Картина четвёртая

Туман застилал путь, и почти ничего не было видно. Только хрустели под ногами ветви деревьев и редкие капли падали на голову Кина. Ветер гудел, качал тёмные кроны, проглядывающие в белой пелене. Кристально чистый воздух будто звенел, погружая в атмосферу покоя и гармонии. Где — то далеко и в то же время близко слышалась мелодия арфы и виолончели. Клиновский озадаченно покрутил головой, он никак не мог понять, откуда доносятся эти звуки.

Халэрт Вин Террок шёл рядом. С самого начала их путешествия он не проронил ни слова, да и Кина самого не тянуло общаться. Он лишь старался следить за тем, чтобы не потерять своего спутника в тумане и не нарушать тишину леса.

Музыка всё нарастала. Вступила скрипка. Её протяжный, звонкий и чуть тревожный звук разливался, подобно быстрой горной речушке. И ему вторило эхо, повторяя и умножая партию старинного инструмента.

Ритм ускорился. Вступили две флейты. Они словно общались друг с другом. Вступала то одна, то вторая. Партии их соприкасались и перемежались, но мелодия каждой была уникальна и своеобразна. Это было похоже на перекличку, где один инструмент отвечал другому. Казалось даже, что они смеются, подобно живым людям — так веяло от них теплотой и радостью.

Ритм замедлился, но в то же время вступил целый оркестр. Инструментов стало так много, что определить партию каждого оказалось бы не лёгкой задачей для человека, несведущего в музыкальном искусстве.

Кин к таковым не относился. Он безошибочно узнавал трубы, фортепиано, свирели и домры. Но были здесь и инструменты, незнакомые Кину и необычные для его профессионального слуха.

Музыка уже не текла, она ревела и неслась, словно штормовые волны, сбивая всё на своём пути. Трубы гремели всё громче, партия флейты охватывала всё больший диапазон, барабаны стучали всё чаще.

И вдруг всё стихло. Только литавра тихо отстукивала ритм биения сердец, и акустическая гитара колыхала воздух звонкими струнами.

— Но это же… — промолвил вдруг Кин и понял, что слова не опишут ни одной ноты этой божественной мелодии.

Тэррок улыбнулся и ласково посмотрел на Клиновского.

Тот стоял посреди тропинки, окружённый туманом, и не мог сдвинуться с места. Словно парализованный — так захватила его эта музыка. Плавно перетекая, рисуя один узор за другим, она не останавливалась ни на секунду и не позволяла выйти из глубокого сказочного сна.

На плечо Клиновского легла рука Вина.

— Это нелегко в первый раз, я знаю. Нужно переселить себя. Дальше будет легче.

— Я… не могу. Это слишком… — Кин обернулся.

Халэрт Вин Тэррок бросил на него изучающий взгляд, словно взвешивая какие — то слова в уме.

Кину стало стыдно, он посмотрел на дорогу, по которой они пришли в лес.

Туман там давно развеялся, и блеклое солнце всходило над унылой серой землёй. Чем дальше уходил его взор туда, тем больше тускнели краски, тем сильнее возвращалась в его сердце недавняя тоска.

Клиновский повернулся, и лицо его вдруг озарила улыбка. Он сделал глубокий вдох и шагнул в туманную пелену из света и воды. За ним шагнул и Вин.

...

Яркий свет буквально ослепил Кина. Завеса вдруг исчезла, и он оказался в просторном диком лесу. Мох устилал землю под ногами, скрывая сухие ветви деревьев и изредка попадающиеся камни.

Толстые стволы дубов, одетых в изумрудную листву, возвышались над низкорослыми берёзками и кустарниками. Солнечные лучи пробивались сквозь их могучие кроны, и рассеянным светом падали на лесную полянку. Всюду распускались и благоухали цветы. Обвивались вокруг елей незнакомые растения, похожие на разноцветную гирлянду, переливаясь в дневном свете.

И среди всего этого великолепия и многообразия тянулась песня. Кин не мог разобрать слов, но ясно слышал её. Это была та самая мелодия, которую он впервые услышал в тумане, но теперь она звучала где — то совсем неподалёку.

— Добро пожаловать в Лоридэн. Это — Лесные Врата — торжественно произнёс Халлэрт Террок.

— Что это за место? — Кин едва мог подобрать нужные слова.

— Трудно объяснить. Мы называем его Этг. Это граница между мирами обыденных вещей и мелодических гармоний.

— Я всё ещё не могу понять, — покачал головой Клиновский, — но как будто начинаю что — то ощущать...

Песня текла неспешно, неторопливо, но, в то же время, напоминала по своему ритму военный марш. Сотни мелодий сплелись между собой, образуя единую гармонию — прекрасную и необузданную, как человеческая жизнь.

"Кто эти люди, что играют её?! — со страхом и одновременно с детским восторгом думал Клиновский. — Они настоящие гении!"

— Что это за песня? — вслух спросил он.

— Мы не знаём её названия. Также как и у многих других песен этого леса, — пожал плечами Террок.

— Композитор, который придумал её, настоящий художник! Я ещё никогда не встречал столь тёплых и холодных оттенков. Кажется, что можно окунуться в её музыкальную прохладу и почувствовать её ледяное дыхание...

— Возможно, у неё никогда и не было создателя, — заметил Халэрт, — такое часто бывает на Этге.

Кин смутился:

— Что вы хотите этим сказать?

— Она не была написана. Её сотворил этот лес.

— Простите..., сотворил лес?

Вин улыбнулся.

— Странно звучит, не так ли? Мелодия без композитора. Песня без творца. Стихотворение без поэта...

Кин остановился в полнейшем недоумении.

— Что вы такое говорите? Это же безумие! Полнейший бред...

— Вы мне не верите? — спросил Вин Тэррок.

Клиновский покачал головой.

— Я бы хотел убедиться.

Халэрт рассмеялся и сказал:

— Ну что же, мои слова легко проверить. Слышите, звуки доносятся всё ближе? Мы почти пришли. Скоро вы увидите ваш гениальный оркестр.

Музыка, в самом деле, приближалась. Кин и Террок спускались с обрыва, продираясь сквозь заросли крапивы и тростника.

То и дело они проваливались в грязь — видимо, недавно прошёл сильный дождь.

— Долго ещё? — спрашивал Клиновский, пытаясь скрыть своё нетерпение.

— Потерпи. Мы почти добрались — отвечал Халэрт и загадочно улыбался.

Наконец, путники вышли к берегу широкой реки.

— Это река Морлог. Последняя граница между мирами. Ещё не передумал идти?

— Конечно, нет.

— Тогда вперёд.

— Мы будем переплывать её?

— В этом нет необходимости — покачал головой Халэрт.

— Тогда что же? Мост? Телепорт?

Мелодия доносилась из — за реки, то хрупкая и нежная, то крепкая и мощная.

Клиновский никак не мог определиться с собственными чувствами — он хотел и одновременно боялся идти туда. Словно бы блудный сын, который возвращается домой к родителям. Желанное и одновременно горькое ощущение.

— Как на счёт прогулки по воде? — спросил Тэррок и, прежде чем Кин успел хоть что — то сказать, шагнул на хрустально чистую воду.

Клиновский хмыкнул и пошёл вслед за ним.

У каждого человека бывает минута, когда он остаётся наедине с самим собой и прожитой жизнью. Тогда воспоминания наполняют тебя всего, и чувство ностальгии буквально разрывает сердце. Кин шёл между облачным небом и прозрачной водой, наслаждаясь каждым порывом ветра и каждой нотой, что вспарывала воздух. Но берег приближался, и тревога в душе Клиновского усиливалась. Где же? Где люди, исполняющие эту песню?

Где флейты, барабаны, скрипки… Что здесь вообще творится?

До берега оставалось метров около десяти. Шаг, ещё один. Откуда слышна музыка? Ведь она здесь, рядом.

Воздух звенит, словно пружина, мелодия поднимается всё выше, набирая обороты.

— Где же, где?! — воскликнул Кин, не замечая, что говорит вслух.

И вдруг он понял. И осознание это отрезвило его.

Нет никакого оркестра, нет ни флейт, ни гитар, ни скрипок ни барабанов. И людей, играющих и поющих древнюю песнь, тоже нет. Это не человеческое творение и не придуманная гармония.

Это живая музыка и играёт её сам лес.