишь бирюза его глаз не давала потеряться. Удивительно, даже мелкие серебристые штирхи радужной оболочки перекликались с подобными прожилками моего камня.

— Между прочим, за спасение дракона королевских кровей полагается хорошая награда, — заметил он.

— Дракона? — час от часу не легче, — а разве вы существуете? — глупо спросила я, глядя в глаза очевидности.

— Как видишь, — лёгкая усмешка скользнула в низком с хрипотцой голосе.

Я неуверенно протянула руку, Тирз пододвинул морду поближе, позволяя прикоснуться. Гладкие, тёплые чешуйки скользили под фалангами пальцев, лучи солнца играли с ними, серьезные глаза смотрели в душу, завораживая и смущая. Острый запах нагретого металла щекотал ноздри. Постепенно шок уступил место любопытству, и я попросила открыть рот (пасть было не совсем удобно произносить, всё-таки дракон, вдруг обидится).

— Может, тебе сразу зуб отдать, наглая маленькая ведьма? — усмехнулся дракон.

— Зачем? Я не любительница подобных украшений.

Теперь настал черед удивляться ему. Он рассмеялся, и я увидела всё, что захотела: ссориться лучше не стоит.

— Разве тебя не интересуют драконьи компоненты? — продолжая усмехаться, поинтересовался он.

— Ну, я не в курсе, куда они нужны. Я вообще не ведьма, так, травки изучаю, да и то второй месяц на правах вольнослушателя.

— У тебя все признаки сильного дара, правда, немного странные, я особо в этом не разбираюсь, но твоя аура очень необычна. Травки, говоришь? Нет, это не основное, и точно не некромантия, тьмой тут не пахнет.

— Если честно, я и сама об этом мало чего знаю. Единственное, что я смогла сделать, так это прийти сюда через Ярилин костер и то случайно. Понимаешь, я из другого мира, а, может, просто времени, трудно понять, а уж тем более разобраться.

— Это многое объясняет, — задумчиво протянул он, — поэтому ты мне и помогла… ты меня не боишься и не ищешь выгоды, а то просто добила бы.

— Зачем? В конце концов, чешуи можно и с живого нащипать, — отшутилась я, хотя от последних слов внутри все похолодело. «Просто добила бы»… даже мысль об этом не укладывалась в голове.

— Вот ты себя и выдала, — усмехнулся он шутке, но глаза продолжали пристально изучать, видимо, оценивая серьезность намерений.

— Да больно ты нужен, когда у меня есть неиссякаемый источник дохода и без твоих сомнительных прелестей! — Не думала, что дракона можно удивить.

— Ты о чем? — настороженно спросил ящер.

— А как же слезы девственницы? — невинно поинтересовалась я. Если после последовавшего дикого хохота моя белобрысая жертва не очнулась, значит, сила удара была летальной.

[1] Перунов день — последний день, когда разрешалось купаться в водоёмах (не считая моржей).

[2] Ярилин день — древний праздник, маркировавший день летнего солнцестояния.

[3] Гад — в смысле чешуйчатый, а не то, что вы подумали. Вообще, это название относится к земноводным, но в данном случае у нас улучшенный вариант с летательной опцией.