Февральский этюд

Февральский этюд.

В эти последние дни февраля Виктор Павлович чувствовал себя непривычно рассеянным, несобранным. Пунктуальному и педантичному до мозга костей служащему небольшой, по меркам этого города, финансовой компании это ощущение было настолько несвойственно, настолько чуждо, что он положительно недоумевал, что же с ним такое происходит. Впрочем, полагал он, вернее всего, это только следствие усиливающегося авитаминоза и богатой на стрессы и неприятности зиму. Виктор Павлович не спеша шел домой. Торопиться ему было некуда — дома его никто не ждал. Семьей к своим тридцати четырем годам этот лысеющий уже невысокий, самой ординарной внешности, человек так и не обзавелся. Как-то не сложилось. Собаки или, скажем, кота Виктор Павлович тоже не завел… К чему ему лишние привязанности и хлопоты? Сумерки уже уступили место вечерней февральской мгле, а дневной свет сменили огни неоновых вывесок и многочисленных, ярко освещенных, окон многоэтажек. Под ноги ложился совершенно не февральский, мягкий и неспешный в своем падении в полном безветрии, пушистый снег.

Виктор Павлович остановился у дверей японского ресторана, в который давно уже мечтал заглянуть. Почему-то, с самого утра сегодня он мечтал о ролах с лососиной и супе-мисо под кувшинчик теплого сакэ. Но, решившись уже почти переступить порог столь желанного ему заведения, он, неожиданно для себя, вспомнил с неприятным чувством о неоплаченных еще счетах за квартиру и телефон, за газ и электричество. Мужчина тяжело вздохнул и отправился дальше — разогревать оставшиеся с завтрака, слипшиеся в ком, магазинные пельмени. Ужин без аппетита, выпуск вечерних новостей по «ящику» и холодная одинокая постель — вот и все его перспективы на этот вечер. «А когда было по-иному?» — пожал плечами Виктор Павлович. Почему-то вспомнил о соседке по лестничной площадке Маргарите Степановне, регулярно поздравлявшей с праздниками и Днями его рождения. «А когда День рождения у нее? Или, скажем, у ее маленького сынишки, Феденьки? Даже и не знаю… Вот же!» — удивился он сам себе. «Да что это я сегодня?!» Виктор Павлович поглубже уткнул нос в кашне и быстрыми шагами заспешил домой. Неожиданно, Виктор Павлович поскользнулся на надёжном, на первый взгляд, клочке асфальта. Не сумев удержать равновесия, мужчина с размаху приложился об асфальт затылком и потерял сознание.

— Мама, дядя пьяный? — спросила маленькая девочка лет пяти.

— Не подходи к нему, Сонечка… Пойдем отсюда. Совсем народ охамел! Нажрутся, как свиньи, потом валяются, где попало. Хамьё!

Виктор Павлович, зависнув на уровне второго этажа, с удивлением смотрел на себя со стороны. «Что это, упал человек, и никому до этого дела нет? Да как же это?!» — с обидой думал он. Между тем, безучастной рекой поток прохожих, не задерживаясь, обтекал лежащего на асфальте мужчину. Каждый спешил по своим, ведомым ему одному, делам. И на него, по большому счету, всем было глубоко наплевать — да мало ли, что тут валяется…

— И долго ты собираешься парить тут да сокрушаться? — маленькая чёрная копия Виктора Павловича, скрестив руки на груди и вопросительно глядя на него, висела подле левого плеча мужчины.

— А ты сильно торопишься? — белый Виктор Павлович, сконденсировавшись из холодного воздуха, появился по правую его руку. — Минутой раньше, минутой позже. Не все ли равно? У нас в запасе целая вечность!

— Хватит болтать! Пора в дорогу…

Небо над Виктором Павловичем завертелось все быстрее и быстрее, неотвратимо сворачиваясь в воронку. И чем скорее эта воронка вращалась, тем более отдельные сполохи всех цветов спектра смешивались вместе, превращаясь в ослепительно-белый тоннель. Подхватив Виктора Павловича под руки, оба ангела, белый и чёрный, понесли его туда, в свет тоннеля. Возникая впереди и безвозвратно исчезая за спиной, мимо проносились миры и звездные системы, целые галактики и вселенные…

— Где мы?

— На пути в вечность…

Виктор Павлович, наконец, осознал, что случилось то, чего он страшился более всего всю свою сознательную жизнь. Он умер. Однако ж, сама мысль об этом факте не пугала и не огорчала его. Ему было легко и спокойно…

Полет, наконец, ощутимо замедлился. В белизне окружающего пространства Виктор Павлович, как на экране с великим множеством изображений, видел всю свою жизнь. Вот он спас птенца чуть ли не из самой пасти кошки… Вот, выдумал историю об умирающей бабушке из Воронежа, когда на первом курсе института решил «отмазаться» от «картошки»… Вот, заметив, как обсчиталась со сдачей продавщица в овощном магазине, ничтоже сумнящийся, тихо зажилил сдачу себе… Виктор Павлович чувствовал себя подсудимым, стоящим сейчас перед самым страшным и неподкупным судьей — своей собственной совестью. В некоторые моменты хотелось, от стыда охватив голову руками, бежать, бежать с этого страшного места, скрыться куда угодно, забившись в любую щель… Но щелей не было…

— Для кого ты жил? Кому помог?

— Я не знаю, Господи!

— Твое время еще не пришло… Ты не заслужил покоя… Возвращайся назад, человече…

«Ох! И как же меня угораздило так сильно приложиться?!.. В-в-в-в… Так и убиться недолго. Куда я шел? Домой? Не хочу…» Виктор Павлович постоял немного. Он улыбнулся собственным мыслям и, заглянув по пути в кондитерскую и цветочный магазин, уверенно зашагал к Маргарите Степановне…