Латтерра

Его величество попросил задержаться в Малой столовой после обеда Леранела и Шинелику.

Герцог приковылял с задумчивым выражением на лице, и словно не заметил приглашающего жеста короля сесть рядом с собой, просто упал на ближайший стул, ибо нога держать отказывалась.

— Лер, что-то случилось? – спросил Велиарх у своего лучшего друга.

— Мне только что признались в любви. Даже не знаю, что делать.

— Надеюсь, чувства этой девушки взаимны? – Шинелика взяла с блюда ягодку, отправила себе в рот.

— Это не девушка, — устало покачал головой Лер.

Оба охнули. Один вспомнил Раткрагу, пятитысячную старуху, которую за глаза называли никак не иначе, чем старой каргой, другая – Ньйорца, славившегося своей любовью к представителям мужского пола.

— Это еще совсем ребенок, — невозмутимо продолжал Лер. – Латтерра. Я и сам не знаю.

— Фух, — облегченно выдохнули король и дриада. Но девушка сразу насторожилась.

— Лер, ну тогда берегись. Если маленькая девочка влюбилась, это стихийное бедствие, направленное только на объект желаний. Уж поверь мне, я-то была маленькой девочкой.

— Ладно, потом поговорите на эту тему. Что нам вообще делать с малышкой? Всего за два приема пищи она всполошила большую часть моего двора, а это пугает. Может, отстранить ее от общественных обедов?

Герцог покачал головой.

— Со временем она научится себя вести, а если закрыть ее в комнате, только хуже будет. И вообще, Вел, к тебе прибыло посольство северян, пора их встречать. И так, бедняги, полдня ждут.

— Ну, тогда все, пойдем. Тебе носилки позвать?

— Нет, — мужественно отказался Леранел.

И все втроем вышли из столовой. Шли медленно, приходилось приноравливаться к хромающему герцогу.

Латта сидела и играла. Стороннему могло показаться, что девочка перебирает разноцветные камешки, закрыв глаза, но это было не совсем так.

Латта играла с судьбами собравшихся в тронном зале. Вот этот, сине-зеленый, разделенный надвое голубой прожилкой – это вон тот эльф со смоляной косой до пояса, а этот серый в крапинку – главный посол орков, который сейчас что-то говорит его величеству. А камешек Леранела – круглая капелька янтаря, совсем как его глаза.

Латта нахмурилась. Много камешков в ее воображении образовали воронку вокруг короля и верных ему нелюдей, грозя задавить.

Заговор.

Но его можно предотвратить, если она сейчас скажет:

— Врет!

Одно-единственное слово, а из-за него в зале воцарилась такая тишина!

— Что ты сказала, дитя? – голос, звенящий от напряжения принадлежал тому чернокосому эльфу, которого она только что обвинила во лжи.

— Вы лжете, — смело повторил Латтерра.

— С чего ты взяла? – вкрадчиво спросил король.

Упс! А причину она и сама не знает! Придется свалить вину на дар.

— Я знаю. Видела. И это правда, потому, что вы волнуетесь. Если бы говорили правду, были бы спокойны.

Ну да, веский аргумент. Но ничего другого она придумать сходу не могла. Но поверили, что хорошо.

Можно снова наблюдать за роем цветных камешков в воображении и перекатывать между пальцев камешки настоящие. Дальше все будет хорошо.

Прошла неделя, началась другая. Латта привыкла к дворцовой жизни, познакомилась с некоторыми придворными, научилась ориентироваться во дворце. Научилась вести себя более-менее приемлемо, да и с учебой все было, слава богам, хорошо.

У нее появился вполне упорядоченный режим дня: она просыпалась, завтракала с королем, потом шли занятия, обед, после девочка сидела в тронном зале, в качестве Видящей. В четыре часа пополудни у нее освобождалось свободное время, которое она проводила с Шинеликой, или делая «домашнее задание», которое давал ей Мастер Кембрий.

Старый учитель учил девочку читать, писать, считать и многому другому. Палия – манерам, рукоделию, изящной словесности, игре на музыкальных инструментах. Благодаря Кембрию Латта читала, правда пока по складам, но с каждым днем все лучше, писала (медленно и коряво, но ей сказали, что это дела времени) и складывала и вычитала двухзначные числа в уме и трехзначные – на бумаге.