4.

[17 апреля 2015 года]

Вчера Герман к глубокому сожалению осознал, чем сказывается невинное заимствование приговорённых к уничтожению вещей.

Илона всегда повторяла: «Нам всем воздастся по заслугам». Он не собирался выбрасывать или сжигать сумку Вестника — более того, он переписал содержимое всех материалов, которые он в ней обнаружил, чтобы у него остались копии. Он чётко осознавал, что через него прошли тайные достижения человеческого разума — пустить их на прах рука не поднимется.

Оставалось молиться, что это не месть безымянной силы, стоящей за чумным доктором, обрушилась за непослушание.

Вчера Герман столкнулся со страшной бедой.

Он обливался слезами, сокрушённый шоком, тормошил бездвижное тело, а к голове подкатило осознание, что единственный родной человек когда-то очутится перед ним на операционном столе.

Ирма не сумела проснуться. Буквально несколько дней назад он узнал от неё, что она больше года увлекается астральными путешествиями. Её душа воротилась — но не в тело. Как он ни пытался что-либо сделать, он слышал её только призраком.

Пора разбудить того, кто всегда возвращается цельным.

Не стесняясь шума, не боясь быть застанным врасплох, Герман ворвался в холодильник и открыл ячейку, где хранилось тело спящего Вестника. Выдвинув поддон, он сдёрнул красное покрывало и подвязал его вокруг пояса подопечного по типу саронга.

— Так, Вестник, срок на исходе. Слышишь ли ты меня там или нет, но ты должен услышать, — полушёпотом заговорил Герман и склонился над его левым ухом. — Ты вроде бы у нас доктор, даже выше, целитель. Теперь мне нужна помощь. Я тебе уже достаточно помог. А если ты мне не поможешь в ответ, я приму такие меры, которые тебе не понравятся.

Но он молчал. Вестник не подавал никаких признаков движения и сознания.

— Не притворяйся, я знаю, ты живой, — процедил Герман, выпрямившись. — Просыпайся. Давай!

Он похлопал его по щеке, затем по другой, ещё хлеще, залез под веки, силой поднимая их с бледно-серых глаз. Безымянный рыжий доктор бездвижно лежал перед ним восковой куклой.

Точно так же лежит у него дома и Ирма, до которой не добудиться, не добраться до той ниточки, что связывает душу и тело, и поддёрнуть, дать ей собраться.

— Дьявол… — прошипел Герман. — Ну же, чёрт. Возвращайся! Проснись!

Прокатившимся сквозняком захлопнуло двери холодильника. Герман дёрнулся, на коже проступили мурашки. Предчувствуя незримое присутствие, он опустил со лба на глаза спиритические гогглы и сквозь их стёкла обвёл взглядом помещение.

Одно и то же. Пустынный зал, холодильные камеры, пустая каталка у двух столбов… Живая аура, слабо доносящаяся за одним из них.

Такая же аура билась внутри Вестника. Живой, болванчик.

Потормошив его за плечо, Герман чётко направился к колонне и заглянул за неё.

— А ну нечего подсматривать!

Девичий вскрик заложил ему уши.

— Лера?

Девушка резко выпрямилась перед ним, осмелев, и дёрнулся собранный на затылке хвостик.

— Да. Я. И я требую объяснений.

Герман не удержался от подначивающей улыбки:

— Ты же говорила, что не любишь лезть в чужие дела.

— Не сегодня, — парировала Лера.

Их словесное противостояние, однако, быстро прервалось резким хрипом. Лера вскрикнула и, забыв про всё, прижалась к плечу Германа.

Вестник задышал.

Они оба кинулись к нему, взяли за руки. Его веки задёргались, тяжёлое дыхание также сбивалось с ритма.

— Давай, давай, выбирайся уже! — суетился Герман, пока Лера растирала грудь спящему. — Вставай, мир живых тебя ждёт!

— Рыжий, ты сможешь!

…печаль, чья-то печаль, я обязан помочь…

Лампы замигали, потускнев. По потолку от верхних щелей дверей единым потоком расползлись тени, напоминая вьющуюся лозу. Они чётко двигались к одной цели…

…нужно проснуться, почему так тяжело, я должен!..

Как ужаленная Лера отпрянула от поддона и вжалась в соседние дверцы камер. Прокравшаяся через потолок сила оттолкнула Германа и обвила сухие лозы вокруг рук Вестника. Тот разом вскрикнул и распахнул глаза.

Густой молочный свет забился между ними, пока дух зримо обращался в мохнатую паучью массу, нависнув над Вестником. От бесформенной туши с тонкими вьющимися лапками расходились новые тени, клейкой паутиной оплетая морозильную камеру.

— А я искал тебя, — точно такой же липкий голос оплёл разум Вестника, лапки-лозы скручивались вокруг его тела. Десяток вылупившихся бусин отражал его лицо.

— А я и не прятался, — Вестник оскалил зубы и, оторвав руку от теней, схватил духа за горло — если возможно так обозвать это сужение между головой и тушкой.

Сдерживаемая энергия вырвалась сквозь кожу. Вспыхнул взрыв света, ветром всколыхнув пространство. Ворс паучьего духа заполыхал, часть лапок отвалилась и растаяла тёмным туманом. Опутавшие тело лозы также растворились, пока дух корчился под действием «инъекции» света

Аранвиск далеко не самый сильный дух, с которым Вестнику приходилось иметь дело. Другой вопрос, давным-давно в прошлом его манией крови часто пользовались во время жестоких боёв, дабы выиграть преимущество.

Это было настолько давно, что про него все забыли. Аранвиск любил внимание, любил шокировать своей непредсказуемостью. Десять погибших глупцов и не подозревали, к кому именно обращались, что не все способны дать то, что просят.

— Манускрипты уничтожены, — прошипел Вестник. — Никто тебя более не позовёт.

Нашёл бы он их раньше...

Аранвиск скривился и, наконец, отпихнул от себя его руку. Ещё одна вспышка света ослепила глаза, и многопалая масса подтянулась обратно на потолок. Обездвиженная, она зависла и заворчала, восстанавливая силы.

Соскочив с поддона, Вестник потянул за собой перепуганную Леру и спешно выпихнул её за дверь холодильника.

— Куда ты!.. Вестник? Пусти меня!.. — забарабанила она уже с той стороны.

— Не спорь, беги отсюда, пока не поздно, — откликнулся тот.

— Но Герман! Как же Герман!..

Она права. Вестник обратил взор на эксцентричного патологоанатома, прислонившегося к углу комнаты. По виску катилась бурая струйка. С ним ожидает отдельный разговор.

— Ты не сжёг бумаги, — Вестник покачал головой. — Мы договаривались.

Герман вытер струйку, верхняя губа нервно дёргалась вместе с подбородком.

— У меня новый уговор. Ты вернёшь мою сестру. Тогда я верну бумаги.

Непростительный шантаж. Как будто Вестника необходимо упрашивать, чтобы он кого вылечил. Он бы и так это сделал, что бы там с его сестрой ни произошло. Как низко.

— Это не доведёт до добра, Герман, помяни моё слово. А теперь уходи и уведи девушку, вам здесь опасно.

— Уходить я не собираюсь! — прокричал Герман, шагая навстречу, задёргались опущенные кулаки. — Ты пойдёшь со мной до конца, как и я с тобой.

Лампы заморгали снова, часть из них лопнула, рассеяв стекло. Паучья масса ожила и мигом расползлась поверху, свесившись меж двух отчаянных душ. Липкие нити разошлись во все стороны, дополнительной стеной соединяя потолок и пол. Две массивные лапы подхватили Германа подмышки, и его ноги оторвались от земли.

— Послушай, чумная птица, мне опостылело убивать случайных жертв. Дай мне поквитаться с тобой, и с нас хватит! Тем самым ты спасёшь его шкуру!

Вестник без задней мысли схватился за одну из «нитей» духа.

— И что же нам мешает? — и он резко дёрнул за неё, как по действию рычага выпустив Германа из хватки Аранвиска. — Обыкновенный выскочка, притворяющийся сильным.

— Ах так!.. — зашипел Аранвиск и клубком чёрной шерсти, цепляясь за поверхности, налетел на него.

Одно прикосновение к его незащищённому телу как током ударило духа, успешного увернуться от руки Вестника, пытавшегося схватить его снова.

Аранвиск вобрал в себя нити и заново пустил их по помещению, отделяя себя с Вестником от Германа и морозильных камер. Тщетно паутина пыталась поймать движения рыжего доктора, прежде чем он первым вцепился в воображённую духом тушку. Как зубы змеи отросшие ногти впились в неё и иглами запустили жгучую энергию.

Как и всякая тьма, дух жадно поглощал свет, душа его внутри себя, в бездонном колодце. Отвыкший от магии, Вестник отпрянул и, расслабившись, позволил Аранвиску разодрать кожу кистей.

Ещё и Герман пытался что-то наколдовать, нескладно водя пальцами. Вдруг и он что дурное натворит. Небось, вдохновлялся Илоной. Куда ему, он и до рун пока не дорос.

Нужно хотя бы что-то, отдалённо напоминающее оружие.

Вестник приметил в углу швабру на деревянной палке, к которой же он мигом и устремился, порвав мешающие ему пройти нити. Стопой прижав щётку к полу, он отделил палку и направил её конец на Германа.

— Держись подальше!

Герман прекратил, и чувство обиды отразилось от его души.

Аранвиск едва не разодрал кожу вновь, стараясь поймать ускользающего от щупалец Вестника.

И более чем вовремя в холодильнике проявился новый источник света. Воздух искажался, пока сквозь пространство прорезались белые и зеленоватые лучи.

Из портала со знакомой чумной маской на лице выскочила фигура, казавшаяся абсолютно чёрной за исключением пшеничной копны волос. Лишь по ним и по чёрному платью, чья юбка топорщилась из-под куртки, можно было распознать Илону.

Сориентировалась она сразу. Приспустив маску, которая повисла на ремнях у неё на шее, она, молниеносно зашевелив пальцами, выстрелила в Аранвиска стрелой света. Дух завыл от боли, а Вестнику открылись новые каналы для введения собственной силы. Его золотистый свет проникал глубже и глубже, пока он сжимал его лапу. Ударив палкой по верхним нитям-щупальцам, Вестник сбросил духа с потолка и проткнул насквозь.

Тонкие бесконечные щупальца в страхе завились, раскаляясь от магии Вестника. Илона не менее способствовала этому, уклоняясь от его мести, бросая в него новые и новые заряды из сложенных вместе Воздушных рун. Пару раз Аранвиску удалось сбить с ног и Илону, и рвущегося помочь Германа. Стоило же духу коснуться Вестника, он взвывал, как ошпаренный.

Но крики кончились. Аранвиск отчаянно оторвал от себя руку Вестника и откатился к стене.

— Однажды я доберусь до твоего сердца… — прокатился шёпот в голове чумной птицы.

Чёрная материя с салютом искр разорвалась на сотни лоскутков, сгоравших на лету. Ощущение тьмы ушло вместе с духом, и в прохладном помещении с ритмом сердец бились только три человеческие энергии.

Вестник завёл за уши лохматые волосы и тяжело задышал, ослабленный, словно из него выпили всю кровь. В глазах потемнело на миг, но он быстро оправился, зажмурив веки.

Нет, тьма не ушла. Осела в слоях призрачного мира, затаилась, скрылась.

— Это не всё… — проронил Вестник, выкинув палку.

— Уходим! — затормошила его Илона.

— Не надо! — воскликнул Герман, поднимаясь с колен. — Он… он останется!..

Импульсивно швырнув в него рунический заряд, Илона заставила его снова упасть на четвереньки. Вестник молчал, наблюдая за ними двумя, разрываясь между ними, к кому примкнуть. Пока Илона рисовала новый проход, Герман кряхтел, извиваясь на полу, пытаясь приблизиться, тянулся к Вестнику.

На что люди не идут в тяжёлом состоянии души…

— Стойте… Я погорячился, да. Останься! Не уходи, Вестник, прошу!

Вестник застыл, глядя на него, медля с решением, почти готовый простить его за опрометчивый гнев.

Илона ждать не стала. Потянув за руку, она насильно вытолкнула Вестника за пределы портала и, погрозив Герману средним пальцем, запрыгнула следом.

Портал схлопнулся и рассыпался тающими гранулами.

В холодильнике снова воцарилась тишина. Колдовство ушло, оставив лишь отпечатки черноты на стенах и камерах и отголоски магии рун, зримые через тёмные стёкла.

Герман сорвал с себя спиритические очки и устало улёгся на спину, не обращая внимания на шум двери и выглянувшую из-за неё Леру.

Никто ему отныне не поможет. Ни Вестник, ни Илона. Они не воротятся.

Придётся справляться самому.

***

Их выкинуло на влажный мох, облепивший хворост и поваленные стволы. Вестник закашлял, отвыкший от магических воздействий, и перевернулся на спину.

Над головой загоралось предрассветное небо. Лёгкие жадно глотали свежий после дождя воздух. Полуобнажённое тело давило под собой холодный мох, но Вестник не замечал этого холода, только приятную мягкость. Вероятно, он опять ослаб. Не успел он и очнуться...

На руках снова шрамы, где-то проступили волдыри. Проклятие, каким он страдал, проснулось вместе с ним.

На Вестника легла размытая тень, и он разглядел, как над ним нагнулась Илона, целая и невредимая, протягивающая ему маску.

— Кажется, это принадлежит тебе.

Вестник улыбнулся и, приподнявшись, забрал её.

Кругом сплошной хвойный лес. Шум северных ветров, оживающая природа, отголоски большой воды за каменистыми буграми.

— Я не узнаю место, — сказал он, застёгивая ремни на затылке. — Где мы?

— Там, где мы будем вдали от этих глупцов, — Илона отряхнула с себя лесную шелуху. — Это моё место силы, — добавила она с теплотой. — Я специально привела нас сюда. Если тот твой демон последует за нами, он никому не причинит вреда, кроме нас. Переждём пока. Когда всё уляжется, мы вернёмся в город.

— Разумно, — искренне похвалил Вестник. — Я бы поступил точно так же.

Он встал, туже затянул покрывало-саронг вокруг пояса. Чистый в своей магической атмосфере лес подпитывал внутренний свет, запах целебной хвои свободно проникал сквозь маску. Кровь наполнялась колдовским теплом, потерянным во время сна.

Тьма была далеко. Или же умело пряталась. Не суть.

И ноги сами собой повели Вестника вслед за Илоной.

Украденные бумаги в особенности не давали покоя. Во владении такого неутомимого энтузиаста, как Герман, они превратятся не в лекарство — в оружие, с которым тот не умеет обращаться. Elixir Vitae не настоящий, не для простых смертных. Да и не для магов тоже.

У Илоны, как у всех серых и чёрных колдунов, тоже есть жестокие тайны, крайне нежелательные скелеты в потайных шкафах. Но кем бы она ни была, она сейчас единственный друг.

Ей надо сказать.

— Когда мы вернёмся, Илона… — заговорил Вестник, плавно переступая через коряги. — У меня есть просьба. Не возвращайся в морг. Я чувствую, там произойдет что-то плохое… Герман не даст тебе покоя. Ты будешь ему нужна, но не вздумай помогать.

Илона усмехнулась. Она не из тех, кто просто и быстро привязывается к людям. Это её и выручает.

— Я и не собираюсь возвращаться. Больницы, морги, это не для меня. Ты доктор, ты поймёшь меня. Когда ты оперируешь кого-то, а этот кто-то смотрит на тебя со стороны так, будто это ты повинен в его гибели… Не хочу так. Не хочу такой ответственности.

Вестник кивнул. Так и знал.

— Я тоже не хочу. И потому вернусь.

— Не смей, — прорычала Илона, резко обернувшись. — Уж кого, а тебя там с кожей раздерут, на тебя там такая охота начнётся!

— К чёрту! — воскликнул Вестник, яростно зажестикулировав, дыхание его сбивалось почти на каждом слове. — Там… там наброски Elixir Vitae… Эликсир Жизни, понимаешь? Если Герман воспользуется ими, одному Богу известно, к чему это приведёт! Он погубит не только себя, других тоже!

— Тогда он погубит тебя! — Илона вдавила палец ему в грудь, на которой так и виднелись следы пуль.

— Нет. Меня нельзя погубить, только сдержать.

И он тотчас замер. Ветки тревожно качнулись. Энергия тьмы всколыхнулась в пространстве, зашевелилась, она приближалась… ползая, как змея, или червь сквозь сырую землю.

Вестник потряс плечо Илоны и начал отдаляться:

— Идём отсюда… Нужно выйти на открытое пространство. Идём!

Она тоже почувствовала. И последовала за ним.

Он бежал вслепую, следуя чутью, не замечая, как лесная шелуха впивалась в кожу босых ног, а острые ветви царапали торс. Илона не отставала, придавая ему веры. Последний бой, и дух будет повержен раз и навсегда.

Тёмная сила перестала прятаться, нагоняя с противным воем. Подземным потоком Аранвиск следовал за ними, оставляя за собой взрытую борозду. Земля перемалывалась под его стремлением. Лес темнел, в ход пошли знакомые испарения. Затем появились нити, стреляя из-под земли, облепляя деревья и кусты.

Запыхаясь, Вестник не сумел промолчать:

— Я одолею его и один. Можешь уйти, пока не поздно.

Илона уже рисовала на ходу Воздушные руны.

— Я не смею, — отрезала она. — Не люблю оставлять дела незаконченными.

— Как и я, — оглянувшись, Вестник слышно улыбнулся. — Потому ты меня и вытащила из морга?

— Потому что мне по силам, — ответила она в его стиле.

Они добежали до опушки и перевели дыхание. Руки Илоны наполнились пламенем рунической магии. Кровь вскипела в жилах Вестника, разнося по телу крепнувший свет, ожидающий битвы.

Вязкой шаровой молнией чёрная масса приближалась, паутиной затягивая лес. Нити перестали расходиться по коре и хвое только, когда дух нырнул глубоко под землю, воронкой смолов мох и почву.

Шум подозрительно стих. Они переглянулись.

И тогда…

— Берегись! — Вестник выпустил крик.

Массивный взрыв энергии раскинул их в стороны, осыпав комками грязи.

И лес погрузился во мрак…