Картина третья

Кин Клиновский, магистр информационной сферы и программного обеспечения, сидел на жёсткой скамье и смотрел вдаль, на тёмные кроны деревьев. В одной руке он держал бокал тёмного пива, в другой сушёную рыбку.

Он никогда ещё не бывал в кабаке. Даже не знал, где находятся подобные заведения. Но когда он вышел из дома ноги сами понесли его сюда…

Решив, что плотно поесть и выпить — совсем неплохая мысль, Кин сел за столик. В иллюзорном мире закрепилась пасмурная погода, поэтому особенного желания оставаться на улице не возникало.

Людей было немного, и в кабаке сохранялась относительная тишина.

"Оно и к лучшему, — подумал Клиновский — никто не помешает спокойно поразмышлять и вспомнить прожитую в этом городе жизнь".

Вскоре его покой нарушил пожилой мужчина с седыми волосами и круглыми очками на крючковатом носу.

— Не возражаете, если я сяду за ваш столик?

Кин пожал плечами и сделал приглашающий жест. Мужчина сел и представился:

— Меня зовут Халэрт Вин.

— Кин Клиновский.

— Очень приятно познакомиться! А не вы ли тот самый Кин Клиновский, которому принадлежит труд "Корвуэл, или магический передатчик"?

— Да, это моя статья.

— Весьма занятно, юноша! В иных местах спорно, но, однозначно, колоссальный труд.

— А, оставьте, — отмахнулся Кин, — очень старая работа, множество неточностей и мало реальных фактов.

— И, тем не менее, — возразил Халэрт, — очень ценная рукопись!

Кин Клиновский вдруг почувствовал раздражение и несколько грубее, чем следовало бы, спросил:

— Вы просто так сели, или хотели что — то конкретное?

— Я? Да и не знаю, зачем я сел… Право..., почувствовал что — то. Вы позволите, если я спрошу вас кое о чём?

— Ну, спросите...

— Вы о чём — то тоскуете. Очень сильно. Я вижу это. Вы не из тех людей, которые приходят сюда, чтобы приятно провести время или напиться.

Кин почувствовал, что сильно устал, и продолжать разговора не желает.

— Простите, но что вам до всего этого?

— Вы уезжаете. Вас гонит судьба. Куда же поедете? Быть может, в Рубин?

— Кто вам сказал?

— Догадаться немудрено. Техномаг, работающий в отделе моделирования… Куда же ещё ему податься, как не туда?

— Положим, это действительно так. Ну и что?

— Возможно и ничего… — пожал плечами Вин и вдруг продолжил. — Вы любите музыку?

Кин не был уверен — вопрос это или утверждение, но всё — таки ответил:

— Да. Люблю рок, фолк и классику.

— А сами не играете?

— Играл на гитаре, — вздохнул Кин, — и немного на фортепиано.

— Не исполните ли что — нибудь? — спросил Халэрт и кинул взгляд на стоявшее в углу пианино.

Клиновский пожал плечами и, нимало не смущаясь, подошёл к старому инструменту. Медленно опустился на чёрный табурет, положил длинные пальцы на клавиши.

Грянул басовый аккорд, величественно и грозно, спустя мгновение в него влились переливы первой октавы, стремительное стаккато с трезвучиями светлыми, как морской прибой. Вскоре во вступлении проступила основная мелодия, она росла, ширилась, развивалась. Вин Халэрт слушал очень внимательно и настороженно. Музыка струями лилась из души Кина. Он никогда раньше не слышал этой песни, но пальцы будто бы сами летели по клавишам. В голове не возникало ни одной лишней мысли, всё — от макушки до кончиков пальцев — было сосредоточенно на игре.

Любой, даже самый далёкий от музыки человек, не мог не оценить эту сложнейшую гамму звуков и красок души.

Стаккато плавно сменило легато. Мелодия стала глубже, переменный ритм выровнялся и уступил место равномерному биению сердца. Прозвучал последний аккорд, и на мгновение повисла тишина.

А затем раздались шумные аплодисменты. Кин с удивлением посмотрел в зал. Не было ни одного человека, который смотрел бы в сторону или был увлечён чем — то своим. Все эти люди, пришедшие выпить пива, заглушить свою скорбь или отметить какое — то событие, вдруг вышли каждый из внутреннего своего мирка и погрузились в Мир поэзии и вдохновения.

Кто — то кричал браво. Другие просили сыграть ещё. Один хотел поблагодарить Кина лично. Он был в стельку пьян, но глаза его горели таким блеском, что, казалось, он только что обрёл новый смысл своего существования. Язык его заплетался, он сбивался с каждого предложения, попытался пожать Кину руку, но тело его не слушалось. Наконец он свалился прямо посреди зала и оглушительно захрапел, к всеобщему веселью.

Кин вернулся к своему собеседнику. Вин Халэрт сидел молча, как бы обдумывая что — то и, наконец, произнёс:

— В музыке вы искусны ещё больше, чем в магии.

— Я старался, — ответил Клиновский.

Оба помолчали. Наконец Вин спросил:

— Эту мелодию вы придумали на ходу?

— Настолько заметна фальшь?

— Напротив. Ослепительное сияние души… его видно издалека. Чувство создателя видно издалека. Поверьте, это так. Я имел честь наблюдать сотворение лучших композиций и гармоний этого мира...

Вдруг Кина осенило.

— Вы Халэрт Вин Террок, один из величайших композиторов Вууба! Магистр музыкальных искусств! Глава Семиструнного оркестра! Как же я сразу не догадался…

— Давайте обойдёмся без титулов — поморщился тот, — я далеко не великий, и уж тем более не величайший, как вы изволили выразиться. Я лишь такой же ценитель музыки, как и вы.

Кин Клиновский стоял поражённый и не знал, что сказать. Вздохнув, Халэрт продолжил:

— Давайте начистоту. Я давно следил за вами. И сегодняшний вечер окончательно избавил меня от сомнений по поводу моего предложения…

— Предложения? — прищурился Кин — и какого же?

— Я хочу пригласить вас завтра на утреннюю прогулку по лесу…

И даю вам слово, что такой лес вы ещё никогда не видели в своей жизни.